Хищница и Следопыт

Всё случилось слишком быстро. Стоял знойный техасский день — такой, что асфальт плавился. На дороге было пусто. Только он, Сол, да перекати-поле. Билл гнал пикап Джеремайи, надеясь, что управится к четырём часам. Он думал после вернуться домой, приготовить куриные наггетсы, уже давно замороженные в старенькой морозилке, и закончить вечер с бутылкой светлого пива. Лучше всего — сидя у себя на террасе. Опять же, Пончо дома один, а стоит такой зной. Билли не любил задерживаться, а потому невозмутимо гнал дальше, думая об обычных бытовых делах. Это только в фильмах про брутальных парней показывают, как они даже спустя несколько лет после заварушки постоянно вспоминают о ней. Живут ей. Живут прошлым. Билли был не таким. Ему было стыдно, потому что он начинал забывать лица тех, кто погиб в тех джунглях. Память вычёркивала их, хотя Билли всё бы отдал, чтобы каждый профиль высечь в собственном разуме. Бесполезно. Тогда Сол доставал старые армейские снимки и подолгу разглядывал их, вспоминая своих друзей. Их дурацкие шутки. Их чуждые ему привычки. Привычки, ставшие в конце концов родными и понятными. Бесконечные глупые анекдоты Хоукинса. Скупую улыбку Датча. Каждую передрягу, в которой они побывали. Каждую беду, из которой выбрались. Кроме той, в тихих южноамериканских джунглях, где встретились с… Билли осёкся и нахмурился. Он запретил себе вспоминать не то бога, не то дьявола, явившегося к нему, чтобы сначала убить, а потом воскресить из мёртвых. Чёрт подери, он догадывался знал что это за существа и откуда они пришли. Датч перед тем, как расстаться со своим следопытом в Таллахасси, молча кивнул подбородком в небо. Билли понял, что догадкой своей попал в самое яблочко, и теперь нет-нет, но думал: что, если однажды они вернутся, откуда пришли? Радио заунывно пело на испанском. Билли высунул локоть в окошко. Конечно, в этой телеге ни о каком кондиционере не было речи, но он не обращал внимания. Его семья жила уже давно более чем скромно, и там, где он вырос, стояла такая же дьявольская жара. Билли прищурился, вспомнив родных. Сейчас, скрываясь от властей, он не мог показаться им или помочь. Хотя бы ободрить, что он жив и в порядке. Он был заложником череды обстоятельств, где либо ты, либо тебя — а Билли знал, что правительство умеет выколачивать показания из тех, кто тебе дорог, если им это нужно. И знал он также, что, подставив себя, подставит ещё и Алана. Билли не мог так поступить. Как бы не хотелось ему жить как прежде, те времена канули в прошлое. Смирись, Билл. Оглядываться назад — плохая примета у команчей. Лучше идти вперёд и не… — Твою ж мать! — выругался Билли, мрачнея и всматриваясь в горизонт. Поднимался пылевой вихрь. Ржавого цвета столб уже клубился от земли до низко нависших туч, откуда только они взялись… это ничего хорошего не предвещало. Билли должен был гнать пикап до Сьюэлла, но что-то внутри него кричало и молило: сворачивай. Но это было смешно. Подумаешь, пыль! Билли, бывало, ночевал в селевые оползни. Спал в снегопад почти под открытым небом. Он ел змей (на вкус как курица, ничего особенного) и пробовал скорпиона. Где только он не побывал за всю свою солдатскую жизнь, и чего только не делал! Дьявол, Билли, сворачивай! Он вздрогнул и резко вдавил педаль тормоза в пол. Дрожащей рукой нашёл рычаг коробки передач. Пока здравый смысл не помешал подсознанию, резко развернул тачку, плеснув песком, мелким камнями и пылью из-под колёс. Ветер ворвался в открытое окно и раздул у Билли копну чёрных волнистых волос. Чертыхнувшись снова и уже вслух, Сол утопил газ в пол, поняв, что чутьё не обмануло его — в который раз. Потому что назревала буря. Небо налилось свинцом. Из кучи мраморно-чёрных облаков дождь покрыл косыми брызгами пикап. Билли прикинул: до его дома — семь миль. К счастью, он уехал недалеко. Если успеет смотаться отсюда, спрячется, заберёт с улицы Пончо и… БАМ! Камень размером с воронье яйцо щёлкнул по лобовому стеклу и отскочил. Над головой Билли прогрохотал раскат грома. Он был где-то далеко, но внушал ужас и трепет. Гроза в прерии — это всегда смертельно опасно. — Град? — обескуражено спросил сам у себя Билли. Он заимел нехорошую привычку бормотать себе под нос с момента, как бежал. — Нет, откуда?! Метеосводки другое говорили. Да и день не такой… не тот. Бах! Новая градина щёлкнула прямо по крыше. Бах бах! Билли быстро закрыл окно, когда град обрушился на него со всей силы. Машина рванула вбок по дороге, которую заливало хлёстким ливнем. Сол прильнул к рулю и посмотрел в небо, морщась. Ведь не было на нем ни облачка. Снова чутьё не подвело: он перевёл взгляд на зеркало заднего вида и сглотнул. Там, собираясь в торнадо, пылевой ураган кружил и сметал на своём пути каменистую массивную насыпь. Пикап Билли он бы с лёгкостью поднял в воздух и грохнул оземь так, что Сол бы просто погиб в этой консервной банке изломанным мешком мяса и костей. Град бил по машине не переставая. Бам-бам-бам-бам! — гремел он по крыше. Полон фургон накидало, уж это точно, весь груз помяло. От него же ничего не останется! Билли вильнул вправо, объезжая большую яму на дороге, когда один особенно здоровый камень пробил крышу и рухнул прямо на сиденье рядом с водителем. — Wakaree! — выругался Билли на команчском. Здоровенную же дыру оставила эта глыба! Сол заставил пикап побежать быстрее и утёр пот со лба тыльной стороной ладони. Волосы налипли на смуглую шею. Он весь вспотел как чёрт. Джеремайя его прикончит, и даже рассказом о погодной аномалии старика не задобрить. За спиной оставался песчаный шторм. Молнии резали небо электричеством на куски. Далёкие каньонные столпы были единственными наблюдателями, как синий пикап убирался прочь из прерии ближе к городу, и только они знали, что вместе с градом на землю упало что-то другое. Неземное. Иное. Чужое.

