Колхоз им. Ленина, село Пузырьково

      То, что что-то не так, Август понял едва переступив порог дома и сняв пальто. И дело было не в том, что в доме было темно и тихо — в конце концов, Мико просто могла рано лечь спать, — а в том, что было ощутимо прохладно. А значит печь давным-давно прогорела и ее не растапливали снова. Значит, Мико не возвращалась домой сегодня. Август нахмурился. Он был готов извиняться перед сестрой, за то, что — опять! — задержался на работе, но оказался совершенно не готов к тому, что она сама где-то задержится. Август все же разулся и обошёл дом, но Мико, как он и понял сразу, дома не было. — Проклятье, куда ее унесло на ночь глядя, — конечно, можно было ругаться сколько угодно, но Август на самом деле начал переживать. Ещё раз заглянув в комнату Мико — вдруг он все же так заработался, что попросту её не заметил, — Август оделся и вышел обратно на улицу искать сестру. Сначала он было хотел привычно направиться к Чайкиной — у Мико с ней была достаточно доверительная дружба, несмотря на разницу в возрасте, — но потом вспомнил, что с Чайкиной он и проторчал все время после окончания рабочего дня в кабинете у председателя колхоза, переругиваясь о целесообразности закупок некоторых инструментов. Они продолжили это и после, выйдя от начальства, и всю дорогу через село, до самого дома Чайкиной. Нет, Мико у неё точно не было. И это только усложняло задачу. Мико предсказуемо не обнаружилось ни во дворе дома, ни у соседей, ни в библиотеке, ни у магазина в конце улицы. Когда она не нашлась даже на спортивной площадке у школы, а пойманная за плечо Яна честно сказала, что не видела Мико с последнего урока, беспокойство Августа достигло поистине панической отметки. Панику он ощущал вполне себе физически, у него потемнело в глазах и его начало ощутимо потряхивать. Август старался дышать на счет, но лучше ему не становилось. Он тяжело оперся о чей-то забор, пережидая приступ паники и пытаясь себя успокоить. “Может, Мико уже дома. Мы просто разминулись” К сожалению, это совсем не помогало. Помог неожиданно выруливший из-за угла Данила. Он как-то быстро подхватил Августа под локоть, похлопал по спине, заглянул в глаза и тому стало легче. — Ты чего тут? Случилось что? — Мико куда-то делась. Дома не было, и Яна твоя сказала, что после уроков ее не видела, — Данила в ответ понятливо закивал, а потом куда-то потащил Августа, с кем-то здороваясь и говоря по дороге. Август моргнул и обнаружил себя вместе с Данилой на околице, рядом с Громом, раздающим указания. — Слишком холодно. Надо прочесывать лес, не дожидаясь утра, —Волков говорил это им троим сразу, роняя пепел с зажатой в углу рта папиросы. — Да что ей делать зимой одной в лесу, — у подошедшей Чайкиной вид был такой растерянный и жалостливый, что Августу очень захотелось ее ударить. Где-то рядом вдруг запищала что-то Яна, махнула ручным фонарем в сторону леса — Август обернулся резко, не смея надеяться. Фигура, двигавшаяся к ним от деревьев была слишком высокой для Мико. Да еще и несла на руках что-то. Кого-то. Ужас электрическим разрядом прошил позвоночник Августа. После он никак не мог вспомнить ни что успел подумать в те мгновения, ни то, как оказался рядом. На руках у незнакомого Августу белобрысого мужика, завернутая, очевидно, в его же зимний бушлат, сидела Мико, живая, очень испуганная, со слипшимися сосульками волосами. — Надо быстрее в тепло ее, —не замедлив шага бросил белобрысый, — И хорошо бы врача. — Что случилось? — Август стянул с себя шарф и укутал сверху Мико, подстраиваясь под широкий шаг незнакомца. — Быстро темнеть стало, я не заметила, начала торопиться домой и упала, —девочка всхлипнула и закашлялась. Белобрысый недовольно поджал тонкие губы и явно ускорил шаг. — Споткнулась и свалилась в овраг, в речку. Лед тонкий, вот и намокла вся. Хорошо, я был недалеко и услышал. И что сюда недолго идти. Они подошли к дому Хольтов. Пока незнакомец и Август устраивали Мико на кровати в куче одеял, пришедший с ними Данила споро растопил печь. Вскоре в дверь постучал