Свет моих звезд

      Ветерок осторожно проскальзывал в комнату, как бы крадучись, немного всколыхивая шторы. Он наполнял душное помещение свежестью, несомненно приподнимая упавший дух до состояния «Удовлетворительно».       Мелла стояла у окна, опершись на подоконник, вдыхая последние ароматы лета, которые застоялись в уже осеннем вечере. Ветер нежно скользнул по её лицу, мягкими пальцами убирая непослушные пряди волос подальше от глаз.       Она тяжело вздохнула, рассматривая живописный сад Малфой-Мэнора. Там цвели красивые фиалки, белые розы, а также самовлюблённые нарциссы, посаженные, вероятно, для самой хозяйки этого поместья — все они должны были вселять определённое настроение, заставлять восхищаться величественным местом, где жили состоятельные люди аристократического происхождения, носящие холодную и гордую фамилию Малфой.       Так или иначе, поместье было по-настоящему унылое, беспросветное и отягощённое всеми происходящими здесь событиями.       Руки всё ещё тряслись, однако, как бы Мелла не хотела это остановить, она не осмеливалась взглянуть на них. Ведь на левом предплечье красовалась чёрная метка, всё еще доставляющая телу дискомфорт.       Мелле было очень стыдно, пусть она и знала, что по-другому вряд ли можно было поступить. Разом её посетило множество воспоминаний. Счастливых воспоминаний — единственное, что могло бы немного её успокоить.       Как же существенно отличалась всеобщая атмосфера этого дома и так полюбившегося Мелле дома подруги. Там она сразу почувствовала себя уютно, легко позволяла себе самостоятельно и без тактичного стеснения заваривать себе кофе и проводить там время с Северусом Снейпом. Мелла, несмотря на все прежние переживания, теперь понимала, как она, в сравнении с нынешними днями, была счастлива. Всё было замечательно — Мелла вспоминала с лёгкой улыбкой о том, с каким желанием Северус обнял её после месяца ссоры, как Маргарет подарила ей толстую книгу заклинаний, оставленную сейчас в квартирке доктора Блейка среди остальных вещей. Образы утонули в глубинах былого. Мелла уже давно мечтала о том, чтобы кто-то элементарно обнял её: крепко, успокаивающе, выслушав все её исповеди, обрамлённые горем от её положения. Ей так этого не хватало. Вокруг витал только холод, не ощущалось присутствия кого-то родного.       Мелла прикрыла глаза. Она слышала завывание ветра, разбирая в его заливистой речи нечто, что вспыхивало новыми воспоминаниями в душе ещё ярче, чем ныне царящий там колючий стыд:       «…Спасибо за то, что ты есть в моей жизни…»       «…С моим появлением в твоей жизни твоё одиночество официально закончено»       «…Ты можешь чувствовать себя у нас, как дома…»       «Девушки любят цветы. А также девушки любят портреты»       Мелла разбирала такие разные и знакомые голоса, понимая, что их обладателям никогда не было на неё плевать — она бы многое отдала, чтобы встретить их ещё когда-нибудь.       «Так или иначе, они все ошибались и в своём отношении ко мне, и в действиях в мою сторону, — подумала Мелла страдальчески. — Потому что я добровольно стала слугой Волан-де-Морта. Представляю, настолько бы все они разочаровались».       Мелла, возможно, преувеличивала, но идти в обратном направлении от негатива ей совершенно не удавалось. Она была настроена только на постоянные размышления — о прошлых радостях, о насущных проблемах, о возможных будущих неудачах…       «Мелла Реддл — может ли что-то звучать ещё нелепее?» — Мелла, наконец, обратила взор на природу вокруг в который раз, отойдя от слепого, так приевшегося к ней самобичевания.       Она, после некоторых колебаний, всё же определилась в том, как покинуть комнату — под окном рос раскидистый, роскошный клён, готовый к тому, чтобы в скором времени сменить одёжку на более яркую и осеннюю. В иных обстоятельствах Мелла бы запротестовала, мол, лазать по деревьям в её возрасте несерьёзно, но сейчас её это несильно заботило. Ведь спуститься из окна самостоятельно было вполне осуществимо, но вот вернуться назад…       Мелла коротко вздохнула. Принципы были ни к месту, и если успех побега для разговора с Дамблдором зависел от ловкости рук и ног, она была готова её применить. Но только не сейчас, а тогда, когда появится вероятность того, что никто не заметит этого.       Мелла ещё долго стояла у окна и размышляла о том, действенны ли её планы. К единому заключению прийти так и не удалось, но все те судорожные обрывки решений, образовавшиеся в голове за сегодняшний день, говорили только об одном. И Мелла была готова единожды рискнуть доверием Волан-де-Морта, нежели чем жалеть об упущенном всю жизнь.       В дверь постучали. Мелла быстро дёрнула краешек штор в другую сторону, и они с рвением перекрыли доступ воздуху, преисполненному оттенками цветочного благоухания.       