Ромео и Джульетта по-вампирски

      — Это… — Аннушка перевела взгляд на Ольгу, указав рукой на голое мужское тело, — это Барановский?       Серёжа появился в чём мать родила и, совершенно не стесняясь незваных гостей, справил нужду в цветочный горшок.       Ольга Анваровна с едва уловимой усмешкой ответила:       — Да, это Серёжа. Как видите, жив, здоров и вполне себе функционирует.       Женёк хохотнул, а дед Слава снисходительно заметил:       — Ты бы его к туалету что ли приучила.       — То есть на Жене висит три убийства, — вклинилась разозлившаяся Аннушка, комментарии мужской половины семейства она пропустила мимо ушей, — а ты прячешь от Хранителей того, кого они считают мёртвым? Того, кто может снять с Жени обвинительный приговор?       — Когда это я прятала? — невозмутимо отозвалась Ольга, поднявшись с дивана и подойдя к капитану полиции вплотную.       Напряжение, возникшее между двумя вампиршами, явно не питавшими друг к другу тёплых чувств, вот-вот разрядилось бы во что-то кровавое — они выпустили клыки и зашипели друг на друга. Только сцену прервал Иван Жалинский. Следователь из Москвы, присланный в помощь Аннушке по этому делу, появился в самый подходящий момент.

***

      — Женьшень, оглох? — Гера смог привлечь внимание Дятлова только тогда, когда хлопнул друга по плечу. Он так торопился догнать Женю, что чуть не влетел в ворота. — Зову тебя с парадного, — парень ткнул большим пальцем в сторону главного входа в колледж.       — А, Геральд, — Женя мотнул головой, не без труда вспомнив это школьное прозвище, и улыбнулся на то, как назвал его Гера. — Привет, прости, не слышал тебя.       — Я так и понял.       Мультановский хитро улыбнулся, но ничего не сказал и протянул кулак, по которому Женя тут же стукнул. Парни пошли дальше вместе.       — Ну, как вообще? — сдался Гера, когда понял, что от Жени он не дождётся инициативы в поддержании разговора.       Дятлов посмотрел на друга, сощурился. Мысли о собственной казни теснили из головы всё остальное, поэтому было сложно сосредоточиться. Дед Слава отправил парня в колледж, чтобы он «не забивал себе голову ерундой, а хотя бы попытался забить её чем-то толковым».       Он же, судя по всему, способен только на ерунду.       — Мы с тобой давненько не виделись, — осторожно добавил Мультановский, стараясь скрыть обиду в голосе.       Он чувствовал себя нелепо, в голове вертелось «надулся, как девчонка», но ничего не мог с собой поделать. Мог только дрогнувший голос кашлем замаскировать и насильно отворачиваться от Жени, делая вид, что противоположная сторона улицы его интригует больше, чем ответ друга.       Женя удивлённо посмотрел на парня. В уме прикинул, сколько они не виделись, а когда посчитал, то запнулся на полуслове. Даже несмотря на то, что у него была уважительная причина — он стал вампиром и учился с этим жить, сказать об этом другу он не мог по ряду причин. В том числе из-за того, что если это станет известно Хранителям, у обоих возникнут проблемы.       Наверное, в глазах Геры Дятлов выглядел полным кретином: про друга забыл, но с Юлей общается, на свидания с ней ходит. И ведь не объяснишь, что Юля — единственная, с кем он может быть откровенен. Хотя он и не представлял, как ему этого не хватает, пока не познакомился с Бредихиной.       — Вообще-то я не обижаюсь, чё я тебе, мать что ли, — продолжал Гера. — Но если у нас с тобой какие-то контры, мог бы и сказать. Если я сделал что-то не так…       Женя нахмурился. На осознание того, какой он отвратительный друг, хватило пары секунд.       — Воу-воу, стоп, — он взмахнул рукой, остановившись и повернувшись в сторону Геры. — Никаких проблем. С твоей стороны так точно. Это я… у меня последнее время проблемы, но это не причина. Я всё равно говнюк. Прости, что пропал. Я хочу тебе всё рассказать, но не могу. Придётся тебе поверить мне на слово.       — В то, что ты говнюк-то? — Мультановский заметно расслабился, повеселел. — Это запросто, но я… — и снова посерьёзнел. Кажется, тема волновала его многим больше, чем он пытался показать. — Я могу чем-то?..       — Нет-нет, — сразу отрезал Женёк. — Разберусь сам.       — Как скажешь.       Сложно было сказать, о чём они думали, но то, что напряжение между друзьями спало, было очевидно. Их разговор перешёл на тему колледжа, девчонок и тупых приколов.       Парни дружили долго, с самого садика. Они прошли вместе сложение и вычитание по математике в первом классе, какие-то классы ССП и СПП по русскому — в девятом (никто из них так и не понял, в чём разница между этими предложениями, кроме одной буквы в аббревиатуре). Они ходили вместе на горшок в два года и на дискотеку — в пятнадцать. Они дрались «на стрелках» после школы плечом к плечу, потому что никогда не позволяли кому-то обидеть своего друга.       А потом это пропало.       Взаимопонимание с полуслова, смех с полувзгляда, взаимные дружеские издёвки — всё пропало. Совсем недавно и совсем неожиданно. Гера пытался докопаться до причины, но Женя всегда его тормозил, поэтому Мультановский не настаивал, хотя надежду не оставил и, чтобы расспросить друга, ждал подходящий случай. Такой, например, как сегодня.       У Геры зазвонил телефон, он отстал на несколько шагов, показав жестом, что догонит. Женя один повернул в проулок, который парням осталось пройти прежде, чем они разойдутся в разные стороны. Дятлов собирался предложить заглянуть в кафе и съесть по булочке, как они делали после уроков ещё в школе, а Гера хотел пригласить сыграть пару матчей в приставку.       Женя услышал шаги позади и развернулся, открыв рот, чтобы высказать приглашение, но замер, стушевавшись. Перед ним стоял не Мультановский, а незнакомый парень, рассмотреть которого он не успел, потому что тот рванул вперёд, в его руках что-то блеснуло.       — Жень, я, кстати… — Гера вывернул из-за угла.       Он увидел, как от его друга отскочил незнакомец, удивлённо переводивший взгляд с Геры на Женю. Мультановский не понял, в какой момент чужие руки толкнули его в грудь. Он этого не ожидал, из-за чего запутался в ногах и потерял равновесие. Тогда его толкнули второй раз, но с большей силой и прицельнее, в стену. Он ударился головой, локтем и бедром, ноги подкосились, боль заставила его зашипеть и стиснуть зубы. Жёлтый Герин рюкзак, до сих пор висевший на плече на одной лямке, отлетел в сторону.       Всё происходило так быстро и неожиданно, что Женя только и смог проследить за тем, как Геру швыряют в стену. Когда он понял, что происходит, то подбежал к неизвестному, потянул того за воротник куртки и отпихнул назад себя, чтобы освободить путь к другу.       — Гера, ты как? — Женя шагнул навстречу Мультановскому, протягивая к нему руки, чтобы помочь подняться. — Встать мо…       Но этого ему не позволили сделать. Нападавший обхватил шею Дятлова и рывком потянул на себя, что и оборвало окончание вопроса. Женя смотрел, как его друг пытается подняться, чтобы прийти ему на помощь; а Гера, у которого кружилась голова и болели ушибленные места, не позволяя встать на ноги сразу, беспомощно следил за тем, как Дятлова тянули назад чьи-то руки, сжимались в кольцо вокруг шеи и перекрывали доступ к кислороду.       Но затем Женя, не сводя глаз с Мультановского, чуть приоткрыл рот, его зубы удлинились, превратившись в клыки, и парень прокусил руку неизвестного.       Нападавший вскрикнул и тут же разомкнул кольцо, отпрыгнув на несколько шагов. Дятлов, как только неизвестный отпустил его, побежал к Гере и загородил его собой. Женя наклонил корпус чуть вперёд и, клацнув зубами, угрожающе зарычал. Гера всё ещё не мог поверить своим глазам и был готов рассмеяться из-за абсурдности ситуации, посмотрев на друга со стороны.       Только рык, нечеловеческий рык, от которого внутренности скрутились в тугой узел, вмиг сбил всё веселье.       — Ты кто такой? Чего хочешь от нас? — спросил Женя, взглянув на нападавшего.       