В роли мужа и жены

Самое крутое в новой квартире — панорамные окна во всю стену с видом на всю Москву. Женя стоит у окна, жмурится от яркого солнца — словно на двадцать первом этаже оно правда ближе — и выпускает улыбку. — Хоп! — и Женю вдруг ловят в безразмерную футболку, и она не задумываясь облокачивается ему на грудь. — О чём думаешь, пупс? Женя разворачивается аккуратно, чтобы не растянуть майку, — Даня сияет ухмылкой, страшно довольный почему-то, и она со смешком обнимает его под футболкой, впуская в себя чужое тепло — его руки тут же смыкаются на талии в ответ. — Думаю, что мне здесь нравится. — Ну ещё-ё бы, — тянет Даня, — не зря полгода выбирали. — Здорово как, — бормочет Женя ему в шею и растягивается в улыбке, прикрывая глаза: теперь всё будет. — Да-ань, — зовёт Женя, осматривая полки, — а мангал где? — Я в машину отнёс уже, — заходит в прихожую Даня и целует куда-то в волосы, мимоходом доставая что-то с верхних полок. Изначально, конечно, это мамино предложение — поехать в их общие с Даней выходные на дачу. И недалеко добираться, и вроде отдых. К тому же, Женя сто лет там не была, а к воскресенью обещала и мама присоединиться. И м-да, вещей получилось больше, чем планировали. — Куда тяжёлое, совсем что ли?! — бросается к ней Даня и рассерженно отбирает пакеты. — Сама начнёшь себя беречь уже? — А ты тогда для чего? — делает удивлённое лицо Женя и идёт за ним к лифту, а внутри затеплился маленький огонёк — спина всё ещё беспокоит иногда, но она привыкла забывать о таких вещах. Он же — ни разу. Научиться принимать помощь трудно, во взрослом возрасте вообще учиться трудно, но — ради кого-то можно. С пробками и кочками, но доезжают до знакомых Жене мест — дом и сад с огородом приветствуют зелёно-шелестящей непривычной тишиной. — Йоу, типа природа, — радуется Даня. — Ага, и сейчас ты будешь этой природе помогать, — отзывается Женя и без промедлений идёт в сарай — пока не сильно печёт, надо всё в огороде сделать, чтоб вечером отдыхать. — Я вообще-то покайфовать приехал! — возмущается муж. — Вот и покайфуешь — с этой прикольной лопатой, — заявляет Женя, — давай-давай. Сама Женя берёт ведёрко и идёт в сторону грядок — там на кустах краснела какая-то малина. Даня вздыхает и плетётся туда же приступать к полевым добровольно-принудительным работам. Проходит немного молчаливого времени, Женя посматривает, как у него там дела — хотя, не только поэтому. Конечно, они почти два года живут вместе и их зоны комфорта уже притёрлись, слились в одну общую — но всё равно. Всё равно Женя засматривается, когда Даня снимает футболку и уже устало копается среди сорняков. Женя не сразу замечает, что кидает ягоды мимо ведра. Так глупо — но всё равно засматривается — как будто им опять двадцать — двадцать два. — Может, тебе ещё стульчик принести? Чтоб совсем как в кинотеатре было, — разулыбался Даня, кидая на землю лопату и упирая руки в пояс — вот же выпендрёжник, а. Женя прищуривается и просто разгоняется, вбегая прямо в него — но Даня реагирует быстрее, перехватывая её на руки. — Я вот здесь посижу, — сообщает Женя, закидывая руку мужу на шею. Как удобно-то, боже мой. — А как же поработать? — У тебя плохо получается, ты не умеешь. — Я только одно хорошо умею, — смотрит Даня пристально, но мягко. Женя его опережает — целует расплавленно, летним ветром, топлёными сумерками. Вот сейчас хорошо. Кто-то звонит в дверь: Женя сразу отрывается от ужина и топочет открывать двери. Даня зависше смотрит на тарелки с едой — разве они кого-то ждут? Он с неохотой поднимается из-за стола. Из коридора доносится Женечкин расслабленный смех — в дверном проёме стоит парень в курьерской форме и подаёт ей какую-то коробку и бумаги с ручкой, слишком очаровательно лыбясь. — Всегда к Вашим услугам, Евгения. — Да-да, спасибо, — радостно отвечает Женя, не глядя на чувака. Чел, ты дверью и девушкой ошибся, хочется сказать Дане. — Буду крайне рад помочь Вам снова и… — Даня вырастает у Жени за спиной и дружелюбно улыбается, вскинув брови, — до свиданья. — До свиданья! — взволнованно закрывает дверь жена, прижимая к себе коробку. — Это кто такой был? — голос получился слишком хмурый. Женя оборачивается и смотрит по-доброму насмешливо. — Это курьер. — Какой ещё курьер? Что он