Близнецы Поттер .Книга 1.

Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию. Мистер и миссис Дурсль весьма неодобрительно относились к любым странностям, загадкам и прочей ерунде. Мистер Дурсль возглавлял фирму под названием «Граннингс», которая специализировалась на производстве дрелей. Это был полный мужчина с очень пышными усами и очень короткой шеей. Что же касается миссис Дурсль, она была тощей блондинкой с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте. Однако этот недостаток пришелся ей весьма кстати, поскольку большую часть времени миссис Дурсль следила за соседями и подслушивала их разговоры. А с такой шеей, как у нее, было очень удобно заглядывать за чужие заборы. У мистера и миссис Дурсль был маленький сын по имени Дадли, и, по их мнению, он был самым чудесным ребенком на свете. Семья Дурсль ей имела все, чего только можно пожелать. Но был у них и один секрет. Причем больше всего на свете они боялись, что кто-нибудь о нем узнает. Дурсли даже представить себе не могли, что с ними будет, если выплывет правда о Поттерах. Миссис Поттер приходилась миссис Дурсль родной сестрой, но они не виделись вот уже несколько лет. Миссис Дурсль даже делала вид, что у нее вовсе нет никакой сестры, потому что сестра и ее никчемный муж были полной противоположностью Дурслям. Дурсли содрогались при одной мысли о том, что скажут соседи, если на Тисовую улицу пожалуют Поттеры. Дурсли знали, что у Поттеров тоже есть дети маленькие близняшки девочка и мальчик, но они никогда их не видели. И они категорически не хотели, чтобы их Дадли общался с детьми таких родителей. *** Ветер, налетевший на Тисовую улицу, шевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь. Близнецы ворочились во сне в своих одеялах. Маленькая ручка одного нащупала письмо и стиснула его. Они продолжали спать, не зная о том, что один из них особенный, о том, что он стал знаменитостью. Не зная, что они проснуться через несколько часов от крика миссис Дурсль, которая перед приходом молочника откроет дверь, чтобы выставить за нее пустые молочные бутылки. Не зная о том, что несколько следующих недель кузен Дадли будет щипать и тыкать их — да и несколько последующих лет тоже... И еще они не знали, что в то время, пока он спал, люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей стране, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос: — За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил! *** Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсль обнаружили на своем пороге невесть откуда взявшихся племянников, но Тисовая улица за это время почти не изменилась. Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало туже самую бронзовую четверку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера, когда мистер Дурсль смотрел по телевизору пророческий выпуск новостей. Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках, но с тех пор Дадли Дурсль вырос, и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живет еще два ребенка. Тем не менее Гарри Поттер и его сестра Энн Поттер все еще жили здесь, и в настоящий момент они крепко спали, хотя спать им оставалось недолго. Тетя Петунья уже проснулась и подходила к двери в чулан в котором они спали, и через мгновение утреннюю тишину прорезал ее пронзительный визгливый голос: — Подъем! Вставайте! Поднимайтесь! Гарри вздрогнул и проснулся за ним проснулась и рыжеволосая девочка, спавшая рядом. Тетя продолжала барабанить в дверь. — Живо! — провизжала она. Близнецы услышали ее удаляющиеся шаги, а затем до них донесся звук плюхнувшейся на плиту сковородки. Тетя вернулась к их двери. —Вы что, еще не встали? — настойчиво поинтересовалась она. — Почти, — уклончиво ответил Гарри. — Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом, а ты за тостами. И смотрите, чтобы все было идеально — сегодня день рождения Дадли, и все должно быть именно так. В ответ Гарри застонал. — Что ты там говоришь? — рявкнула тетя из-за двери. — Нет, ничего. Ничего... День рождения Дадли — как он мог забыть? Гарри медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Энн поднялась вслед за ним и сладко потянулась. Оделась в жесткое противное узкое платье надевая, стряхнула ползающего по нему паука к паукам она уже давно привыкла — их было много в чулане под лестницей, а именно в чулане было их место. Одевшись, они пошли на кухню. Весь стол был завален приготовленными для Дадли подарками. Похоже, что Дадли подарили новый компьютер, который тот так хотел, еще один телевизор и гоночный велосипед — это, не говоря обо всем прочем. Для них всегда оставалось загадкой, почему Дадли хотел гоночный велосипед, ведь кузен был очень толстым и ненавидел физические упражнения — хотя отлупить кого-нибудь он был совсем не против. Любимой «грушей» Дадли был Гарри, Энн он не трогал. У Гарри было худое лицо, острые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки, заклеенные скотчем и только благодаря этому не разваливающиеся — Дадли сломал их, ударив Гарри по носу. Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам. —Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала тетя. — И не приставай ко мне со своими вопросами. У Энн же были густые рыжие волосы такие же зеленые глаза как у Гарри длинные худые ноги и руки. Не каких шрамов у нее не было она была совершенно обычным ребенком. Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, а Энн уже укладывала тосты на тарелку, в кухню вошел дядя Вернон. — Причешитесь оба! — рявкнул он вместо утреннего приветствия. Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на них поверх газеты и кричал, что племянников надо подстричь и расчесать. Энн подстригли под каре уже давно, а у Гарри была обычная стрижка, но у обоих волосы все равно торчали в разные стороны. К моменту, когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом, а Энн расставляла на столе тарелки с тостами. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тетя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Гарри с Энн говорили между собой, что Дадли похож на свинью в парике. Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом-там почти не было свободного места. Пока Дадли пересчитывал подарки близнецы поспешно уселись за стол и начали быстро уплетать завтрак. Они уже знали, что если не поторопиться, то Дадли все сожрет. Тут зазвонил телефон, и тетя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри Энн и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолет с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон. Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тетя Петунья вернулась к столу вид у нее был разозленный и вместе с тем озабоченный. — «Плохие новости, Вернон», — сказала она. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этих. Тетя махнула рукой в сторону близнецов. Рот Дадли раскрылся от ужаса, а близнецы радостно перяглянулись.Каждый год в день рождения Дадли, Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Гарри же и Энн оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Оба ненавидели этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах кабачками, а его хозяйка заставляла их любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у нее в разные годы. — И что теперь? — злобно спросила тетя Петунья, с ненавистью глядя на обоих близнецов, словно это они все подстроили. Оба знали, что им следует пожалеть миссис Фигг и ее сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял их от того дня, когда им снова придется рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка. —Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя. — Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку с девчонкой. Дурсли часто говорили о близнецах так, словно их здесь не было или словно они был настолько тупы, что все равно не могли понять, что речь идет именно о них. — А как насчет твоей подруги? Забыл, как ее зовут... Ах, да, Ивонн. — Она отдыхает на Майорке, — отрезала тетя Петунья. — Вы можете оставить нас одних, — вставил Гарри, надеясь, что его предложение всем понравится и они наконец то посмотрят по телевизору именно те передачи, которые им обоим интересны, а может быть, близнецам даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли. Вид у тети Петуньи был такой, словно она проглотила лимон. — И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она. — Но мы ведь не собираемся взрывать дом, — возразила Энн, но ее уже никто не слушал. — Может быть... — медленно начала тетя Петунья. — Может быть, мы могли бы взять их с собой... и оставить в машине у зоопарка... — Я не позволю им сидеть одним в моей новой машине! — возмутился дядя Вернон. Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слезы лились из него много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него все, что он пожелает. — Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына. — Я... Я не хочу... Не хоч-ч-чу, чтобы он ехал с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. — Он... Он всегда все по-по-портит! Миссис Дурсль обняла Дадли, а тот высунулся из-за спины матери и, повернувшись к близняшкам , состроил отвратительную гримасу. В этот момент раздался звонок в дверь. — О господи, это они! — В голосе тети Петуньи звучало отчаяние. Через минуту в кухню вошел лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе со своей матерью. Пирс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дадли, чтобы они не вырывались, когда Дадли будет их лупить. Увидев друга, Дадли сразу прекратил свой притворный плач. Полчаса спустя близняшки, не смевший поверить в свое счастье, сидели на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехали в зоопарк. Тетя с дядей так и не придумали, на кого их можно оставить. Но прежде чем они сел в машину, дядя Вернон отвел их в сторону. — Я предупреждаю вас! — угрожающе произнес он, склонившись к брату и сестре, и лицо его побагровело. — Я предупреждаю вас, если вы что-нибудь выкинете, что угодно, вы просидите в своем чулане взаперти до самого Рождества! —Мы буду хорошо себя вести! — пообещал Гарри. — Честное слово... Но дядя Вернон не поверил ему. Им никто никогда не верил. Проблема заключалась в том, что с близнецами часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что они тут ни при чем.