Обыкновенное чудо

Ключ повернулся в двери с привычным скрежетом, отделяя Питера от остального мира в стенах дядиной квартиры. Несмотря на то, что подросток ненавидел сюда возвращаться, он вздохнул с облегчением. «Боже, ну и денёк». Теперь, по прошествии пары часов, ему было стыдно за то, что он устроил в лаборатории Старка. И речь не об испорченных материалах, хотя осадок и остался. Нет, ему было стыдно за свою истерику. В тот момент его охватила паника, но сейчас подростку казалось, что он мог бы этого избежать. Повести себя более достойно. Не создавать Старку проблем. Быть тихим и незаметным стажером, словно второстепенный персонаж в сериале. А вместо этого он устраивает такую сцену… «… без которой Старк никогда бы не сказал тебе, что вещи могут ломаться, и в этом нет твоей вины», — продолжил мысленно голос внутри него. Питер замер на полпути к комнате. Вещи могут ломаться, потому что это вещи. У них есть срок годности, некачественные материалы, а просто человеческий фактор. Вещи ломаются, и в этом нет ничьей вины. Даже вещей. Так почему во всём, что происходит в доме дяди, есть вина Питера? Он почувствовал, как холодок прошёлся по его спине. Подросток никогда не задавал себе эти вопросы. Ведь осуждать действия взрослого, единственного оставшегося родственника, неправильно. Осуждать того, кто заботился и тратил деньги на тебя столько лет, неправильно. И всё же… Почему в лаборатории Старка он чувствует себя свободнее, чем в своей комнате? Он не успел даже подумать над этим вопросом. На лестничной площадке раздались слишком знакомые шаги. Питер ринулся в комнату. В его голове проносились варианты того, что он в теории мог делать весь день. «Библиотека? Нет, третий день подряд не поверит. Уборка по плану завтра. Учёба? Ага. Скажу, что делал экономику весь день, ему понравится», — сходу решил он, закидывая портфель под стол и выхватывая первую же книгу с полки. Дядя, как он и предполагал, зайдя в квартиру, направился к его комнате. «Быстрый шаг. Он не в духе», — понял Питер и напрягся. Усталость дня постепенно наваливалась на него, и подросток не хотел сегодня переживать очередных потрясений. Но чутьё противно зудело, подготавливая его к неизбежному. — Уже дома? — произнёс мужчина, вместо приветствия, вваливаясь в его комнату. — Да, пришёл сразу после школы, сразу сел за уро… Он не успел договорить: Бен подошёл и выхватил у него из рук книгу. Мужчина нахмурился, и сердце Питера сжалось. «Что я сейчас сделал не так?» — Ты серьёзно читаешь Клиффа Робертсона? Он же устарел. Я же просил прочитать труд Мартина Шина. Питер почувствовал, как ком встал у него в горле. Он знал, что сейчас следует заткнуться и извиниться. Бен просто не в духе, и это скоро пройдёт. Да, ему не нравится, когда племянник читает не то, что он советует, но Питер просто забыл об этой книге. Со всеми стажировками и супергеройскими делами, подросток просто забыл о привычке дяди внезапно устраивать допросы по поводу содержания прочитанного. Питер не знал, почему Бен так зациклен на ценности книг в эпоху интернета, но пока что он добился лишь того, что подростка тошнит уже от чтения. В чём он, естественно, никогда не признается. И дядя сейчас отчитает его, Питер пообещает исправиться, и жизнь пойдёт своим чередом. Но… Если вещи иногда просто ломаются, то может и Питер виноват не во всех своих действиях? Он сделал глубокий вдох и заговорил: — Сейчас же… Уже десять лет прошло со смерти Робертсона. Может, где-то будет проходить научный кружок в его честь, и я бы смог…. — Ну и что ты там бы смог? — ледяным тоном спросил Бен. Подросток уставился на раскрытую книгу и заткнулся. Внезапно, все его достижения в лаборатории Старка будто перестали быть реальностью. Словно они происходили в каком-то сне, где все мечты Питера осуществимы. «Но я же создал супергеройский костюм».

«Тебе помогал Старк».

«Но я же создал своего робота».

«Да? Так похвастайся сейчас Бену. Думаю, он будет в восторге».

«Но я же действительно могу поучаствовать в научном кружке».

«По экономии? Удачи. Бен будет счастлив видеть твой позор».

