Седьмой вектор

      Родная Греция встретила Септиму ярким солнцем и двумя сниджетами, подпрыгивающими и радостно голосящими.       Гарри, с выгоревшим чубом и загоревшего до черноты, Септима до поры до времени сплавила дядюшке Гектору. С беловолосой Луной, обгоревшей до красноты индейцев, так быстро справиться не получилось. Девочка требовала встречи с любимыми Гилди и Пенни. Переправив ребенка к дедушке Апу, самопровозглашенная наставница почувствовала себя счастливой. Теперь юная Лавгуд не ее проблема. ***       Для Гарри это лето побило все рекорды, затмив предыдущее, которое он до того считал лучшим в своей жизни. Десять дней солнца, пляжа и фруктов в компании Луны и местных подростков позволили мальчику отпустить постоянное напряжение последних месяцев в школе. Поттер чувствовал себя одним из пиратов Питера Пена, когда взрослых просто нет, а фея Дин в лице строгой, но улыбчивой кирии Эи требует только вовремя спать и кушать. Не успели подростки заскучать, как появилась величественная Септима и закинула Гарри сначала к Гектору, протащившему его по интересным местам исторической Греции и Малой Азии, где Турция открыла для Поттера свои секреты, навсегда покорившие юного некроманта и артефактора. Демоны на службе артефакторов вдохновили подпорченную маггловским воспитанием фантазию. Теперь Гарри рвался скупить и изучить все ментальные и псевдоодушевленные артефакты. Затем, спустя всего пару недель, мальчиком занялся глава семьи Вектор.       Октавиус поразил Гарри широтой и необъятностью своих взглядов. Что бы ни интересовало шилопопого подростка, у главы рода на все уже был ответ. С ним Гарри мог обсудить и новинки маггловских технологий, и найденные мальчиком в Кемере рукописи и артефакты. Сам Октавиус оценил необыкновенную удачливость Поттера, который, всего лишь прогулявшись по заштатному рынку, ухитрился наткнуться на истинные сокровища. Рукопись на псевдодревнешумерском, мимо которой прошел бы любой уважающий себя маг, оказалась обманкой, которая после окунания в проявляющее зелье стала списком трактата Локусты, довольно мирным для ее традиционной деятельности, и содержащим больше дюжины рецептов, как излечивающих от кишечных колик, так и способствующих им. На пару недель эстафету воспитания юного адепта пришлось передать в руки зельеваров семьи. Пока Гарри самостоятельно не сварил и не опробовал на подопытных обезьянах все составы, разучив параллельно медицинские диагностические чары, ребенок не успокоился.       Зато после общения с зельеварами и колдомедиками Гарри по непонятной для остальных, но естественной для него самого логике стал вгрызаться в демонологию, засыпая Октавиуса миллионом вопросов. Септима, сунувшаяся было через две недели забрать своего ученика, наткнулась на полное непонимание и отторжение обоих. Оставив мелкого Поттера под ответственность главы рода, и убедившись, что и Лавгуд нашла свою нишу в семье и не нуждается в опеке, профессор Вектор безмолвно отбыла на внеочередное собрание педагогического коллектива школы волшебства Хогвартс, где узнала требующие осмысления и обсуждения в кругу семьи новости. ***       Тремудрый турнир трех школ был бы безопасным соревнованием, участвуй в нем академические учебные заведения, дающие детям полинаучные знания и навыки. Но даже Хогвартс, бывший когда-то аналогом такой академии, но ставший под руководством Дамблдора и с благословения министерства магии Британии средней школой, дающей в лучшем случае базис для дальнейшего образования, уже на порядок отставал от требований средневекового турнира. Что говорить о Бобатоне, где в последние триста лет во главу угла встала бытовая магия, зельеварение и сродство стихий. Да, для французской школы, где упор делался на магиков и их адаптацию в мир магов, а так же на магов с короткой родословной, без ярко выраженных даров, участие в возрожденном турнире могло стать грандиозным провалом, но на фоне угасающей славы Хогвартса директриса Бобатона резонно посчитала свои шансы конкурентоспособными и пошла ва-банк. Дурмстранг несомненно стал бы фаворитом Турнира, если бы не откровенно провальный пробританский директор болгарского происхождения Каркаров, что за десять лет директорства слил в унитаз многие наработки своих предшественников и ухитрился сократить программу института на треть, убрав наиболее «темные» направления магии. То, что данный фрукт во время развала единства Варшавского договора стал компромиссной фигурой для руководства межнациональной школы, говорило знающим, что Дурмстранг либо прекратит свое существование в ближайшее время, либо директора все-таки сменят и школу возродят. Для северной школы, как ни странно, провал на турнире мог бы стать билетом к возрождению; не вызовет удивления, если большинство студентов будут сливать участие на наиболее слабого.       Согласование заданий и прочих условий проведения Турнира происходило в министерских кулуарах. Активно участвовали при этом как британское и французское министерство, так и болгарское, пытавшееся напоследок доказать свою значимость, активно пихая в чемпионы своего национального кандидата. Каркаров шел прицепом, но все понимали, что случись оказия, и его сольют первым.       Половина августа прошла в пустопорожних разговорах и активном тренинге преподавателей на патриотизм Хогвартсу. Если бы не возможность общения с родными и учениками через блокноты, то Септима уже бросалась бы на стены и выклевывала бы глаза коллегам. ***       Первого сентября приехавшие на Хогвартс-экспрессе дети были встречены ливнем и грозой. Первокурсники, едва не потонувшие на озере, с ужасом озирались в холле, где их подхватила декан Спраут. Набор в Хаффлпафф в этом году стал рекордным по количеству поступивших. Гарри, устроившийся, как обычно, в стороне от своих одноклассников, слушал славословия директора, косясь на притихшую за своим столом Луну. Подросток постоянно уплывал мыслями в воспоминания о летнем отдыхе, и мысли его с каждой минутой становились все более откровенными и недостойными джентльмена. Дамблдор, попытавшийся с помощью легилименции выяснить, где пропадал очередное лето подотчетный герой, натолкнулся на такую розовую кашу в мозгах у подростка, что вылетел из нее, не дожидаясь отклика от ментального щита. Тем не менее после праздничного ужина Поттера как обычно призвали на ответ в башню директора. Сопровождала мальчика на этот раз профессор Синистра, ставшая с этого года деканом Гриффиндора. Томный взор и расфокусированный взгляд говорили, что Аврора с большой вероятностью последует путем предшественницы и недолго будет возглавлять беспокойный факультет.       – Мальчик мой, – от приторного тона и похабного обращения у Гарри разболелся зуб. Скривив лицо, Поттер бросил укоризненный взгляд на директора, – Что-то не так, Гарри? – Дамблдор аж оторопел от такого откровенного проявления чувств.       – Все в порядке, директор, – попытался взять себя в руки ребенок, правда, не слишком успешно, – зуб стрельнуло.       – Да. Я хотел попенять тебе на несоблюдение наших договоренностей, – с отеческой укоризной начал вещать Дамблдор, – мы ведь договорились с тобой, что ты побережешь мою старость и не будешь больше летать на этих опасных самолетах, – конечно, никаких договоренностей не было, но Альбус, используя свои связи, организовал тотальный досмотр во всех аэропортах Британии. Гарри Поттер не вылетал и не возвращался ни одним рейсом, по крайней мере, под своим именем и внешностью. И это можно было поставить ему в вину, чтобы использовать в дальнейшем.       – Так я и не летал, – радостно выдал мальчик, – я ездил к Учителю на поезде по Евротоннелю. Это так захватывающе! Двадцать минут поезд едет по подземному тоннелю, проложенному под Ла-Маншем…       – Все-все, я понял, что тебе понравилось, – ворох вербальных и ментальных впечатлений заполнил не только уши, но и мозг опытного легилимента, не успевшего вовремя отключиться от потока эмоций ребенка, – но тем не менее, с твоей стороны это было очень безответственно, покидать защищенный дом твоих родственников и уезжать в неизвестность, не предупредив ни меня, ни своего крестного. А ведь он так хотел пообщаться с тобой. Даже подарки подготовил за все время отсутствия, – старик был уверен, что для любого ребенка слово подарок выступит катализатором положительных эмоций.       – ...? – Гарри продолжал смотреть в переносицу директора.       – Сириус хочет наладить контакт с тобой. Для этого он даже снял дом в Хогсмиде. Но, так как дядя не подписал тебе разрешение на посещение деревни, то ты не сможешь с ним увидеться минимум до рождественских каникул. Но если ты попросишь, я, так и быть, разрешу тебе навещать крестного по выходным, – подмигивая и улыбаясь, как рождественский дед, выдал этот … клоун.       – Нет, – Поттера пугали как перспектива встречи с бывшим крестным, так и долг за нее перед седобородым козлом.       – Ну как же? Сириус так ждет встречи с тобой. Он уже оформил все документы на опеку, и на рождественские каникулы ты отправишься к нему, – Дамблдору казалось, что последние аргументы должны были вызвать энтузиазм мальчика, но, к его удивлению, Поттер полностью закрылся в ментальном плане, выставив щиты, и категорически отказался как от предложения директора, так и от дальнейшей дискуссии. И под предлогом больного зуба убежал в Больничное крыло. ***       Оставшись один в кабинете, директор крепко задумался. – Что же пошло не так, Фоукс, – привычно обратился он к своему бессловесному собеседнику, – почему мальчик совсем отбился от рук? Он стал слишком самостоятелен и эгоистичен. И все это, должно быть, произошло на моих глазах, ведь в школу приехал вполне канонный Герой. Открытый, добрый и наивный ребенок, попав в сказку, сразу полюбил всем сердцем Хогвартс, такие чувства не подделать. И в друзьях у него оказались правильные дети, верный идеалам Света Рон Уизли и легкоуправляемая магглорожденная девочка, с помощью которой было так удобно корректировать поведение «Золотого трио». Когда же все начало разваливаться? – Погрузившись в себя, Альбус перебирал события с начала учебы Героя, и нашел первую точку, где планы Великого Светлого волшебника дали сбой, – конечно, события в Тайной комнате. Гарри тогда не только не смог попасть в тайные подвалы Слизерина, но и не нашел Джиневру, которая в результате собственного упрямства и глупости потеряла магию.       То, что мальчик отказался помочь мисс Уизли вернуть магию, отдав свою, Альбус считал естественным и правильным. Ведь герой не мог остаться без магии, неизвестно, как повели бы себя ритуалы, проводимые над ним с детства. Далеко не факт, что накопленный для философского камня Дамблдора резерв просто рассеялся бы. Слишком велика вероятность, что став сквибом, мальчик одновременно стал бы и некро-бомбой, которая взорвала бы как минимум Хогвартс с окрестностями. Именно в этот момент Альбус и потерял нить управления мальчиком. Одобрение поведения Гарри заставило утихнуть насторожившуюся было интуицию. Дальше – больше, мисс Грейнджер, возжелавшая стать жертвой науки и загнавшая себя на этом пути, не только перестала быть источником информации о мыслях и действиях Поттера, но и почти не поддавалась коррекции (да-да, даже столетние маги, мнящие себя Великими, не могут предусмотреть всех своих ошибок. Все закладки ложились на Гермиону, как и положено, но из-за постоянных скачков во времени срабатывали они произвольно, да еще и имели нехилый накопительный эффект, с которым и пришлось разбираться герру Краучу). Большая часть предназначенных для Поттера посылов уходила в сторону Рона Уизли, которого эта девица, возомнившая себя педагогом, попыталась подтянуть до уровня третьего курса. Так Герой остался без опеки, а навязчивое внимание Джинни способствовало только скорейшему отдалению Гарри от своего бывшего окружения.       Теперь и ресурс в виде Грейнджер и полного доверия семье Уизли был потерян. Как вернуть, и стоит ли возвращать Уизли в близкий круг Поттера, было непонятно. Если Джинни, как девочка, да еще давя на жалость, имела неплохой шанс вписаться в процесс дальнейшего воспитания героя, все-таки в четырнадцать лет подростки падки на проявления к ним чувств (да, надо подсказать девочке, как откорректировать линию поведения), то Рон может играть только на контрасте. Решено. Гарри будет участником турнира. Рон его окончательно предаст, а Джиневра поддержит и станет единственным лучиком света в царстве общего остракизма, это директор обеспечит. ***       День приезда иностранных делегаций многих застал врасплох. Гарри и Луна, обменявшиеся как раз накануне изготовленными под присмотром Учителя артефактами, наслаждались взаимной радостью, ощущающейся через ментал и эмпатию. Джинни злилась от невозможности подловить неуловимого Поттера, а Рон – от необоснованных, по его мнению, претензий старосты и однокурсников за потерю баллов. Сама Септима просто не считала это событие значительным и вспомнила о нем только после утреннего объявления директора.       Мерзнувшие на холодном ветру и потерявшие стройность ряды хогвартских студентов производили на наблюдателей жалкое впечатление. Мелкий гриффиндорец Криви с колдоаппаратом, сновавший, словно сниджет, перед главным входом в замок, скрашивал скуку. Вектор с сожалением отметила отсутствие даже намека на темные дары у данного студента, а ведь с каким удовольствием она бы преподнесла такой подарок дедушке Апу. После такого презента старик непременно помолодел бы лет на двадцать. Вроде у парня был младший брат, надо к нему внимательней приглядеться, если не темный дар, то хотя бы маленькое психическое отклонение? Мысль о двойном сюрпризе любимому родственнику перестала казаться Септиме такой уж абсурдной. Как минимум двоих магов можно будет спасти от британского мракобесия. А какая это будет шалость, Глава оценит! Давно она не тренировалась в киднеппинге.       Наконец, появились французы, с опозданием всего на пять минут, что можно было посчитать за фальстарт, ведь ждать от француженок, да еще и девушек (в большинстве своем), точного прибытия – по меньшей мере моветон. Синеющими в суровом шотландском климате бабочками бобатонки проскользнули в замок. Мужская часть студентов Хогвартса, не успевшая разглядеть французских гостий, издала разочарованный стон. Который почти сразу сменился на восхищенный свист при взгляде на поднимающийся из мелководья Хоглейка корабль Дурмстранга. Спортивно выглядящие ребята в полувоенной форме, с накинутыми на одно плечо, явно форменными медвежьими дохами удачно (для себя) контрастировали с высокой, но слишком худой фигурой своего директора, по кончик носа закутанного в шубу из кудрявой длинноворсной белой козы, отороченную горностаем. Кроме излишней худобы, богатство отделки и мехов Каркарова портил торчавший из всего этого великолепия крючковатый нос и угрюмый взгляд из-под бровей. Видимо, Дамблдор тоже приревновал, эпатажные наряды и выдающийся нос были его прерогативой. Здоровался, обнимался и даже целовался (исключительно в рамках традиций прибывшей школы. Французы тоже целуются при встрече, но ты попробуй дотянуться до щек полувеликанши) директор Хогвартса со своим северным коллегой раза в три дольше, чем с француженкой, но если чья-то репутация и понесла потери, то только у директора Дурмстранга. Студенты института демонстрировали хорошую закалку, выдержку и дисциплину.       Несмотря на указание Дамблдора, пожелавшего рассадить приезжих среди студентов Хогвартса, в Большом зале выставили два дополнительных небольших стола для студентов гостящих школ, между студенческими и учительским, вывесив над ними знамена Бобатона и Дурмстранга. Директора сели за расширившийся учительский стол.       Привычное жужжание Дамблдора на двадцатой минуте его пафосно-нудного выступления прервал лязг цепей посеребренной клетки, упавшей, как всем показалось прямо с потолка и заключившей в себя одну из студенток Бобатона. Нереально красивая блондинка забилась в узком пространстве, ударяясь локтями о перекладины клетки, а потом, завизжав на ультразвуке, трансформировала свою голову в птичью. Бросившись к пострадавшей, мадам Максим, в первую очередь обеззвучила свою подопечную.       – Что? Как? Кто? – не сразу сориентировался в ситуации оглушенный Альбус.       Это был звездный час Филча. Желчный завхоз годами штудировал устав Хогвартса и законы Визенгамота, натирал цепи и прочие средства физического ограничения и наказания нарушителей. И вот, теперь не только вся школа, но и приезжие видят торжество справедливости. Подойдя к клетке и отстранив жестом полувеликаншу, мистер Филч начал свою коронную речь:       – Эта девица, – для наглядности Аргус ткнул в клетку своим артритным пальцем, – посмела в Большом зале презреть вековые традиции и законы Британии и применила к благонравным чистокровным магам мерзкий животный приворот. Будь она чистокровной колдуньей, и направь она свои чары на менее знатного ученика, то это можно было посчитать милостью, оказанной высшей низшему (на этом моменте многие полукровки и отпрыски не слишком знатных родов напряглись и начали переоценивать свои симпатии), но она, будучи по законам Британии лишь полуразумным существом, посягнула на честь и достоинство магов, среди которых большая часть – несовершеннолетние отпрыски чистокровных фамилий.       