Пора взросления

      Поленья в камине догорали. Огонь доедал их, пыхтел дымом, ворчал мелкими искрами, которые рассыпались во все стороны. Некоторые падали на каменный пол перед камином и там медленно чахли, лишённые пищи. Но Северуса сейчас не интересовали философские размышления о тщете бытия. К чему они бы привели? Верно. В его случае лишь к потраченному впустую времени.       Он давно откладывал этот момент. Копил мысли, запасался воспоминаниями и выстраивал как мог картинку в голове. Выходило неплохо. Особенно тот момент, когда он собирался с духом и выкладывал всё, что думал. Это — развилка, и он всегда выбирал одну дорогу. Ту, что вела к приятному исходу.       Итак, что он имел? Дружбу, возникшую спонтанно, на волне лёгкой авантюры. Он до сих пор удивлялся, как не постеснялся спросить о Лили тогда, во время матча? Он же практически выдал себя с головой. Тогда это казалось правильным. А сейчас?       Он прислушался к себе. Да нет, ничего не изменилось. Коре можно было рассказывать важные вещи. Пусть и не все, но Северус сам бы себя начал презирать, попробуй он выложить всю свою подноготную. Конечно, его бы… пожалели. Лили вот жалела, как могла защищала. И чем всё закончилось? Гордость взяла своё.       «Твоё больное самолюбие», — внутренний голос вставил ехидную реплику, но Северус отмёл её. Он не собирался играть с самим собой в кошки-мышки. Были мысли поважнее.       В тот раз он точно всё знал. Лили была первой волшебницей, что он встретил, первым другом. Единственным долгие годы. Так что изменилось?       Раньше он бы отдал правую руку на отсечение ради того, чтобы не потерять её дружбу. Сейчас же он вспоминал её с лёгкой грустью. Да, сердце сжимается, но что же? Пасть ниц пред девой Львиной башни и просить прощения? Чтобы она кинула ему свой платок как знак сердечной преданности?       Северус фыркнул. Со стороны он, наверное, выглядел слегка безумным, но поток мыслей захватил его. А что там думают другие — плевать. Его сомнительная репутация вряд ли пострадает ещё больше.       Нет, Лили не была дамой его сердца. Больше не была. Она ярким метеоритом пронеслась по небосклону и пропала. Для неё он не был единственным другом. Возможно, одним из важных, но не лучшим. Раз за разом они сталкивались лбами, и Лили обычно побеждала. Но и теряла терпение. Если уж что и было в ней, что вызывало безусловное уважение — так это следование своим принципам. Эта душа давно уже нашла дорожку в жизни, и Северус мог ей только позавидовать.       Он вновь раскрыл книгу и вытащил перо, с которым не расставался с самой поездки в Хогвартс. Орлиное, так? Тёмное, с лёгким подпушком, который изрядно истрепался. Обыденная вещица, пучок таких можно было заказать по совиной почте.       Северус им не писал. Хранил, как сентиментальная тетушка хранит письма своего жениха, который умер много лет назад.       Оно напоминало ему о Коре. Прямая аналогия, ничего запутанного. Дева Орлиной башни вполне могла кинуть ему платок. Да что там — записку с клятвами. И верный слуга глубокой ночью вывел бы госпожу из её башни. И быстрые кони унесли бы их прочь. Не со слугой, разумеется.       Северус громко рассмеялся. Парочка младшекурсников-полуночников подняли головы и уставились на него, но быстро потеряли интерес. Полёт фантазии оборвался. Северус вновь вложил перо в книгу и поднялся.       Он устал. Мальсибер мог всё не так понять. Улыбки в библиотеке могли ничего не значить. Мародёры не могли быть настолько вездесущи. Люпин… Нет, ни одна девушка в здравом уме не свяжется с оборотнем.       «С тобой связалась. И она не знает, кто он».       Северус скрипнул зубами.       «История повторяется дважды. Первый раз как трагедия второй раз — как фарс» — внутренний голос, вечный противник, наседал.       Но в это не хотелось верить.       Северус добрался до спальни, быстро скинул мантию, переоделся и нырнул под одеяло. Прохладные простыни были приятны. Остальные уже спали, Эйвери тихо сопел, закутавшись в одеяло, как в кокон.       Он должен выяснить всё. Кора доверчивая. Люпин едва ли тянул на роль злодея, но при мысли, что ещё один гриффиндорец попробует посягнуть на чужое, хотелось последовать предложению Мальсибера и разнести башню Гриффиндора на куски. А потом — привет, поцелуй дементора. Он не хотел называть вещи своими именами. Всё равно что поставить точку в конце, признать всё. Но точку в его ночных размышлениях поставила усталость.

