Седьмой вектор

      Не успел приветственный пир окончиться, как к Поттеру, сидящему чуть в стороне от своих прошлогодних приятелей, притрусила МакГонагалл с категоричным приглашением на чашечку чая к директору Дамблдору. Не в первый раз оказавшись в директорском кабинете, мальчик не стал крутить головой, а вежливо поздоровавшись с профессором Дамблдором, опустил очи долу, как учил его дедушка Ап.       – Гарри, мальчик мой, ты нас всех очень напугал своим исчезновением из дома опекунов, – зажурчал в привычно доброжелательно-многословной манере директор, - где же ты был целый месяц?       – Ну как же, – уверенно заговорил Поттер, подняв взгляд до уровня переносицы собеседника, – я ездил в Грецию. Разве Дурсли не сказали, что сами подписали согласие на мою поездку?       – М-да, Дурсли… Очень странно. Никто не ожидал, что они захотят послать тебя на континент. И сами уехали, и все еще не вернулись, – казалось, старик говорит сам с собой, но наблюдая из-под ресниц, Гарри заметил, что под очками глаза Дамблдора цепко следят за выражением лица и мимикой самого Поттера, – И как же ты попал в Грецию? Да еще и один, без взрослых?       – На самолете, дядя Вернон подписал доверенность, чтобы меня пустили на борт.       – Да, са-мо-лет, это железная птица, которая поднимает маглов в небо. Но, Гарри, это очень опасно, самолеты часто падают, они очень ненадежны. Ты должен поклясться мне, что больше никогда не полетишь на самолете.       Чувствуя, как нагрелась невидимая серьга-артефакт, защищающая от ментального воздействия, Гарри понял, что директор вложил в свои слова сильный ментальный посыл. Юный маг преданно смотрел на переломанную, и похоже не раз, переносицу директора, директор же пытался поймать взгляд Поттера, чтобы закрепить внушение, и ожидал если не клятвы, то хотя бы первичного обещания, через которое можно будет закрепить и клятву, в ближайшее время. Но мальчик молчал.       – Я жду, Гарри, - напомнил о себе Дамблдор.       – А? Чего, директор? – с непониманием спросил этот… Поттер (только сейчас Дамблдор смог осознать и оценить ту степень отвращения, с которой эту фамилию произносил Северус Снейп. Пожалуй сейчас, проговори он все это вслух, в голосе директора было бы не меньше яда).       – Гарри, мой мальчик, ты должен пообещать мне никогда не летать на самолетах, – Дамблдор постарался сказать эту фразу как можно более участливым тоном, но чувствовал, что его терпение на исходе (как же Северус терпит этих упрямых маглокровок?).       – Но я не могу, – искренне удивился Поттер, – сейчас все летают на самолетах, и они не такие уж и опасные. Если бы они были такими опасными, то на них не летало бы несколько миллионов человек ежегодно.       – Но я же не летаю, – прибег к последнему аргументу Дамблдор, надеясь, что его авторитет сыграет на его стороне.       – Так у Вас феникс есть, да и многие старенькие люди, как я слышал, боятся летать, но Вы не бойтесь. Мой мастер вот не боится, хотя у него уже и правнучка есть. – От жизнерадостного тона мальчика у Альбуса заныли зубы.       – И кто же твой мастер? – не веря ни единому слову ребенка, спросил Дамблдор.       – Мастер-артефактор Октавиус Родосский (было у главы рода Вектор и такое смешное прозвище, закрепившееся за ним среди новых турок лет двести назад).       – Кажется я что-то слышал об этом маге, – медленно проговорил директор, мысленно перелопачивая свою память и не находя нужных данных, – он, должно быть, из тех варварских земель, что откололись от цивилизованного магического общества после войны с Гриндевальдом?       – Ну, тогда он уже почти отошел от дел, – шокировал Дамблдора Поттер, – а до этого он был очень знаменитым артефактором. Его работы славились по всей Южной Европе и Ближнему Востоку. Это же он создал «Цепь Ассахха» (артефакт, блокирующий все ментальные способности и превращающий его носителя в открытую книгу для всех мало-мальски сведующих менталистов).       После этих слов директору стало немного не по себе. Конечно, какой-то артефактор из отсталой страны вряд ли сможет что-то противопоставить Альбусу Дамблдору на Британских островах, где он царь и Бог, но ведь уже не первый год Министерство не может найти и зачистить источник эффективных артефактов континентального производства, распространяемых среди местного обеспеченного населения. Альбус и сам был бы не против прибрать к рукам столь умелого мастера, но все его попытки выйти на изготовителя регулярно проваливались. А объявленная охота на «темные» артефакты, к которым приравняли все, что не прошло сертификацию министерства, как будто только добавила ажиотажа вокруг необнаружимых светлыми (да и «темными» проверяли, что уж говорить) чарами Аврората «поделок» неизвестного мастера.       – И где ты с ним познакомился, мальчик мой? Ведь ты сказал, что ездил в Грецию с маглами, – сдерживаться от грубой легилименции и простого срыва на грубость удавалось все труднее.       – Нас на экскурсию возили в Афины, тех, кто работал хорошо. Я хорошо работал, ведь тетя Петунья всегда заставляла меня ухаживать за садом. Даже в самую жару. Так что я привычный. Вот и отправили для поощрения. А там дядька этот странный. Говорит, хочешь учиться делать вещи, что будут помогать людям. Я и согласился. Это ведь хорошая профессия. Я и контракт заключил, магический, все честь по чести. Пока не выучусь, Учитель за меня отвечает. Он может меня даже из школы забрать на ИНДИВИДУАЛЬНОЕ обучение, но это только если мне здесь будет опасность угрожать. А пока я задания выполнять должен и на каникулах отчитываться. Вот.       Гарри казалось совсем запыхался от произнесения столь длинной речи, но на самом деле мальчик старался не давиться от смеха, глядя, как уважаемый директор морщится от последствий попытки проникновения в память ученика некроманта. Во время своего эмоционального выступления Поттер «нечаянно» взглянул в глаза директора, который немедленно воспользовался этим, рванув в разум и память реципиента, не обращая внимания на взвизгнувшую интуицию.       – А как же ты попал в Хогвартс, Гарри, ведь никто не видел тебя ни на вокзале, ни в поезде? – если бы директор не сидел, он бы точно упал, только вековая выдержка позволила Альбусу Дамблдору сохранить подобие достоинства и не распластаться на кресле после ответного удара от ментального артефакта.       – Меня мастер прямо к каретам перенес. Я на поезд опоздал, вот он и подкинул поближе к конечной точке маршрута, – Поттер очень старался, чтобы его слова звучали невинно, но легкая издевка все-таки прозвучала в интонации.       – Но ведь межконтинентальные порталы должны быть зарегистрированы в Министерстве Магии, как же ты мог, законопослушный гражданин магической Британии, воспользоваться незарегистрированным порталом. Ты обязан сообщить мне, как своему опекуну, кто именно передал тебе запрещенный портал, и я требую, чтобы ты сдал его мне сейчас немедленно, – Дамблдор протянул свою исчерченную морщинами и пигментными пятнами руку через стол.       Хлопая глазами, Гарри смотрел на протянутую руку, напоминающую ему лапу гуля, и пятился вместе со стулом ближе к выходу.       - Сэр, – Поттер обратился аккуратно, как к душевнобольному, – никакого портала не было, мы прилетели на самолете.       – Этого не может быть, – громче, чем нужно, воскликнул старый волшебник, опуская затекшую в ожидании компромата конечность, – ты говоришь, что проспал, – уличающее наступал на мальчика директор, – но если бы ты отправился из Афин сегодня, даже рано утром или ночью, то ты все равно не успел бы добраться до вокзала Кингз-кросс ко времени отправления.       Дамблдор откинулся на спинку своего кресла с выражением полного удовлетворения от того, что загнал врунишку в ловушку, но Гарри, с видом святой невинности, тут же опроверг победу в споре:       – Да там лететь-то всего четыре часа с досмотром. Если бы Хогвартс-экспресс делал хотя бы одну остановку, я смог бы на него сесть по пути следования. А так пришлось дожидаться вечера, когда он в Хогсмид приедет.       И голос, и лицо ребенка выражали искреннюю обиду, усомниться в которой было невозможно. (Гарри действительно был обижен, узнав, что даже магловскими способами добраться от Лондона до окрестностей Хогвартса можно было меньше чем за три часа.)       – Кхм, хорошо Гарри, я понял, что при пересечении границы ты закон не нарушил, но, – директор многозначительно помолчал, ожидая реакции ребенка, но Поттер оставался все так же безмятежен, – прежде чем заключать магический контракт, ты мог бы посоветоваться со мной.       – Зачем?       – Кхм, мой мальчик, – гаденыш либо издевается, либо действительно не понимает важности таких магических действий, как контракт, – заключать магические договоры в твоем возрасте очень опасно, тебя могут обмануть и принудить к противоправным действиям. Как твой магический опекун, я обязан следить за чистотой твоих намерений и не дать попасть тебе в тенеты Тьмы, – директор воздел к потолку указательный палец, акцентируя свою мысль. На Гарри, впрочем, ни слова, ни жест не произвели задуманного впечатления.       – Эм, я не очень понял то, что Вы сказали, директор, но я очень внимательно прочитал контракт. Меня все устроило. Мастер учит меня и обеспечивает физический и личностный комфорт, - последние слова мальчик явно проговаривал с трудом, не до конца улавливая их смысл, который для Дамблдора звучал похоронными колоколами. Физический и личностный комфорт предусматривали не только предоставление ученику защитных артефактов от физических и ментальных атак, но и установку на ребенка сигнальных чар, которые (как очень надеялся директор, блокировались Хогвартсом) сигнализировали учителю о попытках атак на ученика, что могло бы привести к тому самому индивидуальному обучению, предусматривающему разрыв всех прочих ученических обязательств.       – Кхм, – Альбус не находил слов. Столетний манипулятор был выбит из колеи столь стремительным развитием событий. Ему необходимо было обдумать дальнейшие ходы, с учетом новых обстоятельств, но и прекращать разговор, не выяснив всё возможное про сложившуюся ситуацию, было рано, – Кхм, мальчик мой, ты же понимаешь, что мастер, кхм, Октавиус? – Альбус поднял взгляд на Гарри и тот согласно кивнул, – не зная об ограничениях нашего министерства, может попытаться обучить тебя темным наукам?       Дамблдор безуспешно пытался поймать взгляд демонстративно клюющего носом Поттера, чтобы направить на него ментальную волну «отрицания Тьмы», отработанную им за последние двадцать лет до автоматизма. Не дождавшись никакой видимой реакции, директор продолжил свою обличительную речь:       – Гарри, какие книги давал читать тебе твой, как ты говоришь, учитель? Чему учил он тебя? – Альбус все повышал и повышал голос, нагнетая давление, – упасть во Тьму так легко, но твой ли это путь? Что сказали бы твои родители, узнав, что ты доверился не тому человеку?       Склоненная голова и расслабленная поза мальчика начинала всерьез нервировать директора, – Гарри, – выкрикнул он, почти на пределе своих связок.       – Ой, кажется, я задремал, – Поттер приподнял голову, но не взгляд, активно потирая свое лицо ладонями.       – Кхм, – Дамблдор глотнул остывшего чая, чувствуя, что для его голосовых связок столь длинный монолог аукнется, если не принять специальное зелье. Задумавшись, а осталось ли то зелье в его запасах, и заказал ли он Северусу пополнение собственной аптечки, Альбус еще несколько раз прочистил горло, – Кхм, кхм, мой мальчик, ...       – Ой, – вдруг не к месту оживился ребенок, – у меня тут с самолета леденцы от кашля остались, кажется, Вам нужны, – и Поттер с детской непосредственностью высыпал на стол перед директором горсть мятных конфет в прозрачных фантиках, – извините, день был длинный, я устал. Можно я пойду спать?       Глянув в окно на абсолютно черный небосвод без признаков заката и понимая, что толку от дальнейшего разговора с засыпающим Героем не будет, Альбус махнул рукой в сторону выхода, добавив напоследок:       – Я вынужден проверить твои вещи на предмет темных книг и артефактов, надеюсь, ты понимаешь необходимость этой меры. А пока идет проверка, ты можешь одолжить личные вещи у своего друга Рона.       «Ага, ага», размышлял Гарри, спускаясь к горгулье по винтовой лестнице и семеня дальше по коридорам к гриффиндорской башне, «Спасибо, учитель Вектор, за заклинание привязки чемодана, а то и вправду пришлось бы пользоваться грязными трусами и зубной щеткой Рона Уизли». С трудом переставляя ноги, юный гриффиндорец дошагал до башни, проговорив услышанный на ужине пароль, на автопилоте прошмыгнул в спальню, где вызвал по кровной привязке свой новый чемодан, и не утруждая себя вечерним душем, лишь переодевшись в пижаму, рухнул в постель.       Рон Уизли смачно храпел на всю комнату, а то и на весь этаж. Желание дождаться предателя Поттера и высказать ему все накипевшее было сломлено усталостью, помноженной на переедание во время пира. ***       А в директорской башне до рассвета не гасли свечи, пытаясь разогнать туман в мыслях Великого Светлого Мага. Как, ну как он мог упустить Героя из-под своего контроля? И кто, маглы Дурсли! Вот уж от кого Альбус Дамблдор не ожидал осечек. Ведь столько лет те выполняли даже не прямые указания, а легкие усиленные менталом намеки. А что, может в этом и проблема? Дурсли стали слишком внушаемы, и теперь любой маг с сильной волей может оказать на них влияние. Надо найти время их проведать, когда Фигг сообщит об их приезде. Да, но что делать с Гарри? Учитель, маг-артефактор из Греции. Перетянуть его на свою сторону? Но для этого нужно иметь рычаги влияния. Это требует времени. Блеф с Мастером может и не пройти, только ухудшив ситуацию. А пока натравить на мальчика Трелони? Вот только тот, к досаде директора, не записался ни на прорицания, ни на УЗМС. И кто надоумил его выбрать руны и нумерологию? Надо объяснить Минерве, как вредны руны и нумерология хорошему ловцу квиддича. Там ведь нужен талант и интуиция. А что может развить интуицию лучше прорицаний? Хотя Минерва терпеть не может Сибилл...       «- О, придумал! Первые три недели третьекурсники будут ходить на все дополнительные уроки, дабы выбрать наиболее подходящие для развития их даров. Вот! Вызову Минерву прямо с утра, пусть переделает расписание и оповестит все факультеты».       Глянув на часы, показывающие пять тридцать утра, директор Дамблдор подумал, что утро можно уже считать начавшимся, и, в конце концов, не ему же одному мучиться мигренью после общения с несносным Поттером, пусть и его декан познает все прелести воспитания Избранного, и патронусом вызвал профессора МакГонагалл в свой кабинет.       О Сириусе Блэке и его возможной охоте на надежду магического мира директор даже не вспомнил, занятый более важными думами.