Аргус Филч стоял перед преподавательским столом несокрушимой скалой Закона, ожидая суда директора, который был близок к панике. По всем статьям, завхоз был прав, и чистокровные маги это понимали, но (да он бы сам этих вейл всех вырезал под корень, но нельзя) дипломатия... Принимая законы в Визенгамоте, Дамблдор меньше всего рассчитывал, что они будут применены против него. Как глава Хогвартса, а также в недавнем времени (и, как рассчитывал Альбус, в ближайшем будущем) Визенгамота, единственно, что мог законно объявить Дамблдор, – это немедленная смерть или опозоривание (а под этим определением в законах крылись весьма нелицеприятные действия) с дальнейшей высылкой для иностранцев. Но Флер Делакур была дочерью помощника министра магической Франции, и любое действие, направленное во вред этой тупой курице, будет квалифицировано политиками как предлог по меньшей мере к разрыву отношений между странами. Только многолетние интриги во власти спасли директора от международного скандала и позора (а также то, что Филч все-таки был всего лишь сквибом, и воздействовать на него было проще, чем на мага). На сглаживание ситуации ушел весь оставшийся вечер и ночь, так что разжигание Кубка огня пришлось отложить на следующий день, благо министерские прихлебатели, задействованные в турнире, испугались не меньше и не препятствовали Великому магу править историю.       То, что несколько студентов, среди которых были и иностранные, обладают достаточной защитой от ментальной магии директора Хогвартса, даже подкрепленной силой источника школы и легендарной палочки, Дамблдор не предполагал. А оказавшиеся в касте избранных студенты посчитали, что скрыть до времени скандальные знания значит уберечь себя от опасности прямого столкновения с Великим британским магом Дамблдором. Вот только использовать полученный компромат собирались все к своей и своих семей выгоде. Песчинки в часах величия Светлого мага стали убывать много быстрее, чего он, привыкший сам держать за мягкие места политически значимых магов, пока не замечал. ***       Скомканный финал встречи школ-участниц Турнира мало кто отметил, но вот следующий день, ставший эпохальным, позже разбирали по минутам.       Начать стоило с завтрака, на котором директор Дурмстранга неожиданно возжелал познакомиться с местным Героем Гарри Поттером. После представления Герою и приличествующих моменту обшаркиваний, как то рассматривания шрама и щупания подбородка юного Героя, Каркаров направился на выход из зала, но не дойдя буквально пары шагов, рухнул и забился в конвульсиях. Что показательно, из его студентов помощь ему оказывать никто не торопился. Мадам Помфри, к которой эльфы по распоряжению Дамблдора доставили пострадавшего, не смогла поставить диагноз точнее, чем возможный откат магии.       Доставленный в Мунго, директор Дурмстранга был подвергнут ряду унизительных процедур, ибо далеко не все забыли подвиги пожирательской молодости помилованного сторонника Неназываемого. Продержав его неделю для подробного обследования, к своему удовольствию, колдомедики больницы св.Мунго выпустили Игоря Каркарова с диагнозом «Снижение скорости иммунного ответа магического ядра на внешние перепады магического фона», а попросту - симметричный ответ на злонамеренные чары, растянутый во времени, в народе именуемый откатом. По поводу того, что поганцу прилетела ответка хотя бы за часть его грехов, в отделении проклятий праздновали всем старым коллективом. И то, что последствия ответного проклятия колдомедикам удалось устранить, нисколько их не печалило, ибо при мстительном и упертом характере болгарина вероятность нарваться на те же грабли исчислялась неделями, если не днями. Собственно, даже поспорить никто не успел, как иностранный пациент, спустя всего один день, вернулся в обитель исцеления и скорби, а уж идей, как именно обследовать и лечить данного пациента, у врачей всех направлений было более чем достаточно. Для Каркарова пребывание в св.Мунго должно было стать чередой незабываемых впечатлений от неусыпной заботы участливых британских колдомедиков, так как Луна Лавгуд, подарившая Гарри защитный артефакт, на который и нарвался пытавшийся проклясть Поттера Игорь, не только обладала несравненными талантами в чарах (про проклятья молчим), но и была безусловным лидером по части безграничной фантазии. Так что симптомы, с которыми мадам Помфри направляла директора Дурмстранга на лечение в Мунго, были разнообразны и до конца турнира грозили ни разу не повториться, чем чрезвычайно радовали отечественных эскулапов. ***       После отправки Каркарова в Больничное крыло дурмстранговцы на удивление быстро самоорганизовались и через старост договорились о выборочном посещении уроков, все-таки большинству из них предстояло сдавать выпускные экзамены. К обеду страсти, казалось, немного утихли, но именно на обеде произошел очередной скандал. Самый низкорослый, что ничего не говорит о его силе, дурмстранговец объявил о возможности кровной мести близнецам Уизли, которые до этого тихо, благо отсутствие речи у одного, а слуха у другого способствовало тишине, продолжали свои вредительские разработки на ниве приколов, и таки нарвались. Не имея возможности протестировать свои изделия на учениках родного факультета, так как успехи братцев в эпистолярном жанре не могли сравниться с их прежним умением забалтывать, а денег, чтобы предложить испытателям, у них не было, близнецы решили переключиться на иностранцев. Невысокий светловолосый юноша с задумчивым взглядом показался экспериментаторам легкой добычей. На обычное предложение угоститься сладостями парень не повелся, и тогда рыжие применили вызнанную у приезжих хитрость. От предложения «преломить хлеб во имя дружбы» иноземец в силу своих традиций не смог бы отказаться. Того, что после сканирования их новой разработки несостоявшийся подопытный, прихватив братцев силовым захватом, потащит их в Большой зал, парни не ожидали.       Объяснив на хорошем английском языке суть своих претензий педагогам Хогвартса и судьям турнира, юноша предложил в качестве виры взять неумных близнецов в рабство на десять лет в свою семью, как альтернативу кровной мести всему роду Уизли, так как по традициям славянских магов, отравив преломляемый хлеб, ответчики заявили о себе как о кровных врагах, а как узнал Межеслав, семья у преступников большая и было бы жестоко распространять месть на всех непричастных.       Удар для Дамблдора был сокрушителен. Дать возможность объявить кровную месть на турнире – высокая вероятность потерять если не преданность, то жизни (кто их знает, этих темных славян) лояльной директору семьи. Запретив же месть министерским законом, как он запретил кровную месть для граждан маг.Британии, директор еще до начала турнира, поставил бы себя в крайне уязвимое положение попирателя традиций. Единственный выход, видимый многомудрому политику, заключался в забалтывании проблемы. Но даже если бы событие происходило без сотен свидетелей, добиться ожидаемого результата Альбусу не удалось бы, так как Межеслав, наследник древней семьи Вуич, был полностью защищен от ментальных и гипнотических воздействий и после пространной речи директора Хогвартса слово в слово повторил свои претензии к братьям Уизли. Загнанный в угол директор вынужден был вызвать отца несовершеннолетних студентов для урегулирования щекотливого вопроса с главой семьи.       То, что дальнейшие разборки происходили кулуарно в кабинете директора Хогвартса, ничуть не уменьшило ажитации, возникшей в Большом зале. Тотализатор в отсутствие братьев Уизли взял на себя их приятель Ли Джордан, хотя самые большие ставки Слизерина и Рейвенкло прошли мимо, уйдя на факультет умников, где давно готовилась альтернатива директорским прихвостням. Вызванные спустя сорок минут с уроков в директорский кабинет младшие Уизли не смогли сообщить новости прямо, объяснив жестами, что с них взяли клятвы, как бы не непреложный обет, но пищу для ума понимающим в традициях подкинули. В тотализаторах добавилось новое событие – близнецы Уизли тихо доучатся этот курс, а на следующем не появятся. Все клятвы и тайны были понятны тем, кто был знаком с семейством Уизли. Трусливый глава, Артур, был только рад сплавить подальше неуправляемых отпрысков, пусть даже и в рабском статусе, вот только существовала неуправляемая стихийная сила под именем Молли, от которой и хоронились клятвами неразглашения все причастные. Ставя в обоих тотализаторах по двадцать галлеонов на отсутствие Фреда и Джорджа на седьмом курсе, Поттер внутренне ухохатывался, представляя грядущую реакцию матриарха рыжего семейства. Близнецов Гарри было не жаль, они еще с позапрошлого года начали путать берега от предоставляемой им директором вседозволенности, и если бы не ранения, то уже вовсю тестировали бы свою вредительскую продукцию на младшекурсниках. Единичные случаи прошлого года, когда в гостиной Гриффиндора стали появляться ничейные сладости, а попробовавшие их дети оказывались в Больничном крыле, быстро приучили студентов львиного факультета к осторожности, а близнюков, предлагающих попробовать конфетку, быстро вычислили как диверсантов и пару раз массово отметелили. ***       На ужин директор Хогвартса спустился не в самом благодушном настроении. Две бессонные ночи и огромные объемы магии, пропущенные через себя, на грани полного истощения, измотали немолодого уже колдуна. Лишь необходимость выбора чемпионов заставила Альбуса собраться с силами, тогда как хотелось запереться в башне и отдохнуть минимум неделю. В противоположность бледному директору, деканы Спраут и Флитвик второй день просто-таки фонтанировали силой и прекрасным настроением. Лишь Северус Снейп выглядел хуже Альбуса, производя впечатления инфернала не первой свежести, поддерживая реноме учителя.       