Первоцвет. Рерайт.

      В то время как гости сэра Перси наслаждались изысканным ужином, на долю Шовелена и Сен-Жюста пришлось куда менее приятное времяпровождение. - Итак, - мерил строевым шагом свой кабинет Шовелен, - что мы можем сказать определённого?       И сам ответил: - Ничего. Несмотря на массу свидетельств, - он недовольно покосился на столы, заваленные бумагами, - ничего. Что там говорится о внешности?       Арман посмотрел в свои записи и перечислил: - Худой, краснолицый, припадает на левую ногу, с усами, гладко выбрит, горбатый нос, конопатый, с бородой, полный, высокий, часто моргает, скрюченный, со шрамом на щеке, курносый... Дальше продолжать? - Не надо. - Поморщился Шовелен. - И ведь никто, заметь, никто из свидетелей не врал! Все они искренне желали помочь схватить Первоцвета. Не человек, а химера какая-то. - Ну, - Арман задумчиво поскреб подбородок, - многое из перечисленного можно достичь с помощью грима. В театре и не такое бывает. - Так. Значит, все шрамы, бороды, усы и тому подобное отсекаем. Что остаётся? Нос? - Тоже можно поправить. Есть специальные накладки. - Рост? - Пожалуй. Но высокий человек сидя может его скрыть, а малорослый носить каблуки. - Это же заметно! - Не всегда. Могут быть тайные, как утопленные в обувь. - Дьявол! Неужели он все-таки не один?       Арман пожал плечами: - Я уже думал над этим. Дело не только во внешности. Он двигается по-разному. Он говорит то с гасконским, то с пикардийским, то с бретонским акцентом. То пришепетывает, то чуть заикается, то ругается через слово. Если это один человек, то он - великий актер. Я таких не знаю. - То есть, ты полагаешь, их - несколько?       Арман еще раз пожал плечами. - Как будто мало нам было одного! - Шовелен развернулся на каблуках. - Тайное общество, чёрт его подери. - Угу, этакая лига Алого первоцвета. - Почему Лига? - Ложа, союз, альянс - без разницы. Просто первым пришло в голову. - Хорошо, пусть будет лига. - Криво усмехнулся Шовелен. - Так, конечно, парадокс со внешностью разрешается. Но за всеми известными нам эскападами чувствуется незаурядный ум и совершенная выдержка. Каков наглец! Ты это читал?       Он взял один из опросных листов и процитировал: "открыл для досмотра бочку с вином, угостил всех солдат караула, заявив, что не может не выпить за республику с такими славными ребятами". А в соседней бочке сидел де Мельвиль. О чем мы узнали, только когда этот аристократишка добрался до Лондона и потешил общество историей своего бегства. - Думаю, обстоятельства бегства де Вилье мы получим из того же источника. - Вздохнул Арман. - Не трави душу. - Шовелен помрачнел. - Так вот, я могу предположить, что желающих поучаствовать в увлекательной игре "спаси французского дворянина" среди английских аристократов найдётся не так уж мало. Но я решительно отвергаю мысль о том, что все члены этой, как ты выразился, лиги столь хитроумны и изворотливы. Кто-то дьявольски точно определяет, как именно можно обмануть стражу на воротах и патрули на дорогах. Семейство де Сомюр он вывез под видом похорон! Дал снотворного детям и уложил на катафалк, безутешные родственники шли следом. Миновали предместья и превратились в достопочтенный буржуа, спешащих на свадьбу к родственникам. - Уполномоченный Комитета стукнул кулаком по столу. - Я это к тому, что во главе всего дела стоит незаурядный человек. И вот он - один. - М-да, это, действительно, получается тайное общество с великим магистром во главе. - Невесело пошутил Арман. - Судя по тому, как быстро спасенные добираются до границ Франции и далее, в безопасные для них места, сеть раскинута очень широко. - И запрятана очень глубоко. Что-то все это странно напоминает. - Шовелен нахмурился. Поднял потрясенный взгляд на своего помощника: - А что ты думаешь об иезуитах? - Вряд ли, - отверг Арман, - те ничего не делали без пользы для ордена. Я тут как раз размышлял, как он решает, кого именно вытаскивать из-под гильотины? Каких-то особо значимых персон среди спасенных нет. У многих основания для приговора, не сочти за измену с моей стороны, весьма шаткие. И на то, что его услуги хоть как-то оплачиваются