Внезапный порыв ветра

«Ты жив… Хвала Богам…» Из-за адской боли по всему телу, в голове целых вихрь из острых ощущений, смешанных с полуобмороком, и он не может понять — жив ли ещё или уже стремительно летит к свету. Вроде бы чувствует холодный пол крепости под собой, а вроде и парит где-то между землёй и небом. Но тихий угасающий голос Геньи понемногу начинает возвращать его назад. И, наконец, он явственно осознаёт, что его раны кровоточат, голова раскалывается от перенапряжения после использования дыхания Ветра снова и снова во время битвы. Он хмурится, потому что ему больно и неприятно, и он не хочет просыпаться. Но просыпается и открывает глаза… То, что Санеми перед собой видит, заставляет его забыть про раны, про любую боль, про демонов, про что угодно. — Генья-я-я! Что с ним, чёрт возьми?! Его тело крошится как у демона, мать вашу! ЧЁРТ! ЧЁРТ! Он бросается к трясущемуся на полу в луже липкой крови брату и пытается обнять, взять его на руки… но не может, потому что Генья, словно горстка серого пепла, разваливается у него на глазах. Он буквально распадается в его руках на части. — Старший… брат… — шепчет Генья, но Санеми ничего слышать не желает. — Всё будет хорошо! Я что-нибудь придумаю! Старший брат всегда сможет выкрутиться! У него болит горло, и обзор застилает прозрачная пелена. Санеми рыдает так, как никогда в жизни себе не позволял. Он быстро утирает рукой глаза, размазывая кровь и слёзы по лицу, но это не помогает. Его плач уже не остановить, потому что внезапно приходит осознание — на этот раз всё серьёзно. — Брат… прости… — раздается еле слышимый шёпот. — Прости… я… винил тебя… прости… Я был таким… дурнем… — ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛ ДУРНЕМ! НЕ УМИРАЙ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ РАНЬШЕ МЕНЯ! Санеми кричит, что есть сил, и его трясёт от осознания собственной беспомощности. Генья становится всё меньше, всё прозрачнее. Как и их мать когда-то, теперь он лежит перед ним, окровавленный и ускользающий. Санеми хочется рвать и метать. Он всё ещё пытается обнять его, но каждое прикосновение приносит лишь чувство пустоты. — А-А-А! ЧЁРТ! — орёт он, захлёбываясь слезами. Может, ещё не поздно? Может, ещё есть шанс? Всё не должно так кончиться! Он не этого желал! Он желал лишь защитить его и оградить от всего этого дерьма — любыми способами заставить его отвернуться и уйти. Санеми кусает губы и, наконец, замирает, шокированный. — Брат… я хотел… заботиться о тебе… как ты заботился обо мне… Мы чувствовали… одно и то же… ведь мы… братья, верно? Его лицо ускользает сквозь ладони Санеми. И голос будто бы доносится теперь из пустого пространства. Он звучит как настойчивый порыв ветра… но утихающий, слабеющий с каждой секундой. — Тебе… было тяжело… Я хочу… чтобы ты был… счастливым… Не хочу… чтобы ты умирал… Потому что… мой брат… самый замечательный… человек… на свете… — Нет-нет-не-е-ет!!! СТОЙ! БОГИ! УМОЛЯЮ! — он кричит и бросается вперёд, словно ещё может удержать его, словно его руки могут до него дотронуться. — ПРОШУ! ПРОШУ-У-У! НЕ ЗАБИРАЙТЕ МОЕГО МЛАДШЕГО БРАТА! Но пальцы хватаются лишь за пустую скомканную форму Истребителя. — Спасибо… братец… И вдруг всё стихает. Неожиданно вокруг становится так тихо, что не слышно даже дуновений ветра. А Санеми смотрит перед собой, на собственные ладони, плачет и почти не дышит… Через мгновение, с болезненным криком прижимая к груди форму Геньи, он рыдает, медленно погружаясь в темноту… И где-то там он вдруг замечает их старый дом — тот самый, где они жили всей семьёй до трагедии. Здесь, за полупрозрачными выцветшими сёдзи, он видит своих родных. Всех детей. Живыми. Санеми хватается