Край судьбы

Странно, но, когда Этери отошла от безмолвной истерики по травме Максима, она даже удивилась, что мир после разговора с Даней совсем не изменился. Раньше те откровения, которые она себе позволила под впечатлением от увиденного на катке, во многом в качестве раскаяния за то, что поставила себя выше общего дела несколько лет назад, просто были для женщины недопустимы, тем более непозволительны в общении с Глейхенгаузом. Но мир почему-то не рухнул. Более того, прошло почти двое суток, все как прежде. Все на льду, за льдом, даже те, кто сейчас совсем в других местах. Итак, Макс, с грехом пополам согласившийся просидеть дома ровно один день и то лишь потому, что в этот день приезжала любимая сестренка, сейчас на хореографии. Не больно-то он ее любил, но принимал как неизбежность и отрабатывал честно. Диана и Глеб на льду, там же две ее пары под руководством команды Транькова и Слюсаренко. И трое за бортиком: она, Шпильбанд и Даня. Впрочем, Даня номинально, по большей части ходит за Дианой и Глебом. Когда музыку произвольного танца включили впервые, она была настолько занята наблюдением за парниками, катающимися связки, что не сразу поняла, что ее отвлекло от своих спортсменов и переключило на дуэт дочери. Лишь с запозданием услышала: в конце прибавился текст. Теперь пара уходила во вращение под звенящую каплями горькой нежности музыку и тихий мягкий голос, чуть ли не шепчущий что-то на языке любви. Французского Этери не знала, но кто же не поймет сладкое, дрожащее, переливчитое “Je t’aime” - “Я люблю тебя”. И кружили двое как одно целое под признание в любви, не останавливаясь, теряясь в звуках голоса, каплях музыки, неразрывности общего движения. И так хотелось знать, чем же соблазняет свою любимую этот нежный кошачий баритон. Музыка включалась снова, снова были в ней разлука, грусть, безысходность и наконец объединение и признание в любви. Je t’aime pour toutes les femmes que je n’ai pas connues Je t’aime pour tous les temps où je n’ai pas vécu Pour l’odeur du grand large et l’odeur du pain chaud Pour la neige qui fond pour les premières fleurs Она никогда не умела скрывать любопытство. Казалось бы за многие годы можно и научиться, но - нет. Увлеченная новым Этери обращалась в слух, зрение, интерес, направленный в одну точку. И этот завораживающий финал не был исключением. Старший тренер вся словно потянулась к паре танцоров, хотя не смотрела и на них, прикрыв глаза, она вслушивалась, в каждую ноту, каждое слово, видела программу где-то внутри себя. И снова финал… - Я люблю в тебе всех женщин, которых никогда не знал. Я люблю в тебе каждый миг, который не прожил. Ароматы бескрайнего моря и свежего хлеба, И первых цветов, что появляются из-под снега. Договаривал Даня четверостишие, не отрываясь от испуганного карего взгляда. И не видел больше в нем прозрачной стали, только горячий бушующий до штормовых волн кофейно-шоколадный океан. Стоял в нескольких десятках сантиметров от бортика на льду и любовался ее удивлением, мгновенным испугом, непониманием, чем-то еще, что, принадлежи этот взгляд другой, назвал бы надеждой и даже радостью от услышанного признания. - “Я люблю тебя”,- повисла пауза, будто он ждал ответа, но нет, не ждал.- Стихотворение Поля Элюара. Ты ведь хотела избавить программу от безысходности? Я придумал решение. - Красивое решение,- наконец находит ответ. Даня коротко кивает головой и возвращается к Глебу и Диане. И вот что ей со всем этим делать? Ну, кроме того, что перестать воображать будто кто-то только что признался в любви, да еще и так красиво. Прячет подбородок, улыбающиеся губы и щеки в широкий ворот пуховика, идет разбираться со своими парниками, которым тоже время прогонять программы под музыку. - Ну что?- интересуется у Максима и Павла.