***

      Утром, едва Северус открыл глаза, в голове созрел план действий. Простой, но действенный. Для начала нужно точно установить, что происходит. И есть ли повод вообще беспокоиться.       В спальне шестикурсников было сумрачно, лампы зажигались медленно, с неохотой. Эйвери выпутывался из своего кокона и шмыгал носом, а Мальсибер сидел на постели и чесал макушку, яростно, как блохастый кот.       — Доброе утро, — Мальсибер бодро вскочил с постели. Он засыпал и просыпался мгновенно, будто выключался.       Эйвери посмотрел на друга мутными глазами и прогундосил в нос:       — Верните мои семь часов жизни.       Мальсибер не ответил, привлеченный более интересным видом, чем два однокурсника, которые вяло натягивали штаны и рубашки.       — Интересно, — громко начал Мальсибер, — чем вызвана эта «палатка» у Ренье? Неужели кобылой с Когтеврана?       Северус мельком посмотрел на Феликса и тут же отвёл взгляд, скривившись. Гигант Ренье лежал поверх одеяла, раскинув руки и ноги. Его могучему телу было мало узкой школьной кровати. Ренье вообще мало походил на школьника. Если бы Северус не знал его уже шесть лет, то предположил бы, что это взрослый мужчина. Взрослый и не обделённый растительностью на теле. Один из минусов общежития — поневоле узнаешь слишком много подробностей о других людях, особенно если они предпочитают спать в одних трусах. Спасибо, что ещё до завтрака. Находиться в спальне не осталось никакого желания.       — Ему много раз говорили, чтобы он спал под одеялом и в пижаме, — Эйвери, запрокинув голову, закапывал в нос.       — Много раз, — поддакнул Мальсибер. Он с интересом энтомолога рассматривал спящего однокурсника. Северус мог начертить путь его мыслей так же ясно, как схему разложения яда цикуты.       — Мальсибер, нет.       — Мальсибер, да, — весело возразил друг.       — Подожди, пока я уйду. Не хочу слышать, как наш неандерталец орёт. — Эйвери шмыгнул носом, откашлялся, застегнул рубашку и подхватил мантию и сумку.       Эта война началась давно. Сначала они боролись против огрызков и объедков, которые француз оставлял везде, на любой плоской поверхности, потом, с началом пубертатного возраста, началась затяжная «пижамная война». Феликс спал в одних трусах, бродил по спальне и мог запросто выйти и в гостиную на радость женской половине Слизерина. И не будь он однокурсником, будь он старше или младше, Северусу и остальным было бы плевать. Но, как считал Мальсибер, он портил репутацию всего курса. Да и девушки уже больше закатывали глаза, чем хихикали.       — Куда это ты? — быстро спросил Мальсибер и обернулся к Эйвери. — Старое правило никто не отменял.       Эйвери застонал в нос и скинул сумку на пол.       Старое правило… Никому не хотелось возиться с Ренье, но Мальсибер был неумолим.       Друзья сошлись в круг.       — Раз, два, три! — быстро произнёс Северус.       Мальсибер чертыхнулся. Он выбрал «камень», остальные сошлись на «бумаге».       — Ладно, валите, — буркнул Мальсибер, явно рассчитывавший на другой исход.

