Край судьбы

- Привет!- Света Смолкина, мать Глеба, спокойно пьет чай в гостиной, на коленях у нее книга, в руках телефон. Телевизор что-то невнятно бормочет на английском.- Хочешь чаю? Или ты сыта, пьяна и нос в табаке? Можно и чаю. В любом случае нужна какая-то перезагрузка. День получился слишком богатым на откровения: и рассказ Дани, и его позиция по вопросы детей, и этот совершенно дурацкий поцелуй выбивали из равновесия. А равновесие ей еще очень понадобится. Наивно полагать, что при ее включенности в тренировочный процесс дочери избегать Глейхенгауза будет возможно. Можно минимизировать, что они и хотела сделать изначально в Новогорске, слиняв в Максом на три-четыре дня в Москву, пока Даня будет ворожить над программами. После сегодняшнего вечера позиция в этом вопросе только укрепилась. Нужно было придумать предлог повесомее, да и мальчишку как-то убедить, почему отъезд на три дня с базы - отличное решение. Если изначально потребность побега базировалась на нежелании делать тайное явным, то теперь добавилось еще и нежелание самой втянуться в историю ожидании любви. Ей понравилось. Понравился цветной закат в тесном проулке. Мужские губ на ее губах. Его пальцы, недопускающие отстранения. Вкус кофейной ноты в его прикосновении, смешивающийся с винным тоном красного, которое пила она. Это было изысканно в ощущениях. А значит могло повториться и, не дай бог, углубиться. Один такой Новогорск у них уже был. Шесть лет назад, после той поездки в Майами и испанского фото, в первый же вечер сборов в запертую дверь ее комнаты раздался настойчивый стук. - Кто там?- не поднимаясь с кровати, где смотрела какое-то кино, отозвалась Этери. В ответ - тишина. Женщина пожала плечами, прибавила звук и было снова начала следить за сюжетом, как довольно громкий стук повторился. Пришлось выбраться с належанного места. За дверью стоял Даня: - Что-то срочное, Даниил Маркович?- поинтересовалась Этери. - Определенно,- и мужчина развернул экран своего телефона, на котором была открыта та самая фотография. Даже смотреть на эту улыбающуюся парочку оказалось неприятно и больно. - Это твое личное дело. Можно не объяснять,- женщина попыталась закрыть дверь. - Впусти меня,- негромко попросил бывший любовник и тут же добавил.- Нам есть о чем поговорить, и не стоит этот разговор доводить до ушей спортсменов. Блондинка вздохнула и сделала шаг от двери, которая закрылась за спиной Глейхенгауза почти сразу же, а после она услышала еще и поворот замка. - Дань, я правда не хочу разговоров на эту тему,- того, к кому обращались ее слова, Этери не видела и видеть не хотела.- Мне стоит большого труда не злиться на тебя и не обвинять во лжи. И прилагаю я эти усилия лишь потому, что ты важная часть команды. Не усугубляй. - Этери, я с этой девушкой расстался еще в марте, до поездки на чемпионат Мира,- отчетливо проговорил Глейхенгауз.- Я не врал тебе тогда, не вру сейчас, и не собираюсь врать в будущем. Женщина резко развернулась, обожгла темным взглядом карих глаз и с легкой насмешкой проговорила: - Высокие у вас отношения: расстались без году неделя, а уже вместе в отпуске зажигаете, селфи делаете и контактами новых половин делитесь?- вышло горько и зло. - Да не давал я ей твоих контактов!- нервно отреагировал Даня.- И в Испанию мы поехали вместе только из-за того, что выкупили эту поездку еще чуть ли не осенью! И у нас правда неплохие отношения… были. Этери молча опустилась на кровать, фильм продолжал менять кадры без звука, наверное, герои двигались к развязке сюжета. Нервно ткнула в кнопку остановки видео и подняла голову на собеседника. Даня положил свой телефон со злополучным фото на прикроватную тумбочку и опустился на колени напротив нее. - Этери,- он заглянул в темные глаза напротив,- ну вспомни, я же почти все вечера и ночи у тебя проводил. Какая может быть другая личная жизнь, если я все время с тобой? Тем более, какая семья? - Верить его доводам очень хотелось. Так, что всякие здравые мысли терялись в надежде на честность и продолжение красивой сказки для себя. И еще его руки легли поверх ее, упирающихся в край кровати ладоней. Было от них тепло, спокойно, уверенно. Лицо совсем близко, стоит чуть склониться и прикоснешься губами к губам. И взгляд… честный. - Откуда она про меня знает, Дань?