Это был молодой парень, едва ли сильно старше и уж явно не сильнее их самих. С чуть торчащими ушами, ямочкой на подбородке и безумным блеском в глазах, из-за чего спокойствие в его голосе показалось странным и неуместным:       — Никита я. От вас? Ничего. Этот может идти, — последовательно ответив на оба вопроса, он кивнул на поднявшегося на ноги Мультановского. — Я должен… Мне надо поговорить с тобой, — и посмотрел Жене в глаза.       — Как интересно ты беседу ведёшь, Никита, — сделав упор на слове «беседа», вмешался Гера и потёр ушибленный локоть. — Не устал ещё языком чесать?       Женя повернулся лицом к другу. Клыки он убрал и был серьёзен как никогда, рассматривая Геру на предмет увечий. В глазах Дятлова мелькнуло то ли отчаяние, то ли сострадание, когда в голове пронеслась мысль, что это из-за него Гера силился улыбнуться через боль и перестал сжимать ушибленный локоть, когда Женя задержал на нём свой взгляд. Из-за него Гера не добрался домой в целости и сохранности.       Сначала Дятлов действительно хотел отправить друга домой, но когда Мультановский встал с ним плечом к плечу, понял, что спорить бесполезно. Да и к тому же, неясно, нет ли у Никиты сообщника и где сейчас безопаснее.       — Можешь говорить в присутствии Геры. Слушаю.       Никита помолчал, оценив ситуацию. Он опустил взгляд на свою кровоточившую руку, закатал рукав куртки, рассмотрев укус чуть выше кисти. Из двух проколов вытекало по тонкой струйке, которые ввели Мультановского в ступор. В голове снова закрутились шестерёнки, вырвался смешок, на который, однако, никто не обратил внимания.       — Смело, — опустив рукав, заключил Никита. — Ты раскрыл себя, защищая друга. Тупо, конечно, но смело. Слабоумие и отвага, да? — он не дождался реакции ни от Жени, ни от Геры, сам улыбнулся своей шутке. — Понятно, почему ты так интересуешь хозяина. У него к тебе есть предложение.       — Какое?       — Твоя семья скоро тебя предаст, — снисходительно улыбнулся нападавший и шагнул вперёд. — Уже всё решено. Он пойдёт на поводу у Хранителей, как делал всегда, а остальные не будут спорить. Они не станут тебя защищать. Но хозяин готов предоставить тебе защиту.       Гера мало что понимал, но обстоятельства, при которых складывался диалог, подсказывали продолжение последней фразы, подвешенной в воздухе и явно не законченной, а посему он беспардонно встрял в разговор:       — В обмен на что?       Никита скривился, словно перед его лицом пролетела муха, назойливо жужжа.       — На доверие, — Никита комплиментов Мультановскому делать не стал и даже не удосужился «держать лицо», но в голосе всё же прозвучали нотки уважения, когда он ему ответил. — Ты должен пойти со мной. Сейчас, — уже к Жене.       Секундная заминка на обдумывание.       — Нет, я откажусь.       — Ладно, — легко согласился Никита, словно другого ответа и не ожидал. Словно он понял, что его план разрушился, и теперь неважно, что он скажет. — Но ты сам придёшь, когда всё начнётся. Смотри только, чтобы не было поздно.       Два друга, один из которых всё ещё плохо соображал из-за сильного удара о стену, а другой обдумывал неожиданно свалившееся на голову предложение, вернее, мнимое планирующееся «предательство» семьи, молча проводили взглядом парня, на них напавшего. Они не преградили ему путь, не бросили в спину угроз или вопросов. Просто ждали, пока Никита скроется за поворотом, и оба шумно выдохнули и пересеклись взглядами, когда это произошло.       Как только две пары глаз встретились, их мысли, бывшие так далеко от происходящего, столкнулись, преграждая друг другу путь. Парни выглядели так, словно из них вытащили все косточки и подвесили на нити, словно только невидимый кукловод заставлял их стоять в вертикальном положении, хоть и чуть сгорбившись.       — Ты как? В порядке? — Женя обхватил друга за плечи, чуть встряхнул.       — Да-а, да! Но мне показалось, я что-то видел, — Мультановский нарочно смотрел перед собой, на воротник Жениной куртки, чтобы не видеть реакцию на свои слова. Но боковое зрение предало его желания, заставило выхватить перемену в друге, который после сказанного снова вытянулся, как струна, и напрягся.       — Да? И что же?       — Как ты укусил того парня за руку. То есть прокусил его руку.       Вот Гера сказал это вслух и тут же, защищаясь, рассмеялся, потому что ему вдруг вспомнились слова Никиты: «Ты раскрыл себя, защищая друга. Тупо, конечно, но смело». Он посмотрел на Женю, на непривычно серьёзного Женю, с какой-то жалкой надеждой ждавшего, что ему скажут дальше. Надеявшегося, что Гера не переступит ту черту, которую самолично провёл между ними Дятлов.       И тут Мультановский всё понял.       Понял, о чём Женя сказал ему недавно. Женя хочет ему всё рассказать, но не может. Придётся ему, Гере, поверить на слово. Он понял, что с этим же связано и его странное поведение, и исчезновение их связи. Хотя, как оказалось, связь они не потеряли, теперь, как никогда раньше, парни понимали друг друга даже без слов, в молчании доходили до истины, показывая, что знают чуть больше, но что говорить об этом нельзя. Это самое «чуть больше» Гера только что нащупал.       — Сильно, походу, тебя адреналин ударил. Раз прокусить смог. И как же это было мерзко, чувак, — заключил Мультановский со слабой улыбкой, в последний момент решив не расспрашивать ни о чём. Ни почему вообще на Женю напали, ни о том, что ему предложили, ни почему он, чёрт возьми, имеет способность выпускать клыки. — И негигиенично.       — Вообще-то, — Женино напряжение стало сползать, таять медленно, частями растекаться по организму. На лице отразилась слабая, неуверенная улыбка. — Я думал только о том, как бы твою задницу прикрыть.       Оба двинулись с места, не сговариваясь, куда идти.       — У меня всё было под контролем, — напускное бахвальство дало передышку. — Не делай этого в следующий раз.       Качели между весельем и серьёзностью снова качнусь в сторону последнего. Мультановский слишком часто прибегал к этому — к серьёзным просьбам, вклинивающимся между делом, между шуток. Просьба Геры звучала так двусмысленно, что не заметить это было сложно.       Женя кивнул осознанно, с полным понимаем, что это обещание, а затем стукнул Мультановского по плечу.       — Знаешь ли, я надеялся услышать что-то типа «спасибо, Женёк, твоё мерзкое, негигиеничное действие спасло мне жизнь».       — Спасибо. Правда, спасибо, но я тоже хорошо отработал, просто признай!       — Согласен. Спасибо, — с паузой уронил Женя два слова, взмахнув руками полушутя. Он благодарил друга и за то, что тот ни о чём не спрашивает, и за то, что он действительно помог ему отбиться. Не будь Геры рядом, непонятно, как всё могло бы закончиться. — Могу я тебя ещё… в общем, обо всём, что сегодня произошло. Что какой-то парень меня подкараулил, знаешь, не говори ей? Юле.       Гера кивнул слишком быстро и просто. Не задумываясь. Словно и говорить об этом не стоило, словно это само собой разумеющееся.       Сами того не осознавая, они остановились напротив своего кафе, где так часто кушали пирожки после школы.       — Возьмём парочку с капустой? — предложил Гера, рассматривая вывеску.       Женя подумал, что сейчас не нужно Мультановскому идти к себе одному. Лучше они пересидят некоторое время дома у деда Славы, пока Дятлов всё объяснит главе семейства и посоветуется, как дальше быть.       — Попьём чаю у меня? — спросил Женя, и получив утвердительный кивок, дёрнул дверь кафе. — Сам ешь свою капусту. Я буду с картошкой.       — Картошка с булкой, я никогда не пойму этого, — привычно буркнул Мультановский, шагнув вслед за другом.       Запах выпечки повлёк за собой повышенное слюноотделение и воспоминания из детства. Кажется, даже свежие ушибы сжались, почти перестали саднить.       — А я никогда не пойму твоих претензий к картошке с булкой! — подхватил Женя. Несмотря ни на что искреннее улыбнувшийся Женя.

