Когда ты улыбаешься

— Это всего лишь царапина, — умоляюще тяну я, поворачивая голову на Лидера, выстраивая на своём лице щенячий взгляд. Мой жест не одобряется, поэтому я лишь тяжело вздыхаю, продолжая опираться о стену спиной. Царапина царапиной, а болит дико. Скоро себе ногу отгрызу. — Док! — зовёт врача Эрик, заглядывая в соседнюю комнату. — Эрик, мне сейчас вообще не до вас, — торопясь, отвечает Док, находу меняя медицинские перчатки. — Док, принимай! — произносит Бесстрашный, входивший в Лазарет, неся на носилках раненого солдата. Кровь льёт со всех открытых участков кожи, он мучительно стонет. Глубоко вздыхаю, прикрывая глаза. Это вообще никогда не закончится. — Сам давай, ты всё умеешь, — говорит Док, подходя к раненому. Они переносят его в соседнюю комнату, начиная операцию. Обезболивающее ещё не подействовало, из-за чего солдат истошно кричит. Зажмуриваю глаза, пытаясь отвлечься. Лидер проходит к одному из шкафов, начиная рыться в нём, ища подходящие медикаменты. — Ложись, — выговаривает он, подходя ко мне ближе, держа в руках средства для обработки. Устало открываю глаза и медленно, из полусидячего положения перехожу в лежачее. Нога ноет. Пуля прошла по касательной, но оставила след. Место ранения ужасно жжёт. Серые глаза внимательно рассматривают ссадину, а после Лидер принимается к её обработке. Закусываю губу, слегка зажмурив глаза. Что-то спиртосодержащее въедается в кожу, забивает проход воздуха. Задерживаю дыхание, пытаясь не пропускать в себя едкий запах. Плотные бинты обволакивают мою кожу, защищая её от нежелательного проникновения. — Идти можешь? — спрашивает Эрик, заглядывая мне в глаза. — Угу, — издаю звук одобрения. Поднимаюсь с кушетки, опуская штанину обратно. Первый шаг даётся с огромнейшим трудом, но я сдерживаю в себе разрывающую моё тело боль. — Идём, — проговаривает Лидер, выходя из Лазарета. Следую за ним, сравниваясь в коридоре. Решаю оставить свою боль где-то подальше, не подавать вида. Несколько Бесстрашных, проходящие мимо, здороваются с нами короткими кивками. Отвечаю им тем же, чувствуя, как гладкий бинт заполняется чем-то тёплым. Блин. Зелёный огонёк положительно мигает, впуская нас внутрь. Картинка на мгновение плывёт перед глазами. Этого времени хватает для того, чтобы пошатнутся. Да что это такое, это же обычная царапина?! Моё помутнение не укрывается от внимания Лидера. От него вообще ничего скрыть нельзя. Даже пытаться не нужно. Придерживая, он чуть ли не затаскивает меня в нашу квартиру. Не спеша укладывает меня на мягкую кровать, заботливо заправленную мной утром. Прикрываю глаза, медленно выдыхая. Шум столкновения каких-то предметов заставляет меня обратить внимание на кухню, совмещённую с основной комнатой. Большая коробка с таблетками сейчас находится на кухонной тумбочке, а не на обычном её месте в шкафу. Перебирая лекарства, Лидер ищет что-то определённое. — Эрик? — вопросительно тяну я. — М? — отзывается он, переводя на меня короткий взгляд, проверяя моё состояние и продолжает своё действие. — Когда мы начали жить вместе? — произношу я неподходящую мысль, которая по какой-то причине появилась в моей голове. Он останавливает свои поиски, поднимая на меня полноценный долгий взгляд, погружаясь в воспоминания. Делаю это с ним вместе.