- последняя попытка сопротивляться. - От меня. Я сразу по приезде в марте рассказал,- и даже не пытается отвести глаза, может, и права не врет. А потом он потянулся губами к ее губам, оставив на них первый легкий поцелуй. Второй. И ладони поднялись с ее пальцев вверх по рукам, задержались на шее, спустились по ткани футболки на грудь. Задержались, прикасаясь через одежду к соскам. И ее руки сами обняли его, зубы чуть прикусили мужскую губу, разрешая продолжение, приглашая к танцу плоти. Прошло шесть лет. Воспоминания приглушаются времени, как звук выстрела подушкой, но сегодня, когда он поймал ее в поцелуй, закрутилось, забурлило внутри и все ощущения, всколыхнувший зазвучали с новой силой. Она помнила, как подушечки его пальцев, скользят от косточек ключиц, через подъем на вершину грудей, вниз по ребрам, чтобы замереть возле пупка и стечь ниже, подхватывая изнутри бедра, раскрывая, продолжая путь между воспоминаниями дорожек рук губами, заканчивающими свое путешествие там, где для него не было больше тайн, тайн рождения ее страсти, нежности, тайн влечения к нему, плотских, горячих, солоновато-сладких. Он открывал их, давал свободы через ее стон, вскрик, всхлип. Первый, второй, несчетный. И уже после, поглаживая длинную спину с выступающими бусинками позвонков, Даня тихо пробормотал: - Как можно взять и оборвать всякое общение?- ему было непонятно. Этери все это как раз было очевидно, только объяснять она не хотела и не умела. Когда слишком больно, никакие разговоры не нужны. Только мазохисты ходят и объясняются, продолжая наносить себе раны. А ран и без того слишком много. Она и жива-то еще только потому, что не умножает возможности ран. - Ты о чем-то так странно задумалась!- вырывает Этери из воспоминаний мать Глеба. - Призраки прошлого Рождества,- смеется блондинка, и меняет тему.- Дети уже спят? - Да, полчаса назад ушли к себе,- кивает светленькая женщина,- а Максу Боря сказку читает. Это надолго. У него всегда спектакль в лицах. Обе смеются. Артист Смолкин обожает публику, тем более такую благодарную как маленькие дети. - Он будет золотым дедом,- улыбается Тутберидзе. - Дождаться бы внуков,- вздыхает Света, тут же спохватываясь.- Ты не думай, Этери, конечно, не сейчас, олимпиада на носу, но…- она замолкает.- Как ты думаешь, почему они не хотят пожениться? Вопрос явно тревожит женщину. Этери в ответ может лишь пожать плечами: - Свет, да какая разница? Они же все равно все время вместе. Зачем эту бюрократию им навязывать? Тутберидзе покрутила крупное кольцо на пальце левой руки. - Не знаю, мне было бы спокойнее, будь они женаты,- вздохнула Светлана. - Если бы брак хоть от чего-то защищал,- отмахнулась вторая женщина. - Ты неправа, Этери,- голос Бориса был негромким, но от неожиданности обе дамы слегка вздрогнули.- Ты совершенно неправа.-Мужчина сел рядом с супругой, закинув ногу на ногу.- Брак - это как минимум защита от “дурака”. Очень многие глупости в нем сделать труднее и энергозатратнее, поэтому ты их не будешь делать просто так, меняя шило на мыло. Развод - это долго, неудобно и весьма больно не только для души, но и для кошелька и собственного комфорта. Тридцать раз подумаешь. А съехаться и разъехаться - вопрос собранного чемодана. За окном сумерки набирали цвет и глубину. В доме трое взрослых, чтобы не разбудить детей, вели неспешный разговор о разном.