Гром, приведший с собой пузырьковского фельдшера, Валентина. Тот быстро выгнал мужчин из комнаты, занявшись осмотром девочки. Август ненадолго растерянно замер посреди собственной кухни. Потом отмер и повернулся к незнакомцу: — Спасибо, —Август сказал это абсолютно искренне и протянул руку для рукопожатия. — Пожалуйста. Надеюсь, ничего серьезного Мико не успела себе наморозить, — тот немного улыбнулся и уверенно пожал руку, — Я Кирк, егерь в местном лесничестве. Полагаю, в этот раз малявка тебя не предупредила о прогулке в лесу? — В этот раз?... — тут Август понял, что кажется он ничего не понял. И что он ничегошеньки не знает о том, чем обычно занимается его сестра вне школы. Кирк недоуменно приподнял неожиданно темные брови над — серьезно? Август только разглядел и не поверил своим глазам, так что, бывает в жизни, а не только в дурацких романчиках в мягкой обложке, которыми зачитывались в обеденный перерыв Чайкина с Пчелкиной и которые у них повадилась брать почитать Мико? — разноцветными глазами. Не успевший толком начаться разговор прервал вышедший из комнаты Валентин. Коротко описав ситуацию (переохлаждение, обморожения нет, бронхит) и дав инструкции по лечению и попросив пока не беспокоить заснувшую девочку, он ушел, прихватив с собой Грома и Данилу. Кирка же Август не собирался отпускать так просто, не расспросив подробнее про Микины прогулки в лесу. Тот, впрочем, не сопротивлялся допросу, легко рассказывая, что познакомился с Мико еще в начале лета, когда она вышла на лесническую сторожку, гуляя в лесу. Легко улыбался, внимательно глядя Августу в глаза, не отвел взгляд даже тогда, когда он начал ругаться на то, что Мико шаталась по лесу одна и не говоря об этом никому. Пожал плечами, улыбнулся шире, что, мол “Подростки все такие, что уж делать”. Честно ответил Августу. что в лесу Мико видел не так уж и часто, что она хорошая девочка, любознательная, всегда с интересом слушавшая, что ей рассказывали. После того, как Кирк ушел, август с удивлением понял, что от этого разговора ему действительно стало легче.       Дни потянулись стремительно. Август работал как проклятый, еще яростнее ругался с Чайкиной по малейшему поводу, искренне благодарил ее же, за то, что она присматривала за Мико, и проводил все возможное время рядом с болеющей сестрой. С ней старался быть как можно более спокойным, впервые за долгое время внимательно расспрашивал ее обо всем — о школе и прочитанных книгах, о друзьях и о прогулках в лесу. Мико, несмотря на слабость от болезни, неожиданно охотно отвечала. Рассказывала сценке, которую ставили вместе с библиотекарем, о лягушке, которую они с Яной подсунули учительнице математике, о дурацком испытании смелости, заключавшемся в том, чтобы ночью дойти до раскидистого дуба на кладбище и вернуться обратно и о Волкове, усиленно делавшего вид, что он их не заметил, ну и, конечно же, о лесных прогулках. О семействе белок, живущих неподалеку от опушки, о деревьях причудливых форм, о суровом на вид лесничем, Мердоке, — он такой высокий, знаешь, Август, прям точно выше вообще всех у нас, и рыжий-рыжий, как Ника или Сережа, представляешь? — и о язвительном Кирке с разными глазами, посоветовавшем ей поискать в библиотеке Хаггарда и показавшем, где растут кусты лесной ежевики. Пресловутый Кирк наведывался каждые несколько дней, проведать заболевшую Мико, как он говорил. Приносил с собой то банку маринованных грибов (вкусно, пусть девочка порадуется), то гроздья калины (полезно пить при болезни, да и тебе, Август, для профилактики), то горсть еловых шишек (Мико, держи, красивые). Долго болтал с девочкой, веселя ее, а потом также долго тянул на кухне горячий чай с Августом, с живым участием слушая его ворчание. Однажды субботним утром он заглянул к Хольтам не один — с ним был тот самый Мердок, действительно высоченный и очень суровый на вид, пока не улыбнулся приветливо Мико и не протянул ей очередной гостинец. В его обществе Август, привыкший к Кирку и даже начавший подспудно радоваться его компании, чувствовал себя отчего-то