Революционер

В дальневосточную столицу нашей необъятной родины мы вернулись неожиданно поздно, если не сказать совсем уже заполночь. Сначала премьер потребовал себе машину попредставительней, чем обычный офицерский джип, а найти в пригородах Владивостока какой-нибудь лимузин оказалось весьма хлопотным делом. Хлопотно так же оказалось его отмыть и в экстренном порядке привести в надлежащий вид его салон, но и тут мы совместными усилиями с этим справились. Везти высокопоставленного чиновника вызвалась одна из его телохранительниц, и хоть с этим проблем не возникло — блондинку усадили за руль, и та вполне профессионально вырулила на полуразрушенную трассу. Полковник поехал с ним, а я — чуть поодаль сзади, уже на обычной машине вместе с Доббом, Бульком и Тенесси. В самом городе, до которого мы добрались только через два с лишним часа, чуть ли не по тревоге подняли всю местную администрацию, и началась уже чисто его работа — убедить местных в том, что он — это он, а не тот, который с горы. К обеду следующего дня ящер убедил местных в том, что протекторат федерации остаётся неизменным, армия — за них, деньги — работают. Так что получилось, что все эти уговоры заняли у него почти целый день — и снова наш Полковник понадобился всем как бесценный административный ресурс. Шакал раздал нам целевые указания — перетряхнуть личный состав, представить к повышению оставшихся и идейных. После моей «политической работы», как окрестили это в наших кругах, предстояло ещё поработать. Мы определили новые списки рот, команд, отрядов и командиров всего этого безобразия, Добб даже подготовил какую-то новую систему тренировок для работы в команде. Множество хороших зверей получили долгожданные или сугубо неожиданные повышения —больше всех мне понравилась реакция Чака, которому я принёс документ о том, что он теперь какой-никакой сержант — благо уставы и инструкции, которые ему выдал Добб, он изучил на отлично. После ужина новый, но ещё пока только предполагаемый командный состав(так как официальной присяги ещё не было)собрался в каком-то маленьком заведении неподалёку от берега. Внутри едва ли мог развернуться десяток зверей, так что всё, как говорится, было «для своих». Напряжение неопределённости и какой-то серости быстро спало, что ещё больше подкрепил своим внезапным визитом наш новый непосредственный командующий — сам ящер, приехавший со своими лисицами на найденном нами лимузине. Ему, конечно, выкатили чуть ли не новый столик, где он охотно разговаривал с костяком наших командиров напрямую, неформально, и даже более того — щедро предложил выпить всем присутствующим за его счёт. Что и говорить о моральном духе — очень многие на это откликнулись откровенным восторгом. Конечно, эта волна чистого счастья не могла не захлестнуть и меня — чуть ли не насильно мою бренную, а главное исключительно трезвую тушку затащили в бар чуть ли не силком и тут же всучили в лапы рюмку с прозрачной жидкостью. Я же лишь относительно недавно перестал испытывать к алкоголю какую-либо неприязнь, как и к запаху, так и к ощущению, и даже заветные два слова «Солнце взойдёт» не вызывали во мне ничего, кроме саркастической улыбки, если кто-то пытался навредить мне этим «заклинанием». Поэтому рюмку я взял совершенно спокойно и даже посмотрел в неё, пока вдруг не понял, что молча пялюсь в алкоголь в абсолютной тишине. На меня уставились полтора десятка самых разнообразных глаз, чего-то от меня ждущих. Именно этот витающий в воздухе вопрос я и озвучил: — Что? — спокойно спросил я. — Никогда не пили, капитан? — с усмешкой подколол меня ящер. — Не в этой жизни, — тут же ответил я ему с улыбкой. — А в какой? — В той, что случилось что-то такое, что разделило её на «до» и «после», — задумчиво сказал я, поднимая рюмку выше, на уровень глаз. — Никогда не поздно начать, — поддакнул зелёный, — Не хотите что-нибудь сказать? — наконец-то предложил он. Они ждали от меня тоста, но в голове у меня родилась другая идея. — Сказать? — риторически переспросил я его и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я не хочу ничего сказать, товарищ премьер-министр, — признался я ему, — Довольно слов — я наговорил их достаточно за последнее время. Ящер, держа свою рюмку, удивлённо наклонил морду набок, внимательнейшим образом меня слушая и давая мне моральное право продолжить этот странный тост. — Я хочу сделать, — продолжил я, — Я хочу жить и работать в великой стране, в мире и процветании. У меня есть голова на плечах, руки и ноги, и целая жизнь впереди. Я полон сил и решимости сделать всё, что в моих силах, и, может быть, даже чуть больше, чтобы вернуть на мою родную землю покой и безопасность. Со мной — мои друзья и товарищи. Я хочу, чтобы они были со мной. — Звучит как охренительный тост, — признался кто-то из небольшой толпы в кабаке. — Да, — охотно согласился я, поднимая свою рюмку над головой, — Это звучит как охренительный тост, но я, сказавший его, скажу так: выпьем, когда сделаем всё, что мы должны сделать. С этими неожиданными для абсолютно всех, кроме одного, пар глаз, я поставил рюмку на стол и молча кивнул премьер-министру. Тот так и остался стоять с широко раскрытыми глазами, полными абсолютного непонимания. Вслед за мной на стол рюмку поставил Добб. Сразу за ним — Молотов. Киборги почти сразу в едином порыве сделали то же самое — Бульк, Тенесси, Гром, Овчар. Потом один из командиров попроще — тот самый рысь, Сенеж, кажется, его звали. Постепенно стол перед премьер-министром заполнялся полными бокалами, на которые он смотрел с нескрываемым удивлением. Последним поставил стопку на стол наш Командир. — Будут ещё вопросы по поводу его назначения? Ящер будто очнулся от ступора. — Нет, — уверенно сказал он, всё-таки ставя свою рюмку к нашим, — Товарищ капитан рождён для должности политического руководителя. — Какие будут приказы? — спокойно спросил я с лёгкой улыбкой. — Завтра после того как вы все примете присягу, а теперь я не сомневаюсь, что для многих из вас она действительно многое значит — я расскажу, какие у нас планы и какие в связи с этим вы получите приказы. На этом наш неофициальный вечер был окончен. В приподнятом состоянии духа, в основном молча, все расходились по своим вагонам, по своим купе и койко-местам. Кто-то засыпал сразу, отворачиваясь мордой к стене, а кто-то, вроде моего лучшего соседа и удивлённого Чака, который к нашему