***

      Ирина Витальевна застыла, рука её соскользнула с дверной ручки. Она так ничего и не произнесла с тех пор, как узнала посетительницу.       — Тётушка, я хочу поговорить, — Юля настойчиво прошла в кабинет, осознав, что приглашения она не дождётся. — О моём папе. О твоём брате.       Женщина закрыла дверь и вслед за племянницей прошла в свой собственный кабинет, словно гостья. В то время как Юля по-хозяйски села на стул для посетителей, сложив руки на столе и сцепив пальцы, Ирина Витальевна как-то неловко опустилась в собственное кресло.       Сейчас было неподходящее время для разговора по многим причинам, но женщина понимала, что его не избежать.       — Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? — наводящий вопрос. Просто передышка, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией.       — Всё, — отрезала младшая Бредихина, не меняя собственного положения. Голос её был твёрд, а глаза неотступно следили за каждым тётушкиным движением.       — Он был хорошим человеком. Лучшим, вообще-то, что я знала, — Ирина Витальевна, как ни пыталась собраться, воспоминания о брате выпустили из неё остатки жёсткости, словно вытащили внутренний стержень, требующий держать спину ровно.       И она рассказала. Несмотря на то, что в кабинет настойчиво стучались, а трубка разрывалась от звонков, женщина игнорировала внешние раздражители, с дрожью в голосе не стыдилась своей слабости, говоря о младшем брате. Она рассказала об общем с Игорем детстве, об идеалах и принципах сначала мальчика, затем мужчины, о том, каким он стал Хранителем. И какая достойная была его жизнь. Его недолгая жизнь.       — В том, что ты не знала своего отца, виноваты они! Святослав Вернидубович, он мог помешать Игорю пойти на ту встречу. Он мог рассказать нам о планах Игоря! Но он не сделал ничего. А теперь… когда слишком поздно, он ежегодно приходит на кладбище, надеясь, отмолить свои грехи. Но нет ему прощения.       Юля кусала, поджимала губы и настойчиво отводила взгляд. Эмоциональность тёти затронула что-то внутри девушки, ударила по нужным струнам души, и чувства, все разом, накрыли её, стесняя. И злость, и гордость, и обида сжимали виски, душили, взывали к гневу и ярости. Шептали мысли о ненависти к вампирам, к Жене Дятлову и деду Славе!       — Тогда почему ты его не убила? — но чернота ещё не сгустилась вокруг неё, способность здраво мыслить отталкивала однобокую теорию, рассказ горюющей женщины, который она могла понять, как дочь, не знавшая отца, но отчего-то не могла принять. — Жизнь за жизнь, или кровь за кровь, неважно! Я уверена, в этом вашем договоре есть пункт, который позволил бы тебе забрать его жизнь! Так почему. Ты. Его. Не убила.       Ирина Витальевна удивлённо посмотрела на племянницу, словно увидела свою девочку впервые. Юля настойчиво ждала ответ, и те несколько мгновений, что обе родственницы молчали, они слышали лишь дыхание друг друга: неровное и слабое тёти, шумное и тяжёлое племянницы.       — Игорь оставил письмо. Завещание. Прощание.       — И прощение, — догадалась младшая Бредихина, откинувшись на спинку стула.       Женщина утвердительно кивнула.       — Это было его последней просьбой. Я не могла…       В кабинет снова постучались. За всё время разговора таких попыток попасть внутрь было несколько, Юля уже перестала обращать на них внимание. Только вот в этот раз тётя позволила неизвестному войти. И увидев посетителя, какого-то незнакомого мужчину средних лет, сразу поднялась со своего места и вышла навстречу гостю. Затем вовсе сказала племяннице, чтобы та подождала, пока она вернётся.       Бредихина-младшая только и смогла проводить взглядом тётушкин силуэт. Она смотрела, как закрылась дверь, слушала возбуждённые перешёптывания. Юля думала о том, почему он так поступил. Почему не остался с семьёй и не вырастил свою дочь. Почему не захотел, чтобы Святослава Вернидубовича наказали.       Почему своей последней просьбой он защитил того, из-за кого у него забрали жизнь.       Девушка шумно выдохнула и опустила голову. Закрыв глаза, она провела ладонями по лбу и волосам. Слишком много свалилось в последнее время, слишком много ей приходится думать.       Голоса по ту сторону дверей не удалились, внезапно поняла Юля. Тётя просто вышла за дверь, чтобы поговорить. Девушка привыкла к секретам и, узнав правду, рассудила, что не особенно обижена из-за семейного решения не посвящать её в дело Хранителей. Только вот теперь, когда она всё знала, ей казалось глупым что-то скрывать от неё. Глупо вот так выходить за дверь и продолжать важный разговор, наивно полагая, что какая-то деревяшка не пропустит ни звука.       Будет глупо, если Юля не воспользуется шансом подслушать.       Она быстро и почти что бесшумно преодолела расстояние до двери.       — Да, вы правы, — спокойно отвечал мужчина. — Все бумаги готовы. На основании похожих архивных прецедентов составлено обвинение. Выдвигаемся через час.       — В этот раз не будет никаких проблем?       — Его вина засвидетельствована лично вами. Этого уже достаточно. Казнь состоится. Только во время сегодняшней слежки случился непредвиденный эпизод.       — Какой ещё эпизод? — племянница так хорошо знала свою тётю, что во всех деталях представила её нахмуренные брови и требующий ответа, сердитый взгляд.       — За ним увязался какой-то парень с жёлтым рюкзаком, которого раньше не видели возле него. И после, спустя некоторое время, на обоих было совершено нападение.       Юля замерла, зажмурившись и качнув головой в сторону. Жёлтый рюкзак Геры Мультановского, без которого она не видела парня ни разу, так и маячил перед глазами.       — Нападение?       — К тому же, нападавшему откуда-то известно о готовящейся казни.       — ЧТО? — голос Ирины Витальевны прорезался, Юля аж отшатнулась от двери, испугавшись.       Девушка быстро вернулась на своё место, осознав, что разговор подходит к концу. Её сердце гулко стучало. Чья казнь готовится — она поняла моментально, уверилась в процессе разговора, а теперь не знала, что сделать, чтобы успокоиться и не выдать себя.       Дверь распахнулась, тётя прошла в кабинет до середины. Племянница поняла, что и их беседа подошла к концу, поэтому встала со своего места, сцепив руки перед собой, чтобы скрыть дрожь.       — Милая моя девочка, на работе возникла большая проблема, которую без меня не могут решить. Я обещаю, мы вернёмся к этому разговору сегодня вечером. Я покажу тебе его письмо.       Последняя фраза позволила девушке разжать пальцы, теперь дрожь в руках скрывать было ни к чему.

