мальчик хочет в тамбов

— Мы едем в «Ришелье»? — поняла Катя по направлению пути. — Ага, — кивнул Рома. — Именно туда. — Ром, слухи пойдут… — Кать, я тебя прошу, — Малиновский издал нервный смешок, — какие слухи? Рабочий обед с коллегой. Ну а если даже пойдут, то что? Ещё раз, не думай, что мне стыдно где-то с тобой появиться. Мы ещё обязательно устроим с тобой длинный загул по лучшим местам столицы — и ты у меня не отвертишься! В ответ на это Катя лишь промолчала. Конечно, устроят. Пусть попотеет. Это он сейчас так храбрится — а как до дела дойдёт, наверняка начнёт сливаться. В ресторане Пушкарёва почувствовала себя белой вороной. Хотя, если учитывать, что здесь всё было в светлых тонах — скорее чёрной. На секунду даже проступила острая тоска по вчерашнему вечеру: там все были расслабленные, выпившие, и никто не кидал на неё неоднозначных взглядов. А здесь — все такие чинные, благородные, отутюженные. Взгляды чувствовались даже спиной. Аж тошно. — Выбирай, что хочешь, — предложил Рома, когда они уселись за столик, и официант принёс им два меню. — А если не выберешь, могу посоветовать. — Попробую определиться сама, — усмехнулась Катя, открывая страницу с горячим. — Как там говорится? Женщина из ничего может сделать шляпку, салат и скандал. Шляпка мне пока не нужна, скандал сегодня уже кое-кто закатил, а вот салат — салат это хорошо. Малиновский расхохотался. Казалось, к нему постепенно возвращалась привычное, бодрое расположение духа. — Ох, Кать, а я бы посмотрел, как ты скандалишь. Ты вообще умеешь это делать? — Не знаю, — Пушкарёва пожала плечами, — не пробовала. Надеюсь, ты не собираешься проверять?.. — Пока воздержусь, — улыбнулся Рома. — Мы только в начале пути, для скандалов как-то рановато. Лично мне нравится, как у нас всё легко и непринуждённо. Когда подошёл официант, Катя заказала салат с уткой и жареными баклажанами и эклер с клубничным кремом на десерт. — Недурно, — Малиновский удивился. — Салат очень вкусный, ты прям угадала. — Когда я работала в «Ллойд Моррис», — поделилась Катя, — меня часто таскали по деловым обедам, как палочку-выручалочку. Мне это не нравилось, но выбора не было. Пришлось научиться изображать, что я что-то понимаю. Это просто. — Она вновь взяла меню и начала показывать: — Тыкаешь пальцем в первое, что попадётся, и с умным видом говоришь: мне, пожалуйста, вот эту непонятную хрень вот с этой ещё более непонятной хренью. Правда, один раз я случайно заказала огромную сырную тарелку к вину — она была такая дорогая, что мне пришлось давиться ей с умным видом весь оставшийся обед. А потом меня чуть не уволили за то, что я транжирю деньги банка… Её слегка понесло; очень не хотелось обсуждать Андрея и его истерики — поэтому Катя оттягивала этот момент, как могла. Рома веселился над её неуклюжестью, а потом тоже поделился: — Мы когда со Ждановым ссоримся, я на деловых встречах тоже всё самое дорогое начинаю заказывать. А чтоб неповадно было. Смотрю, как из его ушей начинает идти пар, и прям наслаждаюсь. — Затем его взгляд стал серьёзнее: — Кать, я в курсе, что он тебе наговорил. Считаю, что он неправ. Мы из-за этого крупно поругались. Катя мысленно вздохнула. Ну вот, началась защита подсудимого — уж для него-то Малиновский будет самым лучшим адвокатом. — Да мне не привыкать, — угрюмо ответила она. — То, что я для Андрея Палыча не больше, чем ваза на окне, и так было понятно. — Ты ошибаешься, Кать. Если бы ты для него была не больше, чем ваза на окне, он бы так не бесился. Он ревнует. — Кого? — теперь уже развеселилась Катя. — Тебя ко мне? Или тебя к вазе на окне? Хотя она, конечно, всё понимала. — Вот ты шутишь, а рациональное зерно в твоих словах есть, — хмыкнул Роман. — Всех ко всем и всё ко всему. И меня к тебе, и тебя ко мне. И даже вазы на окне — к цветам на столе. Ему ещё повезло, что Кира принципиально верная. Если бы она начала отвечать ему тем же, был бы скандал мирового масштаба. Такая у него натура, он огромный собственник. И тем более собственник, который не оказался в гуще событий. Его, Катюш, слишком корёжит от того, что ты обратила внимание на меня. — Здесь он исправился: — Точнее, что то, что ты делаешь — для меня. Сошлись бы мы просто так, он бы ничего не сказал, порадовался бы за нас. Но на кону сейчас судьба «Зималетто». У Андрюши стресс. Если что-то делается не вокруг его сиятельной персоны — значит, делается против него. У Жданова порой бывает поразительно чёрно-белое восприятие мира. Он