of queens, knigth and pawns

Кабинет Таркина был таким же стерильным, как и он сам. Вейдер вошел в кабинет, и он был похож на все остальные, которые когда-либо были у этого человека. Никакой помпезной демонстрации богатства и привилегий, стены, лишенные предметов искусства. Единственной вещью в комнате был слишком большой письменный стол, стоявший посередине. Возможно, в этом и заключался смысл отсутствия чего-либо еще. Вам некуда было смотреть, кроме как на сидящего за ним человека. — Лорд Вейдер, — сказал Таркин, не потрудившись подняться, но, по крайней мере, оторвав взгляд от отчета, который он читал. — Доклад? — Мы подняли на борт принцессу Лею с Альдераана. — Только ее? — брови Таркина удивленно приподнялись. Когда их добыча остановилась над этой планетой, Вейдер был уверен, что Сила нашла новый извращенный способ мучить его. Она нарушила его контроль во время допроса пленников, захваченных на борту «Тантива IV». Оставив ему для допроса только эту изнеженную сенаторшу. — Она единственная выжившая. Таркин нахмурил брови: — Понятно. — Он положил считыватель данных и откинулся в кресле, сцепив пальцы. — У вас есть схемы? — Я оставил контингент штурмовиков на Татуине. Скоро они вернутся в наши руки. Глаза Таркина сузились: — Вы не пошли сами? — Очевидно, поскольку Вейдер стоял прямо перед ним. — Непривычно, что вы лично не позаботились о деталях. Только сам Император мог приказать ему ступить на эту адскую планету. — Я счел более важным доставить принцессу сюда. Сенат и так был на взводе из-за событий на Джедхе. Было важно, чтобы большая часть этого органа поверила в придуманную историю о пиратах, совершивших налет на корабль. Пребывание на орбите вместе с ней может заставить больше людей, чем нужно, усомниться в этой лжи. Это причинило бы неудобства его Мастеру. Вейдер старался не причинять неудобств своему Мастеру. Это быстро превращалось в боль и неудобства для него. — Хммм… Возможно. — сказал Таркин. Полуулыбка снисходительности пересекла его лицо: — Я рад сообщить вам, что труп больше не является нашей заботой. Я только что получил сообщение от самого Императора, что Сенат был распущен. Он радовался тому, что получил информацию раньше Вейдера, что ставило под сомнение решение покинуть Татуин до того, как были получены планы. Неважно. Политические махинации были тем, чего он избегал любой ценой. Он предпочитал действовать. Необходимо было сыграть в эту игру с Таркином. Но ни с кем другим. Ранг самого моффа в Империи был слишком высок, чтобы просто убить его. Его Учитель находил в этом недостаток. Как ситх, он должен наслаждаться этими играми за власть. Вейдер же находил это утомительным и скучным. В их отношениях не было ничего нового, такое положение вещей существовало с самого начала. — Адмиралы и моффы на борту уже знают? — спросил он нейтральным тоном. Они были здесь, чтобы стать свидетелями демонстрации этого оружия. Этого бесполезного куска технологии. Он не разделял веры своего Учителя в этот проект. Он был слишком большим, слишком громоздким, и в него было вложено слишком много ресурсов. Глупо было вкладывать столько сил в одну цель. И все ради устранения Сената. — Нет, — сказал Таркин, его рот дернулся от недовольства отсутствием реакции Вейдера. Он не привык играть с ним в эту игру, как бы сильно она ему ни наскучила. — Я подумал, что, возможно, мы расскажем им вместе. Конечно, так оно и было. Таркин наслаждался своим нынешним положением фаворита Императора, но мофф был слишком хитер, чтобы вывести эту игру в более публичную плоскость. Его хозяин был бы недоволен тем, кто подрывает авторитет Вейдера и его репутацию человека, которого следует опасаться в низших эшелонах Империи. Таркин побарабанил пальцем по столу. — Принцесса Лея. Вы знакомы с ней? Да. Он впервые встретил ее, когда она была политическим атташе своего отца. Он завернул за угол, и на него снова уставилось лицо его жены. Это был не первый раз, когда с ним такое случалось. Несколько раз за последние два десятилетия он сталкивался с женщинами, похожими на его жену. Галактика была большой, и такое случалось. Но это было совсем другое. Он впервые увидел лицо Падме, но не как своей жены, а как девушки, которую он встретил впервые. Он ничего не сказал, поглощенный своим молчаливым горем, просто смотрел на нее. Принцесса извинялась, но не раболепствовала. Она вежливо кивнула головой, и ему потребовалась большая дисциплина, чтобы не последовать за ней. В течение следующего года он продолжал видеть это лицо и заново, на одно мгновение, переживал всепоглощающее горе. Это тоже было по-другому. Со всеми остальными двойниками иллюзия длилась только до тех пор, пока он не разглядел их как следует. Принцесса же при этих взглядах не делала ничего, что могло бы разрушить иллюзию. Когда он видел ее в куполе Сената, она всегда куда-то спешила, и на ее лице было такое же решительное выражение, как у Падме. Он никогда не разговаривал с ней во время этих встреч. Он даже не был уверен, что мог бы. Только когда он был на официальном мероприятии, посвященном празднованию Дня Империи, его внимание переключилось на нее по другой причине. Он стоял в стороне, наблюдая за бесполезной толпой перед ним. Они шествовали перед его господином, как джавы перед неохраняемой кучей металлолома. Он почувствовал, как в Силе мелькнула небольшая вспышка раздражения. Недостаточно, чтобы он принял хозяина за обученного джедая или даже падавана, но на этой вечеринке был кто-то, кто обладал способностью чувствовать Силу. Он осмотрел толпу, а когда снова почувствовал Силу, оказалось, что ее источник — она. Она разговаривала с родианским дипломатом, на ее лице была маска только приятности, а одета она была в простое платье, которое предпочитали альдераанцы. Очарованный, он изучал ее весь вечер, пока она порхала по залу, беседуя с различными высокопоставленными лицами. Сила была с ней. Приглушенная, но была. Она не обладала достаточной силой, чтобы быть принятой в ряды джедаев, но это не означало, что ее нельзя было использовать для других целей. Его Мастер, конечно, должен был заметить, но когда позже вечером его спросили об этом, он отмахнулся от нее как от кандидата на программу инквизиторов. — У Бейла слишком хорошие связи, а Альдераан слишком любим и богат, чтобы наносить такой удар сейчас. У нее есть некоторый потенциал, я согласен, но его явно недостаточно, чтобы оправдать возмущение, которое вызовет ее задержание. — Под видом залога можно было бы обвинить ее в фальсификации результатов тестирования, — заметил он. Все новорожденные граждане в обязательном порядке должны были пройти тестирование. — Это уязвимое место у человека, у которого их не так много. Его Мастер только усмехнулся. — Терпение, старый друг. Терпение. Скоро мы не будем нуждаться ни в Бейле, ни в Сенате. И Альдераан будет слишком напуган, чтобы открыто бросить нам вызов. Он не хотел оставлять этот вопрос. Что-то в ней притягивало его в Силе, помимо того, что она была маленькой брюнеткой-политиком. Но после той ночи Джаррус и его ложный ученик стали мешать друг другу на Внешнем кольце. Вслед за ними вновь появилась Асока. Принцесса отошла на второй план. После Малахора Вейдер подумывал о том, чтобы использовать ее в качестве первого из новых инквизиторов. Его Учитель сказал «нет». Тогда Вейдер начал активно пытаться поймать ее на помощи Повстанцам в «миссиях милосердия», но до сих пор она оставалась недосягаемой. Когда Сената не стало, он мог заново обратиться к своему Учителю с просьбой сделать из нее более полезный для Империи объект. — У нас было несколько встреч в прошлом. Таркин побарабанил пальцами по столу. — Вам не кажется странным, что она приказала своему кораблю остановиться здесь? Вы уверены, что она не пыталась связаться с кем-то на этой планете? С членом Восстания? На Татуине? Зачем кому-то беспокоиться об этом? Если только вы не были хаттом. — Маловероятно, — сказал он. — Планета удалена и находится под контролем хаттов. Они гораздо менее осмотрительны в обращении с повстанцами, чем мы. Более чем вероятно, что она просто искала удаленный форпост, чтобы совершить еще один прыжок в надежде ускользнуть от нас. Глаза Таркина сузились. — Возможно. В любом случае, она в наших руках. И она знает расположение базы Повстанцев. Выясните это! — На