Бездна

Они гнали его, как пастух гонит свою скотину, зажимали по бокам, отрезали пути к отступлению. Из зубастой пасти течет вязкая слюна, вылетает вместе с криком. Он наполнен безумием, злобой; в нем звучит мольба прекратить его мучения. Ему так больно. Разум покрывается трещинами, рассыпаясь на части, откалывая те крупицы человечности, что он взращивал в себе веками. Ужасная судьба для любого бессмертного — превратиться в чудовище, не способное ни на что кроме убийства. Он был рожден из скалы, могучей и крепкой; любой камень рассыпается под тяжестью времени. Золотые глаза цепко вылавливали любые маневры каменного дракона, он не позволит ему навредить кому-то еще. Аждаха — верный воин Моракса, близкий друг, брат по оружию. Он пришел в этот мир глыбой твердой породы, превращенной в живое существо. Его Бог подарил ему возможность смотреть на этот мир, он подарил ему возможность стать частью этого мира. Они вместе сражались, вместе изучали новые скопления демонических гнездовий, они были вместе. Аждаха мягко улыбался этому миру, наблюдая за немного неуклюжим Архонтом, что боялся людей: они не пугали его, как Гуй Чжун пугают пауки — он боялся навредить им, боялся уничтожить хрупкие скульптуры. Аждаха был посредником, он общался со смертными от лица Моракса, помогал им с постройками, с зачисткой территории. Он был милым, как отзывалась Богиня Пыли. Аждаха смущался из-за комплиментов, искренне смеялся с шуток и мягко подшучивал над своим господином. Он смотрел на Архонта и видел весь мир. Он знал его имя, он знал, что Моракс не всем доверяет свое человеческое “Я”: в груди липкой паутиной распространялось собственническое чувство. Это его Бог, он будет служить ему до конца. Аждаха уже некоторое время чувствовал себя беспокойно: он нервничал без повода, его злили простые вещи, его нервировали другие Адепты рядом с Мораксом. Но последней каплей стали слухи.       - Слышал? В обители нашего Моракса появился человеческий пацан! - похлопала мужчину по спине красноволосая девушка, на ее рогах брякала демоническая маска, - он такой уморительный, как щенок бегает везде за ним хвостиком, еще и с Сяо-Сяо дерется постоянно!       - Человек?..       - Ты не знал? - Аждаха покачал головой. Он был словно под водой, голос стал звучать отдаленно и приглушенно, пока не исчез совсем. Сердце стучало в ушах, разнося пульсации по всему телу. Виски болезненно сжало; почему он не знал? Почему Моракс ему не сказал? Зачем Мораксу человек? Слабый, смертный, никчемный, как и все эти букашки, что путаются под ногами. Ребенок? Он сможет раздавить его одной рукой.       - Аждаха? Все в порядке? - Адепт осторожно положила руку на ссутулившуюся спину. Рык, вырвавшийся из глотки, разнесся по деревне. Люди замерли, смотря на рассеченную грудь девушки. Широко распахнутые глаза смотрят на окровавленные когти, которых еще секунду назад не было. Кровь хлынула из раны, капая на землю. Адепт рухнула, поднялся крик. Аждаха уже не контролировал свое тело. Острые когти вонзались в мягкие тела, разрывали на части. Он наслаждался страданиями, он наслаждался кровью. Жуткий гортанный смех громыхал над землей.       - Где же ты, Моракс? Где ты, когда твои люди умирают? Потеряв остатки разума, позволив загнать себя к Южным вратам, Аждаха начал бороться. Частицы силы, что не поддались воле эрозии, мешали ему атаковать Адептов. Золото с болью смотрело в обезумевшие некогда ласковые глаза. Мораксу придется взять плату за расторжение контракта. Нарушены были почти все пункты: не нападать на людей — убиты десятки невинных душ, не вредить Адептам — хоть она и отшучивалась, но глубокие следы когтей прошлись опасно близко к сердцу, не сеять хаос на территории Гео Архонта — разоренная деревня, которую смертные вынуждены будут восстанавливать, вырванные с корнем деревья, что некогда усеивали каменные дорожки опавшей листвой и цветами.       - Возвращайтесь, - ровным тоном приказал Моракс, Адепты в шоке уставились на своего господина.       - Почему?       - Позаботьтесь о ранах вашей сестры, - Сяо крепче сжал копье, он не собирался отступать.       - Милорд, простите, но я ослушаюсь приказа, я--       - Это не приказ, мой драгоценный якша, - Архонт мягко растрепал темно-зеленые волосы, - это просьба. Вы не должны пострадать и попасть под Гнев Камня. Возвращайтесь и доложите Гуй Чжун. Адепты переглянулись, они не хотели покидать своего Архонта: они видели, что ему тяжело и он отправляет их в обитель не только из-за боязни навредить им, но и потому что не хочет, чтобы его видели таким сломленным. Они уважали желание своего Бога — никто не хочет показывать свою слабость: никто не хочет своими руками лишать жизни дорогого друга, но кто будет спрашивать о желаниях Архонта? Аждаха рычал и рвался в бой, он хотел уничтожить, убить, разорвать в клочья. Адепты отступили, оставив