***

      У неё был час. А ещё, скорее всего, и слежка — вряд ли тётя не позаботилась о том, чтобы знать каждый Юлин шаг. Значит о том, чтобы позвонить Жене или уж тем более прийти к нему, речи не было.       Но как-то же она должна его предупредить.       План в голове родился слишком быстро. Времени, чтобы его обдумать как следует и позаботиться о последствиях, тоже не было. Юля достала мобильный.       — Алёна? Привет, хочешь прогуляться? — с надеждой, почти мольбой попросила девушка, услышав, что Яковлева сняла трубку.       — Я… конечно, когда?       — Сейчас. Пожалуйста.       Они встретились через двадцать минут. Значит, у неё осталось их сорок. Сорок минут, чтобы объяснить подруге, не объясняя по сути ничего, что они должны сделать и как это важно.       Бредихина неловко обняла девушку. Задержала её в объятиях чуть дольше обычного. Глубоко вдохнула, почувствовав любимые духи Алёны, и ещё сильнее сжала кольцо своих рук.       — Дорогая, я, конечно, тоже соскучилась, с обеда ж не виделись, — весело и по-доброму усмехнувшись, Яковлева оценила неожиданный порыв нежности и не стала отталкивать подругу. — Но ещё чуть-чуть, и услышишь хруст моего позвоночника, — как бы между делом доложила она.       Юля резко отшатнулась, заглянула в глаза подруге, и та вмиг посерьёзнела. Алёна нечасто видела такую Бредихину. Она даже не могла сказать, какую «такую». Это была не витавшая в облаках на парах студентка, и не влюблённая в странного парня девушка. Это даже была не её саркастичная, но вечно требующая справедливости подруга.       Это была девушка, в жизни которой происходит что-то важное. И которой нужна помощь.       Алёна почему-то осмотрелась. И Бредихина сразу тронулась с места, натянув улыбку.       — Мы сейчас свернём направо, — Юля кивнула на маячивший перед ними перекрёсток. — Пройдём пару домов, зайдём во дворы. Обогнём Г-образный дом и вернёмся к одному из тех домов, что пройдём. Я покажу на него, но ты не заостряй внимание…       — Юля, что случилось? — Яковлева хоть и следила за ходом мысли своей подруги, но этот вопрос напросился сам, когда Бредихина стала излагать свой мудрёный план.       — Мне нужна твоя помощь. Это очень важно. Касается Жени.       Алёна остановилась, когда услышала его имя, хотела что-то сказать или спросить, как-то откомментировать услышанное, но Юля вновь затараторила.       — Я обещаю, я всё тебе расскажу. Всё-всё. Но сейчас нет времени. Я не могу пойти туда одна. Я вообще не должна туда идти. Если мы быстро и незаметно сделаем этот крюк, у меня будет несколько лишних минут, чтобы его предупредить, пока меня хватятся.       — Не пугай меня, — Яковлева снова пошла в сторону перекрёстка. — Нам всего лишь нужно что-то сказать Дятлову. А ты такая серьёзная, будто это вопрос жизни и смерти.       Бредихина метнула на подругу странный взгляд. А дальше они сделали всё так, как она просила.       Дверь открыл дед Слава.       — Юленька? — стариковское добродушие не пропало даже под тяжестью беспокойства и усталости.       — Женя дома? Пожалуйста, скажите, что он здесь!       Вместо ответа Святослав Вернидубович отошёл в сторону, приглашая гостью. Заметил, что девушка не одна, когда её знакомая подала голос:       — Здравствуйте, меня зовут Алёна. Наверное, мне лучше остаться снаружи? — засомневалась Яковлева, но Юля втащила подругу внутрь, не дождавшись приглашения деда Славы, которое последовало сразу после того, как обе девушки оказались на пороге.       — Простите, это правда важно.       — У нас сегодня прям день молодёжи, ей-богу, — отметил дед, когда обе девушки прошли в гостиную, а им навстречу поднялись с дивана Женя и Гера.       — Мультановский, и ты здесь?       Гера активно работал челюстями, в его руках был ополовиненный пирожок с капустой, и он только что откусил кусок от пирожка в руках Дятлова.       — Нет, всё ещё не нравится. Картошку продолжу любить отдельно от булки, — заявил он Жене. — Привет, девчонки. Вот это встреча.       Женя проигнорировал слова балабола и сделал несколько шагов к Юле. Её выражение лица ему совсем не понравилось.       — Хранители вынесли тебе обвинительный приговор, — Бредихина подошла близко, заглянула ему в глаза. — Женя, они тебя казнят.       Мультановский подавился, зайдясь громким кашлем, и осел обратно на диван.