его лице появилась искренняя улыбка: — Возможно, Альянс все-таки может быть полезен Империи. Мы можем использовать их базу в качестве первой демонстрации силы этой станции. — Как пожелаете, — беззвучно предложил он. *** Когда дверь открылась, Вейдер увидел принцессу, стоящую перед встроенной скамьей, сцепив руки перед собой. Ее белое платье было ярким маяком света в темной камере. Ее глаза расширились, когда она взглянула на него, страх овладел ею. Даже с расстояния в пару мметров он мог видеть, как она дрожит. Он спустился по лестнице, ему уже надоело. Все прошло бы так, как проходили многие допросы повстанцев. Они будут бросать вызов, но быстро сдадутся. Они все так делали, одного его присутствия было достаточно, чтобы убедиться в этом. Было время, когда это было не так. Была женщина, которая приветствовала его широкой открытой улыбкой. Он вернул свои мысли в настоящее. Это было давно, и сейчас ему не нужны были такие улыбки. Ему нужно было быть здесь, в этой камере. К этой молодой девушке, паника которой наполняла Силу вокруг нее. — А теперь, ваше высочество, мы обсудим местонахождение вашей скрытой базы повстанцев. — Дверь опустилась, издав небольшой стук. Она вздрогнула от этого звука, но затем ее лицо затвердело, и оно разгладилось до спокойного выражения. Это было… впечатляюще. Обычно он не видел такого самообладания в столь юном возрасте. Затем она заговорила. — Это все еще Имперская процедура, что эти «сеансы» не записываются? — Она спросила так, словно они обсуждали незначительный пункт законодательства в Сенате. Это было неожиданно. Вейдер почувствовал, как его ресницы опустились в долгом медленном моргании. — Что? — переспросил он, уверенный, что не расслышал правильно. — Это записывается? — повторила она. — Нет, — проинформировал он ее, говоря медленно, пытаясь понять, в какую игру она играет. — Это не записывается. — Хорошо, — кивнула она головой. Ее взгляд метнулся к охранникам, стоящим по бокам от него, и он готов был поклясться, что на мгновение на ее лице появилось выражение самообвинения. Затем голосом, так напоминающим его Мастера и его бесполезных подручных, она ехидно сообщила ему. — Вы захотите отослать их прочь. — Она махнула рукой на охранников, как будто они были насекомыми, которых можно прихлопнуть. Любопытствуя, он подошел к ней ближе. Она не вздрогнула, но напряглась. — Я это сделаю? — спросил он. От его насмешливого тона ее губы истончились, но она продолжала тем же властным тоном. — Да, мне нужно сказать несколько вещей, которые вы не захотите, чтобы Таркин услышал. Ахх, это была ее игра. — Шантаж? — спросил он. И что это хитроумное дитя думает о нем? Он поддался порыву укорить ее. Прошло так много времени с тех пор, как у него был порыв сделать что-то, что ему не приказывали. — Я думал, что стандарты члена Имперского Сената исключают подобные действия. Она просто смотрела на него, изо всех сил пытаясь угадать, где находятся его глаза, сохраняя устойчивый контакт. — Вы захотите, чтобы они ушли. — Она оставила все как есть. Не было ни мольбы, ни просьб, ни хитрых намеков. Вейдер, к своему удивлению, обнаружил, что в ее глазах мелькнуло удивление. Все шло совсем не так, как обычно. И уж тем более от этого изнеженного ребенка. Посмотрим, что скажет сама маленькая принцесса. — Очень хорошо. — Он махнул рукой, и охранники, как всегда послушные, молча вышли из комнаты. Он внимательно наблюдал за ней, ожидая, не будет ли она настолько глупа, что бросится мимо него в коридор. Он так не думал, но весь этот разговор уже принял несколько неожиданный оборот. Дроид-дознаватель, которого он еще не отключил, продолжал увеличивать громкость. Вейдер считал это полезным для того, чтобы его жертвы пугались еще до того, как он начинал разговор. Он вводил их в состояние повышенного страха перед введением содержащихся в нем наркотиков. Учитель обвинял его в том, что он стал мягкотелым и принял давно утраченные моральные принципы. Вейдер просто нашел этот способ более эффективным и сказал об этом своему мастеру. Причинять или не причинять боль было неважно, главное — получить информацию как можно быстрее. Учитель ничего не сказал на это, но Вейдер чувствовал, как он недоволен. Одна маленькая рука поднялась и указала на дроида. Она четко произнесла: — Это не сработает, — словно заверяла его в фундаментальном законе Вселенной. Такая юная и такая наивная. — Уверяю вас, принцесса, это сработает. Она глубоко вздохнула, и Вейдер почувствовал, как она пытается успокоиться. — Когда я говорю, что это не сработает, я исхожу из опыта, а не из убеждений. Это не сработает. Ваш дроид накачивает меня наркотиками, и это не помогает. Вы бьете по моим ментальным стенам, и это не помогает. Таркин угрожает Альдераану этой механической мерзостью. Это тоже не удается. Я не скажу вам, где находится база. Вейдер просто стоял, впитывая ее слова. Они были сказаны на базовом языке. Он понимал их структуру. Но все это было так нелепо. Он почувствовал щекотку в горле. Он был потрясен, когда понял, что это был смех. Это требовало разъяснения. — Опыт? Она фыркнула. — Да, я заснула в самый худший день моей жизни и проснулась, чтобы обнаружить себя в прошлом во второй худший день моей жизни. — Она начала говорить громче, чтобы компенсировать все более громкий голос пыточного дроида. — Как опыт, я не рекомендую это делать. — В ее тоне отчетливо слышалась горечь, несмотря на то, что в конце она практически кричала. Она говорила правду. Нет, она верила, что говорит правду. Вейдер взмахнул рукой, заглушая высокий шум дроида. Игра в эту ее маленькую игру не займет много времени, а ощущение настоящей новизны впервые за целую вечность стоило того, чтобы потратить лишнее время. — Интересный подход к избеганию допроса, — заметил он. На ее лице промелькнуло удивление. — Вы думаете, я лгу? — Значит, она знала, что он может заметить разницу. Вейдер моргнул. Прошло много времени с тех пор, как кто-то бросал ему вызов так открыто, но без злобы. В основном это были двойные намеки и угрозы смерти. — Нет, — ответил он. — Вы верите, что говорите правду. Но слабый ум может найти убежище в разных вещах. Она подняла бровь. — Вы считаете меня слабовольным человеком? Нет, он так не думал. Даже в тех немногих встречах с ней, которые у него были, она никогда не производила на него впечатление человека, которого легко убедить. Это был еще один фактор в его первоначальном избегании ее. Она напоминала ему другого волевого политика. По давней привычке он начал шагать, нуждаясь в движении, пока он обдумывал свой следующий шаг. Он мог пройти только три шага. Структура камеры мешала ему двигаться. Он повернулся, сцепил руки за спиной, изучая ее. Разница между ней и его призраком заключалась в нраве принцессы. Довольно жестокий, если судить по его словам. Он видел, как она слишком часто срывалась на официальных мероприятиях, чтобы думать, что в этой схватке она будет пассивным бойцом. Здесь у нее не было причин сдерживаться. Она была напугана, что обычно и происходило, когда он входил в любую комнату. Но он был сдержанным, и она даже не намекнула, что может сорваться. Она просто ждала, пока он оценивал свои возможности. Это было необычно для нее. Все, что он знал о ней, было связано с огнем и быстрыми движениями. Сейчас она стояла так, словно у нее было все время в галактике для ответа. — Нет, — признался он. — Не знаю. Она пожала плечами. — Тогда мы в безвыходном положении. Это было смешно. Он прожил жизнь, полную нелепых вещей, но это было просто невероятно. — То, что вы утверждаете, невозможно, — сказал он ей. Ее лицо исказилось, и какие бы слова она вначале ни подумала, она их не произнесла. А вот и ее огонь. Она взмахнула руками, охватывая камеру. — И все же я здесь. — Сила по-прежнему не звучала фальшиво. При всей своей страстности, она не была глупой. Иначе она не стала бы так часто ускользать от него. — Зачем признаваться мне в таком? — возразил он, скорее чтобы увидеть ее реакцию, чем действительно веря, что она лжет. — Если это правда, то в вашем распоряжении события будущего. Это делает вас более ценным источником разведданных, а не менее. На ее лице появилось выражение растерянности, и он почувствовал ее неохоту, когда она сказала: — Вы бы поняли, что что-то не так, как только коснулись моего