Моракса одного против Короля Драконов, как его шутливо назвала Богиня Пыли. Золото в глазах плавилось, взывая к силам, что покоятся в этих местах. Гео закружилось в воздухе, вздымаясь громадными колоннами, оббивая бока потерявшего рассудок дракона. Моракс не мог слышать болезненное стенание друга, он не думал, что настанет день, когда ему придется забрать жизнь своего брата. Поднимая руку с горящим элементом, призывая больше колонн, Архонт пропустил движение. Некогда прекрасные цветы на хвосте Аждахи заострились и сверкали убийственной жаждой крови. Лезвия бутонов больно впились в грудь, отшвыривая Моракса. Словно не веря, он прижал руку к ранам; черные руки были покрыты его собственной кровью, отливающей янтарем. Он ранен. Первый раз на поле боя кому-то удалось его ранить. Чувства и правда делают слабее, может из-за этого люди не живут долго. Игнорируя кровь, Моракс разводит руки. Словно следуя за движением ладоней, земля под Аждахой расходится, образуя разлом, уходящий под Яшмовое древо.       - Спи спокойно, старый друг, - мягким голосом произносит Архонт, призывая Гео колонны, окружившие Короля Драконов. Последний раз он видит чужие глаза, в которых, казалось, мелькнула благодарность. “Его можно было спасти”, — билось в голове. “Тебе следовало лечь рядом”, — кричало никчемное сердце. Грудь саднило. То ли от глубоких ран, то ли от неведомого чувства, что сжимает внутренности тугим узлом. Место, где сошлась земля быстро окропилось кровью; Моракс опустился на колени в грязь, складывая ладони в молитве. Он сожалеет, что не смог помочь. Это еще один его грех, который он будет нести в одиночку. Стиснув зубы, он давит крик, рвущийся из самого сердца.

***

      - Случилось что-то не хорошее? - осторожно поинтересовался Аякс. В обители тихо. Вечно снующих Адептов не видно, даже растения, казалось, не колышутся на ветру. Аякс не ребенок, он знает, как выглядят люди, потерявшие кого-то. Кто-то умер. Кто-то очень ценный.       - О, малыш Аякс, не забивай свою голову всякими мыслями, - попыталась Гуй Чжун.       - Где Моракс? - он видел, как Богиня поджала губы, отводя взгляд, - с ним что-то случилось? - взволнованно встрепенулся мальчик.       - Что ты..знаешь о смерти, маленький человек?       - Умирая, никто не возвращается, сказки про загробную жизнь чушь — после смерти ничего нет. Когда кто-то близкий уходит из жизни — очень больно.       - Мораксу сейчас..очень больно, - нежная рука прошлась по волосам, - он глубоко скорбит по утерянному другу. Ему не знакомы чувства, они все еще новы для него, поэтому ему гораздо сложнее.       - Почему он один? - Гуй Чжун удивленно посмотрела на мальчика, - нельзя в такие моменты быть одному, от этого еще больнее. Ты вспоминаешь все, что было связано с умершим, винишь себя, даже если твоей вины нет. Почему он один, когда у него такая большая семья?       - Семья?.. - мягкая скорбная улыбка расцвела на бледных губах, - мы семья, ты прав, но сейчас ему нужно восстановить силы.       - Я не понимаю.       - Сейчас больно А-Ли, не Мораксу, - тихим голос произнесла Гуй Чжун, - А-Ли не любит показывать свою слабую сторону, ему нужно дать время, простым давлением нельзя ничего добиться. Он закроется, будет держаться сильным, никто никогда не видел его слез, мне даже кажется, что он и сам не знает умеет ли он плакать. Аякс поджал губы. Он не мог понять такой точки зрения. Мораксу плохо, почему он должен быть сейчас один? Разве он не заслужил утешения? Все видят его сильным, холодным и безразличным, но Аякс сам видел, как тот любовался цветами, прятал легкую улыбку, когда наблюдал за тренировками своих Адептов, хмурился, когда кто-то получал травмы или если ему что-то не нравилось. Моракс тоже живой — сейчас мальчик понимал это как никогда раньше. Его сердце тоже может болеть, тоже может ликовать и плакать. Темнота комнаты обволакивает его израненную душу, скрывая ее от всего мира. Он дарит жизнь, клянется защищать ее, обещает показать свет, красоту неба и блеск звезд, но раз за разом, словно ступая во мраке по разбитому стеклу, он натыкается на старые окровавленные осколки. Один за одним его друзья покидают его. Моракс никогда не покажет своих эмоций, он не может показать свою слабость. Стоит только проявить каплю человечности — уже не сможешь отказаться от нее. Боги Селестии даровали ему силу. Силу защищать, силу, что может подарить жизнь и забрать ее. В груди бьется одно живое сердце и яростно обжигает одно искусственное. Гнозис — это нежеланный дар, никто из семерки не хотел себе такого благословения. Продленная на многие века жизнь, огромная ответственность; тяжелая судьба помнить всех, кто теперь стерт из потоков вселенной. Сперва он потерял своих братьев: гнездовье его рода было разорено — выжило всего одно яйцо. Затем он потерял свою свободу — оковы гнозиса тяжелым грузом висели