Кураж

«Я думаю, что любая дорога, которая ведет к Вам, скользкая, Диана…» А. Воробьев

Он все время ей что-то доказывает, что-то открывает. С первого выпуска того самого сезона «Ты – супер», когда столкнулся с ней за кулисами. Интересная женщина с бесконечно усталыми, пустыми глазами. Женщина, которая укуталась в какой-то кокон недоверия. Она улыбалась, но пустота в глазах не менялась. Диана Арбенина… Всегда стильно одетая, подчеркнуто вежливая и с детьми, и со взрослыми. Богиня Луны и охоты с опасным взглядом, медленной, но тяжелой походкой. Она посмотрела на него, разбитного голливудского парня, так оценивающе, так по-особенному. Потом прищурила глаза, подала руку и просто сказала: «Салют, Воробьев. Сработаемся». И ушла в свою гримерку, не дождавшись ответа. Она не нуждалась в нем. Он долго стоял в оцепенении, думая о том, что у этой железной леди, скорее всего, и души-то нет. Ровная, какая-то, как гладильная доска. Потом случайно увидел, как женщина весело болтает с детьми по фейстайму, хохочет в ответ на сбивчивый рассказ Марты о своем неуклюжем брате, обещает приехать и обнять. И он впервые захотел, чтобы ждала она его и обнимала только его… Быстро подавил этот порыв ругательством, процеженным сквозь зубы, и ушел… Все чаще от выпуска к выпуску начал ловить себя на мысли, что ему ее мало. Стал завсегдателем ее Инстаграм, чтобы услышать простое, но нужное, как воздух: «Доброе утро, Страна!». Ему все равно было, что она скажет потом, главное, что ее утро доброе… Потом стало хуже: он поймал кураж, когда за любой кипиш, кроме голодовки. Петь, играть на разных инструментах, порвать штаны или аккордеон, срежессировать номер за пару секунд? Да проще простого! Лишь бы услышать ее: «Смотри-ка, и это может». А потом, как вброс, как вызов, как взрыв, как извержение вулкана: «Воробьев, а на руках ты ходить можешь?». И он, который чуть не свернул себе шею, делая на спор заднее сальто, готов был идти к ней вниз головой, чтобы доказать: он – хорош, он – ее достоин. Арбенина… Она надолго поселилась в его снах и мыслях, он ждал, что когда-то ей потребуется помощь. И он будет рядом, поддержит, спасет, вынесет на руках, вывезет все дела за нее. Но она же – железная леди, она никогда не просит помощи. Сильная, яркая, способная сама остановить за кулисами и спросить: «Что кислый такой? Может, помочь чем?» Иногда в голове звучали строки Рождественского, и он понимал, что песня о ней, о той, которой хотелось сказать: «Дианочка, да будь же ты немного послабее, дай шанс мне.» А потом были первые несмелые объятия, которые спровоцировала она сама. Сердце скакало в груди в ритме рок-н-ролла и даже не догадывалось, что потом последует его робкий поцелуй в висок… Арбенина не была бы собой, если бы не сделала из этого целое шоу, дедушку приплела… Ну так, и он не лыком шит, целовал снова и снова, давал прижиматься к своей груди. Слушал ускоренный барабанный ритм ее сердца, позволял вдыхать свой аромат, постепенно приручал, как тигрицу, хотя понимал, что не получится… Полностью, никогда… Она постепенно снимала с него его короны, мягко корректировала ошибки и оговорки. Потом стала участвовать в его веселых импровизациях, чем приводила в бурный восторг маленьких участников. Она пела с ним, смотрела в глаза, говорила словами песен. Однажды довела до комка в горле тем, что спела, глядя прямо в глаза: «И я тебе желаю счастья, нам незачем больше встречаться». Он пытался убедить себя, что это – просто текст, это не она, это не ему. Однажды, он вновь поймал кураж и заявил в ответ на реплику Такменева, дерзко и задиристо: «Искренне люблю ее еще потому что». Она непроизвольно дернулась, а глаза стали округленными и детскими, придавая внешнему виду растерянность. И испуг что ли, и еще что-то такое невидимое, что ему захотелось обнять ее и убаюкать, вытряхнув из головы все ненужное. А потом он пел для нее латину, терзая струны гитары ее медиатором. А потом он улыбался только ей, обнимал только ее, видел только это просветлевшее разом лицо, этих чертиков, появившихся в глазах. А потом за кулисами он столкнулся с Крутым, и тот сказал ему: «Леха, ну что ты, как павлин, хвост распушил. Пойди к ней, скажи все, что накипело. Не съест же она тебя, в самом деле. Уже вся съемочная группа и ребята за вашими отношениями наблюдают, а вы – как дети маленькие все равно». И, покачивая головой, скрылся за дверью лифта. А он все стоял и стоял, задумчиво кивая прощающимся с ним мальчишкам и девчонкам, которые покидали павильон. Потом решительно взъерошил волосы и зашагал к ее гримерке. Арбенина сидела спиной к двери и задумчиво смотрела в окно, на небольшом столике стоял стакан с лимонным соком. Просто подошел сзади, обнял и уткнулся губами в макушку. Задрожала, но не обернулась, не прогнала, просто прошептала еле слышно: «Со мной очень трудно, Воробьев». А он улыбнулся своей безмятежной мальчишечьей улыбкой и сказал уверенно: «Мы справимся, Дианочка. Я тебе это обещаю».