Она очень заволновалась, что вошедший мог заметить, что окно было приоткрыто вопреки установленным чарам, которые пока никто не стремился снимать. Но, как ни в чём не бывало, отворив дверь Нарциссе Малфой, Мелла малость успокоилась, разубедившись в своих опасениях.       — Мисс, — как и обычно очень вежливо сказала Нарцисса. Мелла, заранее готовясь к тому, что предстоит надеть маску, так и поступила: её лицо превратилось в каменное изваяние, не допускающее на себе и толику эмоций. — Если вы желаете, можете спуститься к ужину.       — Мой отец в поместье? — спросила Мелла слишком любезным для своего состояния тоном. Отец. Как можно было с таким искусно наигранным добродушием произносить это слово в отношении Волан-де-Морта?       — Да, но он проводит беседу с Пожирателями смерти. Тёмный Лорд обещал позвать вас позже.       Мелла была даже рада этому. Ей представлялось интересным провести какое-то время в обществе таких людей, как Малфои, потому что подворачивался случай довольно многое для себя прояснить.       Ступени стали исчезать где-то позади, что в действительности навеивало приближение чего-то неотвратимого. По поместью не переставали раздаваться странные звуки, тонувшие в его многочисленных каменных стенах. Почти всё в Малфой-Мэноре было из камня. Тёмного, мрачного мрамора.       Мелла и не знала, куда идёт. Ноги сами несли её в непонятном направлении, но удалось точно понять хотя бы расположение: она и Нарцисса двигались в сторону кухни. А значит, дальше по коридору располагалась та, скребущая сердце, столовая, где присутствовала аура нескончаемых пыток, убийств и совещаний.       Мелла нервно сглотнула, видя, что в этот раз свободны практически все стулья. На одном из них восседал Люциус Малфой, убравший роскошные платиновые волосы в хвост, дабы те не мешали трапезничать. В позолоченном блюде были бережно уложены кусочки жареного картофеля, а также внушительных размеров кусок мяса — то ли свинины, то ли баранины. Мелла не нашла сил применять гастрономическую эрудицию.       Сейчас в голове возникали, так мешающие жить, образы, которые медленно сводили Милэй с ума — она видела, как именно в том месте, на полу Энтони сводит в судороге Круциатус. Как он, дёрнувшись в мучениях ещё несколько раз, перестаёт дышать, а глаза через секунды прощально прикрываются, отправляя его в иной мир, из которого он будет навещать свою семью через портреты раненого его смертью отца на протяжении всей жизни последнего…       А что миссис Тетчетт? — миссис Тетчетт обретёт серьёзные проблемы с нервами, безвозвратно потеряв частичку себя. И тоже уйдёт в мучениях. Маргарет же окунётся в серую, беспросветную обыденность, в которой её звонкий смех больше не разнесётся по её родному дому. Будут слышны лишь тихие всхлипывания, а также разговоры о светлом прошлом.       «Я думаю так, будто он уже мёртв. Ещё не всё потеряно», — подумала Мелла с облегчением, ведь говорить её никто не заставлял. А иначе голос бы дрожал.       Мелла рассматривала столовую долго и пристально. Образы продолжали лезть, не спрашивая разрешения.       Северус. Что если в этом страшном месте побывал и Северус? Что с ним сейчас? Где он?       «Северус. Знал бы ты, как сильно я хочу, чтобы с тобой всё было нормально. Не нужно быть со мной. Главное живи сам. А я уж как-нибудь выберусь из этой ямы».       Мелла даже опустила подбородок, прикрыв веки и с безмолвными тягостями вспоминая. Бесконечно вспоминая, как когда-то ещё владела ситуацией.       Мелла услышала, как железо коснулось твёрдой поверхности. Это почему-то вздрогнувший Люциус Малфой выронил из пальцев на стол вилку, прежде ковыряясь ей в блюде, наполненным столь аппетитным ужином.       — Нарцисса, — немного погодя, сказал Люциус, обменявшись с женой неоднозначными взглядами, — не заставляй мисс стоять, — однако Малфой сам встал с места и очень осторожно подошёл к Мелле, которая вся сжалась от пытающих её страхов и опасений. Люциус, с трудом примерив на себя представительный и учтивый вид, провёл рукой по воздуху, приглашая составить ему и Нарциссе компанию.       Мелла перевела дух и на ватных ногах проследовала к одному из высоких стульев, напротив которого также стояло блюдо с восхитительно пахнущим мясом. Оно всё ещё источало дым, пробиравшийся в ноздри и снабжающий тело сладостным предвкушением. Только нечто, способное принести физическую силу и полноценность, могло сейчас вырвать Меллу из бездонной пучины отчаяния.       Нарцисса присела рядом с мужем, сосредоточенно глядя на еду. Возникло затяжное молчание.       Мелла слышала тиканье часов где-то в недрах поместья. Слышала, как Люциус ёрзал на стуле, не решаясь поднять на неё глаза. И тихий-тихий звон колечек на ожерелье Нарциссы.       — Вкусно готовите, — высказалась Мелла, лишь бы как-то развить беседу. Миссис Малфой с удивлением поглядела на неё через стол.       — Мы не готовим. Этим занимается наш домовой эльф.       Мелла, осознавая, что попытка лести оказалась провальной, негромко хмыкнула. Привлечение домовых эльфов к работе в доме таких властных и внутренне жестоких людей, как Малфои, невольно поселяло в душе волнение.       Возможно, всё дело было в том, что Мелла никогда ранее не видела примеры эксплуатации труда домовиков в реальности. Единственный дом, где Мелла вообще бывала — был дом Тетчеттов. Родители Мег, как они сами рассказывали, прекрасно справлялись со всей бытовой рутиной. И оба, что Меллу удивило, готовили замечательно: у мистера Тетчетта искусно получались пышные, воздушные оладьи, которыми он нередко радовал всю семью и заодно Милэй утром за завтраком, а миссис Тетчетт первоклассно пекла яблочный штрудель и булочки с корицей. Это всегда актуальное умение, вероятно, успешно передалось ей от миссис Смайт. Аристид и Клэрети нередко устраивали кулинарные состязания, в которых невозможно было определить чей-то выигрыш заранее.       Меллу изумляло и даже восхищало, что вроде как взрослые люди не спешили останавливать течение простых радостей, обычно обходящих стороной суровую зрелую обыденность.       Про Люциуса и Нарциссу совершенно нельзя было сказать того же самого. Они были собраны и словно нелюдимы — и друг с другом, и с остальными. Не было ни мягких улыбок, ни нежных взглядов, ни даже разговоров. Ничего. Малфоев либо настолько сразил мандраж, либо они были просто лишены супружеского взаимодействия.       «Мандраж… — Мелла отпила стакан воды. — Неужели они меня боятся? Люциус точно вёл себя со мной более уверенно во время нашей встречи в кафе».       — Что ж. А это вас не красит, — Мелла намеренно ехидно улыбнулась. Как же было сложно держать планку. — Малфой, — обратилась она к Люциусу, который вжал голову в плечи так, что отчётливо стали видны только платиновые патлы, — меня восхищает, как тонко ты чувствуешь чужую власть. За это мой отец тебя и ценит, так ведь?       — Д-да, — выдавил Люциус, и Мелла, замечая его всё более и более понурое настроение, даже невольно поддалась жалости. Тяжело нынче живётся слабым людям.       — Стоит признать, меня расстраивает, что он не пожелал показать мне лица моих же подчинённых.       — Повелитель пока не доверяет вам в полной мере. Он хочет, чтобы лица Пожирателей смерти до поры до времени оставались неизвестными для вас. Опасается раскрытия, — Нарцисса продолжала смотреть в одну точку, которая, наверное, разместилась где-то позади профессионально играющей свою роль Меллы. — Примерно восемь Пожирателей смерти из шестнадцати были его самыми доверенными лицами. Остальным восьмерым Повелитель подчистил память. Они были нужны ему для ощущения безопасности.       — Безопасности? — Мелла тряхнула головой в насмешливом жесте. — Разве то, что мне до сих пор не вернули палочку, не гарантирует ему безопасность?       — Повелитель сообщал, что вы способны поступать непредсказуемо, — подал голос Люциус. — Сегодня, например, вы удивили нас своим… статусом.       «Он не знал об этом, значит. Что ж, это довольно печально».       Мелла, правда, сразу же вернулась из своих размышлений, цокнула языком и улыбнулась снова. Она облокотилась о стол, подавшись немного вперёд, и смерила Малфоя взглядом, обозначающим её некий азарт.       «Я в действительности неплохо играю», — решила Мелла, чуть было не растеряв хватку. Но тотчас собралась.       — А для меня оказалось непредсказуемым то, что вы с Цисси успели пожениться. Тёмный Лорд, несомненно, поддержал это?       Люциус, как Мелла заметила, успел предаться злости, раздражению оттого, что кто-то в таком тоне беседует с ним. Однако помнил, кто именно.       — Не знаю, — сказал Люциус настолько тихо, что Мелла решила, что обладала бы она плохим слухом, то не расслышала бы его ответ вовсе.       Мелла и понятия не имела, выяснила ли она что-то существенное. Но, безусловно, порадовалась, что некоторые её догадки подтвердились.

***

      Ночь спустилась на и без того тёмное поместье Малфоев. Мелла сидела на подоконнике, завороженно всматриваясь в округу. Деревья, растущие в саду, угрожающе шелестели листьями, а мелкие капли дождя ниспадали на них откуда-то с неба. Только этот мягкий, нежный звук нарушал тишину.       «Я должна бежать сейчас. У меня есть возможность, пока он проводит собрание», — Мелла судорожно вздохнула. Ветер врезался ей в лицо, поворошив волосы и пройдясь ненавязчивым прикосновением от лба до затылка.       Полёт на гиппогрифе. Улыбка Северуса. И просто лёгкость на душе.       Только эти мысли заставили Меллу напрячь мышцы рук. Она обязана была спасти его. И надеялась, что её угрозы подействовали на Люциуса.       «Он не должен подвести. Люциус — его друг. Он боится меня из-за того, что я «под покровительством» Волан-де-Морта. Но, к моему сожалению, узнал он об этом только сегодня. Так бы Люциус точно не посмел меня ослушаться. Он боится тех, кто имеет над другими власть».       Мелла уже запрокинула одну ногу через подоконник. Сердце загрохотало именно так, как грохочет всегда, стоит случиться чему-то опасному и неизведанному. Дождь принялся лить всё сильнее. Мелла подалась корпусом вперёд и вытянула руку, стараясь ухватиться за ветку клёна как можно крепче. Сделать это было очень тяжело: рука растянулась до предела, по ней словно прошёлся электрический разряд; пальцы, пытавшиеся не потерять координацию и цепкость, всё равно будто немели под скользкой и холодной от дождя корой дерева. Мелла очень осторожно переместила другую руку туда же, сидя на подоконнике уже ногами вниз из окна и ухватившись за толстую ветку покрепче.       Ногами было не дотянуться. Мелла зажмурилась и напрягла руки снова. Она дёрнулась сначала назад, а затем так же быстро вперёд. Так, чтобы сорваться с места и повиснуть на внушительном расстоянии над землёй.       Мелла чуть было не вскрикнула, однако, сумела вовремя сдержаться. Не хватало ещё, чтобы кто-то заметил её.       Мелла вспоминала, как на первом курсе любила лазать по деревьям в Запретном лесу. Как ловко у неё это выходило. Позже, конечно, представления о гордости сделали своё дело: Мелла вплоть до третьего курса мечтала о том, чтобы ещё раз взобраться на один из высоких и мощных дубов, но воздерживалась от этого, неподобающего своему возрасту, занятия.       Однако прекрасно помнила, как нравилось ей чувствовать единение с разнообразной природой, слушать звуки леса…       Однажды Мелла даже встретила кентавра. Поначалу она испугалась, но, в целом, побеседовали они довольно любезно.       Мелла, сосредоточившись на настоящем, раскачалась и схватилась ногами за древесный ствол. После переместила туда же и руки.       Только она подумала, что сейчас благополучно спустится, как дождь всё-таки взял своё: при попытке переместить ладони вниз, она почувствовала, как они теряют хватку и скользят на бешеной скорости к земле. Мелла упала прямо на спину, на сырую промозглую почву. Всё тело сковала боль. Милэй поначалу казалось, что она сломала позвоночник, настолько сложно было перенести эти пренеприятные ощущения.       Мелла мученически открыла глаза, замечая, что её цель, так или иначе, была достигнута. Она очутилась там, где и планировала.       Дождь всё усиливался, а Мелла, вся съёжившаяся от боли, пыталась подняться. Нужно было бежать дальше — любое промедление было риском.       Мелла, раскачиваясь, всё же встала ровно. Недавние ссадины стали раскалываться, видимо, вспоминая, каково это — снова чувствовать физические «пытки». Спина, на которую Мелла совершила падение, будто готовилась изогнуться как минимум раза в два. Руки вплоть до предплечья были ободраны.       Мелла схватилась окровавленными пальцами за запястье левой руки. По ней ползли красные линии, достигая чёрной метки. Алая капелька сделала устрашающий череп выразительнее. Резкая молния сразу же пронзила мозг. Мелла представила себе, будто это вовсе не её кровь попала на метку, а кровь какого-нибудь, ни в чём невиновного магла, который погиб из-за неё…       «Кровь Энтони?» — подумала Мелла с ужасом, зная, что о его семье в случае такой его смерти ей придётся позабыть. Невозможно было бы о них размышлять, если бы Мелла была виновата в гибели брата своей подруги.       Мелла всё-таки понеслась дальше, вперёд, сквозь все душевные терзания. Метка отказывалась выходить из памяти. Она ворвалась в её абстрактные тюрьмы, и выхода оттуда не существовало.       Мелла оглядывалась по сторонам, однако краем глаза улавливала очертания змеи. В носу щипало, голова отяжелела совсем. Мелла не могла смириться с тем, что теперь она с Волан-де-Мортом. И не могла себе этого простить.       «—У тебя добрая душа, Мелла», — звучал в порывистом ветре слабый голос Эйлин Принц. Мелла только ускорила шаг, впиваясь взглядом в убивающий сознание символ.       «Вы ошибались, Эйлин. Всегда и очень серьёзно ошибались на мой счёт» — Мелла наконец остановилась у высоких железных ворот, отделанных художественной ковкой, стиснув зубы и шумно дыша через них. Не будь у Милэй решительно поставленной задачи, у неё началась бы паническая атака.       Мелла не просто так сидела в комнате несколько часов — она анализировала природу тех трещин, что возникли на стенах, на потолке, с помощью которых отворилось окно. Тревожное настроение и в данный момент должно было сыграть роль. Мелла осмелилась пустить энергию своей особенности на раскрытие замка.       Мелла вытянула руки и обхватила его ими. В груди бушевало чувство вины, безысходности, и ничто не было способно это искоренить. Единственный плюс во всём этом состоянии — его разрушительное свойство обеспечивало помощь.       