***

— Сорок пять баксов за твою колымагу?! — Билли шарахнул дверью пикапа и мрачно взглянул на старика. — У тебя всё в порядке с головой? — За неё, а ещё — за это… — Джеремайя прошёл к кузову и похлопал ладонью по пробитой бочке с пивом. Оно всё вытекло на подложку. — И за это. Билли перевёл взгляд на помятый пикап. Посмотрел на дыру в крыше. — Ты думаешь, я случайно попал в грозу? Старик усмехнулся и скривил большой рот. Изрезанное морщинами лицо, коричневое от загара, выглядело довольным. — Думаю, что меня это не касается, Билл, — сказал он. — Я тебя отправил в магазин в Сьюэлл, а ты припорол назад с порченым товаром. Билли сжал челюсти. Он знал, что Джеремайя неправ. Но ещё он знал, что не может уехать из этого места. И не хочет делать этого. Ему здесь хорошо, как в старых стоптанных ботинках. И менять ничего он не станет. — Ладно! — громко прервал Билли и прищурился. В маленьких тёмно-карих глазах вспыхнул очень недовольный огонёк. — Я могу сам что-то починить? — Безусловно, — кивнул старик. — И какой будет тогда сумма долга?.. Джеремайя помял руки. На запястье правой красовалась надпись «Вундед-Ни, братья» на красной ленте. Билли перевёл взгляд с ленты ему в лицо. Это было лицо дельца, который очень не хочет терять свою выгоду. У него было много магазинов, в каждом маленьком городке по трассе I-30 — по одному. Билли ругал себя почём зря. Теперь ведь нужно ехать в Даллас или Сигурд, чтобы снять со счёта деньги… а ему так не хочется всех этих лишних телодвижений. Но если оставить финансы в банке, тогда, выходит, нужно отдать долг из зарплаты. Тогда ему будет не на что жить целый месяц. — Тридцать два. — Тридцать два бакса. — Билли тяжело вздохнул. — Ты переплюнул себя. Он угрюмо сел в пикап и завёл его. Что мог, до того разговора сгрузил целым близ магазина — теперь в кузове осталось только то, что невозможно было продать. Старый индеец всплеснул руками и крикнул вслед: — Я тоже должен кормить семью! Билли уезжал к себе на ранчо, глядя в зеркало на своего работодателя. Он был тем, кем однажды Билли боялся стать. Полный, усталый, жадный человек. Не такой, каким должен быть хозяин этих земель. Он много пьёт, а потом покупает таблетки от сердца. У него в бардачке пикапа каких только нет — сплошь баночки с терпким запахом ментола и фамилией, нацарапанной на этикетке. Билли боялся стать им. Он включил радио и откинулся на сиденье, повёл одной рукой. На челюстях заиграли желваки. Сол слушал Жоржа Бена. Тот бряцал бубном и пел Brother.

Brother, brother, prepare one more happy way for my Lord

With many love and flowers, and music, and music…

Он очень хотел пить. Эта жара его доканывала, но он умел терпеть и делал это хорошо — привык уже. По старой армейской привычке Билли взял с груди стальной жетон с солдатским номером и закусил его зубами. Он прошёлся кончиком языка по ребру жетона. Жажда отступила.

Brother, brother, prepare one more happy way for my Lord

With many love and flowers, and music, and music…

Jesus Christ is my Lord

Jesus Christ is my friend…

