***
И что этим полицейским понадобилось? Через сорок пять минут придет Паша, а я еще не накрашена! Хорошо хоть с губами и волосами закончила. Еще со стола все убрать надо. Кошмар! Хоть этой девчонки сейчас нет, а то Пашенька бы к ней ушел сразу. Слишком уж он ответственный. А как он будет к нашим деткам относиться, если с чужими так носится! Поскорее бы уже, а то деньги девки закончатся, а я так и останусь без мужа и в зашарпанной халупе.***
– Спасибо вам большое, Вероника… – аккуратно пожал ее руку и мягко улыбнулся, лукаво сощурившись. – Вы нам очень помогли. – Ой, да что вы, – женщина чуть покраснела и ее пальцы сжались вокруг моей ладони. – Вы достойны восхищения: так ответственно подошли к заботе о чужом достаточно взрослом ребенке. С вас стоит брать пример. – Ну что вы, это – мой соседский долг. За Лизой надо присматривать: она, знаете, девочка проблемная. – Да, мы слышали. – От кого? – женщина напряглась. – От Алевтины Сергеевны – завуча из лицея. – Вы уже ездили туда? – казалось, что данный факт одновременно и успокоил и напряг женщину. – Да, нам нужны были некоторые сведения об учениках, так что пришлось съездить, – Олег вмешался хмуро глянул на меня. – И чё вам сказали? – Что лучше вас никто не может охарактеризовать Лизу, так как именно вы проводите с девочкой много времени вне лицея. Она доверяет вам, – снова нежно пожал руку женщины и преданно посмотрел ей в глаза. – Только вы можете нам рассказать о состоянии Лизы. Мы просто хотим знать, как она себя чувствует сейчас? – Но почему вас это вообще волнует? У нее проблемы? – Ну что вы! Конечно, Лизу нельзя назвать образцовой ученицей, но сейчас нас больше интересует ее психическое состояние. Как вы, наверное, знаете, не так давно скончался ее любимый учитель… – вряд ли она знала хоть что-то о жизни девочки. – Да, конечно, – преувеличенно трагично кивнула женщина. – Лизонька говорила об этом. Поэтому сейчас она с подругой – ей так легче. – Но, как вы знаете, подростки склонны скрывать свои переживания, поэтому, возможно, она не все вам рассказывает. Возможно, Лиза не знает, как сказать вам о своем эмоциональном состоянии. Особенно учитывая ваши отношения… – Лиза всем со мной делится. У нас прекрасные отношения. – Конечно. Но всем ли вы делитесь с ней? – продолжил мою мысль Олег. – Что вы имеете в виду? – женщина напряглась. – Насколько нам известно, вы сейчас безработная. Но ваш маникюр и прическа явно делались в хорошем салоне, как, впрочем, и губы, – Олег тоже обратил внимание на прическу и ногти, но при чем тут губы? – Откуда вам знать? – А ваши стол и ножи? – оставил он вопрос Вероники без ответа. – Куплены не так давно и явно стоят больше, чем могла бы себе позволить секретарша риэлтерского агентства, уволенная месяц назад. – Да, у меня есть средства и что? На что вы намекаете? – На то, что вы тратите деньги Лизы не на нее, – я фыркнул и продолжил. – Через полчаса к вам придет Павел Викторович Симонов, с которым вы пытаетесь строить отношения, не так ли? Интересно, что он сделает, когда узнает, как вы грабите одну из его подопечных… – В-вы ничего не докажете! – она, наконец, выдернула свою руку. – Убирайтесь! – Мне и не нужно ничего доказывать. Я просто скажу ему об этом. И буду следить за развитием событий. – А после возвращения матери Елизаветы из рейса мы займемся выяснением обстоятельств жизни девочки, – Олег снова решил вступить. – И тогда, в случае выявления неправомерных действий с вашей стороны, вы будете отвечать по закону. – Да что вам надо вообще?! – Откройте квартиру Лизы и позвольте ее осмотреть. – И все? – Да. Женщина всхлипнула и быстро пошла в прихожую, достала из шкатулки ключи, протянула их мне и пробормотала, что у нас полчаса. Я поблагодарил ее, и мы пошли. Квартира Лизы была большой и пустой: в прихожей стоял трельяж, на котором лежали перчатки, косметичка (внутри были помады, тональный крем, тушь и тени для век), в одном из ящиков лежали пакеты, в другом – перчатки и газеты, в выдвижных ящиках – счета за несколько месяцев и письмо из Нижнего Новгорода. Олег вошел в большую комнату, где, скорее всего, жила мать Лизы. Кровать была аккуратно застелена, на всех поверхностях был слой пыли, тонкий, но видимый при солнечном свете. Олег подошел к компьютерному столу и быстро просмотрел папки на нем. Я подошел к шкафу с одеждой без особой надежды или предчувствия: был уверен, что самое интересное – в комнате Лизы, поэтому решил уйти туда. Как только вошел в комнату девочки, сразу узнал ее: она снилась мне в метро. То же зеркало во весь рост, тот же мягкий на вид ковер. Так же падает свет из окна на пол. Клубилась пыль. Я подошел к зеркалу и провел по нему кончиками пальцев, затем подошел к небрежно застеленной кровати. На покрывале лежали черная юбка и белая блузка, кожаный ошейник. Подошел к письменному столу. Я чувствую чей-то взгляд и резко поворачиваюсь, но не вижу того, кто на меня смотрит. На полке стоят книжки и сидит мишка. Его подарил папочка. Его нельзя трогать. Я чувствую чей-то взгляд на своей шее. Я встаю на колени и открываю рот. Резко обернулся и подошел к полке с книгами, висящей на стене. Взял белого плюшевого медведя, держащего в руках красное сердце, и внимательно его осмотрел. Со мной что-то было не так. Вместо правого глаза у медведя была камера. Внимательно осмотрел игрушку и нашел спрятанную за сердцем молнию. В камеру была вставлена карта памяти. Передавала ли она запись куда-то? Вытащил карту памяти, привел медведя в порядок и поспешил к Олегу. Он все еще был в большой комнате и говорил с кем-то по телефону. Бросил на меня хмурый взгляд и кивком указал на выход: что-то случилось. Мы вышли, я занес ключ соседке, Олег пошел вниз по лестнице. Пошел за ним, он больше слушал, чем говорил, и, видимо, односложно отвечал на вопросы. Что-то было не так. Мы вышли из подъезда и пошли к его машине. Разговор завершился. Олег сказал, что ему надо в участок, поэтому он подбросит меня до метро. Сказал, что мы созвонимся через пару часов и все обсудим. Я хотел сказать про карту памяти, но осекся: если Олегу позвонило начальство, то скорее всего из-за этого дела. Достоверное отрицание может быть полезным. Ехали молча: ему явно было не до разговоров, тем более о Лизе или Вадиме. Через десять минут я попрощался и вышел из машины. Еще через пять минут чьи-то руки сомкнулись на моей шее.