Он так и не ответил дяде, нервно сжимая края толстовки в руках. Бен наклонился к нему, и Питер ясно почувствовал запах дешевого одеколона, который так ненавидел. — Ты ничего не сможешь сам, Питер. Я ращу тебя с пяти лет. Мне лучше знать, на что ты способен, а на что нет, — почти прорычал он. Подросток почувствовал, как начинает щипать глаза, и сдержался, чтобы не вытереть их толстовкой. Бен ненавидел, когда он плачет. При том, что только он был способен за десять секунд довести Питера до них. По крайней мере, раньше. — Так что лучше пользуйся тем, что ты пока живёшь у меня и делай то, что я скажу. Я взрослый и я знаю, как лучше. Ты понял? Питер кивнул. Нихрена он не понимал, чем заслужил такое ощущение, почему Бен не может относиться к нему также, как Тони… — Я не слышу, — ледяным тоном повторил он. — Я понял, — едва различимо прошептал Питер, со стыдом отмечая дрожь в голосе. Он так и не поднял глаз. Дядя молча вышел. Подавленный ком из чувств в душе Питера остался. Он злился. Ведь Питер читает эти дурацкие книги, так? Не играет в компьютерные игры, не смотрит сериалы, не принимает наркотики. Так почему он не был достоин банальной похвалы? Он чувствовал, что его задели слова Бена. Почему его дядя продолжает отчитывать как пятилетнего ребенка? Питер уже вышел из этого возраста. Многие родители его одноклассников разговаривают со своими детьми как со взрослыми. Почему Бен не хочет сделать так же? Он был обижен. Это несправедливо. Почему Бен это не понимает. И при всём при этом Питер чувствовал вину. Он ведь… Он ведь столько лет жил у дяди и не может молча выполнять его требования. Ведь это дом его дяди, и, если Питеру что-то здесь не нравится, его здесь никто не держит. (он уже не помнил, когда именно это сказал дядя, но это слова Бена, он помнил это.) Многие бы на месте его дяди отказались от нахлебника, а Бен решился его воспитать. Он взял на себя эту ответственность, а Питер не может сделать самых простых вещей… (… так может, ему лучше было бы в приюте?) Послышался хлопок входной двери. Бен ушел, скорее всего на всю ночь, чтобы показать, как он на него злится. Подросток прекрасно понимал, для чего его дядя это делает. Легче от этого не становилось, и острое чувство вины лишь сильнее разрасталось. Питер вдруг понял, что не может оставаться в этой квартире ни секунды больше. Иначе он что-то сломает и станет лишь хуже. Ему надо уйти. Сейчас же. Дрожащими руками он вытащил из тайника костюм и принялся переодеваться. Им двигала буря из чувств, и он легко поддался ей. Если Бен так легко уходит из своего дома, то почему Питер должен сидеть на месте? Он тоже имеет право уйти отсюда, и он им воспользуется, не думая о том, что Бен может вернуться, не думая о том, что тот почувствует, не найдя племянника дома. Он забудет о всех опасностях на одну ночь. Если Питер Паркер такой никчемный, то ему не обязательно быть им. Он может побыть и Человеком-Пауком. Не для помощи Сорвиголове, а для себя. Ведь может он что-то сделать для себя? Хотя бы на один вечер. И когда порыв ветра ударил ему в лицо, он наконец-то почувствовал облегчение. *** Когда Питер успокоился, то обнаружил себя сидящим на краю крыши малоэтажки, окруженной вздымающимися вверх небоскребами. Сердце его глухо билось в груди, разнося по телу спасительное безразличие. Ночь уже опустилась на город, отчего он сверкал лампами и рекламными вывесками. Но стало заметно холоднее, и подросток, уже какое-то время сидящий на одном месте, поёжился. На душе по-прежнему было гадко. Хотелось уйти из города и оставаться на месте. Хотелось орать, срывая голос, и в тоже время молчать. Подросток хотел вцепиться в кирпичную кладку здания и долезть по ней до самых звёзд, и в тоже время даже мысль о движении отзывалась внутри протестом. Хотелось жить и исчезнуть одновременно. Будущее казалось ему непроглядной пеленой сменяющих друг друга мрачных событий. И он действительно не понимал, есть ли из этого какой-то выход. Стажировка у Старка закончится, это вопрос времени. Чудес не бывает, и эти прекрасные дни когда-нибудь закончатся. Сорвиголова скоро перестанет нуждаться в нём. Даже школа рано или поздно закончится. И