До ранчо не так уж далеко: полчаса спокойной езды, потому он и купил этот дом. Прежняя хозяйка, старуха Пенобскот, умерла своей смертью, в девяносто четыре, на этой террасе, в этом продавленном кресле, где сейчас лежит пёс Билли. Сол вышел из машины: Пончо поднял голову и тихо заскулил. Этот пёс всегда был таким: большим тупоголовым нежным мерзавцем. В нём было по меньшей мере восемьдесят восемь фунтов и около двадцати семи дюймов в холке. Туго набитая тёмно-коричневая шерсть сейчас была пыльной. Белая грудка, белые чулки на лапах и такой же кончик закрученного колечком пушистого хвоста были измазаны в грязи. У этого пса прародители когда-то были привезены в Америку из Японии. Потом кто-то скрестил суку акиты с мастифом, и длиннолапая собака, больше похожая на лисицу, стала выглядеть тяжелее и кряжистее. Билли не украл и не подобрал этого щенка, а купил его — это был честный обмен. Мальчишка продавал щенят помесовой акиты. Они возились в большой картонной коробке, увлечённо тявкая. Билли выбрал самого толстого, вечно зевающего и добродушного на вид щенка. Щёки у него сгрудились к носу, отчего глазки стали щёлочками, когда Билли потрепал его по морде. Он заплатил за пса пять долларов и купил мальчишке леденцы на развес в кульке. И полагал, что в жизни своей не тратил денег лучше, чем на Пончо. — Привет, парень. Кобель тяжело прыгнул с кресла на террасу. По доскам цокнули его когти. Он побежал к хозяину очень легко для такой внушительной массы — и подставил ему под ладонь лобастую голову, вывалив на чёрные губы розовый язык. Билли присел на корточки, ласково почёсывая Пончо вдоль щёк и в подшёрстке на шее. Пёс жмурился: он так улыбался. Вместо того, чтобы повиливать хвостом, он чуть вилял всем задом. Билли улыбнулся. Пончо был забавным и милым, ну совсем как тот Пончо, в честь которого… Он осёкся и резко встал, напоследок мазнув ладонью по голове собаки. Ладно, пора заняться делом. Ливень побывал и здесь. На земле лежало множество чёрных овальных камней: не гладких, но странной складчатой текстуры, с морщинами по поверхности. Билли взвесил один такой в руке и поморщился. Вот же дрянь. Что это за камни? Где это видано, чтобы они падали с неба? Он помрачнел, разглядывая один, и отметил, что тот очень похож на яйцо. Билли взял из амбара большой мешок правильно, собери их и вышвырни! и принялся складывать в него камни. Большущие — размером больше его кулака — они перестукивались друг с другом, когда Билли небрежно швырял их. Наконец, он набрал полный мешок и завязал верёвкой. Проволочив его по земле и забросив в кузов, Билли отряхнул руки. Взгляд его мельком упал на ещё три внушительных пакета с мусором, оставшихся после переезда. Сколько им здесь стоять? Билли сгрузил из кузова всё нужное, доволок и эти мешки. До свалки совсем недалеко. Он смотается за полчаса. Туда и обратно. Ему ужасно не нравилось всё, что произошло в ближайший час: небо снова успокоилось, гроза улеглась. Но в воздухе пахло точно так же, как во Вьетнаме, и Билли, оборачиваясь на мешок, скорее сел в пикап и завёл его. С недавних пор он всё чаще прислушивался к себе.