приходу, как обычно, потягивал чай, решил поговорить. — Ну? — спросил он на правах нашего друга, а не младшего по званию. — Чего решили? — Ты не поверишь, — тихо усмехнулся Добб, — он тост толкнул и рюмку на стол поставил, и все за ним повторили. — Ага, и ты был первый. — Это чтобы разрядить обстановку, а то тебя расстреляли бы на месте, как Гитлера из пулемёта… Добб, конечно, отшучивался, но я был настроен серьёзно. Запрыгнув на свою верхнюю полку, я свесил лапы вниз и тихо сказал: — А по-моему, вышло неплохо. Добб тоже поднялся на полку — благо его кибернетические мышцы позволяли ему делать это как заправскому атлету — он сразу растянулся во весь свой богатырский рост, вытянув голые когтистые лапы в проход, примерно до боковой полки. — Не скажу, что это было самое крутое, что я когда-либо слышал… — усмехнулся я. — Не удивлюсь, — согласился я. — Но всё, что было круче — то был написанный специальными профессионалами текст, озвученный по бумажке. Что касается импровизированных текстов… — напомнил я ему. — К тому же тостов, — согласился Добб. — Да, это определённо один из лучших. По крайней мере, он идеально подходил под ситуацию. — Спасибо, — улыбнулся я. — Так чего решили-то? — нетерпеливо поинтересовался лис на полке под доберманом. — Будем работать. А там посмотрим. С этими словами, на правах уже старшего по званию, я выключил свет в нашем купе. Чак, не успевший допить свой чай, проглотил его залпом и, отправляясь на боковую, отпустил единственный комментарий: — Впрочем, ничего нового… Утро встретило нас рано — подъём объявили по громкой связи поезда ровно в шесть утра. Наконец-то развернули кухню, определили дежурных, зарядили станции по приготовлению пищи и даже нашли мазут и муку, чтобы приготовить свежий хлеб. Согласно расписанию и распорядку, через пятнадцать минут уже было построение и даже то, чего отродясь не было — зарядка. Это оказалось единогласной инициативой сержантов, и внезапно она нашла поддержку у оставшегося личного состава — ведь в них идеи было чуть больше, чем просто пожрать и поесть нахаляву, а то, может, и в кого-нибудь пострелять. Нет. Моя идея, оглашённая вчера, хоть и немного извращённая, нашла отклик в душах и головах всех остальных бойцов — надо поработать, чтобы стало хорошо, только так и никак иначе. Деловито пройдясь вдоль нашего состава и наблюдая за тем, как командиры и сержанты муштруют оставшихся, я дошёл до локомотива и поднял голову, наблюдая, как на времянках-треногах от центра бывшего паровоза тянется ворох кабелей куда-то в сторону администрации города. Питать здесь было особо нечего, но, по рассказам местных, использовали электричество на полную катушку, и вроде как уже заказывали помощь в возобновлении деятельности старой Хабаровской атомной электростанции. Об этом я думал, следуя вдоль проводов дальше, по пути заметив, что к одному из проводов были самым наглым образом подключены несколько высоковольтных “крокодилов”, от которых два провода поменьше отходили в совершенно другую сторону. Это насторожило меня куда больше, но, прежде чем оборвать воришкам веселье, я решил всё-таки проверить — и оказалось, что не зря. На привокзальной площади Владивостока Динозаврик и наш машинист Барсук обустраивали для нашей армии какой-никакой плац, на котором можно было и помаршировать. Электричество им понадобилось для некоторых силовых инструментов — поодаль громыхали электрические отбойные молотки, перфораторы и пилы. Небольшой стройотряд под командованием Рыси строил из подручных средств самую настоящую трибуну. Ведомый любопытством, я направился к ним — к тому же именно там бегал с какими-то проводами Динозаврик. Уже на подходе я понял, что он занят какой-то аудиосистемой — рядом с ними стояли несколько колонок размером с небольшой гробик, какие-то ящики и прочая радиоэлектронная аппаратура. В последней с особым интересом ковырялся наш ядерный физик, которого я не заметил издалека, но он заметил меня. — А я-то думал, кто это у нас электричество ворует, — начав с шутки, вторгся я в их рабочее пространство. Тёмно-рыжий лис, увидев меня, пробежался пальцами по встроенной клавиатуре своего костюма. — Потребляемый ток ничтожен, — моя шутка ушла в молоко, но, прежде чем Георгий успел продолжить, его перебил Динозаврик: — Важен не потребляемый ток, а сам факт! — нравоучительно сказал он, пиная кейс с оборудованием, — Разобрался? — Боюсь, что нет, — признался физик. — Это же не ядерная физика, Жор! — всплеснул лапами черно-бурый лис. — Вот именно, — очень эмоционально сдвигая брови, отвечал лис холодным голосом своего бортового компьютера, — Никогда не любил децибелы… — Ага, ну и они не отвечают тебе взаимностью… Следя за их диалогом, я присел сзади ящика с оборудованием — там творился жуткий бардак из проводов — толстые, тонкие, длинные, короткие, подвязанные стяжками, не подвязанные — просто ужас. В верхнее, самое тонкое устройство заходило больше всего тонких проводов, и я в нём кое-что увидел. — Вот этот порт, — ткнул я пальцем в старинный сетевой разъём, — Кажется, он для компьютерных сетей предназначен? Дино тут же перегнулся через ящик и светанул внутрь налобным фонарём. — Да, похоже, — нехотя согласился он. — Так позови Ботаника с этим разобраться, — сказал я ему, — Если он не разберётся, то хотя бы найдёт в сети инструкцию к этому всему. Дино чуть оскалился, будто я собирался влепить ему оплеуху. — Александр более чем компетентен, — заверил мои слова Георгий. — Видишь? — совершенно без издёвки сказал я. — Ла-а-а-адно, — процедил сквозь зубы Дино, будто обиженный на что-то, пошёл в сторону состава. — Я приглашу его, — вызвался бурый лис, и, не дожидаясь моего или Дино согласия, отправился в сторону состава. Я же развёл лапами рядом с нашим главным техником. — Чего не так? — Да всё так, просто Санёк, он очень любит… Хвалиться… — Немного гордости за свой пытливый ум ещё никому не помешало, — спокойно сказал я, — Вспомни, как ты… — Ага, — охотно согласился Дино, — Но там был реально дебил, а Ботаник любит выставлять дебилами кого поумней… — Ну так и при чём тут ты? Это же Георгий нихрена не понял в этих ящиках? — Ну так а я его позвал, когда сам не понял. Он вроде более-менее разбирается в электричестве… Не дослушав его рассказ, я решил переключить тему разговора: — Как в целом всё продвигается? — спросил я его построже. — В целом всё хорошо, — пожал плечами чёрный лис, — надо