Край судьбы

“И я вижу её, и теряю её, и скорблю, И скорбь моя подобна солнцу в холодной воде…”- лился мужской голос над катком. Этери сидела в средних рядах, пряча лицо в кашпо и медленно под звуки песни, рассказывающей о потере и о жажде возвращения назад, умирала в своей несбывшейся любви. Продлившейся и несбывшейся. Макс будет расти, становиться все более похожим на отца, и никогда же не суждено ей забыть мужчину, которого потеряла. Пара кружила на льду в последнем вращении. И звучало признание, которое она отвергла: Я люблю в тебе всех женщин, которых никогда не знал. Я люблю в тебе каждый миг, который не прожил. Ароматы бескрайнего моря и свежего хлеба, И первых цветов, что появляются из-под снега. Иногда хочется попасть в другую реальность. В ту, где в Питере она соглашается с его предложением и доводами. Знакомит с Максом. Выходит замуж. Ждет из командировок. И он всегда возвращается только к ней, ждущий к ждущей. В общем, хочется в сказку, которой нет и не будет. - Этот кадр станет шедевром всех фанатских роликов,- бормочет Дудаков, сидящий справа, ей в ухо. В ответ на ее недоумение кивает головой на мониторы на стадионе. Женщина поднимает глаза на большой экран над катком и видит как слезы скатываются по ее щекам. Как ни странно, но это зрелище завораживает. Дуд прав, растащат по видеороликам. - Главное, чтобы снимающие не оказались слишком проницательны,- вздыхает товарищ,- и думали, что это от красоты проката Дишки с Глебом. - Они красиво катались,- говорит блондинка, смахивая слезы. - Без вопросов, но ты же не об этом плакала,- пожимает мужчина плечами.- Нельзя быть настолько упрямой, подруга. Сережа, естественно, прав, но характер одним махом не переломишь. - Я просто разумна и рациональна,- морщится Тутберидзе. - Ты просто упряма и труслива,- уточняет Сергей. - Ладно, хватит мне читать морали,- фыркает на него кудрявая бестия.- Пошли наших гонять. Девчонкам завтра катать произволку. - Ну, пошли,- кивает Дуд. Что угодно, лишь бы перестать внутри слушать эту музыку, слова и помнить затуманенный карий взгляд, которым он смотрел на нее между поцелуями в то утро в Питере. Но душу не обманешь. Она успевает болеть даже тогда, когда разум и тело занято работой. Может быть, все же со временем… Раз же она почти забыла. *** В ожидании забвения возвращалась домой, точнее на работу, самолет приземлялся в середине дня, стало быть повода не ехать в “Хрустальный” попросту никакого не было. На чемпионате все выступили более или менее осознанно и не очень разваливались, хотя, очевидно, до идеально форму спортсменам было куда работать. В размышлениях о будущей подготовке к уже такой скорой олимпиаде доехали до давно знакомой парковки. Стряхнула усталость, что в последние пару лет стала все же накатывать после длительных перелетов. - О чем задумалась?- перед самым выходом осведомился Дудаков. - О том, что, слава богам, у нас впереди много работы,- улыбнулась Этери.- Значит мы еще нужны. От нас ждут лучшего и большего. - Только ты способна радоваться вслух тому что придется снова жить в “Хрустале”,- засмеялся Сергей. - А ты не рад?- вгляделась в голубые глаза женщина. - Мне хватает ума никому в нарокозависимостях не признаваться,- еще раз хохотнул коллега и вышел с водительского места на предновогодний снег. По Москве бродил дух праздников. Кто-то украсил холл “Хрустального”. Внутри гудело особенным возбуждением близкого короткого отдыха. Сергей закатил чемодан Этери в тренерскую, ловко пристроив его рядом с еще одним. Непонятно почему, но Тутберидзе не сомневалась, что второй чемодан принадлежит мужчине, хотя тот пола хозяина не выдавал буквально ничем. Обычный серый, типичный унисекс. - У нас кого-то жена из дома выгнала?- удивленно поинтересовалась у присутствующих в тренерской. - Нет, это новенький с корабля на бал,- доложила недавно нанятая девочка-хореограф в зале. Остальная команда продолжала деловито заниматься кто чем, не вдаваясь в детали. И это выглядело довольно странным, обычно все удовольствием обсуждали разные непонятности и уж тем более новых сотрудников, которых на данный момент не было рядом. - Ладно,- задумчиво произнесла старший тренер.- И где это приобретение? - Он ушел на тренировку на льду малышей,- снова отозвалась девчонка-хореограф. - Пойду знакомиться с таким трудолюбивым,- пожала плечами Тутберидзе и была уверена, что кто-то сбоку задавлено хихикнул. Ну точно что-то не то. Впрочем, Серега же говорил, что кто-то из своих. “Главное, чтобы не Розанов”,- в конце концов решила сама для себя, с остальными она уживется, и с Вороновым, и с Питкеевым… И с кем угодно в конце концов. Именно с этим решением потянула на себя тяжелую дверь выхода на ледовый овал. Картина была настолько из прошлого, что имело смысл верить в миражи через время. На льду у бортика стояла Аня и что-то говорила, за бортом, лицом к девушке и спиной к Этери, склонился и внимательно слушал мужчина. Очень знакомая композиция, именно с этой спиной напротив Щербаковой. Сердце дважды ударилось медленно, а потом заколотилось и покатило к горлу, норовя стать криком, то ли радости, то ли истерики. Пока женщина решала: ей бежать или сделать шаг вперед и обозначить свое присутствие, Аня подняла глаза, заметив начальницу, кивнула, что-то сказала стоящему напротив нее мужчине и поехала заниматься со своими детьми. Как только Щербакова закончила говорить, стоящий рядом с ней резко обернулся и Данин взгляд забрался, казалось, в самый ураган, бушующий в ее душе. Ураган крутился, пока он шел, но стоило мужчине сказать: “Привет”,- как внутри стало пусто и мир зашатался. - Стой!