***

— Показатели в норме. Мир был, как и всё бесконечно долгое время после джунглей, очень светлым, очень хромированным и очень размытым. По периферии зрения он расплывался. Дыхание было затруднённым, но она уже к этому привыкла. Её лёгкие, изученные множество раз, научились перегонять чужой воздух. Яутского не было. Приходилось дышать тем, что было. Или не дышать совсем. — Потеря массы: 207,23 фунтов в 163,14. Тонус мышц: нарушен. Сердечный ритм: нарушен вследствие поражения дыхательной системы. Стабильная сердечная аритмия. — Совсем не утешающе звучит, док. — Знаю. Но у неё совсем иначе устроено сердце, особенно в отношении миокарда. Мы наблюдаем ужасно низкую активность синусового узла: всё из-за пролапса митрального клапана. Вот, посмотрите на анатомическую сводку. Люди цокали над её головой и разговаривали о ней. Она уже давно выучила их язык. Если раньше у неё в охотничьей маске был встроенный переводчик, сейчас ей пришлось это сделать — первое: всё равно она ничем не занята, пока прикована к хирургическому столу, как кролик, мышь или лягушка. Второе — она должна знать, что эти ууманские твари планируют делать с ней. Три года беспросветного мрака. Устроители не искали её… быть может, они решили, что она погибла на Земле в ту ночь, когда активировала заряд. Она ждала каждую минуту, когда в воздухе что-то изменится, и в углу заметит притаившегося охотника в камуфляже. Даже если бы он тихо проник сюда, чтобы вонзить ей нож в грудь, она была бы благодарна. Думала ли она о прошлом? Сожалела о своём решении?.. Пыль была неправильной самкой и не умела безропотно и стойко подчиняться ударам судьбы. Брат сказал бы — удивительно слабая для охотницы. Он, верно, рассчитывал, что в одной из схваток кто-то прикончит его никчёмную младшую сестру, которая до получения ранга висела на нём обузой. Но Кетану распорядился не так. Насмешка судьбы! Циклон погиб, а она попала к ууманам! Пыль очень любила жизнь. Она была слишком молодой, не лучшей и не самой идейной охотницей: что-то в ней, верно, было сломанным и неправильным с самого начала, но она предпочла вытерпеть всё — даже опыты, но выжить, хотя обязана была покончить с собой любым способом и не дать ууманам самого главного. Знаний о себе и себе подобных. Пыль прикрыла глаза и постаралась расслабить мышцы. Валары аккуратно свисали со стола. Она стала на три года старше, и за это время они удлинились ещё на фалангу. Пыль снова уснула. Она поддалась коктейлю из седативов, который постоянно поступал из специальной капельницы. Ей некуда деваться и нечего терять: она уже и так потеряла всё.