***

      За завтраком всё было как обычно. Сонные ученики лениво ковырялись в тарелках, некоторые так долго, будто искали в привычной яичнице золото. Северус поймал себя на том, что и сам разглядывает глазунью уже пару минут. Мысли никак не хотели построиться в ряд, ускользали, путались и откровенно врали. Книга, которую он вытащил для того, чтобы почитать, показалась занудной, а кофе — кислым. Неизменные сосиски напоминали тролльи пальцы, политые жиром. И тосты эльфы недожарили.       Северус впихнул в себя кусок яичницы и бросил это неблагодарное дело. Аппетита не было. В довершение картины рядом шмыгал носом Эйвери, и несложный ассоциативный ряд скрестил этот звук со слякучим яичным желтком. Северус отодвинул тарелку подальше и обернулся на стол Когтеврана. Раз уж он решил проследить за Корой, то отчего бы не начать прямо сейчас? Собрать сведения, так сказать.       Его подруга смурной не выглядела. Она что-то обсуждала с высоченной Реджиной Освальд и ела тост с джемом. Почему столу Когтеврана перепадал клубничный, а Слизерину — апельсиновый? Впрочем, желудок что тому, что другому сейчас не рад был бы.       Кора махала рукой, улыбалась и излучала весёлую бодрость. Похоже, разговор был интересным, потому что девушка и не заметила, как капнула джемом себе на мантию. Зато заметила Реджина и убрала каплю заклинанием. Так просто и не привлекая лишнего внимания. Северус попробовал прислушаться, о чем девушки говорят, но был слишком далеко. Да и не важно. Стол заучек едва ли мог удивить свежестью тем.       Гриффиндорцы сегодня тоже не могли похвастаться живостью и энергией. Конечно, Северуса интересовали лишь несколько из них. Блэк, казалось, спал за столом. Он уложил голову на руки и не подавал признаков жизни (как было бы хорошо, будь это правдой), Поттер налегал на сосиски (свинья свинью ест), Петтигрю сооружал нечто из тостов и яичницы (мозги пятилетки), а Люпин… Ладно, он просто ел. Даже пользовался ножом. Выглядел вполне прилично, несмотря на то, что после полнолуния минуло всего несколько дней. Для оборотня он был удивительно уравновешен. И неглуп. Если не брать во внимание то, что он якшался с двумя имбецилами и круглым идиотом. Северус брезгливо поморщился. С памятного похода к Гремучей иве минул почти год, а ощущения были так же реальны, как и хватка Поттера на плече, когда он силком тащил из тоннеля под ивой. Тот должок Северус не забыл. Но ещё крепко подумает, отдавать ли его. Что бы там Поттер ни вообразил, спасал он не его, а задницы лучших друзей. И Северус считал, что делает им большое одолжение, держа язык за зубами.       Взгляд невольно зацепился за Лили. Она зевала и вяло переговаривалась с Мэри МакДональд. Сердце привычно ёкнуло, но вскачь не пустилось. Прогресс, как-никак. И за такой короткий срок. Он научился не дёргаться при звуке её голоса, он приучил себя думать о ней как о хорошем, но всё же бывшем друге. А Кора? Северус вновь оглянулся на когтевранку. Ладно, эксперимент со странным поведением сердечной мышцы провалился. Оно реагировало как больное на обеих. Какое счастье, что реакция была не на всех девушек в радиусе видимости, иначе бы кто-то скончался.       Северус попробовал скрыть смех за кашлем, но выглядел слишком довольным. Ситуация была прекрасна в своём идиотизме, что не отменяло факта присутствия на горизонте небезызвестного четвероногого гриффиндорца.       Внутренний голос подсказывал, что это ерунда, а вечерние переживания были лишь от усталости и неожиданности. Но тот же голос был уверен, что Лили его простит, так что доверять ему не стоило.       Около кабинета по защите Кора поздоровалась как ни в чём не бывало. Северус ответил дружелюбно, но осторожно. На уроке ничего необычного не произошло. Профессор Чедвик был хмур, как и всегда, собран, как и всегда, и устроил спарринг сразу с четырьмя учениками. Северус оказался среди счастливчиков и с удовольствием подбирал заклинания позаковыристее, чтобы свалить профессора. Он увлёкся и не стеснялся улыбаться во время особенно удачных пассажей. И это несмотря на то, что рядом был Поттер, которого профессор с некоторых пор начал выделять. После сегодняшнего занятия Чедвик задумается, а на того ли он поставил? Поттер был силен, но ему не хватало хитроумности.       