за голову, не веря своим глазам. — Шуя… Хироши… Кото… — повторяет он сбивчиво, глядя, как его братья и сёстры играют в просторной комнате, сидя на разложенных футонах. — Тейко… Суми… Генья! — А ты чего тут забыл, аники? Генья оборачивается к нему с удивлённым выражением на лице. Его шрам как будто разгладился и почти не виден. Вот, значит, как бывает, когда ты попадаешь на Небеса. Санеми улыбается. Он всё понимает. Ему тепло и спокойно, а внутри поднимается нежное чувство, словно он вернулся, наконец, домой. — Братишка, я просто хотел вас увидеть, — говорит он очень тихо. — Вы подождите немного… — А? Ты о чём? — Генья хмурится. Тогда Санеми встаёт перед ним на колени прямо на татами, берёт его руки в свои и с нежностью смотрит в глаза: — Слышишь? Осталось совсем немного. Уже меньше четырёх лет! Поэтому, прошу… Не забывайте меня, ладно? Скоро мы будем вместе, обещаю! Руки брата тёплые и родные. Его ладони такие же грубые и мозолистые, как у него самого. Генья так старался бороться. Так упорно трудился, а он даже толком не оценил, не успел похвалить. Санеми вздыхает и смотрит на него, но Генья выглядит разочарованным. — Ты хочешь умереть? — спрашивает он. И Санеми колеблется. Да плевать, в жизни или в смерти, лишь бы их семья снова была вместе. Больше ему в этом мире ничего не нужно, разве нет? Так было всегда… Тогда почему же слова застревают в горле? Почему Генья смотрит так осуждающе? — Ты так и не понял ничего, — шепчет парень и качает головой. — Подумай хорошенько, аники. Иди давай. Ну же, иди! И он отталкивает его прочь.

***

Санеми чуть не подскочил на месте. Пару раз он глубоко выдохнул и понял, наконец, что просто увидел сон. Сгорбившись, потирая сонные глаза, он просидел так ещё несколько минут, осознавая, где находится. Затем огляделся. «А, да, точно, храм, — вспомнил он с облегчением. — Ну и ночка». Оказалось, что он уснул, хотя должен был держать пост. Раньше он не позволил бы себе такого. Санеми растормошил рукой волосы, поправил пояс своего хаори… и только теперь увидел, что был прикрыт одеялом от футона, а под головой лежала маленькая подушка. Шинадзугава удивился. А затем в его голове мелькнула мысль о девчонке. Он тут же бросил взгляд на футон… и там её не оказалось. Зато рядом с догоревшим костром на треснувшем подносе лежали две рисовые лепёшки моти. — Интересно… — пробормотал он. — Это мне что ли? Э-Э-ЭЙ! Его крик растворился в пустоте залов храма растаявшим эхо. Никто не ответил. Она ушла? Долго он вообще спал? Судя по солнцу в небе было уже около полудня. Санеми немного посидел в тишине. Потом съел одну моти (и не наелся, конечно), прибрал одеяло и подушку на футон, собрался, взяв катану и сумку, и отправился искать Ёшикаву. Он признал, что забеспокоился, когда увидел её пустующий футон. Как-никак вчера он помог ей и тому пацанёнку, и она была любезна… даже слишком… учитывая, что он всего лишь незнакомец. Так что в какой-то степени он ощущал свою ответственность, если с ней не всё в порядке. Благо, долго бродить по храму не пришлось. Он внезапно обнаружил её во втором зале. Оказалось, что у дальней стены здесь находилась огромная статуя сидящего Будды. Правда вот, голова у него отсутствовала, а в остальном всё было не так уж скверно. Ночью Санеми ничего не заметил, поскольку тут было совсем темно. Ёшикава Сора сидела в полутьме, куда не проникал солнечный свет, перед статуей в молитвенной позе, сложив ладони и закрыв глаза. Её губы беззвучно что-то повторяли, так что Санеми очень осторожно приблизился сзади и остановился поодаль. Сейчас девушка была одета иначе, и никакой формы шиноби: на ней было очень скромное светлое хаори, короткое и, скорее