С маленьким условием

      Юля смотрит на отражение в зеркало в попытке ответить самой себе на вопрос, цепляет ли она нормальных лиц противоположного пола или же ей по жизни попадаются лишь сплошные недоразумения. После двух закончившихся не самым удачным образом отношений было страшно верить мужчинам.       Девушка вспоминает, как шутила на «Маске», мол «Отмотала два срока» и «Каждой твари по паре. У меня была такая тварь». Смех смехом, а внутри боль и дикий страх, что так будет всегда.       — Стендапер недоделанный, тоже мне, — хмыкает Паршута, глядя прямо в глаза своему отражению, и словно назло самой себе грубо стирает с щёк солёные капли, которые никак не прекратят литься.       Юле страшно вновь начинать отношения, потому что внутри грызёт червячок сомнений, что может с ней что-то не так и поэтому с мужчинами ей не везёт. Ей без нескольких часов тридцать три — по крайней мере, так твердит паспорт, — а желанное долгожданное счастье она так и не нашла.       Память внезапно удосужливо помогает вспомнить мелкую сладкую дрожь, которая пронеслась по телу, когда Орёл после голосования в одном из выпусков «Маски» встал перед ней на колени, прижимаясь к ней орлиной щекой, утыкаясь клювом в сгиб локтя и поглаживая рукой по спине, а она лишь водила рукой по его волосам перьям, борясь с желанием запустить в них пальцы. Господи, она до сих пор чётко ощущает ту сладкую дрожь от родных до боли касаний.       Юля помнит, как сразу же после выхода выпуска пересмотрела в ютубе момент с Орлом на голосовании десятки раз и как внутри что-то тянуло невыносимо сладко и маняще, что аж выть хотелось. Как ведь чувствовала, что там Марк! Четырнадцать лет же даром не пройдут!       Во время тех обнимашек в голове дятлом стучала мысль, что это сто процентов Марк: никто другой её так не обнимет, поэтому оставалось лишь судорожно вспоминать о своей занятости на ближайшее время и о планах Тишмана, о которых он ей говорил. Ведь Марка захотелось увидеть в ту же секунду… А ещё лучше, чтобы эта секунда продолжалась всю жизнь.       — Нельзя! Нельзя! — ругает себя девушка за каждое мгновение воспоминания и от злости на сердце, предательски выдающее её чувства, раздражённо топает ногой. — Юля, проснись! Это ни к чему хорошему не приведёт!       Но память продолжает испытавать её на прочность и подкидывает воспоминаний из «Маски». Юля знает, что уже практически ни у кого из зрителей не осталось сомнений, что в Змее всё это время была она. Знает и ещё до показа финала пожинает плоды своего участия в рейтинговом шоу, правда, пока, разве что, отмахиваясь от любого подозрения в романе с хореографом Горбуновым или с Батрудиновым, который весь сезон провёл в образе Зайца.       И вспоминается, как после «Я не могу без тебя» жюри шутят, что хореограф-постановщик тайно влюблен в Змею — вон, не первый номер с ней ставит совместный. И они с Никитой, полностью оправдывая фразу «Бог троицу любит», ставят третий подряд совместный номер во многом для рейтингов, по приколу и от кайфа работать друг с другом.       И Юля смеётся от любого предположения об их романе и даже не думает сдерживать вырывающиеся шутки, что само собой она посвятила написанные песни Никите, у них же «любовь» на проекте, а Заяц с его знаками внимания явно перемудривает, надумывая себе то, чего нет.       «Хотя до этого ты и с пушистым-ушастым на сцене пошалила во время голосования!» — внутренний голос всё ещё напоминает, что он жив и его не сломало даже похудение за период «Маски» на несколько килограммов. А на деле Юля влюблена в своего друга, но никак не в Зайца, а у Горбунова девушка, с которой они вместе не то лет семь, не то больше.       «А у тебя ни-ко-го…» — ехидно напоминает внутренний голос, и певица готова заорать, надрывая связки, лишь бы только не слышать эти насмешки. Ей было, есть и будет больно, какой бы сильной она ни была.       — Да, Паршута, — грустно усмехается девушка своему отражению, — влипла ты конкретно.