неуютно. К его облегчению, Мердок достаточно быстро ушел, — приятно познакомиться, Август, выздоравливай, Мико, прошу прощенья, мне надо к председателю, — оставив Кирка у них. Когда Мико заснула, мужчины засели на кухне, с горячим чаем и разговорами. В какой-то момент Кирк снова упомянул Мердока и Август не выдержал: — А Мердок, значит... — Мой брат, — Кирк ответил быстро, глядя Августу в глаза. Август криво ухмыльнулся — как же, брат. Одно ж лицо, близнец поди. Сиамский. Наверно, что-то отразилось на его лице, что-то такое, что Кирк позволил себе легкую усмешку и подобие объяснения, —- Знаешь же, не обязательно иметь общую кровь, чтобы быть семьей. Август знал. Иногда он с горечью думал, что Чайкина была бы лучшей старшей сестрой для Мико, чем был он. Абсолютно чужая, Чайкина легко находила общий язык с Мико, искренне интересовалась ее жизнью, действительно была озабочена ее благополучием. Сколько раз вечерами она врывалась к Августу в кабинет, чтобы выпроводить его домой — хватит сидеть здесь, Хольт, тебя ждет сестра! Иногда Август себя очень разочаровывал. — Ты хороший старший брат, — Кирк нагло влез в его мысли и ткнул его кулаком в плечо, — не идеальный, конечно, но хороший. Поверь мне, Мико это знает. ***       Тридцать первого Август просыпался дважды. Первый раз совсем рано, в тяжелых зимних утренних сумерках, подорвался, услышав долгий глухой кашель Мико. Долго хлопотал вокруг нее, пытаясь облегчить состояние. Когда Мико заснула, Август вышел в кухню, неплотно прикрыв за собой дверь, чтобы слышать сестру, устало упал на диван и сам вырубился. Второй раз, уже после полудня, его разбудил от беспокойного сна настойчивый стук в дверь. Нехотя Август пошел открывать. Первым, что он увидел за дверью была небольшая, уже наряженная, елочка, в желтом эмалированном ведре вместо горшка, пахнущая зимним лесом и смолой. — По весне обратно в лес высадим, — пророкотал откуда-то сверху Мердок. Заметив недоумение на лице у Августа он добавил —- У заболевшего ребенка все равно должен быть праздник. — И у тебя тоже! — Чайкина протиснулась между Мердоком, елкой и дверным косяком, зашла внутрь и торжественно вручила Августу сетку с мандаринами. Тот взял у нее из рук не меньше пяти килограмм — по ощущениям — диатезного счастья и отступил вглубь дома, впуская нежданных гостей. Вслед за Мердоком с елкой и Чайкиной в дом зашли неразлучные Данила с Андреем (с десятком железных судочков с едой — в животе у Августа предательски заурчало), приятель Чайкиной Разумовский, такой же рыжий, как и она сама (со свертком в яркой упаковочной бумаге, судя по форме — с книгой), и довольно ухмыляющийся Кирк с сумкой, в которой что-то подозрительно позвякивало. Позже, оставив Мико одну в комнате с елкой, мандаринами, горячим чаем и подарками (а также с Яной и компанией, разыгрывающим беззвучные, но смешные пантомимы для Мико за окном), Август вернулся обратно в кухню. — Спасибо, — искренне сказал он. — Обращайся! — ухмыльнулся Данила, — но нам пора. — С наступающим! — хлопнул Августа по плечу Мердок, — присматривай за малявкой. —- За ним бы самим кто присмотрел бы, — негромко проворчала уже выходящая за дверь Чайкина. — О, об этом не волнуйся, — Август услышал голос Мердока уже через открывшуюся дверь и непонимающе нахмурился. Вместо объяснений он услышал звук открываемой бутылки и звон стекла. Август медленно обернулся. За его спиной, у большого, накрытого светлой скатертью обеденного стола, Кирк как раз закончил разливать рыковский самогон (новогодняя версия, на еловых веточках, с перцем) по стопкам и приступил к нарезке черного хлеба. — Не понял, — медленно и негромко произнес Август. — А ведь вроде умный, — белобрысый засранец улыбался широко и нагло, глядя Августу прямо в глаза. Август покосился на дверь в комнату Мико, и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы начать тихо, но грозно орать на этого наглеца. — Да ладно тебе, — опереди его Кирк, — Новый год нельзя встречать в одиночестве. Примета дурная, — и протянул Августу одуряюще пахнущую мандаринку.