разума. Вейдер почувствовал легкое раздражение. Пока что ее логика была здравой. Но ее можно было предупредить о его способностях. В любом случае, она сделала приглашение. Он протянул руку, не ожидая многого, кроме базовой подготовки любого высокопоставленного повстанца. Его полусерьезное усилие было встречено мощной стеной, подпитываемой Силой. За ту секунду, что потребовалась его сознанию, чтобы понять, что именно он чувствует, Темная сторона завыла. Это была техника, используемая джедаями. Она научилась этому у джедая. Они выжили, несмотря на все, что он сделал, на все, чем пожертвовал ради того, чтобы их род больше никогда не появился в Галактике. Он усилил прикосновение, пытаясь по-настоящему ощутить эту силу в Силе, и это оказалось больше, чем он ожидал, а ее щиты напряглись в ответ. Это была не простая статическая стена, она могла манипулировать ею. Он подошел к ней, лишь едва уловимая нить рассудка напоминала ему, что он не получит ответов от трупа. — Ты — джедай! — шипел он. Она подняла на него глаза, насторожилась, но не вздрогнула. — Нет. Высокомерный ребенок. — Ваша ложь не спасет вас, Ваше Высочество. Не здесь. — Я не джедай. — На это прозвучал горький смех и чувство сожаления? Сожаления? Гордости? Вейдер не был уверен. — Но Сила сильна в моей семье. — Ее взгляд скользнул по его плечу. Уголком глаза он заметил движение ее пальца. Он почувствовал ее прикосновение в Силе, уверенное и легкое. Дроид издал визг, когда он почувствовал, что она вертит его, как ребенок вертит верхушку. Ее взгляд вернулся к его взгляду: — Я не останусь беззащитной ни на одном поле боя, Лорд Вейдер. — В этом заявлении было много чувств. Когда-то эта девушка — не женщина, неважно, насколько юным было лицо, это была женщина, стоящая перед ним. Когда-то ее заставили почувствовать себя беспомощной. Дурастель в ее тоне не терпел возражений. — Меня научили защищаться и перемещать небольшие предметы, не более. Только несколько маленьких трюков. Вейдер сделал шаг назад, ее слова прорвались сквозь дымку его ярости. Маленькие хитрости? Она считала оба этих действия маленьким трюком? Нет, чтобы сдвинуть дроида с места, не требовалось большой силы. Но то, что она смогла с такой легкостью дотянуться до дроида и закрутить его, вместо того чтобы отправить в полет через всю комнату, говорило о высоком уровне контроля. Ее манипуляции со щитами в ответ на его действия тоже нельзя было назвать легким делом. Хотя она этого не знала. Интересно. Кем бы ни был ее наставник, он был идиотом. У нее явно был потенциал для большего. Кстати говоря. — И кто же вас научил? Ее лицо расслабилось, и небольшая искренняя улыбка пересекла его. — Очень мудрый близкий человек. Это правда, но она не помогла. — Имя этого джедая? — потребовал он. Она покачала головой. — Нет. Есть много вещей, которые я вам расскажу, но не это. В этом была доля правды. Она умрет прежде, чем откроет это имя. Разочарованный Вейдер снова начал вышагивать. Она была могущественна. Намного сильнее, чем он считал раньше, судя по толщине стены в ее сознании. Наркотики в дроиде, несомненно, помогли бы ему, но это было то, за что она держалась всеми силами. Он мог сломать этот щит, конечно, мог. Независимо от того, насколько сильной она себя чувствовала, он был сильнее в Силе, всегда был. Но это могло вызвать обратную реакцию, которая разрушила бы ее разум. Она стала бы почти такой же бесполезной, как труп, и бесконечно более опасной. Он отошел на небольшое расстояние между стенами, пытаясь придумать стратегию, как с этим справиться. Он никогда не был искусен в словах. Не то что его Учитель. Не то что твоя жена. Он отогнал эту мысль. Он знал, входя в эту камеру, что она будет преследовать его сегодня. Он мог только двигаться вперед. Грубая сила, как правило, помогала ему, но в данном случае это был не вариант. Так что подумай, что ты знаешь об этой принцессе, сколько бы лет ей ни было. Возьми с собой оружие, которое у тебя есть. Само его присутствие нервировало ее так, как никогда раньше. Она всегда опасалась его, она не была дурой. Но принцесса, которую он знал, могла проглотить его, если не в Силе, то на лице. Но эта не могла. Он вспомнил ту абсолютную панику, которую она проявила, когда он вошел в эту камеру. На мгновение он задумался, что должен был сделать его альтернатор, чтобы она так испугалась. Ее контроль был впечатляющим, она скрывала его. Но было похоже, что она не ожидала увидеть его снова. Он перестал двигаться и посмотрел на нее. Она дышала, вынужденно спокойно, как будто самого его присутствия было достаточно, чтобы наполнить ее всепоглощающим ужасом. Нет, она не привыкла видеть его или, что еще важнее, думать, что увидит. Это оставляло ему мало вариантов, почему. Он выбрал тот, который был наиболее очевидным. — Я явно мертв в этом вашем будущем. Она посмотрела на него и разжала кулаки на боку. — Да. В ее голосе звучал намек на триумф, но он не думал, что это ее рук дело. Вейдер не удивился приливу облегчения, который пронесся через него. Выход был найден. Он каким-то образом нашел способ освободиться от своего долга и своего Учителя. — Как? Она наклонила голову, и миллион мыслей пронеслись за этими выразительными глазами. — Палпатин убил тебя. — Понятно. — Настоящий вопрос заключался в том, почему? Он сомневался, что у нее есть для него ответы. Он снова начал шагать. Думал ли его альтернатор, что он наконец-то нашел способ свергнуть своего Мастера раз и навсегда? Или его Учитель нашел другого, чтобы заменить его? Как он сделал это с Дуку так давно? Ее шок был живым существом. — Ты не выглядишь удивленным? Он остановился и оглянулся на нее. Она выглядела возмущенной тем, что вообще спросила, но он был слишком занят своими мыслями, чтобы следить за языком. Он пожал плечами. — Это путь ситхов. Есть мастер и ученик. Чтобы достичь мастерства, ученик убивает мастера. Неспособность сделать это приводит к смерти ученика. На ее лице не было ничего, кроме ужаса. — Это ужасный способ жить. — Тебе не понять пути Темной стороны, — серьезно произнес он. — Ее истинная сила подвластна только сильным. — Особенно не для джедаев с их стерильными устоями. Живут отдельно от галактики и ничего не делают, чтобы ее исправить. Ее глаза сузились. — Мне говорили, что лишь слабые падают. Конечно, это сказал ей ее наставник. Он пренебрежительно махнул рукой: — Джедаи сами себе лгут. Только сильные выживают на пути ситхов. — Ей нечего было сказать на это, но вокруг нее вспыхнула боль и осознание. Она покачнулась на ногах. Это было не сильно, но это было. Он не был уверен, что правильно ее понял. Прошло много времени с тех пор, как ему приходилось обращать внимание на чьи-либо тонкие эмоции в Силе, кроме своего Мастера. Если он правильно ее понял, то что же он такого сказал, что так ее напугало? Это было неважно. Весь этот разговор был неуместен. Вейдер чувствовал, как нарастает его нетерпение. Ему нужна была база Повстанцев, и ему нужно было имя ее наставника. Он снова начал шагать, пытаясь собраться с мыслями. Она лучше него умела играть словами, но это никогда не было его сильной стороной. Манипулирование было тем, в чем он не был хорош, и это был единственный способ получить то, что ему нужно было знать. Он мог силой проникнуть в ее разум. Она не могла скрывать от него все. Он мог видеть кусочки и фрагменты ее будущего. Но сами ее действия в этой камере сделали весь этот разум бесполезным, она изменила то, что произошло. Принцесса была еще одним пунктом в длинном списке раздражающих факторов во всем этом проекте, независимо от того, была ли она из настоящего или будущего. Он почти пропустил ее вопрос, настолько был погружен в свои мысли. — Почему вы упали? Вейдер остановился и уставился на нее, гадая, не галлюцинация ли то, что она спросила. — Что? Ее плечи напряглись, но она повторила вопрос. — Почему вы пали? О чем вы думали? Это становилось все более и более странным. Почему ее это волнует? — Вы не можете быть заинтересованы в том, чтобы присоединиться ко мне. — Хотя мысль о том, что она будет его ученицей, была довольно привлекательной. Она была бы ценным активом. — У вас было другое имя, другая жизнь, — пояснила она. — Зачем уходить от этого? — Уходи со мной. Помоги мне вырастить нашего ребенка. Оставь все остальное, пока мы еще можем. Сердце