как индеец в прерии — либо ты делаешь «ам», либо кто-то «ам» тебя. — Ты переживаешь из-за этого? — неожиданно для себя и для Ромы спросила Катя. — Я? — Малиновский поджал губы, задумчиво покачав головой: — Ну, бывает. Я ж тоже не железный. Сейчас ещё надумает там себе, что мы оба хотим оттяпать его любимое детище. Я его знаю, он может. — Ты думаешь, он на это способен? — Не знаю, — Роман слегка раздражённо цокнул, — вполне. У него очень туго с доверием. — Ром. Мы можем пойти к нему и всё объяснить. Пусть выслушает. Андрей Палыч не совсем же того. Я ему лично скажу, что мне даром не нужно всё его имущество. — Катины губы обиженно дрогнули, и эта эмоция была вполне искренней. — Если надо, перепишем «Никамоду» на кого-то другого. А то я начинаю чувствовать, что этот клад слишком дорого мне обходится. Малиновский тут же встрепенулся, подаваясь всем телом вперёд — наверняка испугался из-за такой хорошо ощутимой обиды. — Катюш, ну ты чего? Какое «перепишем»? Ты можешь найти такого человека, которому можно будет доверять так же, как и тебе? — Ну… у Андрея Палыча наверняка есть кто-то ближе, чем я. — Катя горестно усмехнулась: — Хотя я представляю. Это должен быть человек целиком и полностью без личной жизни. Без друзей, без знакомых и без любви. А не то мало ли, что ему в голову взбредёт?.. — Так, — Малиновский засуетился, — так. Панику срочно отставить, мы её на обед не заказывали. Мы заказывали десерт. — Он пододвинул Кате блюдо с эклером. — Пожалуйста, десерт. Ешь. Сейчас я что-нибудь придумаю. Пока Катя грустно поглощала эклер, Малиновский напряжённо раздумывал — аж волосы дыбом встали. Очевидно, решал, как повернуть ситуацию в безопасное русло, пока ещё не поздно. Нет, всё-таки она дала непозволительную слабину. Обещала же себе плакаться дома, тихо, в подушку. Строго перед сном. Но недоверие человека, для которого она сделала всё и даже больше, лежало на душе слишком тяжким грузом; периодически этот булыжник, привязанный к ней, тянул прямо рожей в асфальт. Что самое интересное, Рома ей конкретно в этом разговоре тоже показался немного искренним. Надо быть полной дурой, чтобы не заметить, как тот любит Жданова — если такое понятие вообще свойственно Малиновскому. К тому же, она слышала их сегодняшний спор. У Романа, наверное, были все основания говорить то, что он сказал. А что она сделает, когда раскроет себя? Когда эти двое поймут, что Пушкарёва обвела их вокруг пальца? Катя печально улыбнулась самой себе — идеальным решением, конечно, было бы пустить это «Зималетто» с молотка, помахать ручкой и скрыться куда-нибудь с Зорькиным в неизвестном направлении. Чтобы помнили. Жаль только, что у неё совесть пока что ещё не атрофирована; к тому же «Зималетто» — это не только и не столько Жданов с Малиновским, но и Павел Олегович, и Маргарита Рудольфовна, и Кира. И девочки из Женсовета. И Федя. И Потапкин. И даже Воропаев. Они все точно не заслужили стать жертвами подковёрных игр трёх недоделанных мушкетёров. Нет, здесь нужно что-то тоньше. — Придумал! — наконец громко оповестил Малиновский и так обрадовался, что в этот момент над его головой засияла воображаемая лампочка. — Что придумал? — Мы устроим ему бойкот. — Устроим ему… что? — Бойкот, Кать. Это такая штука, знаешь, что-то типа забастовки… — Да знаю я! — прервала Катя ироничные смешки. — Наслышана. Зачем мы его устроим? Чтобы окончательно его довести? — Довести можно старую бабулю до дома. С пакетами помочь. А Палычу будет полезно. Пусть посидит, подумает над своим поведением. Когда станет не на кого орать, может, голос разума услышит. — Увидев её сомнения, Рома начал аргументировать: — Кать, соглашайся. Предлагаю до понедельника. Остаток пятницы мы вполне легко продержимся, а на выходных — тем более. За это время он остынет. Нет, в принципе, Катя с удовольствием бы осуществила эту затею. Внутренне она была только за, и уж меньше всего её волновало, как Рома и Андрей будут разбираться между собой. Но слушать лишний раз, как «Зималетто» крушится из-за Ждановского гнева, не очень-то хотелось. Она же одна-единственная находится в непосредственной близости от него. А в том, что Андрей будет гневаться, Катя нисколько не сомневалась. — А если он вскипит ещё больше? Ты же сам говорил, что Андрей может не доверять нам обоим. И что тогда? Рома помотал головой. — Андрей недоверчив, но я тебе открою секрет: совесть у него тоже есть. Просто иногда его с этой совестью нужно воссоединять насильно. Ничего