всего, перешитое не один раз, и такая светлая нижняя рубашка; узоры на ткани выцвели, и почти сливались; пояс оби был узковат, зато туго затянут на талии; вместо юбки на ней были шаровары хакама тёмного, возможно, серого цвета. Санеми какое-то время лишь стоял в сторонке, разглядывая её, и думал о том, что, пожалуй, ещё никогда прежде не встречал такой странной девицы. Не то, чтобы он вообще разбирался в девушках. Ему это было неинтересно. А вот Масачика был чуть ли не помешан на красавицах, и стоило завести разговор о том, как сильно ему хотелось бы найти подружку, парня было уже не остановить. Санеми вечно пытался уйти от этой темы. «Ты не хочешь, чтобы у тебя появилась девушка?! У тебя с головой вообще всё в порядке?» — удивлялся ему Масачика. Санеми невольно улыбнулся, вспомнив своего товарища. Он был такой шумный и весёлый. Его все обожали. Да, у Масачики было полно друзей, но почему-то таскался он именно за самым нелюдимым и угрюмым мечником из всех. «Слушай-ка, Санеми. Нельзя отказываться от надежды и тем более унижаться. — Рассуждал Масачика, подшучивая над ним. — Даже если тебе сейчас не везёт с девушками, однажды обязательно найдется женщина, которая познает твои хорошие стороны. Ты не должен так легко сдаваться, хорошо?» Это всё одновременно раздражало, бесило и веселило его. Кумено Масачика умел расположить к себе всех и каждого. Даже такую ледышку, как Санеми. Как жаль, что он не дожил до этих светлых дней… Масачика непременно стал бы сильным Столпом… За воспоминаниями о погибшем друге Шинадзугава и не заметил, как девушка закончила свою молитву. Он успел расслышать лишь тихое «наму-мёхо-рэнгэ-кё», затем увидел, что она поднялась на ноги, поклонилась Будде и подошла к нему. На ходу она надевала длинную чёрную перчатку от того костюма, и лишь в тот момент Санеми увидел, что на левой руке девушки не было мизинца. Причём, судя по беглому взгляду, отсутствовал он уже давно, травма была старой. Парень словно потерял дар речи. Такого он никак не ожидал. Он даже не успел задать вопрос о том, что случилось с её рукой. — Ох, вы уже проснулись! Добрый день! — поприветствовала его Сора с широкой улыбкой. — Я встала очень рано и увидела, что вы спите, поэтому одолжила своё одеяло и подушку. Вам было удобно? Санеми еле-еле кивнул и внезапно осознал, что вот-вот впадёт в ступор как и каждый раз, когда к нему обращались столь дружелюбно. Тем более женщины. Поэтому изо всех сил постарался убедить себя быть вежливым. А ещё помнить, что он, всё-таки, старше. Про отсутствующий мизинец на левой руке он решил промолчать. — Вот и славно! А я спустилась в город, чтобы взять для вас парочку моти. Меня угостили... меня всегда угощают, так что о деньгах не беспокойтесь! — Ёшикава радостно хлопнула в ладони. — Надеюсь, они вам понравились? — Э-э-э, я съел только одну… — Но этого мало! Обязательно съешьте всё! А ещё в городе есть парочка хороших забегаловок, где недорого и вкусно… Она стала болтать о чём-то, что он просто пропустил мимо ушей. При свете солнца Санеми заметил: у неё действительно очень густые и длинные ресницы. Прямо-таки как пёрышки. А ещё под правым глазом у неё была крохотная родинка. И её длинные волосы, снова собранные в косу, на свету отливали каким-то другим более светлым оттенком. Она показалась ему довольно красивой. Уж точно куда красивее и женственнее, чем прошлым вечером. Санеми вспомнил маску Хання, которую забрали с собой полицейские, и усмехнулся. Сейчас перед ним словно стоял совсем другой человек. — Кому ты тут молилась? — спросил он, указывая на статую. — Храм-то недействующий. На мгновение она замерла вдруг, затем едва заметно улыбнулась: — Да, верно, но