На зельях всё было как обычно. Кора, если и обращалась к кому-то, то только к Северусу. На Люпина она не смотрела вообще. Не замечала, будто его и не было. Специально? Северус тоже не замечал, что творят его руки, и, к сожалению, слишком поздно понял, что машинально готовил зелье по рецепту, который Слизнорт написал на доске. Результат вышел не заслуживающим оценки отлично.       Ничего. Ничегошеньки. Ни черта.       Он следил за ней весь день. Украдкой, осторожно, пользуясь тем, что у них один и тот же набор предметов.       После ужина Кора ушла с белобрысой пуффендуйкой в заброшенный кабинет. Северус проторчал в коридоре с полчаса и решил, что дальше следить нет никакого смысла.       Но на следующий день слежка возобновилась. Перед уроком трансфигурации Люпин сам подошёл к Коре с тетрадью, и они оба уткнулись в неё. Северус сверлил взглядом их спины и чувствовал, как в нём закипает злость. На себя, на школу, на чёртова оборотня, на Кору, которая оказалась слишком дружелюбной. Слишком доброй. Слишком располагающей к себе. Конечно, как одной заучке не помочь другому?       На этой мысли злость слегка отхлынула. Это просто помощь. Люпин, любитель повыть на полную луну, пропускал уроки. Всё логично. Только вот логика могла идти лесом. И тоже повыть.       Северус весь день был как на иголках. Он не слушал объяснения преподавателей, отвечал невпопад друзьям и всё больше и больше замыкался на одной мысли.       «Даже оборотень лучше тебя. Даже треклятый оборотень».       Во время свободного урока Кора отправилась в библиотеку, и Северус уже не удивился, когда заметил её в компании Люпина. А потом и Блэка. Для завершения картины не хватало Лили, которая, удивительно, но четвёрку игнорировала и обходила стороной. Впрочем, как и Северуса.       И вся неделя слилась в один длинный день, как затянувшийся дождь. Промозглая погода держалась до самых выходных. Северус уже почти не скрывался. Он был готов поклясться, что Кора пару раз замечала его поблизости, но… Она молчала. Делала вид, что всё в порядке? А по вечерам пропадала то в башне, то со своей подругой. И никогда не с Люпином. Это должно было бы обнадёжить, но Северус мало верил в счастливые стечения обстоятельств. Ровно до воскресенья, которое объявили днём посещения Хогсмида.       Погода смилостивилась, и дожди прекратились. Солнце пекло так, что не верилось, что на дворе конец марта. Воздух стал сладким, совсем весенним. Теплый ветер инспектировал школьный двор, заглядывал в каждый закоулок, в каждый тёмный угол, гонял прошлогодние листья, которые умудрились спрятаться от зимы и метлы Филча.       Северус был на «посту» с самого утра. Затаился, закутался в мантию, слился со стеной. Одна-единственная мысль стала для него наваждением. Но ему нужно было удостовериться. Он не мог просто подойти и спросить. Как бы это было глупо и нелепо: «Тебе нравится Люпин?» Если ответом было бы «нет» он бы провалился под землю. Он бы сумел трансгрессировать прямо из Хогвартса. Из Хогвартса — в задницу дементора. Впрочем, можно было бы выбрать и более экзотичное место. Время шло. Половина школы пошла штурмовать магазины и трактиры Хогсмида, но когтевранки среди них не было. Зато мимо пролетела Селена в обнимку с тощим Цуботой. Белобрысая улыбалась во весь рот и висла на парне, радуясь ему, как щенок косточке.       А Коры не было.       Когда Мародёры покинули замок, Северус плюнул на слежку, на себя и свой идиотизм. Он думал, что перерос эту глупую ревность! Думал, что после Лили его уже ничто не зацепит так сильно. А он… Как глупая рыба, сожравшая яркую приманку. И теперь, запертая в клетке из цинка, хватающая воздух ртом, ожидает смерти.       Он не винил Мальсибера. Тот лишь заронил зерно, но оно не проросло бы без плодородной почвы. Мальсибер — интриган и манипулятор, конечно, но не он сделал Северуса таким.       