Пергамент Дурмстранга засиял именем Виктора Крама, и судя по отсутствию удивления и недовольства среди студентов северо-европейской школы, этот результат был заранее обговорен и предусмотрен. Чемпионка Бобатона Флер Делакур была выставлена не так явно. После ее объявления, студентки французской школы проявили массу эмоций, вот только директриса свела на нет все интриги, уверенно зааплодировав своей фаворитке. Теперь Альбусу нужно было максимально сконцентрироваться, чтобы не упустить момент и вовремя запечатать кубок.       Ведь не зря Тремудрый турнир переименовали в Кубок Трех Школ. Хогвартс, бывший когда-то академией, изначально состоял из четырех школ, ставших позже, после упрощения и унификации учебной программы, факультетами. Дамблдор, желая протащить на турнир Поттера непременно четвертым, не предусмотренным правилами чемпионом, что по расчетам директора должно было привести к изоляции студента, вызванной общим мнением об обмане, провел два сложнейших ритуала, а предстоял еще и третий. Первым был ритуал признания Поттера совершеннолетним и передачи ему полномочий его, Альбуса, представителя на турнире – как магический опекун Гарри на период учебы в Хогватсе, директор мог позволить себе такую откровенную подтасовку, не спрашивая мнения мальчика. Данное действо позволяло Дамблдору самому бросить заявку в кубок, но контракт перенаправить на студента. Вторым стал ритуал, что откатил организационно-учебные формации Хогвартса к тем, что были в начале семнадцатого века, когда за Хогвартсом еще было закреплено звание академии, факультеты имели свои отдельные направления и числились отдельными школами. Тем самым он дал возможность участвовать в турнире представителям от каждого факультета, в ограниченности своей не понимая, что откатив ритуалом время для школы на достатутный уровень, он не только сделал недействительными все законы, касающиеся школы и ее программы обучения за последние триста с лишним лет, но и фактически низвёл свои права директора до уровня завхоза. Не почувствовал поражения в правах Дамблдор по той причине, что Хогвартс, будучи не просто зданием, а ограниченно-разумным артефактом, после изменений начал в первую очередь поиск и усиление привязки для наиболее значимых должностей, а именно деканов. Если с Хаффлпаффом и Рейвенкло проблем не возникло, так как их деканы соответствовали требованиям и были полноценными мастерами как минимум в одном направлении магии, то Синистра в качестве декана Гриффиндора не соответствовала высоким требованиям Основателей. Не обнаружив предыдущего декана среди магов, Хогвартс вернул Дамблдору его старую должность, признавая за ним соответствующую силу, но и ожидая достаточное количество личных учеников, ведь тот, покинув в свое время пост декана, перестал их брать.       В отличие от Дамблдора, которому по части учеников была сделана скидка на время прерывания деканства, Снейпу, который за двенадцать лет преподавания в статусе Мастера двух дисциплин так и не удосужился взять ни одного ученика, снисхождения не перепало, и откат от замка немилосердно ударил по профессору. Будучи прагматиком и агностиком, а также очень целеустремленным человеком (читай бараном упертым), Северус Снейп, потеряв одномоментно больше половины сил, засел за книги и стал варить усовершенствованные восстанавливающие зелья. Прободрствовав первую ночь после проведенных директором ритуалов, Снейп, так и не получив к вечеру следующего дня ожидаемого эффекта от зелий, попытался уйти в запой, но помешал факультетский призрак Кровавого барона. Объяснив, с применением нецензурной лексики девяти прошедших веков, всю глубину падения в невежество нынешнего поколения деканов, попутно озвучив источник проблем «тупого полукровки, не иначе как Мордредовым повелением получившего силы и мастерство, достойные декана Слизерина, да только ума не взыскавшего», а именно, отсутствие достойных учеников, числом не менее двух на каждое мастерство, древний дух плюнул и растворился в стене апартаментов Снейпа. А Северус, презрев желание если не напиться, то хотя бы выспаться, задумался над кандидатами в ученики. То, что личный ученик – это много больше, чем студент школы, Снейп понимал, вот только мерзостным своим нравом он ухитрился отогнать от себя многих способных студентов, а искать учеников только на своем факультете «чванливых и спесивых» – это себя не уважать. Уж своих змеек декан знал досконально. В таком настроении Северус Снейп и появился на эпохальном ужине.       После объявления Седрика Диггори Большой зал взорвался валом аплодисментов, поддерживаемым в основном студентами его родного факультета. Шестикурсник Хаффлпаффа безусловно не был бесталанен, но в школе были кандидаты лучше. Вновь покрасневшее пламя деканы встретили с заметным напряжением.       – Гарри Поттер, – это имя, вылетевшее из кубка, на время оглушило и лишило голоса большинство школяров. Начавшиеся перешептывания и возмущенные вопли студентов прервал новый красный всполох кубка, который изо всех сил, судя по магическим всполохам, видимым сильным магам и всем деканам, пытался предотвратить директор Дамблдор. Впрочем, безуспешно (ни сил, ни полномочий для проведения третьего ритуала у декана Гриффиндора не было, источник Хогвартса теперь не был только его вотчиной и не поддержал ритуал, ущемляющий в правах другие школы академии Хогвартс).       – Уорден Брамс, – с заметной задержкой прочитал Альбус.       Рослый семикурсник Рейвенкло поднялся со своей скамьи, подойдя к Поттеру, положил ему на плечо свою широкую ладонь и сказал: – Пойдем, что ли, к чемпионам, малец?       Гарри, застыв сурикатом посреди гриффиндорской скамьи, открыл было рот, но тут из кубка под очередные красные искры и нервный вздох директора вылетел следующий пергамент.       – Кассиус Уоррингтон, – на выдохе проговорил директор. И шестифутовое чудовище из Слизерина двинулось в их сторону.       Так в окружении двух амбалов, на фоне которых и без того невысокий четверокурсник Поттер смотрелся и вовсе ребенком, Гарри вынужден был последовать для дальнейшего инструктажа в комнату чемпионов, где первым делом прислонился к стене рядом с дверью (ноги держали плохо), предоставив право пересказывать события в зале своим старшим товарищам. Влетевшие спустя пару минут директора и представители министерств, казалось, не нуждались в объяснениях, сея смуту и хаос взаимных обвинений и фантастичных предположений, не обращая внимания на чемпионов. Прооравшись и убедившись, со слов Крауча, что перевыборы устроить можно, но не нужно, так как они никак не скажутся на уже заключенных с чемпионами контрактах, а только добавят шестерых новых, магически обязанных участвовать в соревнованиях студентов, все присутствующие, наделенные властью, с гастрономическим интересом уставились на директора Хогвартса, внутренним чутьем опытных бюрократов определив виновника ситуации. Альбус же, как наиболее опытный из них и просчитавший дальнейшее развитие событий, сделал неожиданный ход. Оглядевшись вокруг и найдя взглядом Поттера, метнулся к нему и, ухватив за предплечья, срывающимся от переполнявших его эмоций голосом вопросил: – Гарри, ты кидал свое имя в кубок?       Успокоившийся за время скандала мальчик чуть вновь не начал метаться, но, собрав свою волю, выдавил из себя: – Какой кубок?       – Кубок Огня. Тот, из которого вылетело твое имя. – Дамблдор явно ждал другого ответа на свой вопрос.       – А можно его сюда принести? – Говорил Гарри серьезно, но вот хлопающие длиннющими ресницами огромные зеленые глаза создавали картинку обиженного олененка. И прежде чем Альбус нашелся с ответом, Брамс с Уорингтоном уже внесли табурет с кубком в тесную комнатушку.       – Спасибо, – мило улыбнулся розовеющими щеками Поттер, – как некоторые знают, я ученик мастера-артефактора. И первое, чему научил меня мой мастер, – познавать суть артефактов, настроив магическое зрение, – пока говорил, Гарри снял очки и расфокусированным взглядом уставился на Кубок, потом повел глазами как по линии до болгарского чемпиона и снова вернулся к кубку. Знающие маги сразу определили активированную способность видеть магию и притихли. Три линии от кубка взгляд мальчика проследил до чемпионов, а вот четвертая сначала скользнула к директору Хогвартса, а потом Поттер стал внимательно рассматривать видимую только ему нить связи между Дамблдором и собой. Несколько минут спустя, мальчик продолжил изучение линий, приведших на этот раз прямо от кубка к чемпионам Рейвенкло и Слизерин.       – Что ты увидел, мальчик? – добродушно спросила низким грудным голосом директриса Бобатона. Она питала слабость как к маленьким талантам, так и к хрупкой красоте, сошедшимся в этом милом ребенке.       – Связи, мадам, – вежливо ответил подросток, – прямая коричневая к Виктору – контракт с Дурмстрангом, голубая к Флер – Бобатон, желтая к Седрику, она не общая как нить Хогвартса, она только к Хаффлпаффу; такие же, только синяя и зеленая, у Уордена и Кассиуса. А вот четвертая нить, которая красная, как Гриффиндор, ведет к профессору Дамблдору, после обвязки вокруг которого отходит от его живота красно-бело-черным вектором. То есть не двухсторонней связью, а как бы только от него ко мне. Я не все еще понял, мне надо с Учителем посоветоваться. Но сам я не бросал бумажку с именем и не думал даже участвовать в Турнире, – последние слова договорить уверенным тоном у Гарри не получилось. Опасение быть высмеянным чужими взрослыми магами вернули мальчика во времена Дурсли, поэтому договаривал он тихой скороговоркой.       – Дамблдор! – прорычала мадам Максим во всю силу своих полувеликанских легких, – Какого Мордреда вы здесь творите?       Для директора Хогвартса ситуация была патовая. Все присутствующие маги смотрели на него с осуждением. Сил на массовый Обливиэйт или другой вид коррекции сознания просто не было. Заболтать прожженных бюрократов и прочих присутствующих даже с применением Силы и старшей палочки не представлялось возможным. Мозг Великого Светлого Волшебника работал на максимальную отдачу, как вдруг мир перед глазами Дамблдора мелькнул и тут же выключился. Альбус Дамблдор впервые в жизни упал в обморок. Диагностические чары показали знающим магам удручающую картину физического и магического истощения лежащего в нелепой позе колдуна, что исключало приведение его в сознание элементарным Энервейтом. Вызванная колдоведьма транспортировала своего патрона в Больничное крыло, а высокопоставленные волшебники остались наедине с извечным вопросом:       – И что будем делать, господа? – озвучила его опять же мадам Максим, как истовая последовательница легендарной Жанны Д`Арк.       – Как же так? Что делать? Дамблдор... – заголосил трубным гласом очнувшийся от ступора глава отдела магических игр и спорта Бэгмен.       – Силенцио, Ступефай, – взмахнула палочкой в сторону паникера директриса Бобатона. – Пусть мистер Поттер пока советуется со своим Учителем, а нам придется пересматривать все этапы Турнира с учетом шестерых чемпионов. Я ведь правильно понимаю, чемпионы не согласятся скооперироваться попарно? – Легкий налет надежды был смыт в считанные секунды. Каждый из чемпионов, кроме Поттера, задрал подбородок к потолку, демонстрируя волю к победе. И враз погрустневший глава Департамента международного магического сотрудничества Бартемиус Крауч направил свои стопы на выход, обдумывая на ходу варианты корректировки испытаний.       – Эм, прошу прощения, – вступил в дискуссию студент Рейвенкло, – так в чем состоит задача первого тура?       – Предполагалось, что это будет практическая задача на смекалку с высоким уровнем опасности, позволяющая чемпионам продемонстрировать все их навыки, полученные на УЗМС, ЗоТИ, чарах и трансфигурации. Использование знаний по другим дисциплинам не возбраняется, – выдал на прощание Крауч. ***       Пару дней, пользуясь отсутствием директора, Гарри провел у Септимы. Мальчика трясло. Оказаться чемпионом смертельно опасного турнира в четырнадцать лет для некроманта-недоучки стало большим стрессом. Вектор по пять раз на дню связывалась с родней в Греции. Все прогнозы были весьма оптимистичны. Да, Дамблдор, пользуясь своей силой и властью, принудил Гарри к участию в чемпионате. Узы, отходящие от Дамблдора к Поттеру, однозначно трактовались как приказ, отдаваемый взамен всех прочих двухсторонних связей. Так что даже формальное исполнение этого приказа давало мальчику свободу от навязанной учебы и непременного проживания в маг.Британии, как и прочих клятв и обязательств, заключенных всеми предками Гарри с директорами Хогвартса, с перенаправлением откатов по неисполненным обязательствам на Альбуса Дамблдора. Нужно было только дойти до финала, после чего Гарри становился свободным как от заключенного его родителями магического контракта на непременное обучение в Хогвартсе все семь лет, так и от прочих навязанных предками ограничений. К тому же Септима Вектор могла оказывать своему личному ученику всестороннюю помощь в прохождении испытаний. Осталось только выбрать один из трех оптимальных способов решения задачи, выработанных членами семьи Вектор. Первый, попирающий гордость Гриффиндора и репутацию директора, предполагал проведение перед каждым этапом соревнования публичного ритуала отказа от опеки и представительства директора на турнире. Опасность ритуала заключалась в том, что срабатывал он только при условии недобросовестного исполнения своих обязанностей опекуном. И стопроцентную гарантию давал при наличии злого умысла у опекуна по отношению к опекаемому. Дамблдор же славился своим извращенным талантом демагога, способного перекрасить черное в белое и обратно не только в сознании оппонентов, но и в своем собственном, ведь для трансфигуратора-иллюзиониста с развитым ментальным даром самообман был естественным состоянием.       Второй способ предполагал участие в соревнованиях, но без излишнего энтузиазма. Безусловно, отсутствие воли к победе приведет к наказанию по контракту, но, малый возраст и очистительные ритуалы сгладят большую часть негативных последствий, хотя рассчитывать на полное восстановление можно только к семнадцати годам. Третий способ казался самым безопасным для мальчика. Его Учитель брала на себя откаты от контракта и настраивала аварийные порталы, которые должны были сработать в случае критической опасности. Как личному Учителю, Септиме не грозили фатальные последствия, так как в ее с Гарри договоре именно она выступала гарантом его личной безопасности. Но был один изъян, порталы эвакуировали при условии критической потери жизненной или магической энергии, не учитывая ментальный и психологический факторы. То есть если Гарри в результате гипотетической атаки получит травмы психики, то откат на Учителя будет значителен, не говоря уже о несработавшем портале.       Поттеру было страшно. На каждом направлении его и Учителя ожидали опасности. Объяснения Септимы, что без потерь невозможно пройти по жизни, не слишком успокаивали. Решение принимать ему.       – Я решил, Учитель, – мальчик прикусил нижнюю губу, чтобы унять дрожание подбородка, – мы будем использовать все три способа, оставив третий на самый крайний случай. Да, я понимаю, что проводя перед каждым туром ритуал отказа, я наверняка получу Кубок школы как самый непопулярный ученик. Я готов. Не я это начал. Но и участвовать не отказываюсь, просто, надеюсь, что весь вред, нанесенный мне на соревнованиях, падет на Дамблдора, подставившего меня вместо себя. А порталы будем использовать только в самых крайних случаях.       – Тогда нам придется серьезно пересчитать ритуалы, – подмигнула решительному ребенку повеселевшая Септима. В таком раскладе шансы на успех повышались. А решимость Гарри пойти против системы Хогвартса и его директора не могла не радовать мстительную натуру темной колдуньи. ***       На третий день после выбора чемпионов Поттер был вынужден вернуться в гриффиндорскую башню. Мало того, что это был понедельник, и мальчику все равно пришлось бы посещать занятия со своими сокурсниками, так еще и Дамблдора выписали из больничного крыла, и уж он бы не простил своему карманному герою самоизоляции и непосещения трапез в Большом зале, где собственно и разгорелся очередной скандал.       Рон Уизли, вставший сегодня раньше обычного и уже успевший посетить кабинет директора, где Великий чародей Дамблдор подробно объяснил Рональду подоплеку событий предшествующих четырех дней, с трудом дождался появления Поттера на завтраке. Не успел Гарри сесть на привычное место, как к нему ринулся рыжий, размахивая ложкой, которой так и не успел притронуться к овсянке и сосискам.       – Да как ты смеешь, предатель, садиться на скамью славных гриффиндорцев? Ты, – в представлении Уизли ложка, направленная в грудь Поттера, была рыцарской перчаткой, если не кинжалом, – обманом проник на турнир, не рассказав нам, как. Ты недостоин представлять наш факультет на турнире.       Старшекурсники Гриффиндора, собравшиеся возле Поттера и Уизли, согласно загудели, вовремя заглушив уже совсем несвязные претензии Рональда, которого покинуло красноречие.       – Да, Поттер, как ты преодолел возрастное ограничение? – агрессивно накинулась на него новый капитан квиддической команды факультета Анжелина Джонсон.       – Никак, – спокойно ответил Гарри, – мое имя в Кубок забросил профессор Дамблдор, сделав меня своим представителем на турнире, не спросив моего согласия. Я думал, за три дня об этом уже всем стало известно.       Если среди старшекурсников, ошарашенных прямым подтверждением ходящих по Хогвартсу слухов, пошли только перешептывания, то рыжий четверокурсник, посчитавший себя вымпелом справедливости, но не найдя достойных словесных аргументов, выступил вперед и попытался нанести сокрушительный удар кулаком в лицо ненавистного выскочки. К огорчению Рональда, нападение исподтишка было для Гарри привычно по общению с кузеном Дадли и его компанией, и уклонился Поттер чисто на инстинктах, так что просвистевший над его головой кулак угодил прямо в горло стоящего за Гарри семикурсника. Юноша, потерявший от боли способность говорить и соображать, взмахнул рукой с палочкой в невербальном заклинании, раскидывая как кегли всех студентов, сгрудившихся вокруг пригнувшегося Поттера. Альбус, до сего момента с удовольствием наблюдавший за разворачивающейся сценой, схватился за левую половину груди и сполз со своего импровизированного трона. Откат за неисполнение обязанностей декана больно ударил по Дамблдору, и так находящемуся на испытательном сроке. Вызванная колдоведьма не знала, как разорваться, патрон явно требовал внимания, но дюжина детей из дома Гриффиндора с ранениями разной степени тяжести, включая весьма тяжелые, притягивали ведьму путами первейшей клятвы целителя, пусть и не полной, как у колдомедиков, но достаточной, чтобы принять пост в Хогвартсе. Вынужденная заняться здоровьем студентов, мадам Помфри не заметила, как внимательно к ней приглядывалась профессор нумерологии. Вылечить детей после физических травм для квалифицированного колдомедика не составило бы труда и заняло бы немного времени, но Помфри так рвалась к директору, что часто игнорировала диагностику, залечивая детям только видимые травмы. Того, что каждое недолеченное повреждение отражалось на здоровье Дамблдора, Помфри не замечала. Для Вектор же главной задачей было здоровье Поттера, который выбрался из кучи покалеченных студентов Гриффиндора и как ни в чем не бывало направился на выход из Большого зала. Рванувшая было за ним Джинни Уизли наткнулась взглядом на своего покалеченного братца и осталась в зале.       Пара недель прошла спокойно. Дамблдор отдыхал в больничном крыле вместе с избранными гриффиндорцами, включая Рона Уизли. Гарри все свободное время обитал в апартаментах Вектор, участвуя в разработке новых ритуалов. Младшая Уизли безуспешно пыталась стать тенью Поттера, каждый раз то теряя его в переплетениях хогвартских коридоров, то замирая перед ложными дверями, обманутая мантией-невидимкой. Септима же сновала челноком между уроками, Гарри и окрестностями Хогвартса. Именно там, в Запретном лесу, Вектор набрела на клетки с шестью самками драконов на кладках. Наблюдая за нетипичным поведением драконологов, основной обязанностью которых должна быть защита драконьих кладок, но вместо этого то один, то другой маг бросался атаковать яйца, мастер-некромант посчитала использование инстинкта драконих защищать свое потомство жестоким и неэтичным.       Драконы были доставлены из одного австрийского малого питомника, чаяниями Мордреда, не иначе, попавшего после Второй Мировой Войны в ведение западно-европейской коалиции, а до этого бывшего частью европейского заповедника по восстановлению редких видов рептилий, базирующегося в пространственной складке магической Болгарии, что де факто все еще имело силу, но де юре оспаривалось министерством Австрии. Болгары очень чувствительно реагировали на запреты Австрии контролировать разведение и вывозить на территорию заповедника молодь драконов из австрийского питомника, а австрияки, со своей стороны, требовали предоставлять часть прибыли от утилизации драконов в свою пользу. Вся восточная Европа, обеспокоенная восстановлением численности чешуйчатой братии и собирающая через благотворительные фонды средства для этого, была возмущена позицией магической Австрии, узурпировавшей себе все права на молодь пяти видов драконов, разведением которых и занимался питомник.       Вектор внимательно «задокументировала» все нарушения обращения с редкими видами драконов и направила свои воспоминания главе рода.       Гарри же готовился к ведению переговоров с помощью собственноручно изготовленных артефактов. К его удивлению, на территории школы довольно часто мелькал Сириус Блэк, магическим образом находящий его в переплетении коридоров школы. Гарри не менее мастерски уходил от преследования, пока не был загнан в угол. Послушав увещевания и угрозы «крестного», требовавшего непременного участия Поттера в турнире и следования мальчиком всем рекомендациям «Великого Светлого Мага Дамблдора», Гарри задал единственный интересовавший его вопрос:       – Как ты меня так точно находишь?       Не слушая ответной пафосной чуши про связь крестного с крестником, мальчик просканировал поверхностные мысли и без зазрения совести наложил на Блэка, не ожидавшего нападения, сначала парализующее, а затем и заклятие забвения, после чего, забрав из кармана мантии пергамент с картой Хогвартса, потрусил по своим делам. ***       На первом этапе турнира болгарская ложа для почетных гостей неожиданно для всех выросла в три раза. Список желающих присутствовать на соревновании стал неприятным сюрпризом как для дурмстрангского чемпиона, так и для организаторов турнира. Крам, решивший, с согласия сторон, умертвить самку дракона, которая достанется ему на испытании, за треть стоимости извлеченных с нее ингредиентов, не был готов увидеть на трибунах попечителей и владельцев драконьего заповедника. Каким бы отбитым спортсменом ни был Виктор, но слова отца о юридической казуистике, связанной с драконьим заповедником и питомником в Австрии, юноша помнил и встревать в политические разборки желания не имел. Для Крауча же ситуация была вполне однозначной. Если хоть один из драконов или одно из их яиц пострадает, то международный скандал неизбежен. Мысленно пробегая по пунктам договора с австрийским питомником, глава департамента магического сотрудничества маг.Британии с унынием заключил, что вся ответственность, как бы он не хотел обратного, ляжет на организаторов турнира, среди которых не последнее место занимал и он сам. Метнувшись к палатке чемпионов, Бартемиус Крауч попытался донести до студентов важность сохранения целостности яиц и жизни драконов, но ввиду ограниченности времени не слишком преуспел.       Выступавший первым Крам откровенно слил свой первый тур. Доставшаяся ему венгерская хвосторога была слишком агрессивна, чтобы юноша смог успокоить ее за отведенные двадцать минут, да и действовать он готовился совсем по другому сценарию. Француженка, вышедшая второй, заслуживала уважения. Не потревожив ни дракона, ни яйца, и с помощью вейломагии усыпив драконицу, она похитила золотое яйцо, но напоследок получила от проснувшейся ящерицы сильнейшие ожоги (так как вместо того, чтобы споро убираться из опасной зоны, эта фифа решила прогуляться до выхода модельной походкой, за что и получила, так как ор комментатора и трибун все-таки проникал на арену, пусть и немного приглушенно).       В это время удивленные чемпионы Хогвартса наблюдали за проведением простейшего ритуала отказа от опекунства мистером много имен Дамблдором со стороны студента Гарри Джеймса Поттера, ввиду недобросовестного исполнения оным опекуном своих обязанностей, что включало и делегирование полномочий чемпиона на турнире. Охренение действиями магловоспитанного четверокурсника у троих чистокровных магов длилось не слишком долго, благо момент не располагал. Каждый из них решил не распространяться об увиденном, но позже хорошо подумать над ситуацией, которая не просто воняла, а смердела. Дамблдор всегда считался защитником маглорожденных и прочих угнетаемых в маг.мире Британии, особенно он выделился со своим Орденом Феникса в Первую магическую войну, после которой началось возведение на пьедестал Мальчика-который-выжил, априори считавшегося протеже и Учеником директора. Но вот же, стоит перед ними мальчик, который заявляет, что не только не является Учеником Дамблдора, но и не видел от «Светоча» ни капли Света. Директор открывался с новой стороны, и сторона эта была неприглядной изнанкой. Взять хотя бы потерю магии младшей Уизли или пропажу из школы грязнокровки Грейнджер.       