***

      Наступивший день рождения девушка отмечает дома в компании близких друзей, ловя кайф от каждого мгновения. Ещё до начала даёт себе миллион обещаний, что будет уделять равное внимание всем, а не тянуться в основном к одному человеку.       Но все обещания рушатся ровно в ту секунду, как он переступает порог её квартиры и, не снимая верхней одежды, ловит Юлю в объятия и кружит девушку по прихожей, наслаждаясь счастливым смехом в ответ.       Паршута ругает саму себя, в один момент осознавая, что сдержать свои обещания она не в силах, но тут же плюёт на всё и просто кайфует, когда поёт большую часть песен глядя только на него. Они вдвоём исполняют «Невыносимую» под его аккомпанемент, и в глубине души оба понимают, что в каждую строчку вкладывают свои далеко не дружеские чувства друг к другу.       И когда «О моя любовь» из уст Юли звучит с какой-то другой, новой окраской, так сильно напоминающей его собственную, Марк понимает, что сегодня — самый идеальный день для признания.

***

      Он еле дожидается момента, когда все гости, не забывая ещё раз поздравить именинницу перед уходом, покидают квартиру Юли.       — Ты ведь останешься? — девушка наклоняет голову к плечу и хитро улыбается, зная, что после такого жеста друг точно не сможет отказаться.       — А у меня есть выбор? — затягивая её в объятия, прищуривается мужчина и в одно движение прижимает её к стене в гостиной, смещённой с кухней, легко приобнимая её за талию.       — Эй, ты что творишь?! — с Юлиных губ срывается короткий крик.       — Обнимаю, как видишь, — Тишман, как ни в чем не бывало, пожимает плечами, продолжая держать руки сцепленными на пояснице девушки.       — Ма-арк, — тянет блондинка, настороженно поглядывая на него.       — Тссс, — Марк прикладывает палец к её губам, призывая установить тишину, и Юля замолкает, ожидая дальнейшие действия.       Пробудившееся женское любопытство не даёт покоя, хочется понять, что мужчина собирается делать. Нет, Марку она, безусловно, верит и доверяет, но отчего-то внутри всё равно остаётся лёгкий страх неизвестности. Паршута чувствует, как сердце вдруг начинает биться так, словно она пробежала несколько километров без остановок, а по спине проносится табун мурашек, когда Марк, практически не касаясь ни кожи, ни ткани комбенизона, проводит рукой вдоль её спины от лопаток до поясницы и обратно, в конечном итоге добравшись до шеи, а по ней невесомыми касаниями подбираясь к резинке, удерживающей Юлины волосы. Пара аккуратных движений — и резинка падает где-то на просторах кухни, а волосы волнами рассыпаются по плечам.       — Марк? — прерывает его Юля, шепча еле слышно. Голос звучит несколько хрипло, пусть даже это и шёпот. В голову ударяет та небольшая порция шампанского и пара бокалов красного полусладкого, и, хоть и ясность сознания сохраняется, алкоголь внутри заставляет творить невероятное.       — Всё хорошо? — он явно обеспокоен всем, что с ней происходит, — мне остановиться? — на её плече под невесомой тканью рукава остаётся поцелуй, следом ещё один увенчает ключицу.       — Всё прекрасно… за исключением одной маленькой детальки, — Паршута хитро прищуривается, стараясь не замурлыкать от удовольствия, которое дарят пальцы Марка, всё ещё блуждающие в её волосах. Оба сейчас живут моментом, руководствуясь исключительно сердцем и интуицией и не задумываясь о том, что будет завтра.       — Ка…? — вопрос тонет в поцелуе, в который его так стремительно затягивает девушка. Они искусывают губы друг друга чуть ли не до крови, сбивают дыхание чуть ли в первые секунды, сходят с ума и сводят с ума: он — её, она — его.       В какой-то момент с её плеч спадают рукава комбенизона вместе с его верхней частью — Тишман наконец справляется со шнуровкой на спине, — и мужчина покрывает поцелуями шею, ключицы, плечи, соединяя лёгкими касаниями губ россыпь родинок.       Комбинезон с совершенно дурацкой, по его мнению, шнуровкой вскоре остаётся лежать бесформенной тряпкой где-то на кухне — они только завтра обнаружат, куда его отправили в полет. Следом в том же неизвестном направлении летит его футболка и чёртовы четырнадцать лет дружбы.

