Край судьбы

- Чего ты такая исцарапанная?- Дудаков едва прикасается к кисти и чуть поворачивает женскую руку, оценивая масштаб поражения. - Да так, из леса вышла неудачно. Не заметила,- честно отвечает Этери. - Нормально,- удивляется Сергей. Они неторопливо бредут в тренерскую, где их ждет ледовое обмундирования. Макс после завтрака убежал за рюкзаком с коньками, но за него давно не беспокоятся. Парень знает, что делает. Впереди у них не меньше получаса, пока спортсмены первой группы раскатываются. Они и завтракали раньше тренеров, и проснулись - тоже. Исключения - малыш Максим. Еще год-другой ему можно будет отсыпаться и все равно попадать в первую группу. А потом начнется спорт по-взрослому, где тошнит от усилий и перед глазами порой чернота встает. Немногие успешные спортсмены готовы отдавать своих детей в большой спорт, хотя у всех дети ходят в секции и чем-то занимаются, но чаще для здоровья, чем для результатов. Закрытые гештальты, видимо. У Этери, как у многих неудачников в спорте гештальт закрыт не был, а сила воли и умение направлять - наоборот. Диша не даст соврать, мама с живой не слезет, дожмет до лидерства. Так что Максу грозило великое спортивное будущее. В тренерскую они вошли также неспешно, как до этого проделали весь путь до нее. Натягивая куртку Этери посетовала: - Мне кажется, Дуд, я запутываюсь с каждым днем все больше и больше. Уже и не рада, что ввязалась во все это. - Ругались тут без меня?- поинтересовался Сережа, понимая, что речь не о рабочем процессе. - Не без этого,- женщина вздохнула.- Да и это неглавное. Он ходит, дергается, говорит что-то странное. И я понять не могу, то ли он это всерьез, то ли мне кажется… Резко поворачивается к Дудакову и признается: - Я ему про Макса соврала! - В смысле?- мужчина сосредоточенно шнурует коньки. - Сказала, что ему только будет пять,- блондинка поежилась. - А ты, подруга, не ищешь простых путей к покою,- Сергей не отрывается от борьбы с ботинками.- И в чем цель твоей благородной лжи? Ты же думаешь, что она благородная? - Я уже и не знаю,- сдается Этери.- Может, это просто трусость. - Люблю тебя за честность,- улыбается Сергей,- тем более по отношению к себе. - Уехал бы он уже!- хочется покоя и одиночества, чтобы не вздрагивать от присутствия рядом душой. - Это тоже трусость,- участливо подсказывает Дудаков. - Само собой,- не спорит женщина. - Но ты же храбрый человек, не любящий полумер,- мужчина знает, о чем говорит, столько лет рука об руку.- Просто поговори с ним. Никто же не виноват в том, что случилось. И я буду опять занудой, но он имеет право знать и должен знать! Сергей поднимается, чуть топчется в новых ботинках, надеясь, что в этот раз тренировки пройдут безболезненнее. - Ну, чего, трусиха,- усмехается товарищ,- пошли. На тренировках нам страдать будет некогда. Лед поет под коньками катящих фигуристов, младшие тренеры под руководством Похилюка посматривают за ребятами. На удивление Глейхенгауз тоже на месте. Сергей чуть склоняется к светлым локонам, интересуясь в ухо: - А мы его опять взяли на работу? - Попросил поработать с одиночниками,- Этери пытается сделать голос безразличным. - Стало быть завоевывает авторитет старшего тренера?- хихикает товарищ и отмахивается от тяжелого взгляда темных глаз.- Ты на меня не смотри, я устойчивый! Ты на него смотри! Для тебя же старается. Даня внимательно следил за спортсменами и пытался всеми силами не отвлекаться на воркующую парочку у бортика. И все равно замечал: вот, склонившись, Сергей что-то шепнул в кудри у женского ха, получил сердитый взгляд в ответ, осаживающий, призывающий к порядку, но в ответ только рассмеялся и пошел на лед, совершенно не опасаясь санкций. Больше горя, чем по необходимости догнал Максима и начал комментировать его скольжение, поправляя глубину ребра. Эффект был от его замечаний почти нулевой и Даниил Маркович решил поднадовить на спортсмена: - У тебя что, сил нет, каши мало ел?- съязвил Глейхенгауз. Мальчик поднажал, но все равно от идеала было далеко. - Кто тебя только учил так халтурно!- фыркнул Даня. Мальчик вместо того, чтобы еще попытаться усилить работу вдруг резко затормозил, развернулся и глянул на чужого ровно тем взглядом, от которого слабенькие люди рядом с его матерью становились заиками: - Анна Станиславовна учит хорошо!