только со звуком разобраться, с трибуной и охраной проблем нет никаких. — Отлично, — подытожил я, — как думаешь, есть у нас шанс немного приукрасить наше принятие присяги? Дино поставил уши торчком. — Как? Дискотека? Салют? Пенная вечеринка? Я с усмешкой посмотрел на него. — Кровавая оргия? — предположил он, идя по нарастающей. — С первым почти угадал, — признался я, — скажем так, если кто-то из наших не захочет принимать присягу или что-то в этом роде — колонки смогут заглушить этот факт? — Как? — пожал плечами Дино. — Нас почти тысяча морд, и я хочу сыграть на лени нашего нового правительства. Присягу организуем массово… И, скажем так, кому-нибудь более красноречивому и более лживому дадим микрофон, чтобы он, если что, говорил за других… Дино широко открыл глаза и даже чуть отстранился от меня. — Я точно не знаю, сколько статей устава это нарушает… — Я теперь заместитель по политической работе, — сказал я куда-то в воздух, и уже для Дино пояснил: — А политика — дело не сказать чтобы тонкое, но достаточно грязное. У нас был рекордный набор в этом году, а по итогу мы просрали часть опытного костяка и кучу тех, кто повёлся на службу в Иркутске. Если моих парней начнут давить — это не поспособствует, чтобы не ушли те, кто ещё неделю назад откровенно колебался. Дино внимательно выслушал меня с откровенным интересом, кивнул и даже сделал свой далеко идущий вывод: — И ещё раз вы, товарищ капитан, в такой запой не пойдёте? — В такой запой не ходят, там плавают, — с усмешкой поправил я его, припоминая морскую шутку, рассказанную Доббом. — Короче, на этот заплыв вас больше не хватит? — Нет, — отрезал я, — с меня хватит. — Понятно… Я могу попробовать поискать нужные микрофоны. Может быть, даже какие-нибудь малозаметные, или что-нибудь в этом роде. — Хотите сказать, сержант, — тихо и максимально официально спросил я нашего инженера, — что вы готовы обеспечить мне эту техническую возможность? Дино задумался на несколько секунд и кивнул, после чего подтвердил: — Так точно. — Хорошо. Этот приказ — не официальный, и между нами ничего не было. Если что — вы просто готовите систему трансляции. — Так ведь так оно и есть, — улыбнулся Дино. Я улыбнулся ему в ответ. Принятие присяги, как выразился новый премьер-министр, для всех желающих, назначили на семь часов вечера, что дало мне достаточно много времени для того, чтобы согласовать свой маленький и подлый план с полковником, Доббом и другими командирами, которые обязаны будут эту массовую присягу принимать, и более-менее всё организовать. Хоть наш седьмой вагон с рыжими хитрецами основательно поредел, из тех, кто остался с нами, не нашлось ни одного, кто отказался бы принять присягу сколько угодно раз, под любыми надуманными именами — для лис слова не имели никакого смысла, если они его сами туда не вкладывали. С актёрами проблем не возникло. В назначенное время весь разношёрстный личный состав собрался на плацу пока что без особой организации — пока опаздывал большой чиновник, подготовленной для него трибуной воспользовался наш намного более привычный командующий — Селкер, забравшись на трибуну спокойно и без лишнего пафоса толкнул небольшую речь о чести, труде и доблести и даже от всего сердца поблагодарил всех тех, кто хотел уходить, но остался. Я в это время, как морда приближенная к командованию, стоял рядом и ловил на себе несколько косые, но и удивлённые взгляды. Под конец речи Полковник попросил просто: — Ладно, бойцы, знаю, что все вы тут большие специалисты и всё такое, но один раз я вас всё-таки по-хорошему попрошу: давайте не ударим в грязь мордой и сделаем всё как надо. Раздались сдержанные смешки, и шакал пояснил свою просьбу: — Это значит, что когда вам командую «налево!», это значит, что надо повернуться налево, а не туда, куда захочется, понятно-о-о? — протянул он. Неровный строй рассмеялся уже куда основательней. — К товарищам старослужащим это тоже относится! — К товарищам старослужащим это относится в первую очередь, — недовольно поправил я, и, видимо, недостаточно тихо. — Не слышу ответа, бойцы! — Не, это ещё не бойцы же, — усмехнулся я. — Ну тогда начинай, капитан, — приказал мне Полковник. — Так точно, — ответил я, поправляя микрофон на лацкане формы, который дал мне Дино. — Товарищи военнослужащие! — обратился я ко всем сразу, и мой голос, усиленный через несколько колонок, разнёсся по плацу словно гром. — Становись! Сержанты тут же повторили мой приказ и проследили за тем, чтобы наши солдаты встали как положено по уставу — по росту, в одну линию, специально нарисованную к этому случаю. — Равня-я-я-йсь! — отдал команду я и даже убедился, что все повернули головы к началу строя. — Смир-р-р-р-на! А дальше всё пошло просто, быстро и даже, я бы сказал, довольно непринуждённо. Наши солдаты, для которых присяга ещё хоть что-то да значила, воспользовались уловкой Дино — тот умудрился отстроить систему вещания так, что разобрать что-либо было попросту невозможно, но если присмотреться, то некоторые из особо отличившихся даже рта особо не открывали, что вызывало у меня неподдельное удивление. Единственные, кто мог помешать нашей грандиозной афере — лисицы-телохранители премьера. Неожиданностью для всех нас оказалось то, что им надо было тоже пройти эту процедуру, и присягу премьер-министр принимал у них лично, и даже более того — у ящера в загашнике оказались приготовлены приказы о назначении одной из этих стриптизёрш полковником, и двух её сестёр — подполковниками, что фактически уравнивало их в звании с нашей верхушкой — старым-добрым чёрным шакалом. Примечателен был также тот факт, что нашего настоящего командира, прошедшего с нами не один год, премьер произвёл до звания немного погодя и там же документально оформил его главенство над нашей летучей дивизией. До вечера мы продолжали разбираться с моральными, бюрократическими и многими другими формальностями, но любые трудности с бумагами преодолевались легко, а моральные — не всегда. Некоторые из бойцов всё-таки попались на жульничестве, но, несмотря на объявленные законы военного времени, расстреливать никого не стали, а даже наоборот — ящер, выставляя себя напоказ как настоящего хорошего парня, не отрывающегося от народа, снизошёл до индивидуальных интервью, в которых прямо спрашивал неудобные вопросы и получал не менее прямолинейные ответы. Большинство он сумел уговорить остаться и принять