Вейдера заколотилось, несмотря на многочисленные приспособления для предотвращения подобного. Он оказался у двери в камеру, удивляясь, когда успел отойти от нее. — Вы знаете, кем я был? Она нахмурилась на него, от нее исходило замешательство. — Да? — прозвучало неуверенно. Однако он чувствовал имя, имя, витавшее под внушительными щитами. Темная сторона прошептала ему на ухо. Скайуокер. Это…но. Она никак не могла этого знать. Все было сделано и похоронено. Вместе с его сердцем в могиле на Набу. Она вопросительно посмотрела на него, затем мягким голосом сказала: — Я никому не скажу. — Вейдер ничего не ответил. Она пожала плечами и добавила: — Кто мне поверит? Он почувствовал, как расслабился, не сильно, но достаточно, чтобы обуздать свои кружащиеся мысли. Она была права, но кто ей поверит? Взбешенный этой демонстрацией слабости перед ней, он снова начал шагать. — Я снова спрашиваю вас, кто ваш наставник? Он почувствовал ее невероятное недоверие, но, в отличие от нее, она оставила предыдущую тему без внимания. Она вздохнула. — Никто из тех, кого ты уже встречал. Это никоим образом не сузило круг поиска. Существовала огромная галактика людей, которых он еще не встречал. — Но я их встречу. — Будь моя воля, нет. Их первая встреча с вами прошла не очень хорошо, — шипела она, гнев ясно читался на ее лице. Первая встреча? Вейдер был откровенно удивлен, что возникла необходимость во второй. Кто был этот наставник, о котором она говорила? Неужели он был тем, кого его учитель выбрал на его место? — Если я не убил их при первой встрече, значит, все прошло для них очень хорошо, — сообщил он ей. — Лишь один джедай ускользнул от меня. Мысли об ученике-джедае заплясали в его голове. В ее голосе прозвучал вызов, когда она заявила, что не покинет его. Было слишком поздно для такого заявления. Слишком поздно для них обоих. Он отбросил эти воспоминания прочь, вместе с воспоминаниями об огне, лижущем его кожу, и голосе, кричащем, что он любит его. Все это давно прошло. Отвлекаясь от тех давних дней, он продолжил: — Вторая встреча прошла для них лучше? Ее лицо исказилось от горя и печали. — Нет. Она не вела себя так, будто ее наставник умер. Так в чем же причина этой боли? — Потому что они потерпят неудачу в попытке убить меня? В ее глазах промелькнуло веселье. Она фыркнула: — Кто сказал, что они пытались? — Очевидно, в своем будущем принцесса слишком много времени проводила с негодяями и подстрекателями. Она переняла некоторые действительно некрасивые вокальные привычки. — Вы не лгали раньше. Император убьет меня. — Наконец-то, наконец-то, он будет освобожден от своего долга. Но это было не сегодня, поэтому он продолжил. — Итак, очевидно, что этот «мудрый любимый» потерпел неудачу. Она действительно рассмеялась над этим. Это был небольшой смешок, но он был. — О, нет, — возразила она. — Он преуспел именно в том, к чему стремился. Большие цели, большое сердце и ясное видение помогут кому-то далеко продвинуться в этой жизни. — Вы любите их. Безмерно. — Принцесса показалась ему слишком умной, чтобы подвергать себя таким отношениям. Она бы сделала лучше, чем отдала свое сердце и преданность джедаю. Привязанность и истинная привязанность были выше их. «Ты был моим братом Энакином! Я любил тебя!» Раздраженный, он снова сосредоточился на принцессе. Она одарила его жалостливой улыбкой. — Моя вторая половина. И я снова заявляю, вы не узнаете от меня их личности, сколько бы вопросов вы ни задавали. Она слишком доверяла ему, это не входило в его намерения. Но, возможно, был и другой, имя которого она бы назвала. — Кто же их обучал? Или эта фанатичная преданность распространяется на всех? Ее лицо приняло надменное выражение. Вот оно, ее королевское воспитание. — Я считаю, что жизнь часто является лучшим учителем, — невозмутимо сообщила она ему. Он шипел. — Не играйте со мной в словесные игры. — Он подумал о списке джедаев, в отношении которых не было подтвержденных убийств. Затем ему пришла в голову предательская мысль о том, кого, по словам его Учителя, он убил в куполе Сената. Если Вейдер что-то и понимал сейчас, так это то, как лгал его Учитель. Йода. Йода мог быть мастером ее наставника. Возможно ли это? На мгновение он прокрутил эту мысль в голове, затем отбросил ее. Нет, если бы этот тролль был жив, он бы уже всплыл. — Это был Джаррус? Ее лицо стало пустым. — Нет, это было много людей. — Джедаи практически вымерли. Их осталось не так уж много, и они не учтены. — Но был один, который был джедаем только по имени. Один, который, несмотря на ложь, которую он говорил своему хозяину, умер не от его руки. Существовала возможность, пусть и отдаленная, что она была свободна в галактике. — Асока Тано? По телу прошла волна удивления. — Нет, — ответила она. Отец не говорил ей, что Асока была джедаем. Почему? Принцесса явно узнала это имя, зачем было это упускать? В списке самых разыскиваемых было имя человека, которого никто не видел и не слышал о нем все это время. Тот, кого он искал. От отчаяния, ненависти, страха, триумфа — даже он сам уже не мог сказать. Вейдер ухватился за края своего контроля. — Это был Оби-Ван Кеноби? — спросил он как можно спокойнее. В широко раскрытых выразительных глазах мелькнул огонек неповиновения, но она ответила: — Да. Темная Сторона издевательски зашипела, когда он потянулся к ней, чтобы не отвлекаться. Это был ответ, которого он ждал, но услышать подтверждение заставило его разум остановиться. — Он жив? Она обнажила зубы и усмехнулась. — Вы чувствуете, что я лгу? — Нет. — Она не лгала. Он повернулся, желая оказаться подальше от этой женщины и проблем, которые она создавала. Пусть Таркин пришлет кого-нибудь другого, чтобы выполнить его приказ. Оби-Ван был жив. Оби-Ван мог покончить со всем этим сейчас. Он уже дошел до двери, когда понял, что в своей спешке не знал, где находится джедай. Повернувшись к ней лицом, он спросил: «Ты знаешь, где сейчас Кеноби?». — Нет. — В этом ответе чувствовалась какая-то неуверенность. Она не лгала, не прямо, но было что-то, чего она не сказала. Возможно, если бы он знал, где был Кеноби. — Вы знаете, где он скрывался последние двадцать лет? Она заколебалась, затем бесстрастным голосом ответила: — В каком-нибудь мире Внешнего кольца. Его глаза сузились. Дать старику прикрытие? — Вроде того, над которым мы застали ваш корабль? Ее зубы щелкнули вместе. — Да. Он был так близок. Если бы только он не бежал от своей слабости и боли, которую причиняла мысль об этой планете. Если бы только он был настоящим ситхом и принял эти эмоции, он смог бы найти Кеноби самостоятельно. Затем до него дошел смысл сказанного. — Оби-Ван Кеноби провел последние двадцать лет на Татуине? — Она не ответила ему, а лишь недоуменно уставилась на него. — Если бы я проектировал тюрьму для его содержания, она не могла бы быть хуже, чем эта. Она наклонила голову. — Что он сделал с вами? — спросила она. Да, миф и ложь о человекоподобном Оби-Ване Кеноби. Что бы она подумала, если бы узнала правду? — Это из-за него я в этом костюме. Что-то похожее на удовлетворение промелькнуло на ее лице. — Тогда это его ошибка. Он должен был дать вам сгореть, а потом убить. Вейдер почувствовал, как его охватило веселье. Она была права, Оби-Ван должен был это сделать. Но ненависть и личная ярость в этом заявлении привлекли его внимание. — Такая ненависть, Ваше Высочество. Интересно, почему? — Ее челюсть яростно заработала, но она ничего не сказала. — Сила сильна в вашей семье. — Откуда ей это знать? Она была единственным ребенком, удочеренным Королевским Домом Альдераана вскоре после окончания Войны Клонов. — Ваши родители? Один из них был джедаем? Она сделала глубокий вдох и выпустила его через нос. — Мой отец. — Вихрь гнева и ненависти, нахлынувший на него, был поистине впечатляющим. Несколько загадок, окружавших ее, встали на свои места. Бейл и Бреха отчаянно нуждались в ребенке, он знал это. Бейл симпатизировал джедаям и дружил с несколькими из них. Если бы в дни, последовавшие за Приказом 66, один из отступников принес ему чувствительного к Силе младенца, отчаянно нуждающегося в защите, Бейл без колебаний приютил бы его. Не сам джедай — слишком велик был риск, особенно в начале становления Империи. Но Бейл не раздумывая назвал бы такого ребенка своим. — Ааа, это объясняет, почему