***

Наггетсы уже стухли, и Билл просто запёк картошку. Он разрезал её вдоль и наложил внутрь чего было: сладкую кукурузу из банки, кусок масла и сыр. Получилось вкусно, а главное, он был сыт. Пончо ел собачьи консервы. — Вкусно тебе, — покосился на него Билли, попивая пиво на свежем воздухе. Кобель клацал зубами, жуя сухой корм вперемешку с консервой из блестящей миски из нержавеющей стали, и довольно щурился. Билли усмехнулся и прищурился один в один как Пончо. После дождя ночь была свежей, дышалось легче. Билли снял с себя футболку и чувствовал кожей, как ласково шепчет западный ветер, перебирая волнистые чёрные волосы. Он прикрыл глаза, хотя пока ещё не хотел спать. Ветер и тишина убаюкивали его. Он засыпал… … На периферии сознания он уловил неясную тревогу. Отчего? Билли не мог бы точно ответить на это. Он поморщился во сне и развалился удобнее на старом продавленном диванчике, раздвинув колени в стороны. Рука упала на бедро. Вторая, сжимая за горлышко ополовиненную бутылку, ослабла, и пиво пролилось на террасные доски. Он не знал: что-то в пикапе дрогнуло и завозилось. Маленькое, размером, может, с кошку. Послышался ломкий хруст. Затем что-то влажно чмокнуло и втянуло воздух здешней атмосферы. Камень задрожал, посыпался крошкой, как яичная скорлупа. Из него медленно показалась бежевая оболочка: она раскрывалась, чтобы выпустить из самой сердцевины скомканное членистоногое существо. Кожистый сырой мешок раздулся, как брюхо. В нём что-то было. По полу пикапа зацокали когти: каждая членистоногая лапа бледной твари завершалась внушительным острым крючком. Тварь проволоклась к двери и принялась яростно таранить её, напирая массой. Бесполезно, она не могла выбраться. Цепляясь за приборную панель и повисая на руле, она мощно оттолкнулась и прыгнула на крышу, пытаясь пробраться в дыру. Но брюхо никак не помещалось, и существо завозилось и зацарапалось внутри пикапа. Всем телом оно почувствовало вибрацию от громкого звука, разносящегося в воздухе. Это был не носитель: низшее млекопитающее, не приспособленное под вселение эмбриона. Тот, кто был нужен, мирно спал снаружи. — М-м-м… Билли устало нахмурился и потёр глаза. Он случайно пролил пиво на джинсы: теперь джинсы воняли. Цокнув языком, Билли поставил бутылку на пол и обвёл глазами сумрачный двор. Стояла ночь: около десяти или одиннадцати часов. Небо было ясное, и он чётко видел пикап, а возле него — взахлёб лающего Пончо. Дурак. Чего ему не спится? Билли встал и потянулся, чувствуя, как вытягиваются и словно выдыхают тугие мышцы плеч и спины. Он поплёлся с террасы к пикапу, с удовольствием оглядываясь. Ни ворот, ни ограды: только его старый дом — и бесконечная прерия. Если бы Пончо не вздумал брехать, совсем хорошо. — Тихо ты, дурачок! — Билли резко свистнул пса, но подойдя ближе, заметил: тот не просто лает. У него на холке вздыбилась шерсть, а лапы он расставил как для атаки. Клыки оскалил как у волка. В глазах плясали злость и страх. Он неотрывно смотрел на пикап и рычал, если не лаял, бросаясь на машину издалека. Билли непонимающе провёл рукой по примятым волосам на затылке. Пончо вообще-то тихий и покойный, он не будет просто