Мелла не напрягалась целенаправленно — разум самостоятельно решил, когда стоит выпустить импульсы всего негатива. И замок раскрылся.       Всё в поместье Малфоев подвергалось сильнейшим заклинаниям. И Мелле требовались столь же сильнейшие внутренние волнения, чтобы их снять.       Ворота отворились. Она не знала, как закрыть их, чтобы никто ничего не заподозрил. Но рассчитывала в данном вопросе на содействие Дамблдора. И просто прикрыла их, собираясь вернуться как можно раньше.       Мелла оглянулась на поместье через железные прутья. Оно зловеще возвышалось над округой, было всё таким же, каким уже успело запомниться.       Мелла тихо вздохнула, скривившись от нового разряда, прошедшего по рукам. Покалывание в местах ранений все ещё чувствовалось — согнуть и разогнуть пальцы почти не получалось. И тем не менее Мелла не стала зацикливать на этом внимание. Она развернулась и побежала по широкой дороге куда-то вдаль, в темноту, и с каждым шагом возрастал шанс наконец трансгрессировать.       Мелла отмела назад угрозу расщепления, а она точно существовала, ведь кровь продолжала хлестать из глубоких царапин. И прикрыла глаза прямо во время движения, представляя себе улицу Хогсмида.       Мелла ощутила встряску, все внутренние органы словно перевернулись. Её начало привычно подташнивать, и она, превозмогая весь дискомфорт, осмотрелась вокруг отяжелённым произошедшими событиями взглядом. Хогсмид. Вокруг располагались родные домики Хогсмида.       Сухие листья проскользнули по каменистой дорожке, побежав по ней всё дальше. В сторону Хогвартса.       «Я не смогу проникнуть туда самостоятельно», — вспомнила Мелла и решила претворить свой план в жизнь — волшебница со всех ног понеслась к «Трём мётлам», а сердце разгоняло по ней энергию, его пульс отдавался в ушах. Она помнила каждое здание, каждую дверь, каждый шаг, звучавший на этих переулках и исходивший от любимого Принца-полукровки. Мелла старалась не думать о нём и сопротивлялась царившей вокруг обстановке, давящей на неё своей ностальгией. Мелла, возможно, до сих пор любила именно той всепоглощающей, наивной любовью, какой любили молодые люди в её возрасте. Как же трудно было это отпустить.       Мелла остановилась у двери в паб и забарабанила в неё со всей силы. Дождь стекал по светлым волосам, попадал в глаза, увлажнял лоб и щёки. А также смешивался с кровью.       Мадам Розмерта, воинственно выставив палочку, всё же вышла навстречу этому зову, но, убедившись, что никакой опасности нет, осмелилась выслушать.       Мелла попросила хозяйку паба позвать сюда профессора Дамблдора, и эта просьба, к счастью, была исполнена.       Мелла просидела за столиком в пустующем ночном зале около получаса. Мадам Розмерта отчаянно старалась напоить её чаем, ведь Милэй выглядела до того взвинченной и встревоженной, что хозяйке паба, вероятно, казалось, будто молодой волшебнице сию же минуту требуется горячее питьё. Однако Мелле сейчас требовалось лишь одно — разговор. И вскоре её будущий собеседник соизволил пожаловать.       Дамблдор зашёл в «Три метлы», немного недовольный оттого, что его вызвали в Хогсмид в ночное время да ещё и в такую ненастную погоду. Но когда Дамблдор увидел Меллу, его седые брови в удивлении поднялись настолько, что возвысились над оправой очков-половинок.       Мелла взглянула на него, оторвавшись от рассматривания трещинки на деревянном столе. Её рот приоткрылся, она до сих пор не могла поверить, что видит перед собой директора Хогвартса. А самое интересное, что после всех на него обид, которые сейчас теплились где-то далеко-далеко на страницах прошлого, Мелла осознавала, что очень рада его видеть. Осознавала, что хоть кому-то можно было рассказать о тех скелетах, которые с каждым днём грудой накапливались в абстрактом шкафу.       — Мелла, — Дамблдор подошёл к столику, и было заметно, что волнение хорошо обозначалось на его старческом лице. Он терпеливо вздохнул, разглядывая её. Если бы Дамблдор обладал другим характером, Мелла была бы знатно отчитана за то, что она не понимает всей ответственности, которая возлагается на её плечи. Дамблдор снова смерил её осторожным взглядом. — Предлагаю пройти в мой кабинет.       Мелла с рвением кивнула. Ей хотелось быть подальше от чьих-либо ушей.       Она и Дамблдор в совершенном молчании покинули паб. Мелла даже не знала, с чего начать обсуждения. А обсудить нужно было очень многое.       Дамблдор взмахнул палочкой, и над ним и его подопечной возник прозрачный щит, защищающий их от противной осенней погоды. Старик пусто смотрел куда-то вдаль, но через время еле слышно спросил:       — Что привело тебя сюда?       Мелла поджала губы.       — Обстоятельства.       — Это я понял, — к её изумлению спокойно ответил Дамблдор. — А какие именно?       — Во-первых, ваша стратегическая ошибка. А во-вторых — моя стратегическая ошибка.       