- и вернулся к раскатке, не глядя на Даниила. “Ну, характер-то у него не в Дудакова”,- насмешливо подумал Даня и от греха подальше переключился на других спортсменов. Короткую перепалку двоих из ларца одинаковых с лица Этери, конечно, заметила, но разбираться не пошла, благо они быстро разбежались, а ей забот хватало и без этих вольнослушателей. После раскатки раздала задания, посмотрела, что Гоша накатывает из новых программ. Походила между фигуристами, замирая то рядом с одним, то с другим. Чем занимаются остальные, особенно не следила. Ей вообще было расслабленнее, когда Дудаков тоже был на льду. Откровенного безобразия, которое позволил себе как бы случайно Глейх не заметила, а Дудаков еще раз удивленно посмотрел на едва не кинувшегося ему в ноги хореографа, якобы не увидевшего Дуда, когда следил за работой прикомандированной ему спортсменки. Разъехались, конечно, всякое бывает, но Даня даже не извинился. Собственно вовсе не инцидент, а последующее поведение и заставило думать Сергея, что произошедшее не случайность. К концу тренировки у Сергея Викторовича набрался список странностей, произведенных Глейхенгаузом, которые требовали немедленного разговора. Отправив детей заниматься, Дуд крепко взял за локоть бывшего коллегу и негромко сказал: - Пойдем-ка, поговорим по душам, Дань. И это было не предложение. Продолжая держать крепко локоть, Сережа отконвоировал будущего собеседника в тренерскую, плотно прикрыл дверь и в лоб поинтересовался: - Что я тебе такого сделал, что ты меня так возненавидел? Ты скажи, а то я же мысли читать не умею, может, пора извиняться. - Передо мной не надо!- фыркнул Глейх. - Интересно,- задумчиво потер подбородок Дудаков,- а перед кем надо? - А то ты не догадываешься?!- сарказм в голосе так и плескался. - Да вот вообще ни сном, ни духом,- задумался Сергей.- Я, знаешь, обычно пытаюсь вести себя по-человечески, так что вроде ничьей ненависти не заслужил. - Ну, само собой, это же по-человечески!- Голос Глейхенгауза поднимается в район крика.- Дома один сынок, здесь - другой. И ты вроде благородный, никого не бросил! Две женщины на тебя дышать боятся, чтобы была иллюзия благородства. И у тебя жена законная и жена полевая, на время разъездов по этапам гран-при! Даня, настолько ушел в собственное возмущение, что не заметил не только побелевших и поджавшихся в струну губ Дудакова, который пару раз коротко и резко сжал левую руку в кулак, но и тихо открывшейся за спиной двери. - Не побрезговал тащить ее в постель, когда она расклеилась! Да, Дуд? А, может, ты только и ждал момента слабости, чтобы Этери под себя подмять и поставить зарубку. Взял Тутберидзе! Взял золото в любви! - Даниил Маркович!- на знакомый резкий голос Даня обернулся, не раздумывая, и еще в недокруте ощутил тяжелый удар сильной рукой. Из глаз полетели искры, воздух вылетел из легких. - Чтобы я тебя на льду видела только во время непосредственной работы с постановкой танцорам!- рявкнула блондинка, развернувшись, вылетела за дверь. - Ты, конечно, молодец,- холодно произнес за спиной Дудаков.- Если не вкупил, я тебе для симметрии с другой стороны могу просветления внести… Даня оборачивается, толком не осознав и уже лицом к лицу дослушивает: - Вали нахер, Глейх, пока я добрый. Никогда прежде такого лица у Сергея Викторовича Глейхенгауз не видел. Вдруг стало ясно, что милейший Дуд может убить, если его очень попросить. И сейчас он совсем недалеко от того, чтобы в любом слове Даниила услышать эту просьбу. От греха хореограф молча вышел за дверь. Ясно было два пункта: он опять в опале, и Этери не спит и никогда не спала Дудаковым. Совершенно непонятно тогда, откуда же появился Максим и кто его отец. Теперь, видимо, и не узнать. Ему-то обозленная женщина точно ничего не скажет. Внутри стало одновременно хуже и легче. Легче, что все не так ужасно, как казалось. И Дуд - это тот самый Дуд, старший товарищ, надежный друг. Хуже, потому что после такой затрещины не было сомнения - его ненавидят и презирают. Пути в сердце закрыты. Ставь свою произволку и вали куда подальше, Данечка, пока не вышибли с треском.