- Прогон макетов или пройдем полностью? - Короткие прогоним целиково, произволки в макетах,- предлагает Слюсаренко. - Хорошо, предупрежу танцоров, чтобы прижимались к бортикам,- кивает Этери. Пока они втроем смотрят со своего конца катка, как катят сначала одна потом вторая пары свеженьких первогодков по взрослым, на другом что-то обсуждает квартет из двух тренеров и пары спортсменов. Короткая спортивная жизнь вся состоит из еще более коротких вспышек радости стартов, рассказов маленьких историй. Никто не знает, сколько таких историй и на какое количество людей успеет рассказать спортсмен. Может быть, десять. Не так плохо и не так мало. И, если повезет, их видят миллионы. А повезет очень - тысячи запомнят. Вот и у тренера задача - создавать истории, которые будет помнить. Пусть их будет одна, две, но именно ими навсегда твой спортсмен останется в сердцах людей. Не медали в их спорте запоминаются, а то, что было рассказано на льду. “Золото”, за которым нет воспоминания, забывается быстро публикой, хотя сил в него часто вложено ничуть не меньше, чем у легенд на годы. Потому и важно создать легенду, хотя бы попытаться. Она расправляет спортсменка мальчики, выпрямляет спортсменам спины, учит их взглядам и улыбкам. Чтобы помнили. И пока удается. Но каждый раз, когда выходят новые из юниоров, невольно спрашиваешь себя: “В этот раз получится?” И не знаешь ответа, пока его не дадут их зрители, болельщики, даже хейтеры. И так каждый год, пока не завершат спортивную карьеру. И сейчас она думает о том же, глядя на три пары. И знает, что еще больше недели до предварительного ответа: да или нет, попали или мимо. - Ну как?- интересуется Траньков. - А тебе нравится вход в поддержку?- они, надо сказать, этот злополучный вход обсуждают уже не первую неделю, но не больно-то переделаешь то, что наработано и скатано.- Максим Леонидович, только начистоту? - А перестанет у них та поддержка получатся, с чем мы их повезем на контрольные прокаты?- вздыхает Траньков и оборачивается на Слюсаренко. - Мы подумаем, Этери Георгиевна,- принимает вопрос к размышлению Павел. - Вот и подумайте,- благословляет старший тренер. Да нет, все у них неплохо. Вполне рабоче. И пары отличные. Не о чем печалиться. Этери долго смотрит на совещающийся у бортика второй тандем и неожиданно говорит: - Я отойду ненадолго. Продолжайте пока. Уход вечно приметной высокой блондинки с катка на этот раз пропустил даже самый заинтересованный в ней человек, когда Даниил Маркович в очередной раз бросил взгляд туда, где ожидал увидеть светлые кудри, обнаружил пустоту. На льду и за льдом женщины-загадки не было. Исчезла. Растворилась. Как и положено призрачным иллюзиям. Вздохнул и продолжил работать. Может, мираж снова воплотиться. А "мираж" твердой походкой следовал в класс хореографии, где Анна Станиславовна у станка тянула малышей. Макс, судя по тому, что успела в беглом просмотре заметить Этери больную ногу-то придерживал, то ли от дискомфорта, то ли из опасения. Сын, впрочем, не волновал сейчас, забота был по части молодой тренерши. - Анна Станиславовна, можно вас на минуту?- попросила она Щербакову за двери. Когда та вышла, коротко и неожиданно выдала без “здрасьте и как дела”: - Ань, не он уволился. Я его уволила. Не шипи на Даниила Марковича. Не ушел бы он сам от тебя. - За что?- удивилась брюнетка. - А вот это точно тебя не касается,- медленно покачала головой Этери.- Мне просто хочется прояснить ситуацию, пусть и с опозданием. - Хорошо,- коротко кивает Аня.- Это все? - Нет. Как Макс?- это уже не начальник и не бывший тренер, это мать. - Все в порядке, не переживайте. Я слежу за ним,- улыбается Щербакова. - Спасибо,- как когда-то во время стартов, женщина проводит по руке подчиненной в знак ободрения и благодарности. Исправить, конечно, прошлое нельзя, но хотя бы не множить обиды стоит попробовать. Хоть что-то в конце концов, пусть малое, но правильное можно сделать всегда.