присягу по-настоящему, но некоторым было мало и этого — и они уходили, видимо, уже насовсем. Когда же на Владивосток опустилась ночь, премьер вызвал всё командование — высшее и среднее, в которое входил и я, в странное место — на одну из обзорных площадок на какой-то улице рядом с огромной, но пересохшей бухтой Диомида. Прибыв на указанное место, мы с удивлением нашли там старую смотровую площадку — раньше с неё открывался неплохой вид на бухту, в которой сейчас ржавели брошенные корабли, сам Владивосток и огромный вантовый мост, ведущий когда-то давно на остров Русский, а теперь — к главным воротам неприступной базе «Алмазный пик». Добб даже позволил себе чуточку ностальгии. Для того чтобы туда добраться, пришлось искать что-нибудь автомобильное — добраться туда пешим ходом не улыбалось, благо нашлись какие-то местные звери, предоставившие свои услуги извозчика — правда, даже на небольшом автобусе пришлось делать несколько ходок. Сейчас на это место без слёз было и взглянуть тяжело — почти весь пересохший пролив украшали, если так можно было сказать, проравевшие насквозь суда — зачастую настолько, что от них оставались лишь огромные несущие балки, напоминающие чем-то поломанные и изгрызенные рёбра древних гигантов, бороздивших когда-то неимоверные просторы водной глади. В целом эта часть Владивостока была куда более заброшенной, чем остальные — в былые времена здесь находилось несколько туристических ловушек, но когда шла война — людям было не до туризма. Поэтому здесь быстро вырос бандитизм, разбои и прочие нелицеприятные вещи, которые без особых проблем перекинулись на поразумевших животных вроде нас. Когда-то прибрежную полосу даже приходилось оборонять — некоторые банды ушли на высохшее дно и даже где-то смогли неплохо обосноваться, но сейчас все защитные рубежи портов были брошены уже как не меньше века. На всё это, помимо, конечно, базы, открывался воистину прекрасный, хоть и немного ужасающий вид со смотровой площадки. Военные, дисциплинированно прибывавшие немного раньше намеченного времени, разбрелись по всей площадке: кто-то опёрся на перила, высшее командование нашло для себя какую-то чудом уцелевшую лавочку. Мне же пришлось обратить внимание на немного нервничающего Добба: тот хоть и не подавал никакого вида, но сдержанность в словах и скрещённые на груди лапы говорили мне о многом — благо я успел его изучить и хорошенько втереться к нему в доверие. Подойдя к нему, я пристроился рядом, сунув лапы в карманы, и даже не успел и рта открыть — он начал сам. — Это всё не первый раз для меня, — сказал он. — Для тебя вообще всё не в первый раз, — парировал я. — Тебе три сотни лет. — Ну и что? — немного обиженно спросил доберман. — Тенесси вон даже больше, а для неё всё в новинку. — Наверное, потому что она свое время потратила на себя саму, и сейчас у неё такой период — армия, всё такое. Она же вроде не очень боевой киборг, а экспериментальный? — Ну да, — согласился мой друг. — И всё равно. Обидно. — За что? — вздохнул я. — Тебе опять лезть вскрывать эту базу? — Ну да. Я уже перепробовал всё. Реально всё — я видел, как там тактический ядерный заряд взорвали, а этой хрени хоть бы хны. — Ну кое-чего у тебя не было, — увилисто сказал я, вжимая голову в плечи. — Точнее — кого. Добб почти моментально сменился в морде, чуть расслабившись и скорее даже удивившись. — Тебя и твоей феноменальной удачи? Ей-богу, ты, должно быть, сделан из четырёхлистных клеверов и счастливых заячьих лапок. — Чего? — Западные поверья, — махнул лапой доберман. — Всё равно не понял, — признался я. — Говорю, с твоей удачей у тебя из-под хвоста должна радуга в небо бить! Я сделал вид, что не понял, но ухмыльнулся. — Проверишь? — Чего? — настала его очередь. — Проверь, а? У меня там как раз… — Ты шуток не понимаешь или метафор? — огрызнулся мой друг. — Да всё я понимаю, — заверил я его, поворачиваясь к нему спиной и оттопыривая зад. — Иди-ка ты в жопу, — недовольно буркнул киборг. — Нет, погоди, это ты туда собирался! В мир сказочных радуг, пони и единорогов! Ну же, открой, посмотри — не стесняйся! Я весело пихнул его бедром в бок, чем изрядно его развеселил, но какая-то странная тишина, воцарившаяся вокруг нас, заставила насторожиться. И точно — стоило нам лишь на пару мгновений отвлечься друг от друга, как мы осознали тот факт, что на место прибыло наше высшее руководство в зелёной морде самого премьер-министра, в неизменном окружении трёх телохранительниц. Перед последними было особенно стыдно, но не мне, а нашему дорогому полковнику — чёрный шакал прикрывал морду рукой, и казалось, что если с него снять шинель — от него повалит марево раскалённого воздуха, как от печки зимой. И на всю эту ситуацию мне не нашлось ничего лучше, чем просто сказать: — Чего? Хотелось добавить многое к этой фразе. На секунду я подумал, что Добб выпалит что-то вроде «Никогда не видели настоящей мужской дружбы?», но старый киборг умел тактично промолчать. Ситуацию разрядил наш высокий гость: пожал плечами и констатировал: — Ничего. Неуставные отношения подобного рода существовали с самых древних времён. — Не более чем шутка, товарищ премьер-министр, — решил всё-таки пояснить чуть более формально, про себя даже немного удивившись такой реакции — скорее непривычной в наших краях. После обмена приветствиями и определения места встречи, ящер нашёл заброшенную сцену в старом парке. На ней мы и расселись — весь старший и младший командный состав. Премьер забрался на сцену и без микрофона начал речь: — Товарищи, правительство нашей необъятной родины поставило перед нами новые задачи. Хочу передать их вам в качестве боевых. Я огляделся — все внимательно слушали премьера или делали вид, что слушают. — Наша страна безнадёжно отстала в плане высоких технологий от многих других, — заявил ящер и вызвал возмущение в наших рядах. Но большая часть командного состава продолжала его слушать. — У потенциальных противников появляются новые возможности по восстановлению и даже производству высокозащищённых боевых костюмов для морфов вроде нас. Вы можете не знать о них, но наша разведка всё знает. Высокомобильные, лёгкие и очень быстрые. Пока премьер восхвалял вражеские разработки, я не сводил глаз с Добба. Старый киборг слушал речь спокойно и без эмоций. Единственная эмоция, которая проскочила у него за всю речь, — упоминание боевой эффективности брони против