Говорят, близнецы делят душу на двоих

Савада Нана - бледная копия самой себя двадцатилетней давности. Той счастливой и бесконечно доброй девушки, что была опьянена романом с иностранцем. Что не верила собственному счастью, связав себя с ним узами брака. Сейчас все иначе. Она сжимает в руках письмо. О смерти. Смерти ее последнего сына. Того, за кого она держалась после потери младшего. Она хочет кричать. Она хочет плакать. Она хочет ощутить хоть что-то помимо этой оглушающей пустоты внутри. Ее словно заморозило. Злая насмешка судьбы. Нана сидит и смотрит невидящим взглядом на письмо. Время застыло или она сама? Из этого состояния ее выбивает телефонный звонок. Знакомый такой. Да и не требовалось знать много, чтобы понять, кто это был. Ее муж. Тот, кто отобрал ее детей, ее душу и отраду. Тот, кто мог сделать ее счастливой. Предчувствие ее никогда не обманывало. А оплату этой радостной безбедной жизни она не предусмотрела. Едва переступившая порог совершеннолетия Нана о таком не думала. -Нана, дорогая, мне жаль, - она не верит. Больше нет. Потому что не чувствует искренности слишком давно. Внезапная мысль, посетившая ее голову, убеждает - они оба слишком сломались. -Иемицу, ты можешь приехать? Пожалуйста. Мне нужно хоть что-то, кто-то. Возможно, мы могли бы... Я не настолько стара, чтобы не суметь... Пожалуйста. Мне нужно, - женщина неожиданно даже для себя начинает давиться всхлипами. Она сидит за кухонным столом. Большим. Здесь все напоминает о тех временах, когда ее дети были здесь. Когда близнецы ладили. Когда Иетсуну забрал отец. Когда он вернулся, пытаясь вновь наладить мосты. Такой изменившийся, но все еще родной. Практически сломленный ребенок, что вновь учился улыбаться и общаться с окружающими. И его брат, что игнорировал любые попытки дотянуться. Впервые с того момента, как он покинул дом, Нана смогла спать почти спокойно. Теперь она словно во сне все время. Нана помнит, как после смерти младшего в ней бушевали горе и желание узнать правду. О том, что же происходило вокруг на самом деле, о том, насколько это опасно. Ее мальчик решил оставить этот мир. Она знала, насколько он силен. Пустяк не сломил бы его. Нана хотела разобраться. Она пошла туда, куда вело чутье. К отцу одного из друзей Тсунаеши, Тсуеши Ямамото. И, видимо, было что-то отчаянное в ее виде, раз уж тот рассказал ей. Вкратце. Ровно столько, сколько можно, чтобы остаться в безопасности. Именно тогда женщина охладела к мужу. Сейчас, слушая чужие заверения о скорейшем приезде, она думает, что нужно зайти к старому знакомому. Ей нужно больше информации. Сейчас, когда в ее голове вырисовывается план, она начинает ненавидеть себя. * Иемицу приезжает, видя безутешную женщину. Сам он не чувствует ничего уже слишком давно. Внешний Советник расслабляется в этом городе. Дает и себе окунуться в эту густую атмосферу, отдающую горечью скорби. Они ходят за покупками. Устраивают довольно вкусный ужин. Пытаются сделать вид, что все не закончилось. Все это было пронизано немой мыслью. “Мы должны попробовать жить дальше” Иемицу заново изучает тело своей жены. Нана вскользь замечает, что тот не стал ни на грамм хуже. Ей хочется выругаться, но не позволяют план и воспитание. Мужчина не замечает то и дело мелькающие в женских глазах отблески пламени. Слабая интуиция молчит. А Нана свою слушает. Она шепчет, что одного раза хватит. Что ей больше не понадобится этот мужчина. Ей плевать на последствия, на то, что ее будут искать, - Нана просто делает то, что считает нужным. Она капает яд в приоткрытый во сне рот мужа. Тот рефлекторно глотает. Это практически смешит. Кто же из них хуже? Нана не может сказать. Время течет неспешно. Она наблюдает за медленным