***
Напротив сидит мужчина в сером костюме, подогнанном по фигуре, редкие волосы аккуратно уложены, пальцы собраны в замок на столе. Мужчина улыбается и говорит. Его губы выталкивают язык со словами. Он показывает зубы, собранные в улыбку. Мужчина сидит напротив. Он протягивает какую-то папку. Там всего два листа. Внизу надо поставить подпись. Мужчина стоит справа. Он вкладывает обхватывает ручку моими пальцами и тянет ее к галочке на листе. Он надел перчатки, но они влажные от крови. Мужчина снимает перчатку и обхватывает рукой шею. Пальцы сжимают и лишают воздуха. Тишину разрезает хрип.***
Я иду на математику: сестра обещала съездить со мной в город, если месяц не буду пропускать уроки. Сегодня – последний день и, как назло, учительница обещала контрольную устроить. Математика – мерзкий предмет и чем больше его учишь, тем меньше там чисел. Кошмар. Сестра хочет, чтобы я потом пошел в Колумбийский, но это что-то фантастическое: у нас нет таких денег, а у меня – таких способностей. Еще и математику эту учить. Если я и буду поступать куда-то, то уж точно не на инженера. Скучаю по ней. Очень. Постараюсь не разочаровать ее: у нас есть только мы. Хоть и редко видимся, но, если бы не она, не знаю, где бы я был.***
В сознание возвращался медленно, но сразу с облегчением осознал, что глаза и уши свободны: кто-то сидел рядом и печатал что-то, в глаза сразу ударил свет ламп. Напротив сидел мужчина в дорогом костюме. Он увидел, что я пришел в себя и растянул губы в странно знакомой фальшивой улыбке. Мысли текли вяло. Я точно знал его, но не мог вспомнить. Мужчина молчал и продолжал смотреть. Щека и левая рука болели. Интересно, если бы я пошел на инженера как хотела сестра, оказался бы здесь? – Снова здравствуйте, Саша. Я же могу называть вас Сашей? – мужчина говорил спокойно, размеренно. Он знал, что мне тяжело…думать. Я кивнул. – Меня зовут Павел Викторович. Я очень давно хотел с вами познакомиться. – Я открыл рот, чтобы поздороваться или спросить, что здесь делаю, но закашлялся. Мужчина, Павел Викторович, встал и неспешно подошел к столу с графином и стаканами. Налил воду, легко постучал по спине и подал стакан. – Что я здесь делаю? – пальцы с трудом удерживали стакан, рука тряслась и, если бы мужчина не помог, я бы точно все расплескал. – Не переживайте, молодой человек. Вы чувствуете слабость из-за лекарств,– он говорил спокойно и заботливо. Одной рукой помогал держать стакан, другой гладил по голове. – Не волнуйтесь. Здесь вы в безопасности. – Где я? – Там, где и должны быть, – чувствовал улыбку в его голосе. Он был без перчаток, но не получалось сосредоточиться и проникнуть в мысли. Зачем мне проникать в мысли? Что-то было не так. – Где я? – В школе. Вы должны были проходить здесь практику, но вас по ошибке приписали к другой организации. – Куда? – не получалось вспомнить, на кого я учился. Зачем мне проходить практику в школе? – Это неважно, – мужчина взял стакан и поставил рядом с графином. – Сейчас эта досадная ошибка была исправлена. Стол перед глазами начал расплываться. Почувствовал, что тело наклоняется влево, но сил удержаться на месте не было. – Ох, мальчик мой, видно вы очень плохо питались. Ну ничего, мы быстро все исправим, – мужчина похлопал меня по плечу. – Отдыхайте и ни о чем не переживайте. Здесь вы в безопасности.***