киборгов. Добб лишь медленно и саркастично моргнул. — И в целях повышения нашей боевой эффективности без необходимости дорогостоящей, опасной и крайне болезненной кибернизации наших войск, мы должны завладеть этими технологиями. Разведка свою работу сделала ещё при прошлой власти, но тогда не решились поставить на кон отношения с нашим восточным соседом — Японией. Ящер сделал широкий жест в сторону пересохшего моря и провозгласил: — Теперь мы должны отправиться в Японию. Я вспомнил слова Полковника о том, что мы должны были отправиться в Японию ещё при прошлом режиме. Ящер продолжал вещать о каких-то несметных богатствах огромного военного завода в Японии, который работал на подневольной силе. Он рассказал о бандах мародёров, грабящих караваны до Японии, и о том, что японцы не воспринимают никого, кто не умеет говорить на их языке. Ящер профессионально нагнал жути, вызвав волну справедливого негодования в не самых опытных бойцах и молодом командовании. Я же ориентировался на старших товарищей по оружию и в первую очередь на Добба. Старый киборг начинал моргать всё медленнее и медленнее. Мне начинало казаться, что он сейчас заснёт. Ящер немного удивлённо посмотрел на чёрного шакала и, как будто ожидая чего-то другого, спросил: — Вопросы имеются? — Так точно, — строго кивнул шакал, — их конкретный список будет представлен вам в течение двадцати четырех часов с этого момента. — Я так понимаю, там будет что-то про материально-техническое обеспечение, — неожиданно мило, если не сказать навязчиво, спросил у шакала Вайт. Полковник не желал переключаться на неформальные разговоры, несмотря на поведение премьера, и только строго кивнул: — Будет полезна любая помощь, особенно по части материально-технического обеспечения. Ящер на миг задумался, а потом как-то хитро улыбнулся и сказал: — Давайте это будет сюрпризом? До завтра? — Только если это хороший сюрприз, — нехотя согласился полковник. — Обещаю — хуже точно не будет, — сказал ящер, и толика веры этим словам действительно была. Наш разговор подытожил полковник: — Хорошо. — Замечательно, — отозвался на него ящер, — тогда увидимся завтра в северной части Владивостока — вон там, — он указал пальцем на мост, ведущий прямо в недра горы Алмазного пика. Добб всё-таки закатил глаза к затылку, но сделал это настолько незаметно, что даже полковник ничего не заподозрил. Шакал внимательно проследил за указанием зелёного пальца и спокойно спросил: — Поточнее? Ящер осёкся на секунду. Он, видимо, представлял себе этот момент несколько более пафосно. — На мосту, ведущем на базу, — уточнил он, — у самой его базы. — Что нам там делать? — предположил наш полковник. — Обеспечивать себя материально-техническим… обеспечением, — неловко предположил ящер. От такого предложения мы все дружно взглянули на мост, а Добб даже привстал. — Предлагаете набрать металлолом с моста? — предположил наш полковник. — Нет, там уже всё растащили, — ответил за президента Добб. — Это так, — подтвердил его слова ящер, — у нас есть предложение поинтереснее. Одна из лисиц из свиты президента достала откуда-то алюминиевый кейс и подала его вице-президенту. Точно такой же кейс я вынес с собой из пустыни! Я успел мельком взглянуть внутрь — там уже не было того компьютера, который был у меня, но сам кейс был точно таким же, и более того — из кармана в крышке ящер как-то не очень ловко извлёк папку тёмно-зелёного цвета, которую продемонстрировал нам. — Аварийные коды доступа, — ответил он на вопрос, повисший в воздухе у всех присутствующих, — среди прошлых правителей ходили ничем не подтверждённые слухи о том, что эта база — настоящая шкатулка Пандоры, и вскрыв её, мы обречём себя на что-то худшее, чем сейчас, — снова неловко запнувшись, рассказал нам Вайт. От таких слов Добб даже привстал чуть выше и вышел вперёд, аккуратно оттеснив меня плечом. — Позволите взглянуть? — без всякой задней мысли и не по уставу спросил он у ящера. — Конечно, — без колебаний ответил ящер, но его остановила одна из лисиц, выйдя вперёд и опустив руку премьера. — Он киборг, — констатировала она, глядя на ящера, — Он сможет копировать коды и использовать их потом. — Если эта папка действительно является ключом к этой базе, копировать её невозможно, — тут же парировал мой большой друг, — На деле это сложнейшее устройство, которое обязано присутствовать при попытке распечатать базу, и в случае его отсутствия, — Добб обвёл всех присутствующих, навостривших уши на его речь, и спокойно закончил, — Уничтожение. — Откуда такие познания? — выждав тактичную паузу, спросил Белый. — У меня долгая история с этой... горой самоцветов, — пёс кивнул на алмазный пик, — Я был в одной из первых команд, пытавшихся её вскрыть. — Опыт у вас подходящий, — улыбнулся ящер. — Не то слово. Так я ознакомлюсь с папкой? Ящер спокойно кивнул лисе на протянутую лапу Добба, и та опустила свою. Мой друг охотно взял книжицу из ладони ящера и, не думая ни секунды, открыл её где-то посередине, тут же пролистывая её большим пальцем, проверяя содержимое. Через секунду такого чтения он уже уточнил кое-что у ящера: — Это коды? Или код? Он развернул папку всем напоказ — и ни лисицы, ни сам ящер даже не дёрнулись от такого пренебрежения потенциально чувствительной информацией, потому что все листы стандартного размера в этой папке были намертво забиты сплошным потоком цифр. Их даже было тяжело прочитать — текст, а точнее код, как будто гипнотизировал, заставляя терять какую-либо концентрацию и вообще желание смотреть на него. И так было на каждой странице, без исключения. — Мы точно не знаем, — неожиданно честно признался ящер, — Но надеемся, что его не придётся вводить весь... — Он выдавил из себя неловкий смешок, но остальным было не до смеха. Добб продолжал листать книжицу без особого интереса к содержимому. — Для киборга это не станет проблемой, — уверил он, — Но откуда вы знаете, что это код или коды именно к этой базе? Где вы их нашли? — Архивы, — пожал плечами ящер, — Старая власть засиделась и зажралась, пустила всё на самотёк. А настоящее сокровище лежало у них прямо под ногами — только нагнуться за ним из-за своих животов они не могли — да и не хотели! Шутка снова ушла в молоко — слишком мало мы знали об этом ящере, чтобы хотя бы делать вид, что он может смешно шутить. — Эм девятьсот не терпит предположений, — серьёзно сказал Добб, — Вы не ответили на первый