Альбус начал проявлять признаки заинтересованности и первичного беспокойства.       — Что ж, я готов тебя выслушать.       Мелла чувствовала себя провинившейся девочкой. А странно зарождающаяся беседа только добавляла масло в огонь. Но, так или иначе, она была обязана развиваться дальше.       Волшебники всё в том же безмолвии зашли в величественные ворота замка, поднялись по винтовой лестнице в светлый, просторный кабинет — место, где Мелла частенько пила чай, общалась с фениксом Фоуксом и смахивала пыль с воспоминаний давно минувших лет.       Дамблдор присел в своё кресло, кивнув на кресло напротив, где Мелла также проводила существенное количество времени. Она опустилась в его мягкие объятия, даже немного в них расслабившись. Но, как и предполагала, очень ненадолго. Потому что пришла её долгожданная очередь ужасать Дамблдора. Однако он заговорил первым:       — О какой стратегической ошибке ты говорила, Мелла?       Она не могла оторваться от чая, заботливо налитого в чашку специально для неё. Как же всё напоминало некогда беззаботную, перенасыщенную глупыми проблемами повседневность…       Мелла скрестила между собой пальцы, приоткрывая для Дамблдора багровые линии, расцветшие на подушечках. Тот задержался на них, наверное, непрестанно гадая, с какими приключениями они могли быть связаны.       — Я имела в виду то, что вы поселили меня рядом с миссис Смайт, не догадываясь о том, что Энтони общается с ней.       Дамблдор продолжительно хмыкнул, даже с примесью какого-то одобрения. Он еле заметно улыбнулся:       — Я и Клэрисс Смайт были знакомы достаточно давно, но долгое время не связывались друг с другом. Я рассчитывал, что за последние несколько лет вряд ли что-то поменялось.       Мелла отстранённо кивнула, показывая, что так она и думала. Она сильнее сжала между собой пальцы, и ей показалось, будто чёрная метка снова сверкнула, запечатлев на коже жжение. Мелла настолько стыдилась того, что этот знак покорности Волан-де-Морту появился у неё на предплечье, что затерялась в переживаниях, заключавшихся в том, как бы сказать об этом директору Хогвартса.       — Энтони оказался достаточно целеустремлённым.       — Что произошло потом, Мелла? — Дамблдор запустил в рот одну из своих любимых лимонных долек, прожигая бывшую студентку требовательным взором. Мелла знала, как выглядела в его глазах: измотанная, грязная, потрёпанная рискованным побегом девчонка. Но тогда это не имело значения. У этой девчонки нашлось слишком много новостей.       — Потом он сдал моё местоположение Волан-де-Морту в обмен на безопасность своей семьи.       Повисла пауза. Дамблдор снова взялся за лимонную дольку, а пальцами другой руки дотронулся до длинной спутанной бороды.       — …Возможно, я была слишком резка с Энтони, — поспешно выдала Мелла. Она после того случая часто думала, что не было ни единого человека, с которым она не была резка в той или иной мере. — Но он даже в ответ на это отправил меня к Эрнесту Блейку, чтобы я оставила у него вещи. И в конечном итоге явилась к вам.       — М-да, — неоднозначно протянул Дамблдор. Казалось, он вёл себя беззаботно и не предполагал наличие нечто, что могло бы перечеркнуть его великие планы. Но брови на протяжении уже пяти минут были опущены, подчёркивая ясность голубых глаз. — Бывает так, что о чувствах других ты забываешь… Почему же ты явилась сюда так поздно? Почему не отправила сообщение патронусом?       Мелла внезапно улыбнулась: широко, показывая зубы. Складывалось ощущение, словно кто-то с видимой инициативой потянул вверх за ниточки. На побледневшем лице проявились следы выражения усталости и безысходности. Выражались они через эту странную, ищущую чьего-то принятия, улыбку. Но Мелла тут же прекратила, и губы превратились в тонкую полоску. Милэй опустила голову и прошептала почти беззвучно:       — Вам может казаться, что забочусь я только о себе, профессор Дамблдор. Но очень вряд ли в планы заботы о себе у меня входило… — Мелла прервалась, но вскоре скомкано повторила: — Входило…       — Мелла, — Дамблдор взял её левую руку в свою, а Мелла, вздёрнув другую, сама потянула рукав вверх: перед ними обоими открылась, сияющая отголосками кошмара, метка Пожирателя смерти.       Дамблдора, как Мелла заметила, впервые по-настоящему сразил ужас. Он долго-долго всматривался в череп и опутавшую его змею, а морщины на лбу немного разгладились в сочувствии.       — Прости меня, — тихо и заворожённо произнёс старик, ухватившись пальцами за её запястье, на котором засохла кровь. Мелла коротко мотнула головой, отвернувшись.       — Меня перехватили, когда я шла к вам вчера, и отобрали палочку, — она прерывисто вздохнула, снова, в сотый раз задерживая в себе слёзы. По стеклянному корпусу чашки прошлась маленькая трещинка, а Мелла поняла, что её особенность может помочь в обнаружении свободы, но её стоит контролировать. Но как можно контролировать эмоции, которые ты и так хранишь глубоко внутри?       «Как я устала», — только эти слова звучали в округе эхом, только они отражались в Мелле в ответ на всё происходящее. Она устала скрывать. В сердце откладывался осадок, который состоял главным образом из невозможности ощутить чью-то поддержку. Мелле казалось, будто стать Пожирателем смерти — значит стать объектом ненависти для сотен тысяч людей и обречь себя на аморальные поступки. Осознавать то, что она осмелилась обречь себя на это — было невыносимо.       Она не могла определить, что считает по этому поводу Дамблдор. Тон её голоса весомо опустился, стал как никогда раскаивающимся:       — Простите, профессор. Я не смогла отбиться от Пожирателя смерти.       Мелла сидела неподвижно, почти не выражая паники и разочарования в самой себе. Только подрагивающие в напряжении пальцы выдавали то, как она корила себя за свою слабость.       Дамблдор выглядел серьёзным. Но легонько положил на её плечо руку, проницательно смотря на Меллу поверх своих знаменитых очков:       — Ты пришла для того, чтобы сообщить мне об этом? — с толикой лёгкого недоверия спросил он. Она кивнула. Дамблдор задумчиво поджал губы, но в этом жесте не чувствовалось обвинений. Скорее, наоборот, что он тут же подтвердил, произнеся: — Расскажи мне, как всё было. Возможно, тебе и не за что извиняться.       Мелла после нерешительных колебаний начала пересказывать Дамблдору все подробности, всё то, что ей пришлось пережить за короткий, переполненный страданиями день. Альбус слушал её внимательно, изредка потирая подбородок пальцами, выражая также своё удивление и печальную интригу в грядущих испытаниях.       — …Я сказала ему, что Энтони нет в Британии, — продолжала Мелла, наблюдая за тем, как Дамблдор облокотился на спинку кресла, словно опасаясь, что на ней расположены острые иглы. — И его действительно нет в Британии.       Дамблдор с большим сомнением поджал губы.       — Зачем ты, в таком случае, открыла это Тому?       — Я рассчитываю на его недоверие, — монотонно отвечала Мелла, нервозно покачивая ногой. — Я считаю, что он и здесь не поверит мне и пустится искать Энтони по Британии, в надежде на то, что я лгу и что Энтони на самом деле прибыл сюда за поддержкой от семьи. Волан-де-Морт не будет искать Энтони в Америке. Он должен оставаться там. А Волан-де-Морт, в конце концов, позже осознает, что я говорила искренне. И будет винить в своём недоверии только себя самого. А я так докажу ему преданность.       — Я восхищён, — чистосердечно высказался Дамблдор. — Я восхищён тем, что ты не растерялась, и восхищён твоими актёрскими способностями. Но… что будет, если Том всё-таки станет искать Энтони в Америке?       — В первое время он точно не сделает этого. А если в будущем предпримет попытку, то… — Мелла выдержала трагичную паузу, невероятно боясь, что она совершает ошибку. Она знала, что не имела на неё права на. — То Энтони придётся инсценировать свою смерть. С моей помощью.       Да, Энтони определённо заметил бы, что к такому его жизнь не готовила. Да что уж говорить, Дамблдор тоже не был готов к подобному ответу. Но Мелла не имела представления, что же могла сделать ещё. И делала то, что считала нужным.       — Семья Энтони тоже в опасности. Они все должны перебраться в Америку. В центр Нью-Йорка. Не должны выходить на улицу. И жить, желательно, в месте, отличном от местоположения Энтони, но недалеко друг от друга. И не пересекаться. Залечь на дно настолько, насколько возможно.       Дамблдор всё ярче выражал изумление, захватывающее его с каждым произнесённым словом. Он не показывал сейчас энергичность и добродушие, так как понимал весь трагизм происходящего. Но был охвачен чувством, будто только что открыл для себя нечто новое.       — Как же ты собираешься помочь ему инсценировать его смерть?       — Есть два ясных мне способа. Первый, — Мелла попыталась загнуть палец, но тот упорно сопротивлялся ей, напоминая о так мешающих царапинах, — более лёгкий. Когда Волан-де-Морт обнаружит, что он ошибался и будет готовиться ринуться в Америку, я скажу, что расправилась с Энтони самостоятельно, и предложу Волан-де-Морту проверить это с помощью сыворотки правды или с помощью легилименции. Нет, не думайте, что я не буду тренироваться сопротивляться их свойствам. Пока он будет искать Энтони в Британии, я буду учиться обходить свойства сыворотки и подменивать воспоминания. Или… — Мелла была охвачена такой решимостью, что не давала директору вставить и слово. — Если я пойму, что Волан-де-Морту этих доказательств было бы недостаточно, я придумаю заклинание, по звучанию идентичное Аваде Кедавра, но по взмаху палочки еле-еле отличающееся. Понимаете, чтобы мои мысли противоречили моим действиям, но это играло мне на руку. На инсценировку стоит идти только в особых случаях.       