мне кажется, что здесь Боги всё равно меня слышат. Я молюсь тут каждый день, утром и вечером, с тех пор, как ушла из дома. — Ты говорила, у тебя нет матери… — Да, но есть отец. — Чего тогда ты не с ним? Она задумалась, тут же посерьёзнев, и Санеми понял, что задел некую больную тему. — Ясно. Видимо, папаша тот ещё гад, тут я тебя понимаю, — заключил он с важным видом; на мгновение ему стало приятно от мысли, что он не был одинок в своей безотцовщине. — Ну, не то, чтобы совсем… Всякое бывало, конечно… Ёшикава как-то замялась, на что Санеми лишь сказал: — Слушай! Если есть проблемы, обратись в полицию и не шляйся по улицам. Но если у тебя всё же есть семья, до последнего не отказывайся от неё. Ты помнишь, что я рассказал о своих родных? Она взглянула на него осознанным взглядом и кивнула. — Я бы многое отдал, чтобы снова их увидеть. — Он с презрением взглянул в сторону обезглавленного Будды. — Но Боги явно не на моей стороне, раз из всех нас оставили в живых такого, как я… — Не говорите так! — возразила девушка. — Раз живёте, значит, так суждено. Или вам совсем наплевать на то, через что вы прошли, чтобы оказаться здесь? Внезапно Санеми вспомнил слова Масачики. «Наслаждаться своей жизнью очень важно! Да, за Истребителями Демонов смерть следует по пятам, как тень… Раны, которые ты получил, такие глубокие, я всё понимаю, однако… Я просто не хочу, чтобы ты отказывался от своей собственной жизни!» Всё верно. Такие хорошие люди, как Масачика или Сора, слишком наивны, в отличие от него, и просто не понимают, как это трудно — жить полной жизнью с тяжким грузом на плечах. У Санеми на плечах тяжесть всего мира, и он пока не в силах её сбросить. Ему стоило бы сказать ей о метке и о четырёх оставшихся годах жизни. Но он не стал. И даже сам не понял, почему. — Ну что же! Разговорчики в сторону! — воскликнула внезапно Ёшикава с воодушевлением. — Пора браться за дело! Сейчас мы отправляемся на поиски… РАБОТЫ! Санеми почувствовал себя крайне неловко. — Ч-чего? — Вы же ночью сказали, что подыскивали себе какую-нибудь работу. Ну так я помогу с этим. — Да брось… Это не обяз… — ГЛУПОСТИ! — произнесла она так громко и настойчиво, что у парня мурашки побежали по коже. — Я проведу вас по всем своим знакомым. Кто-нибудь точно будет нуждаться в помощнике. — Я уже спрашивал некоторых вчера и ничего… — Санеми почесал затылок. — Ха-ха! Так ведь меня рядом не было! Доверьтесь мне, Шинадзугава-сан, и сегодня вам точно повезёт. — Ты такая уверенная, — ухмыльнулся он. — А чего сама не работаешь? — Я помогаю то тут, то там. Так что без еды и воды точно не останусь. И она снова улыбнулась. Вот и понимай, как хочешь. Санеми тяжко вздохнул. Что-то подсказывало ему, что день будет непростым. А от жизнерадостности этой девицы он просто не знал, куда деваться. Но он уже решил остаться в этом городке, поэтому отказываться от помощи было бы просто невежливо. Ёшикава вернулась за последним моти и вручила ему лепёшку с таким убийственным взглядом, что Санеми пришлось её принять. Затем они вместе покинули храм. К своему огромному удивлению Санеми обнаружил в роще множество спиленных деревьев глицинии. Их он тоже не заметил ночью. Так вот, почему она жила тут почти год. Храм был под защитой. Он долго разглядывал стволы знакомого дерева, которое узнал бы где угодно, затем спросил у идущей впереди Соры: — Не знал, что вокруг храма было столько глицинии. Да их же намеренно спилили! Кто это сделал? — Это сделал один че… Один монстр. Вот и всё, что она сказала. Она не обернулась и не продолжила разговор, значит, не хотела вдаваться в подробности. Санеми хмыкнул себе под нос и покорно продолжил идти за ней в город.