нет и намека. Ни политической выгоды, никакой. - Так,- Шовелен задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Вроде, одна зацепка все-таки есть. Получается, что Первоцвет - человек не бедный. Полагают, что он англичанин. И это похоже на правду. Большинство беглецов отправились в Британию. Он же должен часто бывать на континенте, хорошо знать Францию. Круг сужается! - Да уж, - саркастически хмыкнул Сен Жюст, - по таким приметам найти человека - раз плюнуть. - Раз или не раз, а придется. Это личное поручение Робеспьера. - Какого из них? - Приглашал Огюстен, отчитывал Максимилиан. Я стоял и даже не пытался оправдываться, только уши краснели. Как в училище перед ментором, честное слово. - И? - Выходки Первоцвета подрывают престиж республики, его успехи будоражат общественность, этому надо положить конец. - Скучным голосом перечислил Шовелен. - Кто бы еще подсказал, как это сделать!       Утро следующего дня началось на диво хорошо. Маргарита проснулась от скользящего по щеке луча, тепло щекочущего кожу. Немного понежилась в постели, встала, привела себя в порядок и вышла в гостиную, которая, по совместительству была и столовой. К удивлению, она застала брата за завтраком. - Ты еще дома? Так поздно? - Нет, это ты поднялась слишком рано. - Улыбнулся Арман, уже привыкший к своеобразному распорядку дня сестры, частенько отсыпавшейся после спектаклей и поздних репетиций. - С чего бы это? - Сама не знаю. - Она присела за стол. - Просто проснулась.       Арман отхлебнул кофе и поморщился, отставив чашку в сторону: - Какая-то редкостная гадость. Полагаю, вчера на ужине такого не подавали. Кстати, как прошел вечер? Много ли благоглупостей нагородил хозяин дома? - Ты знаешь... - Маргарита замолчала, подбирая слова, - он, конечно, как говориться, был в своем репертуаре, но это почему-то вызывало у меня не раздражение, а, пожалуй, сочувствие. - Марго!?       Она сжала руки в замок: - Не знаю, как объяснить. Понимаешь, этот человек постарался сделать что-то хорошее для всех нас. Так как мог. Но стоило допустить промах в разговоре и его обсмеяли. - Прямо там? - Не в открытую, конечно. Но представляю, какие разговоры пойдут в салонах и гостиных. А самое печальное в том, что он, как мне показалось, все понимает. Все понимает, - повторила она, - но ничего не может поделать и живет с этим. - Сестричка, - голос Армана приобрел вкрадчиво-настороженные нотки, - надеюсь, ты не кинешься утешать страдальца?       Маргарита слегка покраснела и опустилась глаза. - Что, уже? - Её брат даже привстал со стула - Было поздно, и сэр Перси проводил меня до дому. - Та-ак. - Сен-Жюст поднялся во весь рост. - И что он от тебя хочет? - Успокойся. Всего лишь испросил разрешения оказывать знаки внимания, не выходящие за границы допустимого. - Интересно, где, в его представлении, проходят эти границы. - Съязвил Арман.       Словно отвечая на его вопрос, звякнул дверной колокольчик и вошёл посыльный: - Велено передать мадмуазель. - Благодарю. - Она приняла небольшой букет цветов со вложенной запиской и маленькую коробочку.       На дорогой бумаге сэр Перси каллиграфически вывел: "Мадмуазель, вчера я имел честь сопровождать вас и пожелать спокойной ночи. Позвольте начать новый день пожеланием доброго утра и примите скромный подарок, который, надеюсь, придётся вам по вкусу".       В коробочке оказался фунт превосходного кофе.       С тех пор Маргарита каждое утро получала маленький, но приятный подарок. Коробку сластей, набор карточек для письма, букет цветов, изящную бутоньерку, дюжину вышитых носовых платков - симпатичные мелочи, никчему её не обязывающие, но наглядно демонстрирующие внимание и постоянство дарителя.       Утро сэра Блэкни началось не хуже. Спускаясь в малую столовую, он услышал смех друзей. - По какому поводу веселимся? - Поинтересовался баронет, прицеливаясь к разнообразным деликатесам, поданным на завтрак. - По твоему. - Красивые губы Адониса изгибались в улыбке. - Перси, ты превзошел самого себя! Это же надо: "Я вообще не думаю,"- передразнил он.       Блэкни поддержал общее настроение: - Хотите насмешу ещё больше? Я не специально. Оно как-то само получилось.       