- в самое ухо произнес Глейхенгауз, обняв за талию и помогая удержать равновесие.- Падать от счастья в обморок будешь там, где народу нет. - Какое, нахрен, счастье,- сквозь зубы процедила блондинка.- На черта ты тут взялся? - Отвечаю на оба вопроса: счастье - сногсшибательное, я тут работаю с сегодняшнего дня. Хотя нет,- чуть поморщился,- формально со вчерашнего. Крепко поддерживая, что было, надо сказать, не лишним, вывел с катка даму и явно собирался в этом килиане двигаться дальше, но тут уж старший тренер вывернулась из мужских рук, чтобы продолжить путь самостоятельно. - Глейхенгауз, что за фарс ты устроил?!- возмущалась Этери шагая к кабинету.- Кому это надо и зачем? Что ты тут будешь делать? Детей после тренировок у Щербаковой подкатывать? - Нормальная работа,- пожал Даниил плечами,- хотя, вообще-то, я договаривался немного о другом. - Я серьезно вообще-то!- в сердцах блондинка силой дернула дверь в свой кабинет. Даня аккуратно закрыл за собой двери и остался стоять у входа, тем более, что сердитая женщина и сама не собиралась садиться. Она бродила рассерженной дикой кошкой в клетке отведенного ей в “Хрустальном” личного пространства. - Этери, я не вижу, чем тебя не устраивает мое присутствие здесь? Я и правда хороший специалист по танцам. Было принято решение активнее развивать это направление на базе “Хрустального”. - Чем мы удостоились такой, страшно сказать, чести?- ехидно поинтересовалась Тутберидзе. - Ну, строго говоря, место выбирал я. А мне удобнее всего - здесь,- Даня откинулся спиной на косяк.- У меня тут семья. Ребенок. Зачем усложнять логистику? - О, Боже!- застонала женщина и фактически упала в рабочее кресло.- Ты вот это серьезно? - Само собой,- деловито продолжил Глейхенгауз.- Душа моя, ты мне что сказала в городе на Неве? Нельзя быть отцом, живя на весь мир. По здравом размышлении я с тобой согласился. Это и правда будет трудно. И нашел решение. Теперь я могу гораздо меньше кочевать и гораздо больше времени и сил тратить на работу здесь. - О, Боже!- повторила Этери. - Да что ты все бога поминаешь?!- возмутился хореограф.- Нормальная ситуация. Люди выбирают то, что им важнее. Ребенок точно важнее… да важнее чего угодно! - У меня чувство, что я каком-то странном фильме! Исчезни,- единственное, что смогла сказать женщина. - Пройдет, - уверенно заявил Глейхенгауз.- Пара месяцев, и ты ко мне привыкнешь снова. С этими словами и ушел из ее кабинета. Этери честно поискала внутри слова, определяющие произошедшее, цензурных не нашлось, поэтому в третий раз пробормотала: - О, Боже! Как ни крути, а теперь, видимо, ожидался шаг с ее стороны. Только вот она совершенно не понимала, что может сделать в ответ. Прокрутив мысль: “И что дальше?!”- не меньше сотни раз, решилась только на одно - идти и делать свою работу. Тут хотя бы все было понятно и однозначно! И вот что поняла за оставшееся до конца дня время: теперь Глейхенгауз незримо присутствовал везде, так как она все время ждала, что он появится неожиданно из-за какого-нибудь угла. Но вновь обретенный хореограф растворился в пространстве и не тревожил взгляд главного тренера до конца рабочего дня. Немного успокоилась лишь когда полностью завершились тренировки, и народ, заканчивая рабочий день, разошелся по домам. На бюрократию у нее вечно оставалось только время после тренерской работы. Каждый раз, садясь за стол в девять вечера, убеждала себя, что в будущем нужно искать пути перераспределять время между льдом и бумагами, чтобы не засиживаться, но всегда оставляла планы, не имея никакого желания оторваться от тренировок ради макулатуры. Уходила, как обычно в такие дни, после одиннадцати. “Хрустальный” спал. Осталось забрать свои вещи и последовать его примеру. Тренерская встретила жизнерадостно горящим светом и проявившимся в самое неподходящее время в самом неожиданном месте Данечкой, который сидел у раскрытого собственного чемодана. - Ты что тут делаешь?- удивилась блондинка. - Спать собираюсь,- пожал Глейхенгауз плечами. - В каком смысле?- не поняла Тутберидзе. - В прямом. Я снял квартиру, сегодня прилетаю, звоню хозяевам, а они еще три дня в отъезде. Ключи взять не у кого. Буду три ночи ночевать здесь,- доложил новый сотрудник. - Гостиницы в Москве все на карантине?- уточнила женщина. - Не люблю больше гостиницы. Надоели,- отмахнуля Даня.- Лучше здесь… Вдруг внимательно посмотрел на собеседницу и закончил: - Ну, или пригласи меня на постой. Темная бровь дугой приподнялась в изумлении: - Спокойной ночи, Глейхенгауз. Блондинка выкатила свой чемодан и закрыла дверь.