***

Она действительно знала очень многих в этом тихом пригороде. Продавцы на рынке, владельцы ресторанчика и идзакаи, старушки в прачечной и банях, старики в мастерских и магазинах, в аптеке и книжном — все знали Ёшикаву Сору и были с ней очень любезны. Санеми видел, как они улыбались, едва она входила в помещение или останавливалась возле прилавка. Вокруг неё как будто менялась атмосфера. Несколько раз Шинадзугава замечал, как знакомые предлагали ей оплату за «помощь», но она вежливо отказывалась. Она тут же с сияющей улыбкой переходила к делу и спрашивала о постоянной подработке. Но едва все взгляды обращались к чужаку, удача от неё отворачивалась. — Это же один из самых сильных мечников в стране! Слышали про Истребителей Демонов? Да-да, как и Сотодзаки-сан, верно! — приводила она шёпотом свой контраргумент в конце. — Господин Шинадзугава очень трудолюбивый и порядочный человек… Санеми ходил за ней хвостом и едва ли мог вставить хоть слово, потому что даже он сам не сумел бы представить себя лучше. Никто так не таскался с ним с тех пор, как Масачика погиб. Его друг был настырным и всюду лез без спроса, однако делал всё ради блага тех, кто был ему дорог. Ёшикава сильно напоминала ему Масачику из-за своего упорства и дружелюбия. Только вот одних лишь связей и упорства оказалось мало. Городок был маленький. Инфраструктура ослабела после популяризации европейских товаров и такого крупного соседнего города, как Тагадзё. Подходящих для Санеми вакансий просто сложно было отыскать. К тому же, едва хозяева заведений могли получше к нему присмотреться, возникало некое неловкое недопонимание. Санеми начинал ощущать себя товаром на прилавке. Поэтому ближе к вечеру, когда солнце уже начало садиться, его раздражение стало особенно явным. — Хм, я бы мог поставить его за прилавок… — сказал господин Аяно, владелец закусочной. — Скоро мой зять уедет на заработки в столицу, но… Что-то подсказывает мне, что этот парень не будет продавцом. Аяно-сан и Сора посмотрели в сторону Санеми, который в это время в одиночестве стоял, прислонившись к фонарному столбу, и на его лице отражалось явное недовольство. А ещё он скалился и ворчал. Зрелище было, мягко говоря, впечатляющее. — Н-но послушайте, Аяно-сан! Шинадзугава-сан бывший Истребитель Демонов, как и господин Сотодзаки! — уверяла его девушка. — Вы же понимаете, как сложно мечникам в наше время отыскать хорошую работу. А Шинадзугава-сан не только сильный мечник, он ещё и трудолюбивый и порядочный человек! — Порядочный… — протянул мужчина задумчиво. — Что с того, что он катаной размахивать умеет? А считать он умеет? Читать? Разговаривать с клиентами? Разве что мясо рубить, и то я бы побоялся подпускать его к лезвиям. Выглядит он довольно-таки грозно. Ты уверена, что он не опасен? — Опасен? — Сора снова обернулась. — Честно говоря, я удивлён, что ты с ним ходишь. Шла бы ты домой, девочка, а не со всякими странными типами таскалась. Не внушает он доверия. А ты ещё слишком юна и доверчива. Того гляди, попадётся кто-нибудь, кто сотворит с тобой гадость… — Хм… Вот как, значит, да… Ну я пойду. — Эй, Сора-сан, ты обиделась? Погоди!.. На ней не было лица, когда она вернулась к Санеми. Он не слышал её разговора с владельцем, но видел выражение его бледнючего лица с расстояния и нутром чуял, что ему тут были не рады. — Опять не вышло? — парень вздохнул и поплёлся за ней по улице. — Слушай, чего ты маешься? Забудь уже! Я — мечник! Моей работой с малых лет было демонов убивать. Я тут не к месту… — Нет уж. Я не сдамся! Только не так… — Да почему?! Она замерла вдруг и обернулась к нему с улыбкой, хотя Санеми прекрасно видел, как у неё дрожали губы, и она нарочно хлопала глазами. «Ну конечно, — подумал он. — Сейчас будет реветь». — Потому что вы — Истребитель Демонов и просто хороший человек, — ответила Сора; она держалась стойко и не плакала. — И это меньшее, что я могла бы сделать. К тому же я очень хочу, чтобы вы остались в нашем городке, как можно дольше. После этих слов Шинадзугава даже не нашёл, что сказать. Внутри внезапно стало так