Дамблдор видел перед собой не ту отчаявшуюся и растерявшуюся девочку, что покидала несколько месяцев назад Хогвартс. Перед ним сидела ожесточённая событиями девушка, составляющая схемы по спасению человеческой жизни. Или даже нескольких жизней.       В любом случае Дамблдор был сильно впечатлён и даже потрясён всем количеством информации, которую Мелла любезно преподнесла ему.       — …Я определила, что моя особенность, заключающаяся в том, что вокруг всё разбивается и трескается, может помочь мне открыть окно или отпереть ворота, даже защищённые заклинаниями. Так я и сбежала оттуда. Я уверена, что Волан-де-Морт в будущем позволит мне вернуться в квартиру доктора Блейка и забрать мои вещи. Я хочу попросить вас, профессор, одолжить мне одну из ваших старых палочек. Я закрою заклинанием ворота, чтобы Люциусу Малфою не досталось за его «неосмотрительность». Я успела распознать, какое заклинание было наложено на замок. К счастью, мне нужно его именно запереть, а не открывать снова. Когда я смогу выйти из поместья уже с разрешения Волан-де-Морта, я оставлю ту палочку дома у доктора Блейка. Тогда мистер Тетчетт заберёт её и передаст обратно вам.       Дамблдор выслушивал её долго. Он слышал, с каким старательно скрываемым переживанием Мелла описывала каждую секунду, проведённую в доме Малфоев. Как рассказывала, что объявление Тёмного Лорда сегодня утром о наличии у него потомков обескуражило Пожирателей смерти, которые по сей день оставались в неведении. Всё дальнейшее развитие событий, где главную роль будет играть красивая ложь, очевидно повергало Меллу в состояние шока.       — Он назвал меня Реддл. Я хотела бы выслушать, как обстояли дела с моей матерью. Но чувствую, что известия будут отнюдь не хорошими. Я представляю себе, каким пыткам она подвергалась, — Мелла в данный момент говорила без единой эмоции на лице. Но от Дамблдора нельзя было скрыть, что эти эмоции переливались жгущей сердце жидкостью где-то внутри, вдалеке от чужого понимания. Мелла в то же мгновение очень спонтанно вспомнила о чём-то и даже подскочила с кресла, выпалив: — Профессор, вы должны забрать дневник Реддла у Маргарет срочно. И передать его доктору Блейку. Я возьму его и передам моему «отцу». Заберите его у Мег прямо сейчас, слышите, прямо сейчас!       Дамблдор сдавленно усмехнулся, уловив, что стрелки часов показывали уже два часа ночи.       — Я заберу его наутро, Мелла. Успокойся, не нервничай.       — Я боюсь, что Реддл сумеет отследить её местоположение. Пусть лучше дневник побудет какое-то время у доктора Блейка. Я знаю, что ему достаточно одного напоминая. Он не будет пренебрегать ответственностью.       Дамблдор начал уважать её за то, что она самостоятельно осознала, что и на неё саму навалился тяжкий груз ответственности. Что Мелла решилась сбежать из поместья Малфоев, пускай и ободрав руки, пускай на улице и лил проливной дождь, лишь бы освободиться от частички вины и увериться, что доброй стороне есть способ содействовать даже при таком ужасающем статусе.       Дамблдор после того, как выслушал готовящиеся к воплощению проекты Меллы на протяжении ещё часа, осторожно сжал её ладони в своих, пытаясь оказать любую поддержку. Мелла вздрогнула, так как впервые за долгое время чувствовала чужое стремление её подбодрить. Она снова смогла выговориться. Пусть и не избавилась от всего того, что так беспощадно на неё давило. Задержка внутренних страданий по-прежнему её отягощала.       — Мелла. Я отведу тебя к мадам Помфри. Она поможет скрыть царапины, чтобы Волан-де-Морт ничего не заподозрил. Как только явишься в поместье, сообщи мне об этом патронусом. А потом, когда получишь свою палочку обратно, сообщи снова уже с её помощью.       Дамблдор, поднявшись на ноги, прошёл к столу и достал из его нижнего ящика одну из палочек, что использовалась им когда-то давно в боях против тёмных сил. Мелла переняла её, ощутив себя более-менее защищённой.       — Попытайся позже надёжно её спрятать, хорошо? Пока не настал момент доверия Волан-де-Морта.       Мелла кивнула. Дамблдор спокойно и слабо улыбнулся.       — Ты не так одинока, как тебе кажется. Тебе стоит помнить, что способы связаться со мной можно найти в любом случае. Ты сильнее, чем ты думаешь, — он торопливо посмотрел на часы вновь и добавил: — А теперь идём в лазарет.       Мелла, обводя взглядом порезы, которые с ярым наслаждением оставила ей кора дерева и которые пересекали чёрную метку, медленно кивнула. Чувствовалось какое-никакое, но облегчение. Мелла возымела энергию бежать и действовать, лгать и рисковать, падать и подниматься, постигать в себе новые возможности и изобретать способы, способствующие помощи дорогим Мелле людям. Было тягостно принимать это. Но она знала, что необходимо.