онемением чужого тела, что практически незаметно во сне. Он ненадолго просыпается, чувствуя удушье. Нана видит панику. Не сдерживает мрачного смешка. Иемицу не сможет зажечь пламя - помощь Тсуеши бесценна. Она довольна и даже не ненавидит себя за это. Лишь за то, что не сделала этого раньше - быть может хотя бы один из ее сыновей был бы жив. Из ее мужа вытекает жизнь, а женщина гадает о том, как много раз тот наблюдал за той же картиной с участием их детей. Вот только он вытаскивал их в самый последний момент. Она этого делать не собирается. Ей это не нужно. Нана дает мужу первый и последний урок. * Аэропорт шумен. Люди суетятся. Бизнесмены, туристы, родственники, вернувшиеся и готовящиеся к возвращению. Перепутье. Именно здесь она начнет новую жизнь с новым именем, новым смыслом и домом. Ее найдут. Не могут не найти, спустив с рук убийство столь важной фигуры и наличие ценной крови. Она ласково улыбается, оглаживая рукой живот. Они поборются. А как иначе? Ведь все было создано для того, чтобы забыть ее. Саваду Нану. Слабую и нерешительную. Молодую и любящую. Похоронившую обоих сыновей. Убившую мужа. * Джессо смотрит на маленькую копию Примо. Его губы украшает усмешка. Он сможет разыграть карту последнего наследника. Найти достойное применение. Обещает это, глядя в янтарные от пламени глаза женщины. Она снова беспомощна. Они знают это. Она ненавидит все это - его, ситуацию, слабость. Они знают. Бьякуран убивает ее так, как это делает Вонгола, убирая предателей. Почерк Королевской семьи неповторим. Мальчишка рано или поздно поймет, что убили ее не они. Это не изменит самой потребности в распутывании этого клубка. Ход мира останется прежним. Вонгола - единственная часть Триннисетте, что может прерваться. Вонгола - та часть, что делать этого не имеет права. Она - символ законов. Она - порядок природного хаоса. Джессо не может позволить миру схлопнуться. Не из-за эгоистичного желания этой женщины. С другой стороны - он иронично усмехается - он в этом ничем не лучше. Лишь в том, что оказался сильнее. * Занзас смотрит на парня. Чертова смесь братьев. Одиннадцатый ненавидит рассказывать плаксивые истории. К сожалению, эта одна из них. По позвоночнику ползут мурашки. Отражение двух покойников. Спокойный стиль и взгляд, некоторые привычки и манера держать себя. Живое сердце и цель, понимание собственной слабости перед слишком многими людьми. Прошло так много лет, а никто так и не может внятно сказать, что же произошло. Нет, не так. Что же происходило на самом деле в их семье. Что же они делали с окружающими. Близнецы Савада просто растворились, перемолотые временем. Он так думал до этого момента. -Как тебя зовут, мусор? -Тсуна, - во взгляде смесь детского упрямства и холодного расчета. Говорят, у близнецов одна душа на двоих. Занзас не уверен в том, что действительно хочет видеть этому подтверждение. У парня родимое пятно идет косой линией по горлу - точно так же, как и рваная рана от перерезанного горла на теле Тсунаеши. Рукава не скрывают пятен на запястьях - память о сломленном Иетсуне. О том, кого они так и не смогли понять хоть немного. Не смогли спасти. Он смотрит на знакомые жесты. Интуиция согласно звенит на мысль о том, что память может вернуться после пробуждения пламени. Быть может, они все же узнают, что происходило тогда. Надпись на могиле близнецов приобретает новые краски. “Те, кто поймут друг друга в следующей жизни” Занзас все еще наблюдает. За легкой ностальгией, попытками ее стряхнуть и непониманием. Вспомнит. Не может не вспомнить. -Что ж, думаю, Вонгола может тебе помочь, - он привычно ухмыляется. Парень не дрожит. Ни один из них не дрожал. Близнецы - одна душа, разделанная надвое, да?