***

Очередное задание оказалось для многих роковым. Последним. Смертельным. Опять эти Изгои. Жалкие, жестокие и ненавидящие все фракции выскочки. Больше всего они не любят Бесстрашие. Они погрязли в этом болоте ненависти и желания мести. В этот раз они удумали кое-что новое, превосходящее всё остальное по уровню. Во время обычного патрулирования особо опасных улиц, Изгои взяли Лихачей в круг. Быстро и чётко, спланировано. Этот план был слишком идеальным, значит в их главе появился кто-то действительно стоящий и умный. Не исключено, что это бывший Бесстрашный. Но было одно но. Оно есть всегда. Они взяли всех, кроме командиров и особо приближённых к ним людям. Однако я каким-то образом оказалась здесь. Дни тянулись неимоверно долго, как жвачка. Они были наполнены болью и постоянным страхом. Эти два чувства никогда не угасали, только увеличивались в объёмах. Продуманные Афракционеры решили хранить Бесстрашных в старом поселении, находящимся у Стены. По каким-то причинам оно никогда не просматривалось с неё. Это было Изгоям на руку. Они буквально прыгали от счастья, ожидая предстоящей расправы. Поселение состояло из нескольких небольших пустых домиков. Здесь они решили разместить Бесстрашных, по одному на дом. А после начался настоящий Ад. Пытаясь получить информацию, которую уж точно должны знать члены Особой группы, они изматывали их пытками. Страшными, которые даже не проходили в стенах фракции Бесстрашия. Многие не выдержали и одного дня. Тела Изгои вывозили на видное место, ближе к штабу Бесстрашия. Они пополнялись каждый день, но никак не удавалось вычислить местоположение остальных Бесстрашных. Пока что живых. Незнание приводило Лидера в бешенство. Бездействие дополняло его. «Нельзя просто ждать и ничего не предпринимать» — так считал Эрик и постоянно высказывал свою мысль Максу. Тот же говорил, что мы ничего не знаем для того, чтобы проводить спасательную операцию. Это было правдой и Пятый Лидер знал это, но никак не хотел принимать. Каждый раз, когда новые искалеченные тела появлялись возле фракции, у Эрика замирало сердце. Он боялся увидеть среди них её. Но на постоянной основе его страх не подтверждался, но видеть лица своих людей было жутко. Лидер больше не посещал то место, лишь получал отчёты, в которых всё это отображалось. Этого ему хватало сполна. Видеть знакомые имена, вспоминать их радостные и сосредоточенные лица и то, как они прикрывали друг друга, рискуя своими жизнями. Эти люди были не просто сослуживцами, они были чем-то большим. Одной большой семьёй, прошедшей через многое. Пока Бесстрашные гадали, пытаясь выяснить местоположение Лихачей — заложников, те же, в свою очередь, пытались помочь им в этом. Обычные солдаты знали немного информации, но она была стоящей. С помощью неё можно было стереть фракцию Бесстрашия с лица Земли полностью, как они и хотели. Изгои и пытались это сделать, выпытывая её всеми способами, пришедшими в их головы. Она же знала больше других. В Бесстрашии девушка была задействована во всех самых важных и тайных делах фракции. Она пользовалась уважением у Лидеров, особенно у Первого. Командиры отдавали ей честь, доверяли во всех смыслах и она отдавала им тем же, частенько заменяя их. Ей доставалось больше всего и это ясно, как белый день. Изгои измывались над ней, нисколько не щадя. Этого и не стоило ожидать. Точнее это делал один. Её личный Изгой. Деспот, убийца, тиран, мучитель, изверг. Его можно охарактеризовать многими словами и смысл при этом не поменяется. Пытка началась с самого простого, лёгкого. Её грубо втащили в маленький деревянный домик, размером метр на метр, продуваемый со всех сторон. Пристегнули железными наручниками руки и ноги к стулу и оставили на сутки. Это были единственные сутки спокойствия и тишины в ближайшее время. Она это понимала и осознавала, поэтому наслаждалась проведённым временем по полной. Но всему есть свойство заканчиваться. Спустя сутки, ближе к завершению дня, когда на Землю опускается покров ночи и утихают звуки, за ней пришёл он. Она не боялась его, по крайней мере делала вид. Её внутренности сжимались от осознания предстоящего. Однако внутри было одно, а снаружи совершенно другое. В ту ночь её несколько раз окатили ледяной водой, оставив на сырой земле с открытой нараспашку дверью. Поздняя осень, почти зима, отдавала свой характерный ледяной ветер, сопровождающийся свистом. Одежда, насквозь промокшая, не давала телу согреться. Она была похожа на мокрого котёнка, свернувшегося в клубок. За открытой дверью располагалась свобода. Дом, в котором она находилась, был самым крайним, поэтому из него можно было увидеть густой лес, а после него поля. Длинные, бескрайние, покрытые рожью и пшеницей. Свобода смеялась над ней, показывая язык. Она уже представляла, как наконец-то избавляется от злосчастных наручников, срывается с места и бежит по этому лесу, после пересекает поле, а потом едет на поезде домой. Её мечты разрушил её палач, вернувшийся на следующий день. Он решил приступить к своим любимым занятиям. Достав гладкую сталь ножа, он начал делать маленькие надрезы на её красивой и нежной коже. Вскоре они начали углубляться, желая достичь её внутренностей. Её рваные вздохи и мучительные стоны забавляли его. Он наслаждался ими. Дикая улыбка до ушей возрастала на его лице с каждой секундой. Он был похож на сумасшедшего. Она подхватила какую-то инфекцию, кажется, воспаление лёгких. Появилась боль в грудной клетки при обычном дыхании. При кашле ей казалось, что она выплюнет свои лёгкие. Вскоре появилась температура. У неё начался бред. Она уже не отличала явь от вымыслов и была этому рада. Сны, снившиеся ей, казались реальностью. Настолько правдоподобной и глубокой, что она утопала в ней с головой. Проснувшись в мягкой тёплой кровати, она, на удивление бодро, вскочила с постели и отправилась на привычную тренировку. Приятная боль от нагрузки расходилась по всему телу, горевшему огнём. Её охладила ледяная вода, вновь окатившая её. Дальнейшая карусель событий проносилась очень медленно, но она её не замечала. Она плавала в облаках, таких воздушных и сладких, как сахарная вата. Боль, ставшая уже за такое время привычной, не казалась кошмарной и жуткой, она была приятной её телу, словно так и надо. В такие моменты она вспоминала свою маму. Когда она не хотела учиться, мама говорила, что так надо. Иногда, действительно, что-то нужно делать и без этого никак нельзя обойтись, но не в этом случае. Она не обращала на нескончаемую боль никакого внимания, находясь на грани мечтаний и реальности.