Теперь хохотали все четверо. - Джентльмены, предлагаю побыстрее покончить с завтраком. Нас ждут дела. - Воззвал хозяин дома, сам все ещё посмеиваясь. - Эндрю, там на твоё имя несколько писем, Пьер уже отнес их в кабинет.       В кабинете и собрались. Дюхерст сразу быстро пробежал глазами по конвертам, выхватил одно из писем, вскрыл и упал в кресло, не отрывая глаз от ровных строчек. - Что-то важное? - Поинтересовался Блэкни, но друг только отмахнулся - все потом. - Хорошо. Тогда с кого начнём? - Свою долю пирога я предпочитаю оставить на сладкое. Поверьте, она того стоит. - Фоулкс провоцирующе таинственно ухмылялся. - Начну я. Раз уж Тони такой интригующий, а Эндрю такой занятой. - Адонис пополнил коллекцию утренних улыбок ироническим вариантом и продолжил уже серьёзно: - Ни с королём, ни с королевской семьёй связи не только не налажены, этого никто не пытался сделать. То есть, - уточнил он, - кто-то любопытствующий возникает постоянно. То газетчики, то проезжие иностранцы, то ещё кто-нибудь. Но заговорщиков среди них нет, и вся эта публика отсекается на дальних подступах. - То есть заговор - фикция? - Для такого умозаключения оснований нет. Честно говоря, планируй я побег августейшего семейства, поостерегся бы раньше времени связываться с их величествами.       В ответ на недоуменные взгляды друзей Эндрюс пояснил: - Её величество, полагая ниже своего достоинства обращать внимание на стражу и обслугу, не стесняется их присутствием, обсуждая самые интимные темы с супругом и его сестрой. Если бы хоть кто-то нашёл возможность связаться с узниками и сообщить о готовящемся побеге, королева вольно или невольно выдала бы всех. Ни на подкуп, ни на предательство тоже рассчитывать не приходится. Всю охрану и прочий персонал заменили, сразу только короля водворили в Тампль. Как понимаете, на людей, преданных революции. Они не профессионалы тюремщики, но недостаток опыта искупают рвением. - Так. - Блэкни осваивал информацию. - Следовательно, мы не можем предполагать, что в один прекрасный день дверь камеры раскроется, некто пригласит всю фамилию на выход, и те, полностью готовые, без промедления за ним последуют? - Король - может и последовал бы, а королева не обойдётся без патетической сцены, самое малое. - Спешно собраться самим, собрать детей... Нет, не представляю. Кто другой, возможно. Но не Мария-Антуанетта. - Блэкни перестал улыбаться. - Значит, наше предположение о провокации набирает вес. - Ещё как набирает! - Вмешался Фоулкс. - Начнём с малого. Я выяснил у де Турне, кого он предполагает пригласить или уже пригласил поучаствовать в предприятии. Как и ожидалось, это, в основном, как и он сам представители северных провинций. Многие оказались в Париже именно потому, что имения разорены или захвачены неприятелем. Сам граф - человек уважаемый не только во Франции, но и в Нидерландах, Эльзасе, Лотарингии. С дворянскими родами связан кровными узами, по меньшей мере с Генриха IV, с торговыми домами лично вел дела много лет. Его гибель приведёт к серьезному ослаблению профранцузских настроений даже там, где ещё сохраняются какие-то симпатии. На освободившееся место метят австро-германские протеже и наши соотечественники. Но последние довольно вяло, им бы с колониями разобраться. - Имперский заговор? - поднял брови Блэкни. - Интересно. - Дальше ещё интереснее. - Фоулкс был похож на кота, обнаружившего миску со сметаной. - Говорит ли вам, друзья мои, что-либо имя Талейран? - Бывший епископ Отенский и пламенный сторонник революции? А что с ним? - Заинтересовался Адонис. - Как вы думаете, где он сейчас? - Тони, перестань, не томи. Фоулкс не отказал себе в удовольствии выдержать паузу: - В Британии. В нашем славном Соединенном Королевстве. Ищет подходы к Его Высочеству и премьер-министру. - Как неожиданно. Когда же он успел покинуть родину? - Перед самым началом террора. Правду говорят, ему не иначе как сам дьявол ворожит. Официальный предлог - согласование мер и весов Реальная причина - стремление удержать Англию от вступления в антифранцузская коалицию. - На этот счёт могли бы и не беспокоиться, - Блэкни