принёс? — Через две недели узнаешь, — увиливает от ответа Женя, проходя в комнату, но всё равно чует его сквозящий недовольный взгляд. — Слушай, ну я же тебя не ревную, когда ты на съёмках с актрисами по сценарию целуешься, а ты меня — к курьерам каким-то, — вспылила она мгновенно и, отставив коробку, ушла переставлять кружки местами. Даня пошёл следом. — Ты, и не ревнуешь? А почему мы тогда Иванову Настю на открытие кафе не позвали? Она вот нас на тусу к себе приглашала. — Ну и что, а нам она зачем там? — фыркает Женя и закусывает губу. Блин, да чего они вообще на пустом месте. Даня выдыхает. — Но всё равно мой настоящий сценарический поцелуй принадлежит тебе, — играет бровями он, надеясь её развеселить, и с удовольствием замечает сбегающие лучи улыбки — тучка разблокирована. — Прости меня, ладно? И тоже не надумывай, солнце. — Окей, я-то не буду. Чего не скажешь о твоей партнёрше по съёмкам, — Женя не то чтобы злится, Даня видит, просто накопилось в ней — на этой неделе была нереальная куча мероприятий, где её везде ждали и надолго, и усталость просто сметает с ног. — Пупс, ну мы-то теперь с тобой партнёры во всех смыслах, в горе и в радости, — обнимает её Даня со спины. — Я иногда до сих пор не верю, что сказала да, — пробормотала Женя. И Даня тоже не верит порой. Хотя он по максимуму постарался в тот день и вообще сделал предложение на катке, потому что, ну знаете. Там её проще подбить на всякое, уговорить проще. И когда она сказала «да», он себя фейерверком почувствовал — взлетел бы и взорвался жгучими искрами. На свадьбе было народу многовато, но в целом терпимо. Главное, что почти все вели себя более-менее спокойно, без лишних сантиментов — только Илья с Лизой страшно расплакались и кому-то со слезами доказывали, что они с Женей теперь — новые Авербух и Лиза, и Даня всё больше склонялся к мысли, что тогда он в их паре Лиза. Ещё, правда, Покровская ныла, что это нечестно, и раз они с Женей их с Артуром обогнали по свадьбе, то они их обойдут в чём-нибудь другом — теперь от них всего можно было ожидать. Но вообще воспоминания хорошие. — И вообще, знаешь, нам нужно чаще обижаться, — говорит вдруг Женя, вытаскивая его из мыслей. — Так мы будем лучше знать, что чувствуем. И обид потом будет меньше. Ещё два года назад Даня бы не согласился, сказал, что это странно — чем больше обид, тем меньше, и вообще, мол, обижаться не надо, а то никому не будешь нужен. Но теперь, когда даже обиды не отдаляют, а заставляют быть ближе — это что-то новое. — А что там, кстати, в коробке? Женя смотрит искристо. — На день рождения узнаешь. Сердце ноет от тепла. Даня смотрит на Женю и думает, что она самая правильная его мечта. — Слушай, ты и так фамилию не поменяла, можешь хоть на это согласиться? — опять уламывает её Даня. — Не-а, — легко парирует Женя — Даня снова насупился, как ребёнок. Ну какой же милый, господи. — Хотя бы потому, что у тебя все варианты дурацкие. — Почему дурацкие?! — искренне удивляется он. — Я предлагаю правдивые — «жена Милохина» или просто «Милохина», или единороги какие-нибудь! — Где я и где единороги, — плюхается Женя на диван и проводит лёгонько пальцами ему по ноге — по тату с медведем, — а то будет слишком много животных. Не, такие татуировки я бить не буду. — Может, хоть сердечко с буквой «М»? — «М» — только если «Медведева», — и смеётся, хохочет, потому что на душе головокружительно свободно — именно в такие странно-весёлые, маленькие моменты. — Ну и ладно, — дуется Даня, утыкаясь в подушку. Ему вспоминается, как он до потери рассудка влюбился недели за две, как ехал бить татуировку, как самое сильное заклинание и желание: медведь, «люблю Даню», «Жека». Ему кажется, что с того дня мало что изменилось. Вспоминается почему-то, как совсем недавно на открытие Жениного ледового дворца, конечно, пришла её бывший тренер Этери. Они с Даней уже виделись пару раз — только тогда он был втюрившимся в чемпионку мальчиком, а сейчас у них одинаковые кольца на руках. — Ну здравствуйте, Даниил, — смерила его невпечатлённым взглядом женщина. «Да вы на приколе что ли?» — внутренне стонет Даня. Но от её пронзительного взора ощутил себя так, будто не прыгнул тройной аксель, а был обязан. — Этери Георгиевна, мой муж, Данила Вячеславович