***

Однажды она очнулась в белой чистой комнате. Она не была похожа на тот сарай, который даже домом назвать нельзя. «Очередной сон» — подумала она, обратно прикрывая глаза, отдаваясь этой идиллии. Постороннее вмешательство в её тело сильно ощущалось, оно уже не казалось вымыслом. Повернув голову набок, она заметила кучу трубок, воткнутых в её тело. Капельницы, присоединившиеся к ней, входили тонкой иглой в синие вены. Она ненавидела иглы и уколы, поэтому ей хотелось выдернуть их из своих рук с корнем. Аппарат, стоявший неподалёку, показывающий её сердцебиение, издавал умиротворённое пиканье, равномерное и спокойное. Она на мгновение прикрыла глаза, обратно погружаясь в свои лучшие сновидения и мечтания. Сквозь сто слоёв чего-то инородного, она услышала голоса. Громкие, не скрывающие своего нахождения. — Когда она очнётся? — спросил один из обладателей голоса. — Не знаю… — второй голос ответил неравнодушно, опустошённо и безнадёжно. Голоса притихли так же быстро, как и начались. Взамен им пришёл вечный сон, иногда прерываемый.

***

Сначала появилась девушка. Тёмная, с миловидным лицом, как она смогла разглядеть. — Мне тебя очень не хватает… — говорит девушка дрожащим от слёз голосом. Ей захотелось обнять её. — Пожалуйста, возвращайся скорее, — добавляет она, срываясь на рыдания. После темнота. Такая чёрная, заволакивающая, углублённая и мёртвая. В ней хотелось утонуть, достать до дна ногами, боясь, что что-то окажется на нём и утащит тебя за собой.

***

Размытый силуэт парня появился неожиданно. Тёмные волосы и голубые глаза — это всё, что она смогла разглядеть через «линзу». — Мелкая, как же так… — недоумевая, произносит знакомый голос. Он явно о чём-то сильно жалеет. — Нам всем тебя очень не хватает, — заканчивает он свою речь. Она чувствует, как он тепло улыбается. Тепло, но грустно. Жаль, что она не видит эту улыбку наяву, но она её чувствует своей кожей. Нежная девчачья кожа покрывается мурашками.

***

— Мелкая… — тихо зовёт её такой же знакомый голос. Отчуждённо, словно он что-то не принимает, во что-то не хочет верить. Ей казалось, что он должен звучать радостнее, в нём должны плясать смешинки. — Когда ты уже придёшь в себя?! — громко восклицает он. Она ощущает его рваное тяжёлое дыхание на своей коже. Хлопок двери погружает её обратно. В темноту. Туда, где ей хорошо.

***

Последним появляется силуэт человека. Он молчит, ничего не говорит, лишь смотрит на неё, либо ей так кажется. Она не может разглядеть его, всё слишком размыто. Но она чувствует, что этот человек ей дорог, как и все предыдущие. Она знает. Небытие погружает её в себя, в очередной раз радостно принимая. Оно ждёт её с распростёртыми объятиями. В этом месте ей так хорошо, как никогда не было и она надеется, что больше оттуда не вернётся.

***

В один миг комната приобретает свои естественные очертания. Они слишком чёткие, не такие, как через «линзу». С её прежнего пробуждения ничего изменилось, всё те же стены и капельницы. Рассматривания комнаты прерывает мужчина в белом халате, вошедший в палату. Его глаза округляются, он явно не ожидал увидеть её в сознании или даже не надеялся. Он стоит, как истукан, на одном месте, но после резко срывается с места и убегает туда, откуда пришёл. Она слышит лишь одну единственную фразу: — Эрик, она очнулась.

***

После прихода в сознание её жизнь наполнилась долгими обследованиями. Мучительными, тянувшимися так долго, что кажется, что уже прошла вечность. Она помнила и знала всё. Навыки не потерялись, лишь здоровье подкосило их. Друзья приходили к ней, радостно улыбаясь во все тридцать два зуба. Она была нужна им, а они ей. Спустя протяжный месяц Лидер забрал её. Куда? Она сама не знала. Они шли по многочисленным тёмным коридорам, огибая повороты, не спеша. Квартира встретила её светом, будто всегда ждала. Она вернулась туда, куда хотела. Домой. Во фракцию. И это не очередной сон.

***

Его разум погружён в раздумия и перебирание кусков своей жизни. Он беспощадно отбрасывает ненужные, ища подходящие ему. Я вижу это с расстояния нескольких метров. От рассматривания Лидера меня отвлекает звон стаканов. Он наполняет один из них кристально — чистой водой, подавая его мне вместе с круглой таблеткой. — Обезболивающее, — поясняет он, вновь обращая своё внимание на мою ногу. Быстрыми аккуратными движениями он развязывает бинт, пропитанный тёмно-красной кровью. Новая приятная гладь ложится на мою ногу. Я откидываюсь на подушку, прикрывая глаза. Я дома и это не сон.