тепло и тесно в груди. Он потупил взгляд, не решаясь снова посмотреть на неё. И явственно ощутил, как у него загорелись щёки. Но ведь близился закат, так что… — Я бесполезна! Разве это так сложно, найти в городе работу? — Сора присела на ближайший бардюр и изо всех сил отшвырнула в сторону какой-то камушек. — НЕУЖЕЛИ ВО ВСЁМ ГОРОДЕ НЕТ РАБОТЫ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА С ТАКИМИ МУСКУЛАМИ, А-А-А-А?! Санеми застыл, как вкопанный. Кровь отлила от лица. Краем глаза он заметил парочку случайных прохожих — двух женщин преклонного возраста — они шокированно посмотрели на него и быстренько засеменили прочь. — Какого чёрта ты тут разоралась?! — зарычал на неё парень. — Ох, простите! — она испуганно прикрыла рот ладонью. — Я случайно! Просто я очень зла! — Злись-ка потише! — буркнул Санеми и сел рядом с ней. — И вообще, не бери в голову. Ты тут не при чём. — И всё же! Промотались целый день, и без толку! Недолго думая, он вздохнул и очень серьёзно признался: — Да, промотались, но мне было интересно. Даже весело. Всё равно, что прогулка. Так что спасибо тебе! Девушка уставилась на него так, словно впервые увидела. Когда Санеми улыбнулся, она раскрыла рот, будто бы собиралась что-то сказать, но в то же мгновение на них обоих упала чья-то тень. — И снова я вижу тебя на закате, молодой человек! А! Сегодня ты не один, как я погляжу. Санеми взглянул на пожилую женщину, подошедшую к ним, и тут же узнал её. Вчерашняя старушка, которая советовала ему поискать работу в большом городе. — Ох, это вы, бабуля Коити! — воскликнула Сора с улыбкой. — Как здоровье господина Цугия? — Спасибо, милая, потихоньку. Такой же ворчливый, как и всегда. Они обменялись парочкой любезных фраз, чему Санеми не удивился. Разумеется, Ёшикава и её знала. В какой-то мере он даже позавидовал её умению располагать к себе людей. Масачика тоже был таким открытым. А затем Санеми взглянул на перчатку на левой руке девушки и вдруг подумал, что, возможно, она не такая уж и открытая. — А вы, значит, всё в поисках работы? — обратилась к нему старушка, и Санеми кивнул. — Бедняжечки мои… А в следующую секунду из живота Ёшикавы раздалось такое громкое и настойчивое бурчание, что она моментально густо покраснела и согнулась пополам. — Простите! Простите! Стыдно-стыдно-стыдно… Санеми понял, что они с полудня ничего не ели. Он-то чувствовал себя вполне хорошо, а вот она, наверняка, была голодна. И всё равно промоталась с ним до вечера, даже не пискнув. Санеми вздохнул: — Надо поужинать. На что бабушка Коити настойчиво ответила: — Пойдёмте-ка, дети, со мной. Накормлю вас хотя бы. Идём-идём. Через несколько минут Санеми и Сора сидели во внутреннем дворе лавки, где старушка продавала керамику. Она щедро накормила гостей ужином из такуана и рамэна с тясю, а также угостила чаем с ботамоти. Когда бабуля Коити узнала, что Санеми нравятся именно охаги, она пообещала приготовить ему и их тоже, поскольку часто готовила и отправляла сладости своим внукам в большой город. Санеми давно уже не чувствовал себя настолько расслабленно. Словно он действительно побывал дома. Здесь пахло вкусной едой, было тепло и уютно, и вид во внутреннем дворике был, на его взгляд, очаровательным. Но, главное, он не был один. Как когда-то, ужиная вместе с Масачикой, сегодня он снова прочувствовал, как это здорово — разделить пищу с кем-то другим. Ёшикава смеялась и хихикала, рассказывая, как она помогала привести в порядок этот двор, как испортила три из семи пушистых кустов, пытаясь придать им нужную форму, из-за чего ходячий ещё в то время хозяин долго ворчал на неё. Шинадзугава с удовольствием ел ботамоти и слушал её лепет. Ему оказалось всё равно, о чём она говорила, лишь бы говорила. У неё был приятный девичий голос. В конце концов он настолько расслабился и развеселился, что стал рассказывать о своём детстве. О том, о чём было не стыдно поведать, конечно. Очередной день подошёл к концу и, глядя на последние закатные лучи солнца, Санеми искренне поблагодарил всех Богов удачи за то, что сегодня они привели его именно сюда.