что ему тогда делать? Ему повезёт, если Бен просто вышвырнет его. Скажет, что племянник так и не приносит ему пользу, и попрощается с ним навсегда. Это будет… Ужасно. Вероятно, Питер сгорит от стыда, но это будет свобода. Потому что ещё был другой вариант. Хуже, намного хуже. Ведь если Бен решит оставить его при себе, то Питер, вероятно, сломается. Он и сейчас на целого человека не похож: нелепый подросток, не способный самостоятельно о себе позаботиться. Умеющий только брать то, что ему дают, и не делающий ничего взамен. Но он пытается хотя бы делать полезные вещи. И работы он стал писать, лишь бы не нагружать скудный семейный бюджет, да всё бестолку. Так что если дядя его оставит, то он сломается. Сбежит из города и станет бродяжничать. Или вообще на весь мир объявит, что он и есть Человек-Паук… (конечно, нифига он не сделает. Питер в красках представлял, как уйдёт, а его дядя пожалеет обо всех сказанных гадких словах, но ведь он не уйдёт. Он не осмелился сделать это в прошлом и не сделает этого сейчас.) Питер почувствовал, как начинают замерзать пальцы на его ногах, и поёжился. Пора было прекращать это дело. Ни к чему хорошему подобные мысли не приведут. «Мне уже нужно идти. Иначе я совсем замёрзну. Мне пора идти…». Тут послышался шум. Сначала едва различимый за ревом проезжающих машин, постепенно он становился всё громче. Чутьё Питера заныло, и он инстинктивно запрыгнул на стенку, скрытый тенью здания. Как раз в этот момент на улице показался огромный… Механический носорог? Присмотревшись, Питер понял, что ошибся. Это был кто-то в костюме механического носорога. И этот человек без видимых усилий поднял огромную машину и кинул на противоположную сторону улицы. Та с грохотом упала, включилась сигнализация, присоединяясь уже к общей какофонии людских криков. Питеру казалось, что его перепонки сейчас лопнут, но он не смел пошевелиться, загипнотизированный происходящем внизу. Шум исходил отовсюду. Машины визжали, и всё новые и новые сигнализации присоединялись к этому механическому хору. Их владельцы, в панике бросая их посреди дороги, кричали другим людям что-то, вливаясь в людской поток из прохожих, стремящихся покинуть улицу. Возле переулков началась давка. Люди пытались первыми вырваться с улицы, и даже возле пересечения с другой улицей уже набралась толпа. Они бежали, толкались, и орали, а Питер смотрел на них сверху и не понимал, что ему нужно делать. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас строить из себя героя. Носорог поднял следующую машину и прицелился в толпу. Ребёнка, упавшего перед ним, он не замечал. Внутри Питера всё похолодело от осознания, что должно произойти в следующую секунду. «Прямо как в тот раз… но теперь ни меня, ни их никто не спасёт». Он подросток, который не может справиться даже со своей жизнью. Разве он может спасти чужую? Разве это не работа кого-то уровня Мстителей? Где они сейчас? Но героев здесь не было. Лишь Питер, который, проклиная всё на свете, сделал шаг и сорвался вниз. Девочку он выдернул из-под летящей машины в последнюю секунду. Он почувствовал, как мимо него пролетели долбанные килограммы железа, отчего желудок нехорошо скрутило. «Сука, куда я влез», — подумал он, ставя ребенка на землю. В следующее мгновение он выстрелил паутиной в машину и, крутанувшись с ней, отбросил в сторону. Питер действительно не планировал, что она влетит в грузовик для перевозки фотана. Раздался взрыв. Подросток инстинктивно прикрыл девочку, чувствуя, как его спину обдало жаром. «Черт, будь проклято всё в этом мире», — подумал он, ощущая смутную надежду на то, что прохожих не задело. Они находились на достаточном расстоянии от взрыва, так что подросток спустя пару мгновений понял, что костюм умудрился не порваться. Ребёнок в его хватке начал елозить. Питер отпустил девочку, которая продолжила смотреть на него широко распахнутыми глазами. Стало неловко. «А ведь я только что спас ей жизнь, — вдруг осознал Питер. — Может, она ждёт от меня… Чего-то?» По всем канонам, сейчас он должен был сказать какую-то пафосную фразу, или подвести мораль, или напророчить девочке блестящее будущее… Но никакие слова не шли