Бейл знал, что нужно подделать результаты ваших тестов. Она пожала плечами, ей было скучно. Она ничего не знала об обстоятельствах, связанных с этим. Он задался вопросом, кто из всех джедаев, погибших после чистки, был ее отцом. Их имена и лица остались в глубине его сознания, чтобы быть забытыми. — И это я убил этого человека, принцесса? — Она удивленно посмотрела на него. Очевидно, такая мысль не приходила ей в голову. — Так вот откуда эта ярость ко мне? Твой давно потерянный отец-джедай? — На короткую секунду он задумался о рыцарях-джедаях, которых Бейл знал лично. Возможно, перед ним сидит ребенок Оби-Вана, привезенный на Органу после Мустафара. В ее глазах плясала боль. — Ты пытал меня, дважды. Разрушил мою семью, выследил почти всех, кого я люблю, и оставил после себя ядовитое наследие. Разве этого не достаточно? Он хмыкнул: возможно, она и была обученным пользователем Силы, но она явно не имела ни малейшего представления о том, что проецирует на него. Или, возможно, у нее не было большого опыта общения с другими пользователями Силы. Они могли бы рассказать ей, как легко читаются ее эмоции. — Не для этого, нет. Это глубоко личное для тебя, эта ненависть. Я чувствую ее вокруг тебя. Она зашипела: — Да, в каком-то смысле я полагаю, что вы его уничтожили. — Она не лгала. В любом случае, это была надуманная идея. Его старый учитель никогда бы не позволил себе так далеко отойти от своего драгоценного кодекса. Вейдер вспомнил те бешеные годы. Он не мог припомнить, чтобы во время Войн клонов кого-то исключили из Ордена за брак. Конечно, можно было стать отцом ребенка и не быть женатым, но это не нарушало кодекса джедаев. По личному опыту он знал, что гораздо легче скрыть неожиданную беременность, когда не ты вынашиваешь ребенка. — Могу сказать, что я, вероятно, не получал никакого удовольствия от этого акта. — И могу ли я сказать вам, что это для меня большое утешение. — Язвительный сарказм в этом голосе мог бы сразить и более слабого человека. Он мог оценить, как она завоевала такую репутацию в Сенате за столь короткое время. С ее точки зрения, он мог понять, почему она так считает. — Это было необходимое зло, — объяснял он себе, — джедаи сбились с пути. Вы бы сочли своего отца плохой заменой Органе. Ее голова откинулась назад, и она горько рассмеялась. — В целом, вы, наверное, правы насчет его пригодности в качестве родителя. — Как странно, здесь явно не было любви к умершему родителю. Затем ее лицо ожесточилось. — Это не значит, что ваш поступок был оправдан. Моя семья — не единственная, которую вы разорвали на части. Вся галактика заплатила за ваши решения, и я хочу знать, почему! Ее чувство собственного достоинства вытеснило всякое мало-мальски затянувшееся чувство ответственности за то, что он сделал ее сиротой. — Я ничего тебе не должен. Но почему это так вас волнует? — Прошлое было сделано, и изменить его было невозможно. В отличие от нее, которой был дан этот дар. Он был Избранным, не так ли? Все вокруг, казалось, так думали. Почему же тогда его не выбрали для этого? Он определенно мог бы сделать с этим больше, чем умереть в камере. — Мой сын пал. — Слова вырвались из нее, а затем ее лицо перекосилось, когда она осознала, что сказала. Ее сын? Она была достаточно взрослой, чтобы иметь взрослого ребенка? Это было довольно удивительно. Затем он понял, что она сказала. — Значит, он потерян, — сказал он ей. — Нет, не потерян. — В этом коротком заявлении было столько веры. Ее учитель не оказал ей никакой услуги, не объяснив этого. — Вернуться невозможно. Ее челюсть сжалась. — Это возможно. Хотя он восхищался ее упорством, это было не то, что он мог оставить без внимания. — Ваше Высочество, это не тот случай, когда вы можете применить свою волю и заставить это случиться. Это невозможно. — Она прикусила губу, явно желая возразить ему, но, возможно, до нее дошло, что в этом вопросе он разбирается гораздо лучше, чем она. — Вы боитесь тех сил, которые он принял? — Как Оби-Ван. Как и Падме. Ее недоверчивый взгляд был почти комичным. — Нет, — сказала она, разговаривая с ним так, как будто он не отличался особым умом. — Он мой сын. Я хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы он влюбился. Чтобы смеялся. Чтобы у него была радость. Ничего из этого Темная сторона не дает. Это был не тот аргумент, который он ожидал услышать. Даже через всю боль, которую он чувствовал, исходящую от нее, она была обернута вокруг колодца любви. Она имела в виду каждое слово. — Тогда ему очень повезло с такой матерью. Похвала, казалось, вывела ее из равновесия, и на ее лице появилось подозрительное выражение. — Как он пал? — поинтересовался он. Она раздраженно передернула плечами. — Как вы думаете, почему я все время спрашиваю вас об этом? — Да, она считала его последним человеком, которого она хотела бы спросить. Он был не в том положении, чтобы помочь ей. Он бы не бросил свою мать, если бы у него был выбор. — У меня нет для вас ответов. Я пал, когда джедаи предали Республику. — Вы предали Республику. — В этих словах было столько презрения. Он почувствовал, как вспыхнул его характер, и попытался вернуть его под контроль. Как будто она могла что-то понять о состоянии Республики. Ее кормили сказками о ее сияющем свете и справедливости, в то время как она прогнила до основания задолго до его рождения. — Вы говорите о том, чего не понимаете. Раздражение пересекло ее лицо. — Потому что вы не хотите отвечать на мои вопросы. Я спрашиваю не для собственного развлечения, — прочитала она ему лекцию. — Вам следует спросить своего сына. — Разговор зашел невероятно близко к тем темам, о которых он больше не думал. Она посмотрела на него с сухим недоверием. — Я бы спросила, но его еще не существует, так что это будет сложно. Она была слишком умна, чтобы подумать, что он имел в виду именно это. — Не будь тупицей. Вам следовало бы спросить его тогда. — Я пыталась, — шипела она, и впервые с тех пор, как он вошел в эту камеру, она выглядела так, словно была близка к тому, чтобы заплакать, — но все, что он сказал, это то, что он принимает свою судьбу, и он сбежал. — Куда сбежал? Она открыла рот, чтобы ответить ему, но потом он захлопнулся. Значит, она собиралась рассказать, что его мастер все еще жив. Глупая женщина, неужели она думала, что у ее восстания есть реальный шанс? В своем будущем она годами ускользала от Империи, но галактика была огромной. Она была умна и изобретательна, это не было невозможным. — Ах, он нашел Императора, не так ли? На ее лице появилось выражение презрения. — Развратный старик влил яд в его мозг, да. — Он принял истину. Вы тоже должны. — На секунду ему представилось, что он схватил ее, когда впервые увидел в куполе Сената. Четыре года под его руководством. Она была бы великолепна на темной стороне, с таким умом и хитростью. Его фантазии были прерваны ее громкой усмешкой: — Да, как благородно, правительство головорезов и тиранов. Мы все должны стремиться к таким высоким вершинам. Она была запутана в мелочах. Как и он когда-то давно. — Империя приносит порядок. Она приносит мир. Она послала ему взгляд недоверия. — По мнению ситхов, мир — это ложь. Что все дело в силе. Он недооценил то оружие, которое ее наставник дал ей в руки для борьбы с ним. — Без власти нет порядка, — сказал он, игнорируя ее слова об идеологии ситхов. Ее еще не научили истинным сложностям этой идеологии. — Без силы есть только хаос. — А люди, которые не хотят и не могут подчиниться? Они просто сопутствующий ущерб в вашем стремлении к порядку? Учитывая суровую реальность того, что случилось в прошлый раз, когда целые системы решили не подчиняться? — Если они не хотят подчиняться, то да, они сами на себя это накликали. — Как удобно для вас, — сказала она. — Все, кто выступает против вас, — враги мира, вместо того чтобы просто хотеть жить своей жизнью и чтобы их оставили в покое. — И кто вы такой, чтобы решать, что лучше для всей галактики? Она думала, что он хочет принимать такие решения? — Не я. Кто-то мудрый. Ее шок ударил его, как пощечина. — Палпатин! Палпатин! Вы думали, что он будет хорошим выбором для диктатора? Тот, кто не заботится ни о чем, кроме себя? Вы оглядели галактику разумных существ и решили, что он — то, что лучше для галактики? — Нет, это не так. Была другая. Другая, которой