Край судьбы

Пустота совершенно не хотела наполняться никакими мыслями и ощущениями, кроме одной: “Перегнула”. В конце концов Даня уж точно был не виноват в том, что знать не знал и не мог разделить с ней ни ее беременность, ни роды, ни бессонные ночи. И тем более было жестоко говорить ему о случайности появления Макса, учитывая, что произошло в жизни этого мужчины шесть лет назад. Что она вообще хотела после этих слов? Войны? Ну вот, он и пошел воевать. “Завтра придется извиниться”,- приняла решение душа. “Сегодня”,- сказало безумие пустоты. И, может быть, впервые в жизни Этери послушалась иррациональную часть себя, конечно, не считая первого поцелуя с Даней, или второго, или… Стоит признать, Даниил Маркович и разум в ней сочетаются плохо, а вот Данечка и легкая шиза - сколько угодно. Окончательно поняла, что творит, когда увидела засыпающее лицо Диши в дверях ее номера. - Ты знаешь, где Глейхенгауз поселился?- без предисловий начала мать. - Ааа,- невнятно пробормотала Ди,- вы бы уже обменялись телефонами, если такая потребность ходить друг к другу в гости. Триста седьмой у него. И дочь молча закрыла дверь. Ей точно было не до разговоров. Режим. Пока поднималась на этаж в лифте, уверенность таяла, безумие отпускало. И все начинало казаться совершенно неуместным и глупым. То она его гонит и отправляет в суды, то бежит следом и просит прощения. Латиноамериканская мыльная опера, а не поведение взрослой женщины. Ругая саму себя, требуя у себя же перестать делать глупости, продолжала идти к номеру Дани. У дверей и встала, не решив, то ли все еще можно развернуться, то ли все же нужно довести дело до конца. Сколько бы так стояла - неизвестно, но, словно по щучьем веленью или какому другому сим-сим дверь открылась сама собой и Глейхенгауз чуть не вышел в нее. - Прости!- хором раздалось в гостиничном коридоре и две пары карих глаз настороженно взглянули друг в друга. Так же хором рассмеялись и разошлись, сделав шаг назад. - Ты что тут делаешь?- удивленно поинтересовался мужчина. - Вроде, иду просить прощения,- неожиданно легко далось признание. - Надо же, а я думал, опять моя очередь,- улыбка, за которую когда-то и зацепился взгляд тренера Тутберидзе при первой встрече, пробежала по губам Даниила, делая лицо немного наивным и совершенно светлым. - Нет, моя,- покачала головой Этери.- Я не должна была говорить всего, что наговорила. Ты не виноват. Это был мой выбор. - Похоже, нам нужен задушевный разговор и не подраться,- вполне серьезно констатировал мужчина, беря блондинку за талию и направляя в сторону открытого номера. - Да, нужен,- согласилась она. - Вот и давай поговорим, по-человечески,- спина все такая же прямая, жесткая, словно в броне. Гордая женщина, не любящая признавать поражений. Даниил Маркович залюбовался этой царственной осанкой. Со спин ей было даже не сорок, от силы тридцать. Кудри рассыпались по плечам, лопаткам, закрытым тканью лонгслива. И остро захотелось стянуть кофту с ее гордой спины и целовать, пока позвонки не размякнут, мышцы не расслабятся и вся она не станет легкой, податливой, текучей, как бывало раньше. И к дьяволу разговоры! - У меня есть коньяк. Хочешь?- задал вопрос спине. - Нет, Дань, ни вина, ни коньяка, ни водки. Только разговор. Можно за чаем, хоть каким. Хоть из пакетиков по 30 рублей за пачку,- развернулась, взгляд растерянный и даже напуганный.