Милохин, — подплывает Женечка и приобнимает его — сразу становится спокойнее. Тренер ещё с минуту недоверчиво, словно впервые увидев, сканирует его — и, просветлев немного, кивает и подаёт руку для заново-знакомства. Даня почему-то чувствует себя счастливым. Женя часто не понимает, как так вообще случилось. Она всегда верила, что самый трудный путь — самый правильный, и это работает что в спорте, что в любви. Она не знала, что её самое крепкое убеждение, основу её жизни мог изменить Ледниковый. Точнее, один конкретный человек. Тогда Женя узнала, что любить не должно быть сложно — любить легко, как сидеть на лавочке в весенний полдень и вдыхать полной грудью. Трудно оказалось другое — позволить себе это чувствовать. И Женя не позволяла, только порой — задержанным прикосновением, подтаявшим поцелуем в щёку. После Ледникового они не общались полгода, ударившись сполна в свои прошлые жизни и пытаясь игнорировать эти дыры-просветы. Женя думала, что эта дыра — Ледниковый, но следующий сезон ничего не вылечил. А вот когда они с Даней случайно — какой же бред — встретились на улице, замерли секунд на пятнадцать, а потом внеслись, вжались в объятия за каждую потерянную минуту и секунду — тогда стало всё понятно даже им. В общем-то, ничего удивительного, скажут ей потом, по статистике восемьдесят процентов фигуристов-парников состоят в отношениях - просто хорошо, что им с Даней хватило полугода вместо полужизни. Если бы Женю спросили, что её делает счастливой, она бы просто ответила: собственное позволение любить Данилу Милохина. Все эти мероприятия по случаю премьеры фильма, наград и премий, тусовки и афтепати — такая фигня, если честно. Куча левого народу и ноль уюта. Больше всего на свете Дане хотелось свалить домой, завалиться с Женей смотреть какой-нибудь фильмец и там же на диване и уснуть. Но нет, тут подруливают ещё какие-то люди, которым непременно нужно будет белозубо улыбнуться, пожать руку или ещё какую конечность, выслушать поздравления и какой-нибудь бред — в общем, со всеми нянчиться. И это ужасно бесило что тогда, что сейчас. Краем глаза он выцепляет Женечку, заливисто хохочущую среди гостей — она как всегда центр любого вечера, и ей для этого даже делать ничего не нужно. Такая она красивая в этот момент, что дух захватывает. Но тут Женя соприкасается с ним взглядом и едва заметно меняется в лице — что-то задумала. Она достаёт из сумочки телефон — кто это ей звонит? — и слушает с ужасно обеспокоенным лицом, охает так, что охают все вокруг неё, и подрывается к Дане. — Милый, у нас дома пожар! — припечатывает она дрожащим голосом и — прямо в глаза — подмигивает. Даня с трудом давит крошки улыбки. Ну Медведева, ну это шесть ноль за артистизм. — Поехали быстрее! Она хватает его за руку, на ходу извиняясь за них обоих и, пока сеются лёгкие паника и переживания среди гостей, они выбегают на улицу и заскакивают в машину. — Ну ты конечно, — откидывается Даня в кресле и смотрит на Женю — та улыбается просто до нереальности, до вздрожи красиво, глядя вперёд на ночную дорогу, — да потерпел бы я, ничего не случилось. — У тебя лицо такое было, будто тебя сейчас стошнит кому-нибудь на пиджак, — вскидывает брови она, проворачивая руль. — Так что я решила спасти принцессу. — Это ты принцесса, — вяло спорит Даня — он правда дико рад быть не там. — Да ты же сама не хотела уходить, серьёзно. — Ну, не хотела, конечно, но, — Женечка замолкла и повела плечами, — с тобой мне всё равно веселее. — Я тебя пи-ипец как люблю, — елейно тянет Даня и тянется к её щеке — будто бы убрать прядь волос, но там её и в помине нет. — Отвали, я за рулём, — хихикает на прикосновения Женя. — А то отвезу тебя обратно. — Не отвезёшь, — ухмыляется Даня. Женя отвечает ему светящимся хитрым взглядом и вновь переводит взор на дорогу, а у Дани, кажется, сейчас лицо треснет от улыбки. Эта невероятная, невозможная девушка — его жена, серьёзно? Так трудно осознать и так трудно было привыкнуть, что кого-то интересуют его чувства, с кем-то он взаимно важен, кого-то любит так сильно, что он каждый раз удивляется как в первый. Но с Евгенией Медведевой иначе и не получается. Женя и Даня в унисон думают: да.

Звёзды в лужах делить с тобой Пока вертится глобус, цепляясь за ось

Только так.