В замке было тихо. Куда идти? В подземелья? Слизеринская гостиная осточертела. В библиотеку? Скоро будет аллергия на книжную пыль. На Астрономическую башню? Высоко. И там наверняка уже сидит какая-нибудь влюблённая парочка. Сколько бы ни гоняли оттуда учеников, а они всё равно лезли вверх по ступенькам, думая, что поцелуи на «вершине мира» чем-то отличаются от остальных. Впрочем, Северусу ли судить о том, где поцелуй слаще?       Он решил пройти дальней галереей, обойти Хогвартс, а потом спуститься и пойти «считать ворон» на квиддичное поле. Места там много, солнце припекает, можно будет потренировать мозги. Если он сможет хотя бы на несколько минут перестать прокручивать одни и те же мысли в голове — сто очков Слизерину.       Крошечный закуток, зажатый со всех сторон стенами, не был излюбленным местом школьников. Солнце заглядывало в него, лишь находясь в зените, но его хватало парочке клумб, по которым стелилось некое растение с сочно-зелёными листьями. Северус не помнил его названия, потому что в зельеварении оно не применялось. Зато оно не теряло свои листья даже зимой. В закуток можно было зайти из галереи, и Северус машинально обернулся заглянуть туда. И тут же дёрнулся назад, спрятался за колонну.       На каменном выступе сидели Кора и Гвеног Джонс. Шумный капитан квиддичной команды Северусу не очень-то нравилась, хотя он был готов признать, что она раздражала не так, как святой Поттер, «гениальный» охотник. Гвен казалась более серьезной и выдержанной.       — В чёртову сумку ничего не помещается, — голос Гвен был выше и звонче.       — Расширь её, — Кора говорила тише. Северус поёжился, но не от холода. Он надеялся, что его не заметили. Иначе сложно будет объяснить, почему он затаился тут.       — Я не умею, — послышался шорох и тихое чертыхание.       — Учись, пока я жива.       На несколько долгих секунд стало тихо, а потом Гвеног рассмеялась.       — Нет, ну вы поглядите на неё! Шпарит заклятиями седьмого курса.       — Ну, немного. Интересно же. Держи. Теперь туда хоть что поместится.       — Суну Стива, если он не научится отличать локти от коленей. Или Дзёдзи, — Гвен начала ворчать. — Нет, ну что за человек! По понедельникам он тренироваться не может, вторник занят подготовкой к Ж.А.Б.А., в среду он приползает и летает как пьяная муха, в четверг неудобно Сабуе, в пятницу никто ничего не хочет.       — И это команда мечты.       — И это команда мечты, — повторила Гвен. Послышался звук, кто-то кинул камешек в стену. — Год не закончился, кубок ещё не у нас, но… Я точно знаю, что в следующем его нам не видать.       — Не загадывай так далеко, — Кора вздохнула, и Северус сжался ещё сильнее. Она была так близко, будто всего в шаге от него.       — Тут расклад простой. Перед глазами пример Поттера. Как только из команды ушёл старый костяк, они стали играть хреновее толпы троллей на летающих поленьях. Новички. Необкатанные, зелёные. По-хорошему, мне уже сейчас нужно начинать искать замену. Но я не сторукий гекатонхейер, блядь!       Снова удар камня по стене, но теперь сильнее.       — Гвен, если кто и может натренировать новичков, так это ты. — Кора, похоже, и правда была рядом, но отошла, судя по шороху мантии.       — Знаю. Ладно, что ныть по неразбитой чашке? Да ещё и тебе. И так слушаешь Дженкинс.       — Ничего. У них всё наладится рано или поздно. Каникулы не за горами, они не маленькие, что-то придумают.       Девушки затихли. Только и слышно было, как от сквозняка где-то бьётся незакрытая створка окна.       — Гвен, скажи, когда ты поняла, что тебе нравится Стивен?       — Хм. Да он мне сразу понравился. Отличный вратарь, понятливый, быстрый.       — Нет, я имею в виду… Когда у тебя начало замирать сердце при виде него?       — У меня такого не было, — в голосе Гвен появилась задумчивость. — Ты имеешь в виду эти влюбленные охи-вздохи?       — Ну… Да.       — Не было, — твёрдо сказала Гвен, как отрубила. — Стивен меня позвал на свидание, я согласилась. И потом пошло само собой. Может у него что-то такое было, да поди ж припомни. Это всё, конечно, красиво и так далее, но не все же без памяти влюбляются с первого взгляда. Я вообще не вижу в этом ничего хорошего. Человека надо сначала узнать, а всё вот это под луной — ну его.       — Кажется, он мне нравится. Больше, чем друг.       — Ты явно не про Стивена, — Гвен рассмеялась.       — Про Северуса, да, — Кора понизила голос.       — Корушка, не хочу тебя расстраивать, но мы с девчонками это поняли гораздо раньше тебя.       — Это что, так заметно?!       — Для нас — да. Северус то, Северус это. Ах, какой замечательный талант.       Послышалось шуршание и смех.       — Хватит меня щекотать! — голос Гвен был приглушённым, будто она говорила уткнувшись в мантию или что-то подобное.       — Никому не говорите!       — Да ясен-красен. Это твоё дело. Но лучше сказала бы ты ему. Не съест же он тебя.       Кора рассмеялась.       — А вдруг? Пустит на ингредиенты. Сколько во мне? Сто двадцать, сто тридцать фунтов всякой всячины.       — Тогда я из него чучело набью, — Гвеног рассмеялась. — Закатаю в перья и нос покрашу в золотой. За клюв сойдёт вполне… Я шучу. Но, если серьезно, то нечего ждать, пока он созреет. Парни — они такие. Им нужна крепкая рука.       — Я думаю, дело не в крепкой руке. Просто… Гм. Есть две причины, на самом деле. Первая: я банально боюсь услышать в ответ «нет». Северус — он же такой. Вроде бы мы дружим, но я чувствую эту вытянутую руку. Будто на расстоянии держит.       — И ты боишься, что он совсем отдалится.       — Да. А вторая… Ну, она строится лишь на моей интуиции. Мне кажется, что ему нравится другая девушка. И уже давно.       — Это кто же? — с интересом спросила Гвен.       — Не важно. Это лишь мои домыслы. Знаешь, хоть… Да хоть Булстроуд, дела не меняет.       — А ты не думала, что только себе хуже делаешь? Тянешь и тянешь, делаешь вид, что всё хорошо, как обычно. Всё равно что коту хвост рубить по кусочку.       — Фу!       — Мама моя так говорит.       — Мне всю неделю чудилось, что он рядом, — Кора и не подозревала, как была близка к истине. — Что он следит. Это точно… Как это? Кукушечка.       — Может, и следил, ты-то не знаешь.       — Это глупости. Он таким бы не занимался. Да и зачем? Я либо на уроках, либо в библиотеке. Либо в башне. Всё. Кстати, не забыть бы Люпину отдать книгу.       — Как тебе не лень ещё и другим в учёбе помогать?       — Люпин неглупый и хочет учиться. Да и жалко его, мама болеет, и он с ней.       — Иногда я удивляюсь, как попала на Когтевран. Это же рай заучек!       — Благодаря твоим мозгам, стратегическому уму и ещё куче вещей. Ладно, может, пойдём прогуляемся всё же? Я задницу уже отморозила.       — Пойдём, задница, Хогсмид должен нам сливочное пиво. Или мороженое. Первое в этом году, класс!       Северус не дышал. Кажется, уже минут десять. Когда сердце бьётся где-то в горле, в ушах, отдаётся набатом во всём теле, дыхание — ненужная роскошь. Даже если лёгкие горят. Хуже только ушам, которые могли бы спокойно превратить каменную кладку в расплавленную лужицу, стоило бы только прикоснуться.       Он услышал больше, чем ожидал. И нужно было время. Хотя бы вечность. Или две. Во вселенной Северуса Снейпа только что зажглось несколько сверхновых, и они сложились на небосводе в три слова. Нет, не тех. Более простых.       «Он мне нравится».       Он мне нравится.       Можно покрутить эту фразу, переставить слова местами, но суть останется той же. Он нравится. Кому? Коре. И она переживает, что? Недостаточно хороша для него?       Или в Когтевране нет зеркал, или хорошая внешность никак не влияет на девичью самооценку. Про мозги и характер можно было умолчать.       Что ему нравится другая?       Да. Игра в квиддич, поле, лестница под трибунами и их разговор. Она сделала вывод. В сущности, тогда он был верным.       «Надо брать дело в свои руки», — внутренний голос ликовал, пока всё остальное пребывало в ступоре. — «Хватай и тика́й!»       Внутренний голос может быть идиотом. Но тут Северус был с ним полностью солидарен. Оставалось понять — как?