ВЕДЬМА

Nessun dorma! Nessun dorma! Tu pure, o Principessa, Nella tua fredda stanza guardi le stelle che tremano d’amore e di speranza!

Утро. Токио. — Сегодня у тебя прокат жизни! — Да. Рука взяла руку. Взгляд в глаза. — Не спала? — Нет. Вторая рука накрыла сверху дрожащую ладошку. Все. Она ее спрятала в свою раковину. Там будет спокойно. Там будет защищенно. — Я тоже… Молчали обе. Ей это тяжело давалось. Ей всегда тяжело давались эти слова. За ними всегда стояла судьба. От маленьких конечков до широких пьедестальных улыбок. — Ты можешь отказаться. Четко. Спокойно. Размеренно. Это не она. Она на все смотрит со стороны. Да. Так не страшно. Даже произносить такое. — Нет. И лаконичность покатилась одинокой слезой. — Мне просто страшно. Она с ней была откровенна с самого начала. Поэтому и сейчас врать смысла нет. — Мне тоже. Очень. Первый взгляд. Глаза поднятые на нее. — Иди ко мне. В предрассветном гостиничном номере обнялись две тени. Разные. Но общим был хаотичный стук сердца — открытой раной по углям. Хорошо, что сердце внутри. Его не видно. И не слышно. То, что снаружи — воспитуемо. Нежные губы дотронулись до нежной кожи. — Боишься — не делай. А делаешь — не бойся. И рука трижды сжала руку.