Первая ночь

Эгемен стоял как глупый преступник и не мог отвести застывшего взгляда от оконного просвета, странный трепет заковал тело в тиски… предвкушение и ожидание чего-то волнующего. Спрятавшись от всего, а значит почувствовав спокойствие и защиту, незнакомка выровнялась, опрокинула голову и вонзила пальцы в густоту прядей, словно успокаивала бурю внутри, массировала затылок и качала головой в стороны… Россыпь темно-каштановых волос нежно ласкала спину, едва касаясь поясницы. Зрачки мужчины завороженно скользили следом, на лбу появилась слабая испарина… но сквозь стекло он почему-то рассмотрел нечто не плотское, а окрылённое и свободное… И да, он стыдился… вовсе не потому, что впервые в жизни подглядывал, а потому, что вдруг ощутил целомудренность, скромность и распахнутую душу этой девушки. Когда все замки закрылись и полотна зашторились она позволила себе выдохнуть и расслабиться. Лицо разгладилось, прикрытые веки ограждали от некой суровой реальности, пушистые ресницы легко и в такт глубокому дыханию подрагивали, бросая тень на бледный шёлк кожи под глазами. Умиротворенная и смиренная. Словно сбежавшая мысленно в место, о котором знала только она одна… Наедине с сердцем и секретами, вдали от неправды… где светло и прохладно, где плывешь после падения… Это неожиданно выглядело гораздо интимнее, чем её случайное обнажение… И Ягыз теперь узнавал себя, он поступил сегодня с собой так же… Сбежал, скрылся, отгородился и запретил кому-либо встревать. Что же сейчас? Сейчас выходит он без разрешения посягает на чужое? Внедряется, вмешивается? Взгляд беспрерывно бегал от широких мешковатых штанин до длинной лебединой шеи и пытался понять, уместить в уме внешний диссонанс таинственной женской стати… между прикрытой сексуальностью внизу и внезапно распахнутой красотой сверху… Тем, чего он не должен был увидеть, но увидел! Брюнетка опустила подбородок, будто очнулась, обреченно улыбнулась и медленно потянулась к застёжке белья за спиной. До этой секунды Эгемен всё ещё проводил свои анализы и параллели… но тут голос разума наконец замолчал. Кого он собирается обмануть?.. себя? Ведь именно поэтому он здесь… Холод сырой земли впитался в босые ступни, мурашки взбудоражили волоски на руках и затылке… Непринуждённо и буднично неприметная деталь гардероба ослабленно повисла на туловище, а потом совсем упала на постель. Девушка перекрутила волосы в произвольный хвост и забросила за правое плечо, открываясь перед мужским взором полностью. Большая, налитая грудь под своей тяжестью мягко легла на тело, будто вырвалась из оков, крупные темные ареолы плавно переходили в соски… невозбужденные, пышные и, казалось, нетронутые ранее никем. Так, ему подрисовывала фантазия, чёрт… ему хотелось, чтобы было так. Она наклонилась к подушке, видимо в поисках одежды для сна, и тем самым заставила их легко отвиснуть и заколыхаться в движении. Горячее возбужденное дыхание опаляло стекло снаружи, оставляя на нём облако пара… Весь вид мужчины говорил о том, что он вор! Застуканный собственной совестью…Трудно смотреть в замочную скважину гордо выпрямившись… Ягыз нервно сглотнул и продолжал красть глазами то, что предназначалось не ему… бледным бежевым стенам, постельному белью, ночной рубашке, пустой кровати… но не ему. «Кто-нибудь когда-нибудь видел эту грудь? Кто-нибудь касался её… руками, губами…? Разделась ли бы она так же уверенно и спокойно лично для него? И как бы отреагировала, заметив сейчас в окне?» Вопросы давили и будоражили ещё больше… Но когда ладонь опустилась на вставший орган поверх брюк, Эгемен разозлился и вскипел, хоть и не тронулся с места. Слабодушный вуаерист и парафилист… Осталось только промасурбировать на незнакомый силуэт в окне и можно ставить на себе крест… «Откуда это взялось вообще?» грубо в уме прилетело и ей. Девушка тем временем лениво достала удлиненную хлопковую футболку и облачилась в неё, затем спустила