- Я и без алкоголя не очень в себе. - Садись, найду тебе чай из пакетиков и пыли,- усмехнулся хореограф. Этери опустилась в кресло до последнего винтика похожее на то, из которого совсем недавно ее терзал Даня. Пока он вынимал какие-то мешки непонятно с чем, видимо ища чай, женщина заговорила: - Хоть Макс и был случайностью, которую я не предвидела и не могла изменить, ты, пожалуйста, не думай, что я не рада была ему или жалела хоть о чем-то, чем поступилась ради него. И ты не виноват, что иногда было непросто. Ты же не знал. И это тоже я решила. - Слишком много односторонних решений,- покачал головой Глейхенгауз, который наконец-то нашел коробку с чаем в поклаже. - Ну… может быть,- с трудом согласилась блондинка. Кружка с кипятком и пакетиком в ней приземлилась на журнальный столик сбоку от кресла. - И все-таки, почему же ты мне ничего не сказала, когда узнала?- Глейхенгауз не стал садиться во второе кресло, стоящее по другую сторону от столика, потоптался рядом с сидящей женщиной и сел на пол напротив, обхватив колени руками.- Я имел все же к той новости отношение! - Дань, поругаемся опять,- поморщилась блондинка.- Я не очень умею сообщать о будущих наследниках семейным мужчинам в ожидании детей в законных семьях. - Нечестный прием,- отмахнулся Даниил.- Ты сама меня отправила в ту семью. Могла бы и внести ясность, чтобы у меня было право голоса при равных вводных. - Мне бы тогда со своими вводными разобраться, не до твоих было! Воздух снова натянулся между ними бумажным листом, потяни сильнее, порвется новой ссорой. - В какой день он родился?- перевел тему мужчина. В ответ получил изумленный взгляд непонимания и засмеялся? - Нет, я не про дату, а вообще. Что было, какая погода? Интересно же, как его встретил мир. - Ааа! Ну, да,- дошел вопрос до Этери.- Хорошая погода была. Ясная. Я пока отходила от спиналки под капельницами, еще шва не чувствовала даже, только давление от всех их медицинских приспособлений, мне анестезиолог говорила, что погода за окном сказочная. Снег свежий ночью выпал, солнце светило, и помню, ели в окна глядят. Даня вскинул голову и задал совершенно детский вопрос: - Какой шов? Зачем?! - Так бывает, когда надо поспешить, чтобы престарелой роженице выйти из роддома живой и здоровой,- усмехнулась Этери. - Ты не престарелая,- набычился Глейхенгауз. - Мой организм с этим комплиментом не согласился,- небрежно ответила женщина. - Было плохо?- обеспокоенный взгляд снизу задним числом проникался сложностями, которые давно закончились. - Да нет, врачи же наблюдали. Нормально. Мы даже в кювезах не лежали. Так что я, можно сказать, легко проскочила. Даня расцепил пальцы, которыми обхватывал колени и в одно движение каким-то замысловатым вращением оказался у самых ног Этери, обнял за щиколотки, прижался щекой и вздохнул: - Нельзя быть одной в такое время. - Дуд был,- пальцы сами собой запутались в густой шевелюре мужских волос. Седина сверкала не только на висках, первые серебристые нитки проскальзывали в женской ладони, когда она гладила его задумчиво, ныряя в прическу, как в неглубокую прибрежную воду.- Он нас потом из роддома забирал, помогал дома обживаться вдвоем. А потом мы в Америку к Дише улетели. Я мало была одна, Дань. - Все равно - неправильно,- ему было хорошо в этих коленях, под медленными движениями этой руки. В ее ласке, запахе, ощущении ткани одежды под ладонями и щекой был дом, которого у Даниила Марковича, признаться уже лет сто как не стало. Как только ушла мама. И теперь ощущение своего места вернулось, медленным движением тонких пальцев, перебирающих его волосы. - Извини, правильной истории у меня для тебя нет,- на мгновение поглаживание прекратилось, но снова продолжилось.- Ты, ей богу, как Макс, тот тоже любитель волшебных сказок. - Он на меня похож?- с надеждой спрашивает мужчина. - Я стараюсь этого не замечать,- она предельно честна в своем рассказе. - Почему?- недоуменно интересуется Даня. - Так проще. Всегда проще - без ассоциаций. В детали вдаваться она не собиралась. - У Макса твои глаза,- пробормотал Даня. - Ну, хоть что-то,- раздался смех сверху. Было тихо. Счастье казалось как никогда близким в их сплетении тел и мыслей. В неразрывной общности. Над Питером текла ночь с запахом холодного моря.