Я в очередной раз поправил галстук перед зеркалом и состроил максимально-доброжелательное выражение лица: Полина обещала познакомить со своей мамой. Или соседкой. Неважно. Я же ее спаситель. Повезло вовремя выдернуть глупую девчонку из-под машины. Жаль только, что ей восемнадцать будет только через месяц. Кто б знал. Она еще так смотрела…Эх, я надеялся на хорошее завершение вечера. Но, может, с маман что-то обломится. Если уж дочка такая… Брат, конечно, говорил, чтобы я держался от них подальше, но если рыбка сама плывет в сети, то кто отказываться будет? Только дурак. А я не дурак. Не помешало бы сбросить кило-два, но эти пигалицы и так ведутся, так что пока потерпит. А там и деньжата будут с завещания. Подмигнул отражению в зеркале и пошел к выходу: десять минут, чтобы забрать букет, полчаса чтобы доехать.***
Кто-то звал меня. Я вскинул голову и застонал от боли, но не услышал своего голоса. Открыл глаза, но перед ними снова была темнота. Повел плечом, дернул ногой, рукой – ремни вернулись. А их разве снимали? Голова болела. Повезло, что ничего не вижу и не слышу: боль была бы сильнее. Закрыл глаза и позволил тьме и тишине окутать меня.***
Я с трудом открываю дверь в квартиру: папа поменял замок три дня назад, трудно к нему привыкнуть. Мама обещала приготовить орешки со сгущенкой и вафельные трубочки. На ковре стоят чьи-то черные ботинки. Красивые. С кухни доносятся голоса: мамин и кого-то еще. Не папы. Пахнет тепло и сладко – мама приготовила трубочки! Раздеваюсь и иду на кухню. Рядом с мамой сидит красивый дяденька в костюме. Он поворачивается ко мне и улыбается, протягивает руку Я подхожу к маме. Она красная и мнет край фартука. Она говорит, что этот дяденька приехал за мной. Он заберет меня в школу для особенных детей. Она говорит, что я – особенный мальчик. Мама улыбается и обнимает меня, гладит по голове. Кладет на блюдце несколько орешков и трубочек и просит посидеть в комнате, пока они будут говорить о новой школе. Папа приходит вечером, подходит, целует меня в лоб и уходит. Мама плачет, я тоже. Подхожу к ней, обнимаю и прошу забыть о папе. Когда красивый дядя приходит за мной, я беру его за руку и прошу уйти. Он уходит. Мама смотрит на меня глазами как у рыбы и говорит, что я – особенный мальчик. Так и есть.***
Вокруг были тишина и темнота. Хотелось пить. Во рту снова была какая-то тряпка. Я замычал, пытаясь привлечь внимание. Никто не подходил. Казалось, что на самом деле я не издаю ни звука, иначе кто-то бы точно подошел. Или в комнате просто никого не было? А почему я решил, что нахожусь в комнате? Начал дергаться и раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь освободиться, но ничего не помогало: ремни были затянуты туго, то, на чем сидел, не шевелилось. Это должен был быть стул со спинкой, так как ноги были привязаны к ножкам, а тело прижато к чему-то твердому сзади. Позже понял, что руки привязаны к подлокотникам. Тряпка была влажной от слюны, вкус был неприятный, но сильно хотелось пить. Мычал уже тише: если вокруг действительно никого, то силы стоило беречь. Алекс, казалось, был где-то рядом, но сосредоточиться и позвать его не получалось. Я пытался вспомнить, что со мной происходило до того, как очнулся здесь в первый раз. Ничего нового в голове не появилось: попрощался с Олегом, пошел к метро и получил удар по голове, очнулся где-то. За мной следил мужчина, который, возможно, знал о моих способностях. Пока что главным подозреваемым был Симонов: у него была причина похитить меня, но откуда он мог узнать, когда я останусь один… Кто мог ему об этом сказать? Камера в глазу все же куда-то транслировала видео? Зачем вообще надо было похищать? Голова снова заболела, наверное, от жажды и голода. Я замычал и задергался, но никто так и не подошел. Что-то укололо меня в шею.