***

      — Доброе утро, — заправляя прядь волос Юли за ухо и оставляя лёгкий поцелуй на её виске, улыбается Тишман, подпирая рукой голову и наблюдая за только что проснувшейся девушкой.       — Доб… рое, — Паршута прерывается, едва до сонного сознания доходит, что они проснулись в одной кровати и, судя по ощущениям, без одежды, — только не говори, что мы… — Марк кивает. — Всё-таки, это был не сон… Бли-ин, — Юля сползает под одеяло, пряча чуть покрасневшие щёки. В висках бешено стучит страх, что после того, как они перешли эту черту, дружбе длиной в четырнадцать лет придёт конец — другого исхода событий она, сама не понимая почему, не рассматривала.       — Далеко собралась, звезда моя? — аккуратно обнимая её за талию, мужчина улыбается, видно, что его эта ситуация не особо тревожит. — Эй, Юльк, тебя напрягает что-то? — обеспокоенно уточняет Марк, проводя пальцами по молочной коже худых плеч, соединяя тем самым россыпь родинок, от которых ему сносит крышу.       — Что будет дальше? — блондинка натягивает одеяло почти до подбородка, приподнимаясь на локте и неопределенно обводя рукой воздух в попытке обрисовать ситуацию.       — А что дальше? — абсолютно искренне не понимает он. Он для себя всё решил, причём давно, остаётся посвятить Юлю в свои планы.       — Как дальше будет все складываться между нами? — Паршута, говоря всё это, словно делает шаг куда-то в бездну, где её ждёт неизвестно что. — Мы делаем вид, что ничего не было и продолжаем дружить или…? — сердце замирает и с глухим звуком падает куда-то в пятки.       — Ты жалеешь об этом? — вот за что девушка готова его прибить в этом момент, так это за дурную привычку в такие ситуации отвечать вопросом на вопрос.       — О том, что почувствовала себя счастливой? Ничуть не жалею, — бросаясь с головой в омут, она вглядывается ему в глаза, пытаясь разглядеть в них ответ. Ответа не находит, не успевает даже — Марк наклоняется к её лицу и бессовестно крадёт поцелуй. И, кажется, в придачу к нему ещё и сердце.       — Я тоже ни о чем не жалею, — признается он, когда поцелуй заканчивается. — Так зачем забывать и делать вид? — Паршута отвечает молчанием, буравя его вопросительным взглядом. — Ты выдвинула одну из версий дальнейшего развития событий, самую, для меня лично, странную, я же выдвину свою. Раз мы оба ни о чем не жалеем, то есть предложение разделить кровать, шкаф, полочки в ванной… Что там ещё делят?       — То есть ты сейчас предлагаешь переехать к тебе? — Юля моментально становится серьезной, задумчиво хмуря брови.       — Именно, и сделать то, что до сих пор не могли сделать, — начать отношения. Вот это всё, — Марк повторяет её недавний жест, неопределённо обводя рукой перед собой, имея в виду всю ситуацию в целом, — нам дало понять, что у нас явно всё это время было нечто больше, чем дружба… Мы уже жили вместе, так что особых проблем возникнуть не должно. Что скажешь?       — Ну не знаю… Я могу закидывать на тебя ноги по ночам, — Юлия смотрит на него с хитринкой, стараясь спрятать улыбку, и по этому взгляду Марк понимает, что отказов точно не последует, разве что, только лёгкое кокетство.       — Значит не замёрзнем. Если стукнут холода, будем спать в обнимку, — принимает правила её игры мужчина.       — А ещё я слишком много эмоционирую, — цитирует Паршута его слова с совместного эфира на радио.       — Знаю, поэтому мои объятия в любое время дня и ночи к твоим услугам.       — И дуэт новый буду требовать.       — Напишем. Вместе, как тогда на «Фабрике» твои стихи в песни превращали, помнишь? И не один дуэт, я надеюсь. И так на каждую твою выдумку я найду ответ. Ну так что, ты согласна?       — С маленьким условием.       — Выкладывай, — улыбается он.       — Я заберу у тебя футболку, чтобы в ней спать.       — Надеюсь, она не понадобится, — бормочет Марк себе под нос, на что в ответ получает красноречивый Юлин взгляд, сопровождаемый её:       — Мечтать не вредно, дорогой, — качает головой Юлия, поэтому Тишману ничего не остаётся, кроме как произнести в полный голос:       — Добровольно отдам, ну, футболку… Я готов даже отпустить, если ты однажды поймёшь, что мы в тупике, но перед этим сделать все возможное, чтобы вернуть прежние отношения… Какие выдумки ещё будут?       — Я тебя люблю, — шепчет Юля, опаляя ухо Тишмана дыханием. Обещание ответить на любую попятную фразу сгорает в ту же секунду. «К чёрту все!» — проносится в голове Марка. Девушка опять не успевает опомниться, как оказывается затянута в поцелуй. На этот раз Марк явно вкладывает в него все чувства и эмоции, без остатка, что теперь в животе поселяются бабочки, а сердце колотится как сумасшедшее. И Юле уже тридцать три, и теперь она знает, что порой для поиска своего счастья хватает всего пары часов — стоит только оглянуться вокруг.