на его плечах. Он спасал, но те, кому он даровал надежду на жизнь, погибали. Аждаха — его названный брат, тот, кому он мог доверить свою жизнь, безопасность своей нации, свое человеческое имя. Он ушел, сгнил от страшной эрозии, что завладела его разумом. Она медленно пожирала его, а он и не заметил. Почему? Он мог помочь, но не посчитал нужным. Все гибнут; удел тех, кто живет бесконечно долго, помнить тех, кто растворился в потоке времени: хранить хорошие и плохие моменты жизни, помнить, что ты являешься причиной смерти дорогих тебе существ. Моракс чтит контракты; Моракс ненавидит взимать плату за их нарушение. Гнев Камня страшен, невинные могут пострадать, если он будет не внимателен. Он не думал, что этот рок обрушится на драгоценного друга. Он впервые чувствует столько много, что это кажется невыносимым. Моракс знает людей, он уважает тех, кто чтит свои традиции, он уважает тех, кто ценит каждый миг своего существования. Сила — это не горящая фигура внутри твоего тела. Сила — это принятие отведенного тебе времени. У него есть только раскаленный кусок божественного предмета, что плавится в заточении его ребер. Внутри пусто, он не чувствует тепла или холода. Что-то точит об него свои когти, рвет и воет внутри, обрывая один нерв за другим. В горле ком, который мешает дышать, глаза щиплет, но влаги нет. Он не умеет проявлять незнакомые эмоции. Моракс наблюдал за людьми, точнее за одним конкретным, что не боялся его, а напротив лип как мухи на гниющую плоть. Он копирует то, что видит. Он различает отрицательные эмоции, те, которые вызывают холод, скручивают внутренности и разжигают желание стереть с лица земли существо, принесшее эти ощущения, и положительные, те, которые греют, от которых теплеет лицо и от которых живое сердце начинает напоминать о себе. Сейчас он не чувствует ничего. Медитация не помогает собраться с мыслями и приносит только еще больше тянущих ощущений. Он глубоко погружен в себя, но все равно слышит крадущиеся шаги маленьких ног. Это может быть только тот маленький человек, которому не знакомо уважение, который игнорирует угрозы в свою сторону и рвется доказать всем свою собственную силу. Один единственный вздох срывается с бледных губ.       - Можешь потом заставить меня оббежать хоть три горы, - шепотом отозвался гость, приземляясь рядом, - я сейчас буду сидеть здесь, рядом с тобой.       - Для чего тебе это нужно, смертный?       - Потому что тебе плохо, - Аяксу не нравится тихий и лишенный эмоций голос, ему не нравятся повязки на чужой груди, ему не нравится, что он здесь совсем один, - когда моего друга нашли замерзшим в лесу, моя мама и сестра были рядом, обнимали и говорили, что такое иногда случается. Иногда ты не можешь повлиять на чье-то решение и не можешь спасти чью-то жизнь. Моракс внимательно слушал тихую исповедь пришельца, наблюдая за неловкостью и хрупким доверием.       - Я знаю, что иногда бываю..ну, противным, постоянно создаю проблемы, говорю с тобой не как с Богом, но мне не нравится, что ты грустишь здесь один.       - Грущу?       - Да, мне не говорят, что произошло, потому что я просто человек, которому не повезло попасть в чужой мир. Но я не дурак, я вижу, что ты потерял кого-то близкого. Скорбеть по кому-то нормально, грустить, когда тебе плохо — нормально. Никто не посчитает тебя плохим Богом только из-за того, что ты будешь скучать по кому-то, кого больше не вернешь. Ты сильный и очень крутой, даже если будешь иногда показывать свои человеческие стороны. Моракс смотрит на маленькую хрупкую жизнь. Человеческое дитя просит его не прятать свою человечность, говорит, что это нормально, когда в тебе есть что-то от смертных. Он может позволить себе одну тусклую улыбку, пропитанную благодарностью. Темнота скроет, а неловкое похлопывание по руке отгонит лишние мысли.       - Я наверно тебя раздражаю, - ворчал Аякс, неуверенно поглаживая Бога по руке, вспоминая как делала мама, когда ему было плохо, - ты меня не называешь по имени, хотя всех других очень даже зовешь по их именам.       - Доверить свое имя — это тоже контракт, смертный. Ты обретаешь возможность влиять на того, чье имя хранишь в своей памяти. С Адептами это происходит иначе чем с людьми. Мы образовываем нерушимую связь между собой обмениваясь дарованными именами, - Аякс почувствовал на макушке чужую ладонь, мягко перебирающую его волосы, - неиспользование не значит незнание. Я помню твое имя, Аякс. Синие глаза пристально следят за острыми чертами лица скорбящего Бога. Он видит мягкий изгиб губ, небольшие тени под глазами, он видит его человеком. Возможно, для Моракса этот момент значит не так много, как для него. Аякс запомнит каждый звук, будет повторять в своей голове эту интонацию. Он хочет, чтобы между ними была эта прочная связь, но как жаль, что он просто смертный, не принадлежащий этому времени.