вопрос. Ящер удивлённо раскрыл глаза. Добб спокойно пролистал на первую страницу папки — там был лишь пустой белый лист без всяких обозначений. — Откуда вы знаете, что эта папка — ключ к базе? Ящер замялся на пару секунд, но ответил: — Разведка. И судя по глазам Добба, этот ответ его совершенно не устроил, но продолжать допрос он не стал. Вместо этого он вернул зелёную папочку премьеру, развернулся и, не проронив ни слова, вернулся в наш неровный строй. Кирби проводил его взглядом и спокойно вернул папочку в дипломат на сохранение лисицам. На этом официальная часть встречи была закончена — задачи поставлены, вопросы прояснены и формальности закрыты. Ящер сам был не против того, чтобы шакал отошёл пообщаться с ним в более неформальной обстановке, поэтому остальным разрешили отправиться обратно в расположение временной части. Весь вечер Добб был мрачен как туча. Я практически никогда не видел его таким угрюмым. Теннесси предположила, что старый киборг проходит через пять стадий принятия горя, как и все обычные живые звери вроде меня. Но я не заметил у него ни торга, ни агрессии или других проявлений горя — только депрессию, если так можно назвать молчаливую задумчивость моего хорошего друга. Ближе к ночи я пришёл в наше купе и сразу выставил на стол бутылку местного самогона, довольно неплохого, если судить по запаху. Это довольно быстро вывело добермана из глубокой задумчивости. — Ты же вроде не пьёшь, — предположил он, взяв бутылку и разглядывая её. — А это для тебя, — махнул лапой я. — Мне действительно стоит сделать перерыв хотя бы на пару месяцев… Добб, поставь бутылку на стол. — Без тебя не буду, — улыбнулся он. — Уверен? Ты выглядишь… задумчиво. Он взглянул на меня снизу вверх, но так лукаво и озорно, что я сразу понял: мой старый друг вернулся. — Я тут времени зря не теряю — копаюсь по старым базам и архивным записям. Что-то не сходится в легенде нового премьера-горемыки насчёт этих кодов. — Они настоящие? — предположил я, садясь напротив. — Чёрт его разберёт, — признался пёс, пожимая плечами. — Я ничего не почувствовал. Папка как папка, бумага как будто только вчера из принтера — слишком новая. — А вот чемодан как настоящий, — сказал я. Пёс недовольно махнул лапой: — Да что нам этот чемодан… За обсуждением чемоданчика мы провели не один час. Мы говорили о том, какой он красивый, какой надёжный и какой компьютер туда можно было бы запихать. Ближе к отбою пришёл Чак. Он был рад видеть нас на местах и в добром здоровье, даже предложил чаю из титана, заботливо разогретого и наполненного нашими оставшимися бойцами. Мы не стали отказываться и заснули спокойно. А поутру мы собрались примерно тем же командным составом, только на этот раз взяли с собой наших инженеров - Динозаврика вчера никто не предупредил, и он не успел выспаться, из-за чего был злой и недовольный, а вот Александр, выяснивший всё положение дел у Молотова, подготовился и даже взял с собой какие-то инструменты и приборы. Чернобурый лис только махнул на это лапой, сообщив, что всё, что ему будет нужно, он соберёт сам из подлапных материалов и инструментов. Этот же самый лис помог завестись нанятому нами автобусу, который раскопали и завели специально ради всей нашей оравы. Погрузившись и заняв почти все места, водитель дежурно пошутил про «передаём за проезд», и все мы поехали на юг Владивостока. На одной из наших купюр какого-то мелкого номинала был изображён тот самый мост, на который мы сейчас ехали - раньше он вёл на отдельный остров, где построили несколько конференц-центров для самых важных встреч на высшем уровне, а потом… Потом случилось то, чего случаться не должно было. Сначала остров окружили огромной неприступной стеной - но туда всё равно залетали дроны, и всё было видно со спутников как на ладони. Потом стена становилась выше, сужаясь кверху. База «Алмазный Пик» не возникла на ровном месте в одночасье - это было бы слишком даже для людей. Но говорили, что на постройку этого колоссального сооружения бросили почти все свои силы сразу несколько стран, с которыми Россия была в союзных отношениях - Китай, Индия, Казахстан, и даже маленькая Северная Корея не осталась в стороне. Сначала всё планировалось мирно - не более чем штаб-квартира для обсуждения сугубо мирных инициатив, но эта легенда продержалась совсем недолго. Про гору ходили вообще все возможные и невозможные типы слухов: хорошие, плохие, страшные, утопические, паранормальные и даже инопланетные. Всех было и не перечислить, и больше всех знал об этой базе мой самый лучший друг, но расспрашивать его в данный момент мне не хотелось - он сидел у разбитого окна автобуса, кое-как ковыляющего по крутым улочкам Владивостока, с задумчивым и хмурым видом. Чтобы хоть как-то отвлечься и разрядить обстановку и вылезти из собственной головы самому, я пихнул его в бок локтем, на что он отреагировал удивительно бойко - чуть подпрыгнул на месте и вылупился на меня во все глаза. — Копаюсь в базах и думаю, как сделать так, чтобы тебя не убило системой автоматической обороны базы, — недовольно пробурчал доберман, устраиваясь поудобнее в своём едва ли сохранившемся кресле. — И какие идеи? — решил поддержать разговор я. — Никаких, — всё так же буркнул Добб, но, выдержав небольшую паузу, продолжил: — Система старая и надёжная, как часы, — в ней нет компьютеров и каких-то зазоров на ошибку, хрен там. Одна ошибка — и ты ошибся. — И? — спросил я. Доберман какое-то время раздумывал над какой-нибудь резкой и колкой фразой в ответ на мой связующий предложения союз, но так ничего не придумал и потому грустно вздохнул. — Лучше будет тебе не соваться к воротам. Пойду я, заберу с собой лисиц этого ящера. — Хрен тебе, — коротко ответил я своему другу. — Впрочем, ничего нового, — согласно выдавил из себя доберман. Остаток пути мы проехали в молчании, изредка поглядывая друг на друга. Когда наконец наш автобус затормозил на эстакаде, ведущей на мост, и заявил, что дальше не поедет, никто из нас не стал спорить или убеждать его, что всё будет хорошо и мост выдержит. Мы с Доббом первыми подали пример всем остальным — дружно встали и покинули неуютный салон, выходя на растрескавшийся асфальт. За нами вышел Селкер, а за ним — все оставшиеся наши ребята, включая того же Динозаврика, которого пришлось немного растолкать — он умудрился в пути придавить на массу. Представительный японский седан, непонятно