Он ушел не попрощавшись. Это все еще гложет его.
Исчезновение маленького человека, казалось, было предначертано, но ощущалось ужасно. Он мог лишь надеяться, что Аякс в безопасности, что ему ничего не угрожает, что он не познает больше войны и смерти, что увидел здесь. Моракс заковал свое сердце в камень, твердый панцирь, что должен был выдержать любую вражескую атаку. Но корка оказалась хрусталем, а нападения — его собственными мыслями. Острые кинжалы торчали из тонкой оболочки, что расходилась трещинами. С каждой сотней лет расколы становились все глубже, грозясь выпустить горячий источник жизни из плена, позволить ему чувствовать. Моракс не показывает своих эмоций — они не нужны для донесения нужд. Но он видит чужие метания. Он смотрел, как его дети сходят с ума, не способные противостоять той карме, что клубилась вокруг них. Каждая маска защитника Ли Юэ бережно хранится за стеклянной витриной в его собственном, уже человеческом, доме. И когда он находит последнего, согнувшегося в агонии ребенка — первый кинжал пронзает скорлупу насквозь. Его искреннее желание помочь было отвергнуто, оно вогнало еще сотню лезвий в душу, разрывая ее на куски. Моракс не в первый раз испытывал боль, которая исходит не от страшных ран, но дикие глаза, смотрящие с ужасом, тяжело вздымающаяся грудь его ребенка полоснули так сильно и глубоко: это больше чем он может вынести. Сяо был на грани, и он не мог винить его за это. Мягко, в последний раз проведя по слипшимся от пота волосам, Моракс забрал свое присутствие. Он покинул обитель, унося с собой сотню сожалений и несказанных слов. Чжун Ли мягко улыбался воспоминаниям, ведь они все, что у него есть. Он многому научился у одного смертного ребенка, хоть и не показывал этого. На юном лице было столько эмоций, что он невольно запомнил, что каждая из них значит. Счастье — это когда губы растянуты в улыбке, глаза искрятся чем-то неведомо ярким и красивым, это когда на щеках красные пятна от заката, а руки подрагивают в желании стиснуть в объятиях. Печаль — это когда брови сломаны, они опущены, как дикое животное перед прыжком, глаза тусклые и стеклянные, хранящие в себе океан боли и отчаяния, это когда губы поджаты, а слова застревают по середине горла. Что-то, что он не распознал тогда, грело внутри. Мягко щекотало живот, раскаляя сердце, ускоряя его темп. Снег не такой холодный, а узел в груди затягивается почти болезненно. Сейчас, проведя среди людей множество веков, он может сказать, что это что-то напоминающее любовь.Люди любят и это правильно, но он не человек, поэтому немного сложно понять, верно ли он определил это пузырящееся ощущение.
- Чжун Ли! Чжун Ли! Работай-работай! - весело похлопала по столу Ху Тао, отвлекая его от далеких мыслей. Похоронное бюро Ваншэн славится своими обрядами. Простые жители, Адепты, Боги - все равны перед смертью и все заслуживают достойный прощальный подарок. Также оно известно своим неимоверно шумным директором и вечно спокойным консультантом. Их отношения остаются загадкой. Высокий статный мужчина позволяет девушке таскать его по торговым лавкам, слушает ее болтовню про духов и какие-то смешные истории связанные с неким Чунь Юнем. Он обращается с ней, как с маленькой драгоценной госпожой, хоть иногда и таскает за уши, если та особенно провинится. Молодая хозяйка бюро всегда искренне хвалит своего работника, называя его самым близким другом. Иногда энергия заканчивается, и девушка просто висит в надежных руках Чжун Ли, что-то вяло отвечая ему. Она тоже человек и тоже устает: она доверяет своему консультанту на столько, что может позволить себе быть усталой рядом с ним. В редкие моменты тишины, если заглянуть в кабинет на втором этаже, можно увидеть Чжун Ли, мягко поглаживающего заснувшего в его руках ребенка. Это по настоящему семейная картина. - Тебе нужно подготовить материалы для прощальной церемонии с нашим Архонтом, как ты мог забыть об этом? Что это, если не возраст? - Госпожа Ху Тао, я прекрасно помню о своих обязанностях, - вздохнул консультант, убирая документы в папку, - все встречи назначены и обговорены, вам не следует волноваться. И помните про вашу любовь к развитию бизнеса. - Да-да, не предлагать гробы пока ситуация не разрешится. Я помню! - Я очень рад. - Ты просто смеешься надо мной! - Вероятнее всего так и есть. Мягкая улыбка играет на губах, Чжун Ли нравится забавная шумная девчушка. Он помнит ее совсем маленькой, когда она хвасталась первым выпавшим зубом перед другими детьми и когда она первый раз проснулась от кошмара ночью. Время летит быстро, люди не вечны - он как никто иной знает это. Но он благоволит этой семье, обещание, данное далекому предку, оберегать действует до сих пор. Быть может, она только немного напоминает ему старого друга, но Ху Тао — это Ху Тао, никто больше. - У тебя сегодня встреча с тем фатуйским мальчиком? -надув губы, директор бюро уже ковыряла какую-то статуэтку на столе. - Верно. Мне все еще нужно работать с некоторыми накладными, поэтому мы проведем встречу у меня в кабинете. Я рассчитываю на ваше благоразумие, Госпожа Ху Тао. - Ты общаешься со мной как с маленьким ребенком! Я не всегда предлагаю людям скидки на похороны! - насупившись, девушка топнула ногой, недовольная таким обращением. Ху Тао демонстративно громко топая, покинула кабинет, хлопнув дверью. Она и правда ребенок, Чжун Ли мягко усмехнулся, продолжая свою работу.***