он доверял, пока не доверился и не совершил худшую ошибку в своей жизни. Снова застигнутый врасплох воспоминаниями о том дне, он сказал: — Он был всем, что у меня осталось. Удивительно, но она не стала давить на него по этому поводу. Похоже, она считала, что имеет право на многое другое от него. Почему не это? Она покачала головой. — Меня не интересуют философские дебаты о тирании и демократии. Я хочу знать, почему вы пали. — Вы проявляете чрезвычайный интерес к событиям, которые произошли давным-давно. Почему вас это волнует? — Вы видите вокруг множество падших людей? Может быть, в этой галактике изобилие пользователей Силы, которое я как-то упустила? Как бы мне ни было неприятно, но только у вас я могу спросить. Я должна понять, что случилось с моим сыном. — Теперь она почти умоляла его, неистово и тревожно. Но в ней был намек на что-то еще. Его руки опустились на пояс, пока он размышлял над этим. — Это не вся правда. — У вас нет детей, — Вейдер вздрогнул от этой правды. Удивит ли ее, если она узнает, что у него почти были? Пока все, к чему он прикасался, не стало превращаться в пепел. — Так что, возможно, вы не можете понять, почему я хочу вернуть его. Если я пойму, почему ты ушел от всего, что у тебя было, может быть, я смогу понять, почему он тоже так поступил. Почему он причинил мне такую боль? Интересно. Она сказала, что мальчик убежал к мастеру Вейдера. Что он сделал с ней после этого, чтобы причинить ей столько страданий? — Вы сказали, что не разговаривали с ним после того, как он пал. Что он сделал после этого, чтобы причинить вам такую боль? Она уставилась на него, теряясь в словах. Вейдер не ожидал такой экстремальной реакции на свой простой вопрос. Затем эти внушительные щиты начали колебаться. Он уловил под ними едва заметный намек на горе и боль. Осознав происходящее, он напряг свои щиты и приготовился. Эта бурлящая буря эмоций вырвалась наружу, когда ее контроль был разрушен. — Он убил своего отца!!! — закричала она на него, ее гнев бился в его сознании, даже несмотря на его собственные щиты. — Он убил его, а через полгалактики от него я почувствовала, как мое сердце вырвали, и не могла дышать от боли. Вейдер мог это понять. Это, конечно, объясняет, почему его вопросы вывели ее из себя. Она продолжила, теряясь в потоке слов: — И я хочу знать, почему он отвернулся от всех, кто его любил. Предал всех, кто его любил, ради ложных обещаний ненормального старика, который только и делал, что лгал ему! Как и он. Он услышал эти слова, даже если она их не произнесла. Они висели там, невысказанные, и насмехались над ним. Его собственный гнев и боль нахлынули на него, яснее, чем это было много лет назад. Эта дерзкая бунтарка посмела поднять эту тему перед его лицом? Она не понимала, сколько лжи и предательства он пережил за всю свою жизнь от тех, кто утверждал, что это делается для его же блага. Он подошел к ней и наклонился, так близко, что почти касался ее лица своей маской. — Твоя ненависть ко мне пробивается сквозь эти столь заботливые джедайские щиты, миледи. Для вас я, безусловно, неисправимый монстр, а он всего лишь «потерянный». Но что я сделал такого, чего не сделал он? Вы спрашиваете и спрашиваете, почему я пал, но я скажу вам так, Ваше Высочество, ответ не спасет вашего сына. Не сейчас и уж точно не тогда». Он наклонился, чтобы заглянуть в эти карие глаза. Они были полны страха. Хорошо, она должна бояться его и правды, которую он собирался принести. Все, что угодно, лишь бы ей было так же больно, как ему. — Он мертв. Тот, кто идет на его месте, не тот, кому вы бы дали хоть каплю сострадания при любых других обстоятельствах. Вы готовы оказать «милость» прощения только потому, что он — ваша кровь? Как лицемерно. На ее лице отразились шок и боль. Затем и то, и другое исчезло, и на ее лице расплылась неприятная улыбка. — Ревнуешь, что некому было простить тебя за убийство жены? На мгновение Вейдеру показалось, что он не может дышать, несмотря на респиратор, который заставлял его это делать. Как она посмела? Не думая, он обрушил на нее всю эту боль и ярость. Он выжмет из нее эти слова. Она слегка приподнялась, и вся эта самодовольность исчезла через секунду, когда она подняла руки, чтобы сжать шею. Затем ее лицо сменилось другим, и на мгновение он готов был поклясться, что почувствовал жар костров Мустафара, лижущий его кожу. Вейдер сильно прикусил губу, и внезапная вспышка боли вернула его в настоящее, в эту стерильную темную камеру. Любимое лицо растаяло, и он увидел только женщину, ответственную за его нынешнюю боль. Ее руки упали на бок, так как она осознала бесполезность этого жеста. Вместо этого она сжала правую в кулак. Вейдер ухмыльнулся и поднял свою собственную концентрацию. Он знал, что ей не уйти от него. Она должна заплатить за свои дерзкие слова, и он будет выжимать из нее жизнь одну мучительную секунду за другой. Не было ни нарастания, ни струйки предупреждения от Силы, ничего, что могло бы подготовить его к абсолютной волне силы, обрушившейся на него. В одну секунду он крепко держал принцессу, а в следующую Сила поднялась, как водоворот, и швырнула его через всю камеру. Вейдер с грохотом ударился о стену. В его шлеме тут же зазвучали сигналы тревоги. Секунду он хрипел, а затем на его визоре вспыхнуло предупреждение о том, что его основной респиратор был смертельно поврежден. Он оцепенело смотрел, как автоматические системы немедленно перешли на вторичную систему. Затем промелькнуло еще одно предупреждение, что эта система тоже повреждена и работает только на семьдесят процентов мощности. Она едва не убила его этим ударом. Откуда взялась эта сила? Вейдер никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Пока сигналы тревоги и предупреждения продолжали свой бесконечный парад в его ушах, он посмотрел на нее. Она стояла на коленях и дрожала. Она сделала глубокий вдох, а затем подняла голову, посмотрела прямо на него и спросила хриплым голосом: — Почему вы пали? Он просто уставился на нее, ошарашенный. Ее наставник явно не имел ни малейшего представления о ее потенциале. Он не мог вспомнить, когда в последний раз кому-то удавалось разрушить его власть над Силой. Возможно, когда он был моложе и не был уверен в своих техниках, но это было несколько десятилетий назад. Он не вкладывал всю свою силу в этот захват, просто потому, что хотел продлить ее страдания. Но он приложил более чем достаточно сил, чтобы отбить у нее все попытки освободиться. У него, конечно, было достаточно практики в убийстве джедаев и неудавшихся инквизиторов подобным образом, чтобы быть уверенным, что он знает, что делает. Кто была эта женщина? Она начала медленно подниматься на ноги. — Почему? Он должен был встать, должен был вернуть контроль, должен был сделать миллион других вещей, но не смотреть на эту неожиданную загадку, которую Сила поставила перед ним. Он потряс головой, пытаясь сосредоточиться. — Почему? — причитала она. В этом простом слове было столько боли, потери и горя. Как будто в нем была заключена судьба всей галактики. Когда его собственные щиты были разрушены ее действиями, он обнаружил, что его захлестывают ее эмоции, а его собственные обретают гармонию с ее. — Ради нее!!! — закричал он, его боль и горе вторили ее эмоциям. И как только это было сказано, не было никакой возможности остановить остальные слова, которые последовали за этим. Они хранились в бутылках годами и годами никогда не говорили об этом. Но каждый день Вейдер ходил по миру с преследующим его призраком. — Везде я видел только ее смерть. Неважно, какой выбор я сделал! Джедаи говорили мне только смириться с потерей и отпустить. Но Палпатин, он обещал, что сможет спасти ее!!! Я потерял свою мать, я не хотел потерять ее! — Эмоции, бурлящие вокруг, были слишком сильны, и Вейдер чувствовал себя так, словно рухнул на самого себя. Почти шепотом он продолжил: — И все было напрасно. Я потерпел неудачу. Остались только я, Палпатин и галактика в хаосе. Джедаи сделали меня оружием, и я стал им в полной мере. Я должен был навести порядок в галактике. И я не позволил ничему встать на моем пути. Она покачнулась на ногах, на ее лице был написан ужас. — Ты вернулся к тому, что умел. Его глаза закрылись. — Да, — согласился он. Что еще оставалось? Он не позволит, чтобы все, чем он пожертвовал, было