в голову. По правде, он бы с большим удовольствием сейчас сказал Дельмару «один мексиканский сендвич», а не ободряющие речи толкал. — Кристи! Девочка, услышав женский голос, забрыкалась, и Питер выпустил. Она подбежала к женщине (подросток не видел её за остальными машинами, Боже, а если бы он направил машину туда?..) и обняла её. — Спасибо, Человек-Паук, — сказала женщина, прижимая к себе ребёнка. Питер отрыл рот, что бы сказать что-то ободряющее… Но вместо этого просто кивнул. «Всегда, блин, пожалуйста». Он не успел сообразить, куда бежать за помощью, как сзади раздались шаги. Волосы по всему телу Питера встали дыбом. — Человек-Паук, — произнёс низкий мужской голос, — я искал тебя. Питер резко обернулся. «Боже, какой же он огромный». Носорог возвышался над ним, и огонь, пожирающий машины, окрасил его стальную броню в алый. По скрипу брони было слышно его яростное дыхание, а в механических глазах читалась ярость. Он наклонил голову, и могучая конструкция легко поддалась… А Питер стоял и ощущал себя ничтожно мелким и слабым. Он не может ничего сделать с таким врагом. Он не готов к этому. Это работа для Мстителей, Сорвиголовы, Карателя. Тех, кто знает, как сражаться не по видеоиграм. Тут нужны те, кто привык к опасности, а не дрожащий от страха подросток. Он просто не знал, что ему сейчас делать. Чутьё уже давно жгло затылок, а ноги отказывались идти. Был только один вариант — стрельнуть паутиной в здание и скрыться по крышам, там, где Носорог его не достанет. С его сверхспособностями это возможно. Но именно своим усиленным слухом Питер слышал и тихие всхлипы сзади. Как женщина тихо шепчет успокаивающие слова. Как в панике орут на друг друга люди, ещё не успевшие покинуть улицу. Сейчас только Питер стоял между ними и разъяренным врагом. Не будет его — умрут они. Когда-то его спас Железный Человек. А у этих людей сейчас был только он. Так что ни о каких вариантах речи и быть не могло. Поэтому Человек-Паук выстрелил паутиной в ближайшую стену и пронесся мимо Носорога, крикнув: — Я читал, что носороги могут бегать со скоростью шестьдесят километров в час! Для такого животного ты слишком медленный, а? — Поговори мне тут, — выкрикнул мужчина. И сорвался с места. Питер не успел сменить направление — мужчина промчался в дюйме от него, обдав паука волной горячего воздуха. «Он что, не может менять направление в движении?» — подумал Питер, прилепившись к стенке здания. Его враг резко затормозил (подросток заметил, как крошится асфальт под его ногами) и посмотрел прямо на него. «Я сошёл с ума». А вот теперь это была полностью проблема Питера. Он судорожно оглядел улицу, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы хотя бы подсказать ему, как справиться с Носорогом. Будь это видеоигра, на врага можно было что-то уронить, как-то замедлить... Но нет. За исключением разбитых машин, на улице больше ничего не было. «Молодец, Питер. Ты заочно мёртв». — Спускайся! Сейчас же! — крикнул мужчина, направляясь к ближайшей машине. «Он меня ею прибьёт», — подумал Питер, когда мужчина поднял громадину. Подросток в последний момент увернулся от летящего метала, но так не могло длиться вечно. А толпа у переулков даже не думала заканчиваться. Женщина с ребёнком убежали, но пару придурков с телефонами отделились от толпы и стали снимать происходящее. «Будь я на их месте — от меня бы тут и след простыл в ближайшем переулке», — с тоской подумал Питер, уворачиваясь от второй машины. И тут одна идея пришла в голову Питера. Чистое самоубийство, навеянное паникой. Но это было хоть что-то, а других вариантов у него не было. Он даже не стал обдумывать эту идею — точно передумал бы. Просто спрыгнул на землю и закричал: — Я здесь, махина! — Носорог обернулся, и Питер почувствовал, как немеют от страха его ноги. И всё-таки продолжил, даже не заботясь о том, слышна ли дрожь в его голосе, — тебе нужен я? Так иди и возьми, урод! Это подействовало. Разозленный враг снова сорвался с места. «Чёрт». Никогда ещё Питер не бегал так быстро. Он едва касался ногами дрожащего асфальта, чувствуя по вибрациям, что его нагоняют. Сердце бешено стучало. Подросток почувствовал давно забытое