- Они спрятали его тело! Я даже понятия не имею куда! Чайльд был вне себя. Куда можно спрятать огромного мертвого дракона за такое короткое время? Сяо не помогает, его навыки общения с людьми заставляют плакать. Одна только его попытка что-то спросить у путешественника закончилась тем, что он натянул маску и сбежал в неизвестном направлении. Они обречены, это провал. Радовало только то, что Итэр не был глупым. Он довольно быстро обзавелся нужными связями, через которые ведутся поиски Архонта. Но сейчас ему нужно встретиться со своим проводником. Тарталья получил письмо, в котором ему приносили всевозможные извинения за доставленные неудобства и за директора похоронного бюро (немного смазанный текст, видимо этот самый директор пытался выхватить лист из-под пера). Стройные ряды слов предлагали встречу, на которой все можно будет обсудить. Тарталья в последнюю очередь хотел оказаться в похоронном доме. Смерть вызывала холод, напоминая ему об утрате. - Люди Ли Юэ ценят контракты. И если ты не появишься там, то опозоришь их Бога, - пожал плечами Итэр, наблюдая за отвратительно дурацким лицом Фатуя, - а если ты опозоришь их Бога — Сяо тебя убьет, ну или ты сам справишься быстрее. - Тебе говорили, что ты совершенно не умеешь поддерживать? - Да, ты и уже пятый раз за день, - блондин съехал по спинке стула, потягивая предложенный ему напиток через трубочку, - можешь обратиться к тому, чье имя нельзя называть. Он будет еще хуже меня. - Никакого уважения к Адептам, - зашипел Сяо, краснея щеками; Итэр только фыркнул.Тарталья принял неизбежность посещения дома с трупами: его буквально вытолкнули из банка на встречу с консультантом.
Вваливаясь в помещение, он сразу вдыхает сладкий запах ладана и каких-то трав. Признаться честно, Предвестник думал, что здесь будет пахнуть деревом и разложившимися телами. Взгляд сразу упал на подпрыгнувшую в восторге хозяйку. - Фатуйский мальчик! Привет! У нас новый тип гробов: двойной с откидной крышкой! Не хочешь заказать на будущее? Приведешь друзей — будет скидка! - Ху Тао весело размахивала какой-то брошюркой. Тарталья тупо уставился на девушку. - Куда мне к консультанту? - О, наверх и направо, - улыбаясь указала хозяйка. Лестница из темного дерева вела к мрачному проходу на второй этаж. Это выглядело жутко и как-то обособленно. Ступеньки слегка поскрипывали под весом парня. Пахло лаком и чем-то знакомым: Чайльд не может вспомнить чем. Когда он зашел в кабинет, в глаза сразу бросилась тонна антиквариата: статуэтки, картины, древние текста. За плотной ширмой ощущалось присутствие: звук чужого дыхания, скрип ручки об бумагу и шуршание ткани. Пахло лилиями и озоном. Вид хрупких цветов отзывался в памяти: эти цветы напрямую ассоциировались с его Богом. Почему-то сердце гулко опускалось вниз, давление в ушах падало, вызывая непонятный звон. Желудок сводило судорогой, а в затылке непонятно горело. С каким-то предвкушением он обогнул ширму встречаясь с золотом. Время словно остановилось и упало всем своим огромным весом на его голову. Это же просто воображение? Он просто прилепил чужое лицо на другого человека? Подведенные красным глаза смотрели в самую душу и, казалось, совсем не узнавали того, кто стоит перед ними. Молодой парень не дышал, боясь, что это просто иллюзия, которую он может спугнуть. Это он. - Моракс? - голос предательски дрогнул, золотые глаза удивленно распахнулись. Чжун Ли смотрел на человека перед собой. Он очень похож на того ребенка: рыжие волосы, синие глаза и это выражение лица. Но одновременно он совершенно не тот. Аура совершенно другая, нет больше той нежной невинной чистоты, есть смерть и жестокость. Он поднялся из-за стола. Тарталья не мог выдавить из себя ни одного слова, он просто наблюдал за тем, как к нему приближается мертвый Бог. Мертвый. Зрачки дрожали, мысли разбегались, невозможно было сфокусироваться на какой-то одной. Это без сомнения он — Моракс. Он совершенно не изменился: да, одежда другая, черты лица стали мягче и на нем видны все эмоции, словно смотришь в книгу с картинками. Почему он ничего не говорит? Чайльд открыл было рот, чтобы что-то сказать, но рука, закованная в темную кожу, мягко прикоснулась к его щеке. Парень замер, все его чувства сконцентрировались на этой ладони, что медленно двигалась к шее, большой палец ласкал кожу, а золото глаз гипнотизировало своей задумчивостью. - Ты и правда вырос, Аякс. Мир перед глаза поплыл, внутри сжало настолько сильно, вырывая какой-то жалкий жалобный звук. Аякс не плакал, когда попал в странный мир, где почти все пыталось его убить, он не плакал, когда отец отдал его в армию, оторвав от семьи. - Ты умер, - голос звучал незнакомо, - я видел твое тело, я видел, как ты-- Чжун Ли мягко стер катящиеся слезы. - Прости, что тебе пришлось пройти через это, мой дорогой Аякс. Всему есть свои причины, но про одни говорить уже поздно, а для других еще не пришло время. - Я тебя ненавижу, знаешь? Очень сильно ненавижу, - Чайльд крепко сжал чужую руку, прижимаясь ближе, - я думал-- Слова не шли, им и не нужно было. Из груди рвались чувства, снося потоком все те фразы о ненависти, все те страхи, что глубоко сидели внутри его тела. Аякс не показал бы уродливые слезы перед кем-то другим, но если это Моракс, то он может позволить себе минутную слабость.