из-под подола штаны, прошлась к выключателю и погасила свет. Мужчина резко осекся, опустил глаза и сжал член рукой, крепко сцепив зубы. Наваждение закончилось, исчезло… А мы часто принимаем наваждение за интерес, ведь оно илюзорно… но когда всё рассеивается как туман, реальность действует отрезвляюще. Десять минут назад он действительно был пьян, и даже пристыжен. От стыда теперь не осталось и следа, только гнев — на себя за слабость, и на неё за глупый пантомимный соблазн. Как он мог поддаться на это? Исказив в голове последовательность и причины событий, Ягыз обвинил в собственной поверженности их обоих… так легче… Развернулся, схватил обувь и на лету направился в дом. Смыв в душе самый позорный день своей жизни, он решил, что благополучно забудет обо всём. «Провалы в памяти как бесплатный приз на дне каждого стакана виски… а что, у Синана так часто бывает. Завтра… всё завтра». ******** Утро добило ещё больше. Похмельем. А в такие часы организм думает, что умирает и просыпается инстинкт сиюминутного размножения и продолжения рода… Ворочаясь в кровати, даже толком не проснувшись, молодой здоровый мужчина с закрытыми глазами произвольно упирался твердым членом в одеяло. Опять рука как механический антидепрессант опустилась с сдавила плоть, опять злость на бессилие перед природой… «зато не половое», первая улыбка как насмешка над собой и снова холодный душ. Он сделал вид, что не вспомнил о ночном происшествии. Ягыз спустился, когда семья уже завтракала. — Сынок, почему не предупредил, что заночуешь у нас? Мы ведь даже не приготовили тебе комнату. — госпожа Севинч восседала как обычно по-королевски. — Комната для гостей вполне сгодилась. Доброе утро. — он по-доброму поцеловал мать в щеку, но от слов почему-то повеяло грустью. — Я и есть здесь гость… — С тобой всё в порядке? — переспросил она. — Да. — лаконично прозвучало в ответ. Уныние и тоска витали в комнате, как высшая проба высшего общества. Камерная обстановка давила на без того больную голову, отдавая не уютом, а сыростью и одиночеством. Старшее поколение учтиво переговаривалось, бросаясь дежурными однообразными фразами, младшее застряло в гаджетах, изредка машинально поддакивая. Синан как обычно ещё спал. Средний брат молча поглощал еду и наблюдал. Благодаря технологиям люди научились разговаривать со всем миром, кроме тех немногих, которые рядом… Мать и отец, что есть силы, изображали внимание и заботу… к друг другу, к делам в доме, да и к детям тоже… Кроется ли под этой внешней накипью добродетели хоть немного любви? Подлинной…нежной? Либо им на всё на свете наплевать, либо они ужасно скучают. Вот уж правда, единственный грех, который не имеет прощения — скука. Она ещё и заразная… Эгемен зевнул, прикрывшись рукой. Подали кофе. — Фазилет-ханым, как вы разместились? — спросила Севинч. — О, госпожа. Вы были так добры к нам! — вдруг затрещала экономка. — Аллах воздаст вам! Хазан будет во всём мне помогать, пока мы не найдём другое жилье… — Хорошо-хорошо. Достаточно. Я рада. — ровным, слегка раздраженным голосом отрезала хозяйка. Ягыз впервые за завтрак выровнял спину и наострил слух… Он понял, что услышал нечто важное и любопытное для него… Незнакомка из домика прислуги. Убегая от мозолящих картинок из таинственного окна, ругая вчерашнего слабака и злоумышленника, он всё утро отказывал себе в роскоши просто вспомнить о ней, может быть даже расспросить… да просто признать, что ему интересно, кто она… Уверял внутреннего Ягыза, что не интересно! Но чёрт… интересно, жутко интересно. — Собираемся в офис. Машина уже подъехала. — Хазым-бей закончил официальную часть семейной идиллии. Гекхан поднялся и переговаривался с женой, Синан по прежнему не появился и это никого не волновало. Мужчина не отрываясь глазами от чашки с блюдцем, внешне совершенно холодно, вроде как между делом, произнёс: — У вас новая экономка? — Фазилет-ханым? Нет, с начала весны. Она