покалывание в боку. «Скорее!» Он бы не продержался в этой гонке и минуты. К счастью, она была ему не нужна. Через сорок секунд Питер влетел в переулок. Носорог, не успев затормозить, впечатался в узкие стены следом. «У меня… Получилось?» — обрадовался Питер, лежа на грязном асфальте и наблюдая, как Носорог пытается выбраться из каменного плена. Тот пыхтел и рычал от злости, но камень хорошо его держал. Сойдёт на некоторое время. «Чёрт. Я справился. Я… Это всё закончилось?» Подросток, улыбаясь, выставил руки вперёд и выстрелил паутиной во врага, приклеивая его к западне. Сработало только правое устройство. Левое же отвратительно заискрилось. Только сейчас Питер понял, что сзади него находится каменная стена. Он не сможет на одном веб-шутере быстро подняться вверх. Одна паутина не сможет удержать Носорога надолго. Он прицелился правой рукой в другое плечо врага, но мир перед глазами почему-то покачнулся… И тут Питер заметил то, чего почему-то не видел до этого мгновения. Весь рог был в какой-то темной жидкости, которая медленно стекала на лицо врага, придавая его морде ещё более отвратительно выражение. «Откуда на нём кровь?», — задал сам себе вопрос Питер. Он уже не улыбался и не ощущал уверенность в победе. Адреналин от произошедшего постепенно уходил. На смену ему пришла боль. Он и раньше слышал истории про людей, которые после аварии бежали на сломанных ногах за помощью. Но, глядя сейчас на разорванную рану на ноге, Питер не мог поверить, что не почувствовал этого сразу. «Чёрт, как же больно». Он никогда до этого не получал такие травмы. Никогда до этого кровь не выбегала толчками, будто под напором, из его тела. Никогда ещё запах собственной крови не ощущался повсюду, словно воздух был ей пропитан. Никогда ещё Питер не был так близок к смерти. Ему стало дурно. Сколько крови должен потерять человек, прежде чем умрёт? Сколько крови надо потерять человеку, который мутировал из-за укуса радиоактивного паука? Поможет ли его регенерация сейчас, когда он уже потерял столько крови? Что нужно, чтобы она остановилась, потому что руками не удаётся, и он чувствует, как его кровь проходит сквозь пальцы… Сколько нужно времени Носорогу, чтобы выбраться из его ловушки? Кислорода вдруг стало не хватать. Питер, судорожно дыша, попробовал подняться, но завалился набок. Он почувствовал, что не в состоянии сделать и шаг. Паника постепенно охватывала его, и он, царапая руками асфальт, пополз к стене. — Иди сюда, насекомое, — произнёс угрожающе мужчина, но слышался его голос сквозь гул в голове. Питер прислонился к стенке, даже не пытаясь по ней ползти. Его грудь тяжело вздымалась, а зрение помутилось, словно ему снова требовались очки. А ещё Питер ощущал холод. Начиная с ног, он распространялся выше, отчего подросток начинал медленно дрожать. «Вот и всё, — медленно сформировалась мысль в его голове. — Я умираю. Интересно, Бен будет по мне скучать?» Носорог всё говорил что-то про склад и Электро, а Питер ощутил слёзы на глазах — тихий протест приближающегося конца. Но стоило ему начать вторую волну истерики, как красная тень накинулась на Носорога сверху. Послышался шум, вспышка искр, и к запаху крови прибавился четкий смрад гари. — Ты можешь хоть один день пожить спокойно? — послышался вопрос, и тень присела перед Питером. Он почувствовал, как чьи-то руки дотрагиваются до раны и услышал тихие ругательства. — З’дравствуйте, мистер…. С’рвиголова, — пробормотал едва шевелящимися губами Питер, едва не назвав имя мужчины. Он ведь рассердился бы, назови Питер его имя? Он ведь в маске, а значит скрывает лицо. — Не спать, Паук! Пожалуйста, скажи, что у тебя есть ускоренная регенерация или что-то в это роде? Голос мужчины слышался будто под толщей воды. Подросток почувствовал, как его бедро чуть выше раны чем-то стянули. «Интересно, что это? Веревка? Или хвост? У Мёрдока есть рожки, он ведь Дьявол Адской Кухни, а у Дьяволов должен быть и хвост…» — Паук! Пожалуйста, посмотри на меня! Но глаза Питера уже закрылись, а сознание погружалось в темноту. И прежде, чем неизвестность поглотила его, он подумал: «надо было сказать Носорогу, что пауки не насекомые… Они арахниды».