такого криминального мы не сделаем. Просто придём, разойдёмся по своим рабочим местам и будем молчать. Да, сначала побесится, попытается подавить восстание. Потом — задумается. А на выходных дойдёт до нужной кондиции. — А если всё-таки не дойдёт? — Если всё-таки не дойдёт — решим в понедельник, что и как. Ну что, Катюш, по рукам? Взглянув на протянутую руку, Катя ещё раз призадумалась. А что теряет лично она? Всё, что уже было можно потерять — ушло. — По рукам. Роман нежно улыбнулся. — Отлично. Операция по укрощению строптивого Жданова начинается. Что-то она уже запуталась, кто из присутствующих здесь является великим комбинатором. Катя, которая умудрилась одной лишь фразой «это всё из-за вас, Роман Дмитрич» посеять зёрна сомнений в мозгах обоих друзей? Или Рома, который настолько впрягается за Андрея, что ради этого готов даже на время поссориться с ним, изображая поддержку якобы любимой женщины? Или они оба? *** Везувий, конечно, затих. Но затих не мирно, пообещав больше никого не тревожить, а настороженно, продолжая молчаливо распространять вокруг себя облако едкого дыма. Почти весь остаток дня Жданов сам не стремился к общению. Сидел один-одинёшенек, зарывшись в свои бумаги. Наорал на кого-то по телефону и, возможно, сорвал крупный контракт. Ещё раз переругался с Кирой, которая в очередной раз пришла проверить, чем он тут занимается, и не спрятана ли у него под столом какая-нибудь Изотова. Сходил проветрился. Кофе больше не просил — хоть на это хватило ума. А потом начались пробные забеги. По внутренней почте Кате пришло сообщение. Роман Малиновский: Палыч приходил, пытался извиниться. Екатерина Пушкарёва: И как успехи? Роман Малиновский: Плохо пытался - больше хамил, чем раскаивался. И вообще, не вижу у себя на столе ни виски, ни конфет. Отослал его обратно, пусть думает. Екатерина Пушкарёва: Барышня, вы кто? Верните, пожалуйста, Рому. Роман Малиновский: Это гендерные стереотипы - думать, что получать подарки могут только женщины. Я тоже хочу :( Екатерина Пушкарёва: Бедный, хочешь я тебе куплю? Роман Малиновский: Лучшим подарком будет ваш поцелуй, мисс. Катя скривилась. Только не это! Лучше скупить все продуктовые прилавки Москвы. И одну бутылочку алкоголя припрятать для себя: в таком деле она ей точно понадобится. Екатерина Пушкарёва: А ты, я смотрю, знаешь, у кого что просить :) Роман Малиновский: Ну не Жданова же мне просить себя поцеловать, в самом деле! Послышался скрип двери. Вероятнее всего, сейчас Андрей Палыч решит прибиться к Катиному берегу. Екатерина Пушкарёва: Бомба в здании. Удастся обезвредить - напишу. Роман Малиновский: Но пасаран, Катюш! Она не ошиблась. Походив какое-то время по кабинету и смачно выругавшись, наверное, на стенку (что означало, что Роман не врал), Андрей постучался к Пушкарёвой. Зашёл, потоптался. — Что, Андрей Палыч? — имитируя рабочую деятельность и уткнувшись в компьютерный экран, спросила Катя. — Вам сделать новый кофе? — Катя, — тихо и хмуро начал Жданов, — я хотел извиниться. Я себя повёл, как скотина, но вы тоже должны понять… Нервы ни к чёрту. Я, в конце концов, хочу, чтобы все работали слаженно. Только так мы сможем выйти из кризиса. Это, конечно, здорово, что у вас с Романом всё хорошо, и я не имел права задевать вас, но… «Но меня так бесит, что компания может уплыть хрен пойми к кому», — мысленно закончила за него Пушкарёва. — ...но и вы, по-моему, в последнее время больше думаете о личном, чем о рабочем. Разве нет? Кать? Катя! — Мгм? — Вы меня вообще слушаете?.. — Я всё услышала, Андрей Палыч, — монотонно ответила Катя. — И? Вы как-то это прокомментируете? — До конца рабочего дня осталось десять минут. Мне нужно закончить расчёт сметы. Если вы не против, — Катя даже не думала поднимать взгляд, — я сделаю это молча. Помолчали. А потом Жданов, конечно, вспыхнул. — А-атлична! Спелись, значит! — Вы о чём? — невинно поинтересовалась Пушкарёва. — Да пошли вы! Дверь хлопнула так, что со стены даже немного осыпалась штукатурка. Катя прикрыла глаза, едва заметно улыбнувшись: пусть для Малиновского это очередной фарс, но она почувствовала себя отмщённой. Екатерина Пушкарёва: Обезвредила. Судя по всему, бомба сейчас полетит по барам. Роман Малиновский: И полетела бомба, заблестела молния… Поздравляю, ты отличный сапёр! А барам, конечно, не позавидуешь - но им не привыкать. Роман Малиновский: Что ж, мы сегодня славно потрудились. Давай подвезу до дома? Екатерина Пушкарёва: Не откажусь.