напрасным. Пусть у него ничего не останется для себя, но он принесет мир в галактику. Затем Силу пронизала волна ярости. Его глаза удивленно распахнулись. — Ты выторговал ее, но не ребенка? — прорычала она. Вейдер повернул голову и посмотрел на нее. — Ребенок? — медленно произнес он. Он чувствовал себя полым, пустым и очищенным, но какая-то его часть кричала, чтобы он обратил внимание. Это было важно. Она оскалила на него зубы. — Да, ребенок, — повторила она, как мстительный ангел. Он медленно моргнул. — Нет, не делал, потому что Палпатин не знал. — Его Учитель уже знал достаточно. Он так беспокоился о Падме, что их ребенок стал для него второстепенной заботой. Затем Палпатин раскрыл, кем он был на самом деле. — Я никому не говорил, и моя жена тоже. — Это означало бы исключение из Ордена, и ее карьера пошла бы прахом. Все это было так давно. Сейчас этот голос кричал, приказывая ему думать, вспоминать. Он боролся с этим. Он так долго пытался забыть эти страхи и тревоги. Это было целую жизнь назад, десять жизней назад. Тогда ему было не все равно. У него были люди, о которых он заботился. Но он никому не рассказал о ребенке. Падме была беременна, но никто не знал, что он отец. Откуда эта альдераанская принцесса из будущего знала? Отдаленным голосом, который, казалось, доносился издалека, он размышлял: — Мне остается только удивляться, откуда ты знаешь о моем ребенке. Или о том, что у меня была жена. Это было запрещено среди джедаев, и никто из нас никому не говорил. — Он посмотрел на нее, рассеянно гадая, к чему это приведет. — Мой отец рассказал мне, — поспешно сказала она. — Он сказал, что она умерла с ребенком. Его собственный голос рычал и был настолько искажен, что он не узнал его. — Лгунья!!! Ужас и отрицание в глазах Падме, когда она поняла, кто еще находится на ее корабле. — Нет!!! — запротестовала она. Почему из всех дней именно этот раздался эхом в этой маленькой комнате? Он встал так быстро, как только мог, гнев нахлынул на него и на воспоминания, и на нее. — Это ложь. — Зачем кому-то рассказывать ей о нем? Она была совершенно не связана с ним, так зачем беспокоиться? Внутренние сигналы тревоги завыли на полную громкость, и он раздраженным движением Силы заставил их замолчать. В тот день там был кто-то еще. Кто-то, кто мог бы рассказать ей. Он подошел к ней. — Это был Оби-Ван? Она даже не колебалась. — Да. Он остановился. — Это тоже ложь. — Почему? Зачем ей лгать об этом? Что она пыталась защитить? Он пересек комнату и подошел к ней, и она сжалась в комок. Схватив ее голову руками, он заставил ее посмотреть на него. — В вас содержится такая информация обо мне, которую почти никто не знает. Даже после моей смерти я не могу придумать, зачем и почему вы будете искать это. — Ее презрение и ненависть к нему были совершенно очевидны. — А когда я спрашиваю у вас источник информации, полуправда, которой вы обладаете, иссякает, и вы выплевываете ложь за ложью. — Я не искала, — запротестовала она. — После вашей смерти я не хотела иметь ничего общего с вами или с чем-то, связанным с вами. — Это правда. — Наконец-то. Он усилил давление своих рук. — Кто-то посчитал, что тебе необходимо знать. Кто был этот человек и почему он сказал тебе? — Кто бегал вокруг, зная о его величайшей ошибке? Он чувствовал, как ее мысли перескакивают с одной возможности на другую, ее лицо было бледным даже сквозь красные искажения его визора. Ее рот несколько раз открывался и закрывался, когда он видел, как она отбрасывает ложь за ложью. Перед его мысленным взором снова промелькнуло лицо Падме. Лицо Падме, когда он душил ее, пытаясь образумить. И снова этот образ. Почему? Принцесса выглядела как его жена, всегда выглядела. Он избегал ее именно по этой причине. Но здесь, в этой камере, он должен был уметь различать их двоих. Здесь и сейчас она показала, что в ней есть огонь и неугомонность, которых никогда не было у Падме. В ней проявился инстинкт «вцепиться в горло», подкрепленный переменчивым нравом, при всем том, что она впечатляюще его контролировала. Падме была верной и страстной, но она была спокойна и тверда в своем стремлении добиться желаемого. Он находил такой покой, купаясь в этих холодных эмоциях, которые она так свободно дарила ему. Ее Высочество была совсем не такой. Если она и была похожа на кого-то, то скорее на него. Вейдер почувствовал, как его руки ослабли, когда эта странная мысль поразила его. Он осторожно поводил ее лицом из стороны в сторону, действительно глядя на нее. Карие глаза расширились, и он отстраненно заметил, что они не были такой же формы, как у Падме. Но они были похожи на глаза его матери. Глаза его матери на лице Падме. Нет, это было невозможно. Ребенок был мертв. Ребенка больше нет! Он убил ее так же точно, как и свою жену. Нет. Он убил ее отца. Она так сказала, и она не лгала. Но Бейл не рассказывал ей никаких лестных историй об этом мертвом родителе. Очень необычно, что он не похвалил джедая. Она также согласилась с ним, что сочла бы этого загадочного человека не совсем адекватным родителем. Она так презирала этого безымянного джедая. За что? За то, что он умер от нее? За то, что он убил ее и оставил с двумя родителями, которые обожали ее? Нет. Он перечитал ее слова. Она не сказала, что он убил этого родителя. Нет, она сказала, что он уничтожил его. Нет. Он отпустил ее лицо и нежно провел по шее, где он только что душил ее. Там, где она ударила его Силой с достаточной силой, чтобы сломать его довольно крепкую хватку. Он никогда в жизни не чувствовал такого могущественного пользователя Силы. Даже Йода не был таким ярким, как стоящая перед ним женщина. Сила, в который раз, дала ему прямой ответ на вопрос, который он так отчаянно пытался похоронить. Да. Но это означало бы, что НЕТ! В ужасе он опустил руки с ее шеи. Он задушил ее, он причинил ей боль, он угрожал ей. Нет, только не это. Он не должен был делать этого снова! Он отступил от нее, а она только смотрела на него, на ее губах не было ни одного умного слова. Только взгляд человека, который отчаянно хочет убежать. Этот взгляд был ему хорошо знаком. Она была… — его разум отмахнулся от этого слова и сосредоточился на чем-то другом. Она знала. Она знала, кто он такой, как только он вошел в эту камеру. И вместо того, чтобы что-то сказать, она играла с ним в эту игру. Она знала, на что он способен, и сочла это предпочтительным вариантом. Он почти… Вейдер выпустил в Силу весь беспорядок эмоций, которые он испытывал, отчаянно пытаясь избавиться от этого смятения и боли. Она вздрогнула, и на секунду он забеспокоился, не причинил ли он ей какую-то боль в ответной реакции, которую вызвал своим импульсивным действием. Но затем она обвела взглядом комнату, не сводя с него глаз. По его позвоночнику поползло облегчение. Она была в порядке, напугана, но в порядке. Он не зашел слишком далеко. Он сможет оправиться от этого, сможет объяснить. Это было то, что он мог исправить. «Ты пытаешь меня, дважды!» — прозвучало эхом в его голове. Нет, он не причинил ей вреда, но кто-то, кто был им, причинил. — Он знал? — слова были вырваны из горла, которое начало закрываться в панике. Ее взгляд вернулся к нему: — Кто знал? — спросила она, все еще пытаясь отрицать его. — Мой альтернатор, знал ли он, что ты его дочь? Принцесса, нет, не принцесса, а его дочь, сложила руки. Она обрушила на себя Силу и тяжело села на скамью, притягивая к себе все уязвимые части себя. Она ждала, что он набросится на нее. Чтобы ударить ее или убить. Вейдер не был уверен, хочет ли он просить прощения или найти способ проскользнуть между реальностями, чтобы убить своего альтернатора за его слепоту. Не было такой версии, которая убила бы этого человека, стоящего перед ним. Нет, если бы он знал. Но если бы он не знал. Если бы она когда-то была в этой комнате, девятнадцать лет назад, и знала, где находится база повстанцев. Его мысли снова закружились, пока он пытался загнать их в угол. — Понятно. — Ему нужно было покинуть эту комнату. Ему нужно было восстановить контроль. Ему нужно было… чтобы его дочь не разбилась вот так прямо у него на глазах. То, что это было то, чего он хотел, когда впервые вошел в комнату, вызывало у него тошноту. Он вышел из комнаты. Охранники все еще стояли на своих постах за дверью. — Она уже сломалась, лорд