заменила Эсму-ханым после болезни. Я же представляла тебе её. Эгемен был явно не удовлетворен таким объяснением. Ещё отпив остывшего напитка и схватившись за него как за предлог, почему он всё ещё за столом, продолжил: — От чего же она рассыпалась в благодарностях? — Оооооо, — ожила Селин, — Ты же знаешь нашу сердобольную маму. У них сгорел дом. Теперь они с дочерью будут жить у нас. Комплектом. — ехидно, гримасничая руками, обозначила она. — Аукцион невиданной щедрости от Эгеменов. — Такое чувство, что тебя подвинули со своей комнаты, — подключился старший брат, — Тебе то что? — Мне ничего. Ходит тут как тень. Я её боюсь. Один Синан только рад… бесплатные уроки бокса прямо дома. — Селин! — повысила тон госпожа Севинч, — Прекрати! Как бестактно с твоей стороны. Ягыз понял, что не ничего не понял. Слишком много обо всём и ни о чём… при чем тут Синан… живёт здесь… ходит как тень… Она? Как там её зовут? Он прослушал… И тут же отработанные блокировки слетели и память подло воссоздала все тончайшие изгибы тела молодой девушки… бархат кожи под грудью, когда она поднимала руки вверх, на глазах сьеживающиеся от холода соски, мелкие морщинки вокруг них, родинки на ключицах и жгучие локоны, сниспадающие к ягодицам… Эгемен недовольно подкатил зрачки… «слабохарактерные предатели» — словно обратился к собственным извилинам и похабным мыслишкам. Он давным-давно привык считать, что обнажённый не значит сексуальный, скорее наоборот… А сексуальный — это не просто обнажённый, это что-то сложнее… И женская грудь никогда не казалась ему порнографической по своей сути. Может быть потому, что ему показывали её навязчиво, добровольно, а иногда даже насильно? «На, смотри, бери!» — «Спасибо, не надо»… Вчера же ночью он сжимал вставший член в ладони и злился! Он корил себя за вполне естественную реакцию на оголенное красивое тело… Почему? Потому что он похитил эти картинки, он присвоил и запомнил то, на что без спроса покусился. Вот что эрегировало не только пенис, но и мозг в первую очередь! Проявило настоящий, лично «его» энтузиазм к противоположном полу, сработав чётко и по инструкции… как таблетка виагры! Мужчине всё ещё трудно было признать правду, но с усилием он сделал это. Теперь захотелось узнать, какая она, какой имеет голос, как посмотрит на него, что скажет… а может… сразу согласится или сама предложит? «Аллах, я больной извращенец». — Ягыз?! Ягыз! Да что сегодня за утро? Ты меня слушаешь? — отец раздражался всеобщей отрешенности от дел. Он как раз что-то усердно рассказывал. Широко распахнутые прямые ресницы наконец дернулись, стекло во взгляде покрошилось, блюдце стукнулось о стол… — Ч-что? Да… да… слушаю, я готов. «Утро действительно мерзкое. Какая глупость... Сегодня после работы снова что-ли возвращаться в особняк? Чтобы увидеть служанку? И что я могу ей сказать? — На, возьми 50 долларов за моральный ущерб, я случайно трахнул тебя глазами вчера. Бред…» Хазым опять отвлёк разговорами о холдинге. «Чёрт… Омер ведь наверно утвердил модель… ещё и съёмки на носу!». Он покорно накинул пиджак, смирившись с реалиями своей жизни. И в этот раз победу одерживает окружающий мир, властно затыкая его внутренний. А если он шире, масштабнее, больше, глубже, что тогда? Когда… когда уже внутренний мир выиграет? У самых ступенек на улице, перед открытой настежь дверью все прощались, женщины провожали мужчин, как и положено у знати. Вдруг мимо колон мелькнула знакомая клетчатая рубашка, молниеносно, как будто убегая… тень скрылась на кухне. Ягыз заметил и тень и рубашку, что под ней тоже вспомнил… и напряжённо вытянул шею… Эта девушка… Она вновь запустила все его триггеры, резко нажала как на спусковой крючок, завела… но на сей раз на трезвую холодную голову! — Отец! Я приеду позже. — Что значит позже? У нас в десять совещание! — У меня есть дело. Я должен задержаться! Сегодня справитесь без меня! — уверенно отчеканил он и вернулся в дом.