Тем не менее, несмотря на шок студенты Хогвартса выступили вполне достойно. Для начала слизеринец Уоррингтон просто оглушил специальными чарами своего дракона, а достался ему украинский железобрюх, и будет проклят тот, кто посчитает, что победа над самым крупным и агрессивным драконом была легкой. Далее юноша прошел к кладке, рассылая чары материальных иллюзий, а найдя поддельное яйцо, немедленно отступил. Вот только для тупой бронированной скотины весом в шесть тонн иллюзии стали преградой не более чем на пять минут. Оправившаяся от дезориентации дракониха бросилась на похитителя, и Кассиусу пришлось показать все семейное мастерство охотника на темных тварей в двадцатом поколении. Результатом явилась мертвая дракониха, на которую Уоррингтон, согласно традициям и правилам Турнира, ритуально (благо Поттер, проводивший ритуал, еще был на памяти) заявил свои права, и нетронутая кладка яиц. Приз в виде золоченого яйца слизеринец также продемонстрировал судьям.       Брамс оказался хитрей и умней, а может, китайский Огнешар не обладал и половиной того арсенала, что его предшественница. В любом случае, на трансфигурацию и иллюзии рейвенкловца дракониха купилась и гонялась за ними все время, что ушлый школяр потратил на похищение трофея. Подкосила Уордена аномальная для дракона длина пламени китаянки, которая даже с двадцати метров ухитрилась существенно подпалить чемпиона. Хуже всего стало то, что увидев улепетывающего похитителя, молодая дракониха в гневе потоптала часть собственных яиц. А увидев результат, впала в ярость, после которой, даже опытные драконологи вряд ли смогут вернуть ее к норме.       Диггори, которому досталась достаточно флегматичная шведская разновидность драконов, смог обмануть ее чарами незаметности на себя и трансфигурацией неживое в живое на камни, что дало юному хаффлпаффцу значительную фору и реальный шанс на первое место.       Последним выступал Поттер, которому повторно (непонятно с чего) досталась, разозленная Крамом венгерская хвосторога. Активируя один за другим амулеты, Гарри успокоил животное, усыпил его бдительность, настроил на контакт. Подойдя на расстояние пяти метров и, вызвав громкие крики на трибунах, благо заглушающий щит поставил заранее, мальчик начал нашептывать-напевать песни-катрены. Дракониха потихоньку впадала в медитативный транс и пропустила ребенка к кладке, внимательно следя за его действиями. Поттер, взяв золоченое яйцо, поднес его к страшной морде. Дракон, выпростав язык, облизал яйцо и, наклонившись к ребенку, дыхнул на него теплым паром. Уходя с арены, Гарри чувствовал себя счастливым и здоровым. Дыхание дракона добавило мальчику сил и уверенности в себе. ***       Конечно, судьи были недовольны прохождением испытания, поставив высший бал Диггори, по поводу остальных чемпионов разгорелся откровенный скандал. К удивлению Поттера, аутсайдером оказался не он, а Уоррингтон со Слизерина, которого костерили изо всех сил министерские чиновники и директор Дамблдор. И только мадам Максим хохотала от души, ставя змеенышу девять баллов из десяти, акцентируя внимание на знание юношей традиций и правил турнира. Вторым ренегатом для комиссии стал Уорден Брамс. Официально предъявить ему было нечего, но факт порчи трети яиц редкого для Европы вида дракона, похоже, сильно давил на карман министерства. В итоге Брамс и Уоррингтон вопреки логике заняли первую и вторую строчки в конце таблицы. Вроде как Брамс еще и позволил себя подпалить. К своему удивлению, Гарри оказался на третьем месте, после Седрика и жареной Делакурицы. Позиция Крама, единственного из чемпионов, так и не забравшего яйца с подсказкой о втором туре, была признана комиссией четвертой. Как болгарин будет стартовать во втором туре, не зная, как и куда, видимо, не слишком интересовало финансово потерпевших товарищей.       Седрик лучился от гордости. Взять первый приз, не пострадав, да ему теперь любая девица не сможет отказать, знай выбирай. Родителям на подарок тоже нужно намекнуть, ведь престиж семьи стоит «незначительных» трат.       Кассиус Уоррингтон был счастлив. Стоимость побежденного дракона не только перекрывала возможный приз турнира, но и позволяла рассчитаться с долгами рода, даже немного галлеонов останется. Юноша готов был торговаться за стоимость каждой чешуйки рептилии насмерть, ведь это давало его родне шанс на свободу и безбедное существование. А если министерские начнут притеснять Уоррингтонов, то есть возможность переехать либо в Ирландию, где есть дальние родичи, либо вообще в Восточную Европу. Сам Кассиус мечтал оказаться за пределами западных границ, там, где не действовала жесткая министерская цензура.       Крам от всей души желал выбыть из этого турнира, победа в котором всего-то пару месяцев назад казалась плевым делом. Лесом шли бы политические амбиции отца. Похоже, хватка главы семьи была сильно преувеличена, так что для Виктора приоритетным стал вариант полагаться только на себя. Предложение закрепиться в магически отсталой, но еще на что-то годной империи уже не казалось заманчивым. Маг.Британия в целом была страной ретроградов-маразматиков и отступников-магглолюбцев, но нахождение в ее пределах вот таких вот Уоррингтонов, сохранивших родовые дары и способности и не ставящих ни во что пришлых реформаторов, ситуацию меняло кардинально. Нафиг, нафиг. В Праге есть прекрасная Академия, куда молодой Крам уже подал предварительно документы. Даже если отец будет против, то матушка всяко поддержит. Так что Прага. Быстрей бы отмучиться здесь.       Флер и Уорден пока ни о чем не думали, находясь под действием усыпляющих зелий на длительном лечении в Больничном крыле у мадам Помфри. Многочисленные ожоги спины, ягодиц и ног, полученные от магических существ, все-таки не излечивались одним взмахом волшебной палочки и грозили оставить память о себе в виде несводимых шрамов.       Гарри Поттер же зализывал стресс, поглощая в апартаментах профессора Вектор сладости в немереных количествах, тогда как в гостиной дома Гриффиндор активно праздновали его третье место в турнире, признавая, что Поттер – истинный гриффиндорец, раз сумел обойти слизеринца и рейвенкловца. Сириус же, пожелавший поздравить и поощрить подарками участие Гарри в турнире, оного так и не нашел, как и не смог вспомнить, где и когда потерял столь нужную сейчас «Карту Мародеров». ***       Известие о Святочном бале подняло популярность чемпионов Хогвартса на недосягаемую высоту. Большинство студенток школы были готовы на всё, лишь бы оказаться парой тому, кто украсит все обложки магических таблоидов. Основная охота шла, конечно, на смазливого «барсука», но и Брамс, вышедший из лазарета за пару недель до бала, был атакован не меньшей стаей прихорошившихся старшекурсниц. У Уоррингтона и Поттера, в силу непривлекательной внешности и темной ауры первого, а также юности и неоднозначной репутации второго, преследовательниц было значительно меньше, но они отличались меньшей адекватностью и склонностью к условностям. За неделю до бала всех поклонниц Гарри встречал парализующим, а Кассиус отрепетировал такой оскал, что по убойной силе он производил не меньший эффект. Крам спасался, отсиживаясь на своем корабле, а Флер кусала в карете локти, так как была недвусмысленно зажата в угол в первый же день по выходу из Больничного крыла и вынуждена дать согласие на сопровождение здоровенному хамоватому студенту Рейвенкло, даже имя которого от испуга не запомнила. ***       В середине декабря в покои Септимы среди ночи вломился невменяемый Гарри. Заикаясь на каждом слове, подросток рассказал, что какая-то мразь пытается наслать ему видения через магию крови. После успокоительного отвара Ученик и Учитель сели анализировать ситуацию.       – Мы каждый год проводим обряды отсечения плоти, что однозначно не позволяет влиять на тебя физически и ментально через магию крови, – начала Септима, – значит, ты где-то подставился. Вспоминай!       От спокойного и уверенного голоса Учителя Поттер расслабился и стал спокойно перебирать все происшествия с начала года. Вот оно!       – Сразу после окончания первого испытания ко мне подошел Рон Уизли с подпевалами и ударил в нос. У меня потекла кровь. Я ее остановил, но отречения не проводил, – возможная подлость бывшего друга все еще расстраивала подростка, – больше случаев не было. На «Обливиэйт» у меня амулеты.       – Проведи ответку, – спокойней, чем обычно сказала Учитель, – это уже не твой друг, а возможно, он им никогда и не был, учитывая историю его семьи. Ты не должен винить себя в чужой подлости. Мальчик не раз демонстрировал свою натуру. Ты так хочешь положить свою жизнь, пытаясь перевоспитать его на примере твоей гибели?       Вектор смотрела на Поттера с сочувствием, но при этом говорила с сарказмом. Гарри был зол. Но задумавшись на минуту, чтобы проанализировать свои чувства, понял, что зол он именно на себя, неспособного отринуть детские навязанные привязанности и двинуться дальше.       – Проведу, – уверенно сказал юноша, – а еще нужно проанализировать тот бред, что пытались насовать мне в голову. Поможете? – Кошачья умильная мордашка скрывала истинную боль осознавшего очередное предательство подростка.       – Конечно, – улыбка Септимы была доброй и искренней, с легким налетом предвкушения охотившегося хищника. За своего котенка Вектор была готова драться кроваво, и Гарри это чувствовал.       Выуживая ментальную шелуху насланных видений из памяти ученика, обученного закрываться от внешних воздействий, Вектор составляла карту движения потенциальной куклы белобородого кукловода – и ее не радовал планируемый финал. Слишком много затертых лиц – марионетки, которых можно заменить. Качественная заглушка на потенциально-реальные координаты мест событий. Судя по подготовке, старый паук хочет сымитировать воскрешение Ужаса Британии 1981 года, подставив Гарри под удар. Зачем? Возвыситься, победив самому или, как в турнире, выставив на бой ребенка пророчества? Все это требовало осмысления и обсуждения с семьей, о чем Септима и сообщила Гарри, посоветовав сконцентрироваться на реальных целях, ближайшая из которых была намечена на зимний солнцеворот.       В полночь на 22 декабря Гарри провел ритуал отвержения враждебного, который на грядущий астрономический год формировал над тем, кто проводил ритуал, отражающий купол защиты от всех злонамеренных деяний магов слабее призывающего. Минус был в одном: если маг, совершивший злонамеренные действия, был сильнее заклинателя, то его откат мог быть поглощен магическим фоном без ущерба магу, или же, при условии использования в ритуале или при его подготовке слабого мага, упасть полностью на помощника. Так собственно и произошло с Рональдом Уизли.       22 декабря младший Уизли не вышел к завтраку. Охваченные предбальной лихорадкой студенты дома Гриффиндор не обратили бы на этот факт внимания, если бы мадам Помфри вместе с семенящей за ней Авророй Синистрой не стали судорожно пересчитывать студентов львиного факультета. Воспринявшие этот демарш как шутку, студенты Гриффиндора старались скрыться от навязываемого контроля. Дамы, теряя достоинство и разум, носились за шутниками. В конце концов на обеде, пересчитав-таки студентов, они догадались проверить дортуары, где и обнаружили впавшего в магическую кому Рона Уизли, которого немедленно переправили в Больничное крыло, что, к слову, не дало никакого эффекта. Отправлять мальчика в св.Мунго, помня наказ Дамблдора, Помфри не собиралась; заморозив ребенка чарами стазиса, хогвартская колдоведьма посчитала свой долг выполненным. Что откат через ее слабые чары все-таки настигал виновного, женщина не чувствовала. Дамблдор ощутил дискомфорт от нового незначительного отката, но привыкнув за свою долгую карьеру преподавателя и директора, что во имя бóльшего можно пренебречь меньшим, привычно отмахнулся от периферийного фантомного зуда и в поисках причин падения уровня своей магии продолжил перебирать книги в библиотеке Малфоев, доступ к которой получил, шантажируя зарвавшегося аристократа. ***       Пары чемпионов, открывающих Святочный бал, в Большой зал запускала окончательно дезориентированная профессор астрономии, она хоть и не была признана Хогвартсом деканом факультета Гриффиндор, но, взяв на себя фактическую, пусть и формальную, опеку над юными львятами, была признана замком помощником декана с соответствующими полномочиями и ответственностью, что регулярно выливалось в пусть ослабленные, но откаты за небрежение обязанностями самим деканом Дамблдором.       Выступавшие впереди всех Седрик Диггори с Чо Чанг никого не удивили. Гонку преследования первого в списке чемпиона выиграла самая коварная. Следовавшие за ними Делакур с Девисом выглядели несколько обескураженно. Не настолько, как Синистра, но достаточно близко. Поттер с Лавгуд вызвали множественные ухмылки, хотя и выглядели, и вели себя более чем презентабельно. Крам сопровождал симпатичную шестикурсницу с Хаффлпаффа, впрочем, не уделяя своей спутнице внимания больше минимально необходимого.       Фурор произвело появление Уоррингтона, сопровождающего первую красавицу Слизерина, семикурсницу Оливию Виникус, младшую дочь чистокровного семейства, претендующего на звание Древнейшего, благо тридцать поколений предков-волшебников, как и прирученный источник сырой силы, были подтверждены, дело осталось за благословением Магии. Такая девица не могла придти на бал с кандидатом, несогласованным с главой рода, что разом подняло рейтинг Кассиуса среди аристократов на десяток пунктов, не меньше. На его фоне Брамс выглядел много скромнее, сопровождая на бал свою сговоренную невесту – софакультетницу с пятого курса (до выхода Брамса из больничного крыла одним из популярных пари было, бросит ли его Сесилия Кафф). Но для Уордена, семья которого по уровню благосостояния могла поспорить с ведущими аристократами, сохранить внешность после ожогов от драконьего пламени не составило труда, как и верность невесты, разделявшей желание семей соединить связи и финансы в единый непобедимый конгломерат.       Фотографы безостановочно слепили своими вспышками чемпионов и присутствующих знаменитостей. Директора и деканы с гордостью взирали на своих подопечных. Гораций Слагхорн, не пригласить которого просто не могли в виду обширности его связей, задумался о возвращении к преподаванию, слишком многих потенциально сильных и влиятельных учеников его преемник на должности декана Слизерина игнорировал, а то и вовсе отталкивал. А ведь Гораций мог бы огранить эти бриллианты и ввести их в высший свет маг.Британии, не без выгоды для себя, но это как раз было понятно.       Септима же развлекалась, трансфигурируя внешность замороженных заклинанием в самом начале бала Персиваля и Джиневры Уизли; по окончанию вальса чемпионов те планировали с помощью артефактов и чар напасть на Гарри и его спутницу, но так фонили злостью в ментале, что не могли не привлечь ее внимание. Собственно, именно после считывания эмоций и поверхностных мыслей брата и сестры Уизли Вектор и обездвижила их, накинув чары незаметности. Однако поддавшись магии праздника, профессор решила развлечь гостей оригинальными скульптурами. Немногие опоздавшие к началу гости были приятно удивлены оригинальными вешалками для мантий в форме рыжего высокого лепрекона и ушастой эльфийки с рыжим чубом, одетой в розовое платье с оборками.       Сразу после бала Септима, прихватив Поттера и Лавгуд, отправилась на остаток каникул в Грецию, где дети отметили Новый год, накупались и натренировались, каждый по своей специальности, а Луна еще и устроила эпатажную для британской аристократки экспедицию по всем друзьям и новым родственникам. Впрочем, у греков гостеприимство было в крови, поэтому встречали маленькую блондинку везде радушно и норовили задержать подольше. Полторы недели пролетели как один день.       Что удивительно, отсутствие не только Лавгуд, которая как кошка ходила везде, где хотела и когда хотела, но и Поттера не привлекло внимания администрации школы. Одной из причин ослабления внимания к Мальчику-который-выжил было то, что директор, пусть и медленно, но неотвратимо теряя магию, большую часть времени отсутствовал в школе, а остальной персонал, привыкнув действовать по его приказам, не стремился без надобности проявлять инициативу. И лишь только смерть студента в больничном крыле за день до возвращения нашего трио вызвала реальный переполох, в котором все прочие новости потеряли актуальность.       В ночь на седьмое января 1995 года, не приходя в сознание, под чарами стазиса умер Рональд Уизли неполных пятнадцати лет отроду. Это событие не могло не отразиться на декане, его помощнице и колдоведьме. Так Альбус получил-таки свой инсульт, Аврора – магическое истощение, а Поппи – потерю трех четвертей магических сил. Не имея возможности помочь своему патрону, полусквиб Помфри была вынуждена обратиться в больницу святого Мунго, где и диагностировали массовый откат за смерть студента.       Как ни пытался министр, в виду возможного внешнеполитического кризиса, замолчать ситуацию, но в СМИ просочилось достаточно информации, чтобы вероятные и фантастические версии заполонили страницы печатных изданий как маг.Британии, так и сопредельных стран, включая заинтересованную через турнир Болгарию. «Смерть ученика Хогвартса по вине школьной администрации» стало наиболее частым заголовком в газетах. Молли Уизли, обезумевшая от очередной потери, на этот раз безвозвратной, давала интервью направо и налево, понося бывшего покровителя последними словами, какие не пристали дочери чистокровного семейства и потомственной аристократке. Дамблдор оправдаться не мог в силу объективных причин – инсульт временно парализовал левую часть тела бывшего директора, речь его была невнятной, а струйка слюны, сочащаяся с уголка рта, не добавляла ни харизмы, ни доверия слушателей. Оставалось надеяться, что второй этап турнира перетянет на себя внимание общественности.