небрежно отмахнулся, - принц весьма прохладно относится к делам на континенте. - Так или иначе, Талейран остался не у дел. А этот прожжённый интриган просто не может сидеть спокойно. Французы обнаружили в его бумагах весьма доверительные письма королю, обмен любезностями с австрийским и русским двором и крайне любопытные, хотя и отрывочные сведения о получаемых неизвестно откуда средствах. - Ты полагаешь, что Талейран может быть замешан в провокации с Его величеством? - Очень похоже на то. Тони, ты просто съел мой хлеб, - шутливо посетовал Эндрюс. - Тем более, что интерес к Тамплю проявляет некий барон де Бац. Фигура крайне интересная и, подозреваю, имеющая отношение к венскому двору. - И ты молчал? Де Бац как раз тот человек, с которым Талейран не только переписывался, но и встречался лично. - Пока его интерес не выходит за рамки, скажем так, допустимого любопытства. Я взял его на заметку, но ничего определённого на него нет. - Займись этим. Фоулкс продолжит разбор политической подоплеки, от тебя нужна свежая информация и все, что можно узнать про барона. Лесли я напишу, пусть разузнает о Талейране в Лондоне. Эндрю, - окликнул он молчавшего до сих пор Дюхерста, - а ты чем можешь похвастать? - По нашему делу почти ничем. С Бертолле я встречусь только сегодня, заодно уточню насчёт взрывчатых веществ. - Молодой человек с видимым сожалением оторвался от письма. - А клоака? - В принципе, возможно, но очень и очень вряд ли. Во-первых, все равно надо в паре мест пробить стенки, это опасно, поскольку реально обрушение. А во-вторых, там очень грязно, и грязь, сами понимаете, какая. Я бы не рискнул предлагать подобный путь к спасению августейшим особам.       Блэкни и Фоулкс, имевшие честь быть представленными их величествам, только хмыкнули, представив Марию-Антуанетту при спуске в клоаку Парижа. - Но это все ерунда. Перси, ты помнишь Джорджа Кейли? - Который совсем недавно унаследовал титул баронета Бромптона? Конечно. - Он придумал такую штуку... Что-то вроде искусственных крыльев. Провёл первые испытания и написал мне, даже примерный чертеж прислал. - Где? Покажи!       И четыре головы склонились над небольшим листом бумаги, на котором весьма схематично было изображено что-то странное. - О, милорд, как я рад вас видеть! - Взаимно, мой дорогой, взаимно. - Рассеянно протянул сэр Перси, разглядывая через лорнет детали отделки фраке цвета морской волны.       Хозяина модной лавки такое поведение посетителя меж тем ни капли не смутило. Наоборот, он казался польщённым. - Что скажете, милорд? Увы, это все, - он обвел жестом, исполненным трагического стоицизма, полупустой зал, - все, что я могу предложить вашему взыскательному вниманию. - Ну что вы, мой милый Леруа, - Перси умудрился каким-то образом сочетать успокоительную снисходительность с мягким упреком, - вы несправедливым к себе. В столь тяжелые времена, - иностранцы гость возвел очи горе, - вы каким-то чудом сохраняете верность высокому искусству моды. - Ах, милорд, - голос собеседника дрожал от волнения, - ваше благосклонное внимание просто бальзам для измученной души истинного художника. Вообразите, Конвент настаивает, чтобы женская мода следовала символике революции! Самым продаваемым аксессуаром за последние месяцы стали трёхцветные шарфы и эмблемы! - Увольте, - сэр Блэкни уронил лорнет, и тот закачался на шёлковом шнурке, - мне нет необходимости следовать велениям Конвента. Любезный мой Леруа, - баронет вновь сосредоточил внимание на облюбованном фраке, - откуда в несчастной Франции вы умудрились раздобыть столь прекрасную ткань? Я даже не буду спрашивать, кто и как добился такого потрясающего кроя, понятно, что мастер передо мой. - Мастер был явно польщен. - Но вышивка! Но кант! Да и вся отделка! - Баронет обошел вокруг манекена. - Вы волшебник Леруа, не иначе. Добиться эффекта сдержанности и роскоши одновременно дано не каждому. Пожалуй, я хотел бы кое-что с вами обсудить. - Прошу, милорд. - Изогнулся в поклоне хозяин. - Если вам будет угодно - кофе, шоколад, бокал вина? - Пожалуй, белого. - Благосклонно кивнул сэр Перси.       