Вейдер? — спросил один из них. Перед глазами возник образ Леи, трусящей у его ног, ее неукротимый дух был сломлен. Как когда-то перед ним пала ее мать. Его спутник рассмеялся. — Эти повстанцы ведут хорошую игру, но им нечем ее подкрепить. Вейдер моргнул, и вот они уже лежат в коридоре, как безвольные куклы. Неважно, они были не важны. Он вошел в комнату управления. Трое охранников бросили на него панический взгляд, средний из них поднялся с кресла. — Л-лорд Вейдер? — заикался он. — Проследите, чтобы принцесса не покидала свою камеру, — сказал он им, входя в лифт. Следующие несколько часов были потеряны в красном пламени. *** Вейдер пришел в себя в собственной каюте, почти все вокруг него было разбито и разнесено в щепки. За исключением его жизненной капсулы, которая, казалось, пережила бурю его нрава в целости и сохранности. Что было удачей. Предупреждение, мигающее на его визоре, сообщило ему, что вторичный респиратор сейчас работает только на сорок процентов. Он нахмурился: ярость все еще была там, Темная сторона щебетала, побуждая его добиваться все большего и большего. Почему его вытащили? Он потянулся к Силе, чтобы найти опасность. Но натолкнулся не на угрозу, а на отсутствие. Лея. Леи больше не было на Звезде Смерти. Паника охватила его, и он судорожно потянулся, насколько мог. Нет, она не умерла, он не мог снова потерпеть неудачу. Когда на пределе досягаемости он обнаружил яркое присутствие в Силе, он издал внутренний вздох облегчения. Не умерла. Но и не здесь. — Таркин, — шипел он. Таркин был единственным на этой станции, кто мог отменить его приказы. Мофф по какой-то причине решил перевести Лею в другое место. Сначала он должен был пойти в ее камеру и убить тех глупцов, которые его ослушались. Затем он узнает, куда увезли его дочь. Он вышел из своей каюты, даже не потрудившись взглянуть на беспорядок, который оставил после себя. Сигнал тревоги на его респираторе замигал еще одним предупреждением. Он проигнорировал его, ведь были более неотложные дела. *** Гнев Вейдера только усилился, когда он добрался до тюремного блока и обнаружил, что комната управления пуста. Шипя сквозь зубы, он подошел к дисплею камеры Леи. Она сидела там, бледная и исхудавшая. Зацикленный канал. Это тоже могло бы сработать, если бы не тот факт, что он знал, что ее вывезли с базы. Он посмотрел в коридор. Возможно, это пустая трата времени, но он должен проверить ее камеру. Возможно, в Силе остались следы ее состояния, когда ее вытащили из той комнаты. Его потребность узнать ее душевное состояние была более насущной, чем те несколько минут, которые он потратит на проверку. Он помчался по коридору, стуча сапогами на бегу. Прошли годы с тех пор, как он чувствовал необходимость бежать куда-либо. Он медленно и методично двигался к своей цели. Уверенный в своей способности справиться с любой защитой, которая была воздвигнута за это время, чтобы остановить его. Однако сейчас ему нужна была каждая свободная секунда, которую он мог украсть. Он распахнул дверь, шагнул внутрь и обнаружил не пустое помещение, как он ожидал, а три трупа на полу. В замешательстве он остановился на нижней ступеньке. И присмотрелся повнимательнее. Двое охранников лежали на спине, раны от бластеров указывали на способ их смерти. С третьего, самого маленького, была снята форма. Он оглядел камеру и заметил ее белое платье, небрежно расстеленное на скамье. Обойдя трупы, он подошел и поднял платье, потирая мягкую ткань руками в перчатках. Его инстинкты были верны. Таркин был замешан в этом, но не для того, чтобы убрать ее. Пустой центр управления и зацикленный канал наблюдения показали, что он послал этих людей допросить ее. Зачем? Чтобы узнать, почему он остановился? Чтобы узнать, что заставило его нестись по коридорам Звезды Смерти в убийственном настроении? Он должен был сообщить Таркину, что она сбежала. Скрыть это было невозможно. При мысли об этом человеке его рука сжалась в кулак, а ткань платья чуть не порвалась. Этот проклятый дурак послал сюда этих трех некомпетентных идиотов. И из-за того, что они недооценили ее, его ребенок пропал. Опять. Скорее всего, на ее секретную базу повстанцев. Ту самую, местоположение которой он до сих пор не знал. Но, сосредоточившись на мертвых охранниках, Вейдер с удивлением ощутил прилив гордости при виде этого зрелища. Если у него и были какие-то сомнения в том, что Лея — его ребенок, то она только что окончательно развеяла их. Каким-то образом ей удалось сбежать с этой станции, не подняв ни единого сигнала тревоги. *** Таркин лично пришел в камеру, чтобы осмотреть место происшествия. Он оставил охранников снаружи и закрыл дверь. Это будет один из тех разговоров. Так тому и быть. — Как вы могли допустить, чтобы это произошло? — потребовал Таркин. — Я ничего не допустил, — возразил Вейдер. — Меня здесь не было. Это вы послали сюда этих людей. Таркин шипел: — Чтобы выяснить, что заставило вас бродить по коридорам этой станции, убивая всех, кого вы видели. Вейдер не помнил ничего из этого, но это не было сюрпризом. — Вы узнали местоположение базы? — спросил Таркин. — Нет. Я этого не делал. Таркин усмехнулся. — Возможно, Император хотел бы знать, как она сбежала, когда вас не было в этой камере? — Возможно, Император хотел бы знать, насколько плохо вы готовите своих солдат, если безоружная девятнадцатилетняя девушка смогла сбежать от них? — без выражения спросил Вейдер. Губы Таркина сжались, но он не стал опровергать обвинение. Он просто огляделся вокруг, осматривая разрушенные стены камеры. Вейдер подавил дрожь. Он сделал это в комнате, в которой находилась она. Он мог причинить ей вред, так легко и без раздумий. Ему нужно было быть более осторожным по отношению к ней. Он давно разучился быть нежным с кем бы то ни было. — И что же привело это в действие? — спросил Таркин, взмахнув правой рукой, чтобы охватить все повреждения. — На вас не похоже, чтобы вы так сильно теряли контроль. Или потерпеть неудачу при допросе пленника. Вейдер уже придумал идеальный ответ на этот вопрос. Тот, который дала ему Лея. — Вы были правы. На Татуине был кто-то, с кем она пыталась связаться. Она послала схемы Оби-Вану Кеноби. Таркин выглядел удивленным. Это был не тот ответ, которого он ожидал. — Оби-Ван Кеноби? — насмехался он, — Он, должно быть, уже мертв. — Тем не менее, именно ему она отправила чертежи. — Вейдер махнул рукой в сторону поврежденных стен. — Когда я услышал это имя, я был… не готов. — Он сглотнул, но ему нужно было что-то передать Таркину. Ради Леи он потерпел бы унижение, признавшись сопернику в слабости. — Я счел за лучшее уйти, пока не убил ее. — Такая забота, разве это не трогательно, — сухо заметил Таркин. — Трупы не дают ответов. — Верно. — Он посмотрел вниз, осматривая обнаженное тело. — Она не могла уйти далеко. -О, но она ушла. Намного дальше, чем Таркин мог бы поверить. Не то чтобы он собирался говорить ему об этом. Это привело бы к вопросам, на которые Вейдер не хотел отвечать. — Проведите ее поиск по всей станции. Если ее не удастся найти, то через несколько часов, я думаю, мы сможем создать достаточную мотивацию, чтобы она вышла из своего укрытия. Глаза Вейдера сузились. — Что вы имеете в виду? — Ну, лорд Вейдер, если мы пригрозим ее родной планете, как вы думаете, это убедит ее быть разумной? Вейдер почувствовал, как страх пробежал по его позвоночнику. Нет, не убедит, и не только потому, что ее здесь нет. Лея никогда бы сознательно не предала Альянс. Но он лишь ответил: — Возможно. — Мы увидим, кто прав, в ближайшие несколько часов. — Затем Таркин вышел из комнаты. Вейдер смотрел ему вслед, благодарный за маску, которая скрывала его лицо от этого человека. Ему хотелось протянуть руку и убить его. Но он не мог. Не напрямую. Это привлекло бы внимание его Учителя, а это было последнее, в чем он или Лея нуждались в данный момент. Таркин хотел уничтожить Альдераан. Даже если бы Лея чудом появилась, он все равно собирался это сделать. Вейдер слишком долго работал с ним, чтобы не уметь предугадать его следующий шаг. А если Альдераан будет уничтожен, не стоило думать о том, как отреагирует Лея. Он выпрямился. Стояние в этой камере ни к чему не привело бы. Впервые за последние десятилетия его путь был ясен. Сначала починить респиратор. Потом изучить схемы и заняться работой.