откуда взявшийся в такой глуши, исторг из себя белокурую водительницу, не закрывшую за собой дверь. Подойдя к нашей организованной толпе, лисица развела лапами: — Почему вы вышли здесь? — По мосту пойдём пешком, — коротко ответил Селкер, — рассредоточим вес, а то мало ли. — Мост в полном порядке, — попыталась возразить лиса, — местные шастают по нему каждый день! — Тушка местных такой махине погоды не сделает, — мудро заметил шакал, — как и наша. А вот перегруженный автобус, — он ткнул через плечо на наш транспорт, — может проломить покрытие или даже пошевелить какую-нибудь несущую конструкцию. Лисе не нашлось чем крыть, а я ещё позволил себе небольшую добивку: — Машинка ваша, кстати, тоже не пушинка. Лисица окончательно смолкла и пошла докладываться своему начальнику через пассажирское стекло. Мы не слышали, что она говорила, но через пару минут все двери седана распахнулись, и ящер ступил своими чёрными лакированными туфлями для антропоморфных лап на нашу бренную землю. — Надеюсь, он не прикажет нам нести его бренную задницу через весь мост? — тихо пошутил я в сторону Добба. — А чего нет? — пожал плечами доберман. — Только тушкой или чучелом. — Чучело хорошо, — заверил нас шакал. Я и другие участники нашей группы едем на автобусе к базе, где нас уже ждёт представитель японской компании на чёрном седане. Мы выходим из автобуса, чтобы пройти оставшуюся часть пути пешком по мосту, так как не доверяем его прочности. Доберман объясняет представителю компании, почему мы приняли такое решение. В разговоре состоялась заминка, которую быстро разрушил как обычно бестактный Дино, прошедший мимо нас: — Так и будем тупить тут до ещё одного пришествия? Пошли уже… И так, без лишних уговоров и приказов, мы все направились в горку эстакады, оставив свой транспорт на подъезде к мосту. Поднявшись на сам мост, некоторые не без удовольствия отмечали действительно неплохо сохранившиеся несущие способности этого сооружения, но по мере продвижения эта уверенность улетучивалась, как утренняя роса: в полотне стали появляться дыры, трещины стали обыденностью, а оборванные ванты — огромные тросы, державшие само полотно в подвесе, — начали редеть ближе к середине. В какой-то момент состояние моста стало таким удручающим, что все ранее поделившиеся на кучки звери разошлись чуть подальше друг от друга, а вперёд послали самого инициативного, которым оказался Дино, который шёл впереди, анализируя состояние моста и давая ценные указания через рацию, куда идти не стоило, а где ещё можно было. В конце концов даже сам премьер охотно согласился, что на машине соваться сюда было безрассудной идеей. Упрямствовала только одна лисица из его свиты — блондинка, что рулила, уверяя, что пробралась бы везде, где надо было пробраться, ведь зависит всё от прокладки между рулём и сиденьем. Динозаврик в ответ на такой выпад даже остановился, оглядев её с ног до головы, и выдал: — Модели такой прокладки я ни разу не видел… А лиса даже умудрилась переиграть его: — О, спасибо, очень приятно за такую оценку. — Я не то имел в виду, — тихо буркнул чернобурый лис. — А я имела в виду, что ты не видел меня в действии, чернобурка, — уже намного строже ответила лиса. — И не смотри на цвет волос. — А ты не называй меня чернобуркой, — всё так же нехотя буркнул Дино. Это был последний диалог до того момента, как мы пересекли по мосту бывший пролив Босфор и наконец-то оказались на твёрдой земле, не грозившей в любой момент уйти из-под лап и обрушиться в небытие. Перед нами оставались несколько сотен метров пути, упирающихся в огромный арочный свод туннеля, который через, опять же, через несколько сотен метров, упирался в огромные бронированные, усиленные и попросту неприступные ворота с гигантской, выложенной красными листами железа надписью «М-900 — автошлюз». Включив все фонари, какие у нас были с собой, мы зашли в тоннель и пошли дальше пешком. По мере приближения к воротам и медленного осознавания их неимоверного масштаба, первым не выдержал сам министр и обратился к Доббу напрямую: — Неформальный вопрос, мой дорогой друг, — начал он как можно более неформально, — Но, может быть, вам есть что-нибудь рассказать про этот вход на базу? Добб посмотрел на меня, и я уверенно покивал — мне тоже было интересно. Потом на полковника — он молча согласился. — Да, мне есть что рассказать про этот вход, — начал Добб. — Мы никогда не пытались его вскрыть — среди прочих официальных дырок в этой горе, этот считается самым неприступным и самым укреплённым и защищённым из всех. Использовался в основном для приёма конкретно наших делегаций и делегаций наших ближайших союзников, поэтому мог служить даже экстренной защитой в чрезвычайных ситуациях. По расчетам наших яйцеголовых в тот момент, мы даже не пытались с ним что-то сделать — система защиты здесь абсолютно беспощадна. — Защиты? — на всякий случай переспросил ящер. — База не просто заблокируется, если вы неправильно введёте пароль или просто попытаетесь её вскрыть, взломать или обмануть, — сказал Добб заговорческим тоном. От этих слов ящер даже остановился, светя своим личным фонариком на стены тоннеля. — И в отличие от какого-нибудь банковского пароля, база не даст вам права на ошибку. Одна ошибка — всё. Следующий, — театрально всплеснул лапами ящер. — Что за немыслимый ужас могли спрятать в этом подвале, раз не дают даже права на ошибку? — ответил ему мой друг. — Никто толком не знает, — махнул ладошкой ящер. — Эта база так далеко от столицы и настолько сама по себе, что они не особо отчитывались о своём состоянии до самого конца. — Отчитывались, — махнул ладошкой ящер. — Ради этих только отчётов построили квантовую линию связи между Владивостоком и Москвой, но в момент Исхода все данные были зашифрованы, а учитывая их квантовую природу, расшифровка их невозможна. Доббу не нашлось что на это ответить, и оставшиеся метры прошли молча, шаря лучами фонариков по стенам и арочному потолку. Только Добб спокойно водил лучом по полу, и перед самыми воротами напрягся и, оттащив меня в сторонку, заговорческим шёпотом сказал: — Тебе стоит уйти. Не без страха я покрутил головой и заметил, что многие наши киборги, а также лисицы ящера остановились и начали вертеть головами и ушами, будто что-то почувствовав. Добб же просто сконцентрировал луч своего фонаря на самый узкий, лазерный режим и повёл его по полу, показывая на огромный знак