Пригубив бокал и оценив старания хозяина угодить клиенту, Блэкни долго и придирчиво обсуждал пополнение гардероба. В заключение, выразив надежду на то, что бурные ветры перемен не повредят сей обители истинного искусства, Перси, как бы промежду прочим, поинтересовался: - Наверное, сейчас вы вне конкуренции, Леруа? Насколько я понимаю, большая часть ваших коллег уже покинула Париж? - О, да, милорд. Однако и спрос, увы, катастрофически упал. Да! - Вдруг воскликнул он. - Самое странное, что модистка бывшей королевы до сих пор в городе. - Мадмуазель Роза? - удивился Блэкни. - Но почему? - Не знаю, милорд, не знаю. Моё дело - высокое искусство моды.       Полутемный зал, свечей едва хватает, чтобы слегка рассеять мрак, окутавший уединённый особняк на самой окраине Парижа. Таинственные фигуры, укутанные в тяжелые зимние плащи, с низко надвинутыми шляпами, по одной проникают в помещение. Они расходятся подальше от источников света, стараются укрыться в тени. Быстрые, любопытно- оценивающие взгляды, которыми собравшиеся одаривают друг друга, скользят в сумраке. Н вот решительными шагами в центр зала выходит высокий человек. - Месье, - начинает он. Все вздрагивают, услышав когда-то привычное, а теперь запрещенное обращение, - да, месье, я не оговорился, - с напором продолжает говорящий. - Каждый из вас мог бы похвастать чередой благородных предков, в каждом течёт благородная кровь. Одного этого достаточно, чтобы привести любого из нас на гильотину. Но мы не прячемся подобно крысам, мы готовы к священной борьбе! - Голос набирал силу. - Все мы принесли присягу. Да здравствует король! - Неожиданно возгласил неизвестный. - Да здравствует король! - Подхватило собрание. Когда радостный гул стих, неизвестный продолжил: - А теперь, месье, послушайте, что нам удалось сделать, чтобы превратить благопожелание в реальность... - Перси, есть! - Обычно довольно сдержанный и саркастичный Эндрюс вихрем ворвался в кабинет Блэкни. - Я их зацепил! - Кого? - Спокойный голос хозяина ничуть не остудил Адониса. - Де Баца и компанию. Они всё-таки установили связь с узниками Тампля. - Вот как? - Баронет отложил бумаги, которые просматривал, и внимательно посмотрел на друга. - Думаю, тебе известна некая Бретен? - За последние дни ты второй, кто поминает в моём присутствии мадмуазель Розу. - А ты знаешь, что это чуть ли не единственный преданный королевскому семейству человек, которого, тем не менее, беспрепятственно допускают до их величеств? - Интересно. Продолжай. - Бретен навещает её величество раз в неделю - две. Однако последнее время визиты участились. Предлог - переделка гардероба королевы и принцесс. Что-то там у мадмуазель не ладиться, примеряют и перепримеряют. - Да, - хмыкнул Блэкни, - на это могли купиться только неискушенные монтаньяры. Точный глаз бывшей "министра моды" вошёл в поговорку. - Вот именно. С другой стороны, к мадмуазель как к старой знакомой повадился заглядывать небезызвестный де Бац. - Как знакомый? - поднял брови Блэкни. - Даже не маскируется под клиента? - Перси, - укоризненно посмотрел на него Адонис, - тебе ли не знать, что в салоне Бретен одевают только женщин. Дамы сердца у барона не наблюдается, так что иначе как дружеским расположением объяснить частые визиты было бы сложно. - Пожалуй да. - Баронет задумчиво расправил кружевные манжеты. - Что ж, я тоже был знаком с мадмуазель Розой, но, в отличие от нашего дорогого барона, найду для кого заказать презент от Бретен. - И на что ты надеешься? - не понял Эндрюс. - Вряд ли мадмуазель растает в лучах твоего неземного обаяния и выболтает планы заговорщиков. - Нет, конечно. Эта женщина хранила секреты красоты всего высшего света почти два десятка лет, она умеет держать язык за зубами. Я хочу, - Блэкни интригующе улыбнулся, - сделать ей деловое предложение. - Перси, надеюсь, я тебя неправильно понял! - А? - непонимающе посмотрел на друга хозяин дома, - Боже мой, Тони, конечно, нет! - Он не сразу сообразил, насколько двусмысленно прозвучала его последняя фраза. - Я предложу ей перебраться в Британию. Думаю, она сможет встретить там многих своих бывших клиентов, которые не преминут рекомендовать мадмуазель клиентам новым.