ядерной опасности, сделанной дорожной разметкой в тоннеле. — Ого! — Вот тебе и ого! Это ядерный заряд, замурованный под нами! Разумеется, это не осталось без самого пристального внимания. Все наши, включая команду премьер-министра, достопочтенно расступились, освещая знак всеми фонарями, какие у нас только были, и в воздухе повис немой вопрос, который мне пришлось озвучить: — Что будем делать? — Не может быть такого, что при попытке ввести неверный пароль здесь взорвётся ядерный заряд, — тут же затараторил Кирби. — Это слишком разрушительно! — Возможно, — лениво возразил мой друг. — Воронка и обвал тоннеля, но всё можно было бы перестроить. — Если бы у нас были соответствующие ресурсы! — возразил Селкер. — А они есть там! — ящер направил луч своего фонарика на ворота. — Не стоит даже рыпаться. Если коды… — Коды подлинные, — тут же перебил его премьер, — я в этом уверен. — Если так уверены, чего стоим? — снова пожал плечами Динозаврик. — Я готов их ввести лично, — кивнул ящер, — все остальные — можете покинуть зону поражения. Добб удивлённо вскинул брови, признавая свой блеф, но вставил ремарку: — Будет лучше, если это сделает кто-нибудь из киборгов — так будет меньше вероятность ошибки. Все дружно уставились на лисиц, но Кирби сделал удивлённую морду, протянув папочку Доббу. — Вы, кажется, как раз из таких будете, — слащаво-томным голосом сказал он. — К тому же у вас больше всех опыта. К моему удивлению, Добб уверенно взял папку и кивнул. — При одном условии, — сказал он. — Хоть вы и не вправе ставить их мне, я слушаю. Все покидают возможную зону поражения. Уходите из тоннеля и встаёте по краям, не на дороге. Доберман как-то грустно посмотрел на меня, и я ответил ему невесёлой улыбкой. Он делал всё ради меня. Почему-то. — Я думал сам это предложить, — охотно согласился Кирби. — Команда, на выход! И пока я всё не проверю — никто не заходит! — крикнул нам напоследок Добб. Я попытался задержаться с ним, но тот пригрозил мне, что вырубит и вынесет меня, если это может потребоваться, и убедительно попросил не тратить время остальных пришедших и покинуть опасную зону. Спорить с ним было бесполезно — я понуро вышел вслед за всеми, оставляя Добба один на один с очень капризным ядерным зарядом. Как только все мы покинули тоннель и сделали всё так, как велел старый киборг, Селкер лично отрапортовал ему о готовности по рации, и мой друг невесело пошутил насчёт ядерного оружия: — Говорят… Говорят, что, находясь в эпицентре ядерного взрыва, световое излучение настолько быстро убивает любой живой организм, что сигналы от нервов не успевают дойти до мозга. Смерть получается абсолютно безболезненной. Никто не решился ему ответить. — Поэтому раньше недвижимость в центре мировых столиц стоила так дорого! — добил он, чем вызвал пару спокойных смешков. — Ладно, — вздохнул Добб в рации, — включаю пульт управления и разбираюсь, как вводить код. — Держи рацию включённой, — немного недовольно отозвался он, но комментировать свои действия не стал. В эфире раздались несколько звонких щелчков и какое-то гудение, после чего несколько громких хлопков, которые услышали даже мы — с нами в тоннеле включился свет, полностью освещая дорогу, казалось бы, в саму преисподнюю. — Этим можно было бы воспользоваться, — сказал Селкер. — База всё ещё запитана. — Геотермальные источники, — пояснил, неожиданно для всех нас, премьер. — Они практически вечный источник питания. — Значит, компьютер, который подорвёт бомбу, всё ещё работает… — сухо констатировал Добб, копаясь в пульте. — Кажется, нашёл. Аварийные коды. Раздался щелчок клавиатуры. Шуршание папки — Добб, видимо, что-то читал. — Вводить их не надо, — наконец-то прокомментировал он. — Надо подставить их под камеру… Снова шуршание страниц. — …и пролистать несколько страниц. В эфире раций раздался довольный «пик», выданный компьютером на вход. Спустя несколько секунд тишины, которые показались нам настоящей вечностью, Добб всё так же сухо и спокойно констатировал: — Код принят. У всех дружно упал огромный валун где-то в душе — по крайней мере, мне показалось, что даже телохранительницы ящера заулыбались. — Открываю ворота. Не спешите идти сюда — сначала я всё проверю. В рации раздались несколько щелчков тумблерами и два мощных, замыкающих какие-то силовые цепи. После чего весь тоннель наполнился нарастающим гулом электромоторов, очнувшихся от трёхвекового сна. Огромная монолитная плита ворот поднималась наверх — медленно, но верно. Для такой махины время в простое было ни о чём — такие вещи строили с поистине колоссальным запасом прочности, надёжности и долговечности. Добб, всё так же не выключая рации, практически прополз внутрь спустя несколько минут, когда воротина приподнялась достаточно. Как только он оказался внутри, в эфире раздались помехи, но и те проходили быстро, по мере продвижения плиты в своих направляющих. — Добб, что там? — на всякий случай спросил я, видя, что никто из команды не собирается дожидаться его разрешения и уже нетерпеливо идут в сторону открывающейся шкатулке Пандоры. — Ща… выключатель найду, — ответил он. — Явите нам эту сокровищницу во всей красе! — попросил его ящер. — Скорее гробницу, — сказал я. — Не будьте таким пессимистом, капитан! — попросил меня ящер с довольной улыбкой. Ещё бы — его правда победила, но то, что нам сказал Добб через несколько секунд, обескуражило нас и заставило прибавить ходу: — Это не база Алмазный пик… Мы все обменялись многозначительными взглядами и прибавили ходу. — А что это тогда? — наконец-то спросил у него Селкер, когда мы уже подошли к открывающемуся входу, который являл нам непроглядную трёхсолетнюю тьму. Снова щёлкнули высокотоковые реле, и заворотное пространство начало наконец-то заполняться светом мелких прожекторов и ламп, являя проржавевшие стальные конструкции, похожие на карусели, только вытянутые в высоту, но не ширину. Я поначалу не понял, что это, и, оказавшись в этом помещении, удивлённо оглянулся, так и не сообразив, где я находился. Появившийся откуда-то сбоку немного припылившийся Добб похлопал меня по плечу и громогласно объявил: — Добро пожаловать на парковку для сотрудников! Шлюз! До самой базы ещё несколько километров, — он показал куда-то дальше, на уходящую вниз широкую дорогу, — и, могу поспорить, ещё несколько эшелонов безопасности! Ящер удивлённо округлил глаза. Теперь всё стало на свои места.