так поднимать шум. — Ладно, — сказал он, сделав паузу. — Малыш, ну-ка отошёл. Что ты там почуял? Он похлопал себя по карманам и в джинсах нашёл ключ. Конечно, где ему ещё быть. Сол вставил ключ в замок и прислушался. Внутри тихо. Это неспроста. Он беспокойно отпрянул от двери и потёр руки. Поискав взглядом ветку или камень, не нашёл ничего подходящего — и вспомнил, что в кузове всегда лежит бейсбольная бита. Разумеется, Билли не играл в бейсбол с парнями из города. — Ну посмотрим, — пробормотал он. Может, туда забрался койот? Вряд ли. Заползла змея? Кто знает. Билли беспокойно облизнул пересохшие губы. Пончо отступил от пикапа и заложил назад уши, рыча как дьявол. В тёмном салоне он уловил какое-то движение. Что-то небольшое. Размером с маленькую собаку. Что-то быстрое. Сол провернулся ключ в двери и открыл её, беспокойно всматриваясь в темноту. Ночь была очень тихой. Из прерии не доносилось ни звука. Только Пончо портил всё своим лаем, переминаясь с лапы на лапу. Билли осмотрел салон в полном недоумении. Пусто! Только что-то тёмное лежит на полу у сиденья. Похоже на каменное крошево — и больше ничего. Но что-то же он видел… Бежевая тень прыгнула, целясь ему прямо в лицо. Билли закричал и отшатнулся. Но быстрее всего он вскинул биту и по инерции со всех сил хрястнул по тому, что пыталось вцепиться ему в лицо. Он не разобрал, что это: оно отлетело в салон и стукнулось о закрытое окно. Билли увидел, что это была… Было… Непонятная тварь. Кожаный толстый мешок и восемь паучьих ног. Эта дрянь напоминала осьминога и тарантула одновременно: за ней подволакивался длинный хвост, похожий на щупальце. Она упала на сиденье и шустро заползла в щель между ним и дверью, притаившись. Билли быстро захлопнул дверь пикапа и, дрожа, запер её. — Твою мать, — пробормотал он, всё ещё сжимая биту. Затем сглотнул и посмотрел в салон. БАМ! Дрянь бросилась на стекло, собираясь атаковать Сола. Тогда Билли увидел, что она достаточно большая — длины лап хватило бы, чтобы впиться в его лицо и сжать его в чудовищных объятиях. — Нашла себе местечко, дрянь, — с ненавистью сказал он, глядя на существо, вставшее враспор в окне. — Решила добить пикап по полной, чтобы старый хрен точно свихнулся. Он говорил размеренно, а мысли метались в панике. Он никогда не видел ничего подобного в этих местах или любых других, хотя повидал всякое и где только не был. Что это? И откуда оно в запертой машине?! С сомнением посмотрев на пикап (выдержит ли стекло, если чёртов паук будет так же кидаться на него?), Билли свистнул пса и почти побежал в дом. — Заходи, Пончо. Почему ему кажется, что это хорошая идея? — Давай, малыш. Акита недоверчиво последовал за хозяином. В доме пахло пылью: полы были далеко не самыми чистыми. Билли плевать на это хотел. Он врубил верхний свет и быстро нашёл в комоде, в верхнем ящике, не лучшим образом спрятанный пистолет и кобуру. Нацепил её на плечи. Всё в порядке, теперь можно идти. Но сперва… Он ловко выскочил за дверь, обдурив Пончо. Пёс бессильно заворчал, а потом заскулил, глядя сквозь сетчатую вторую дверь на хозяина. Билли Сол сбежал по ступенькам: пикап стоя целёхонький. Значит, тварь ещё там. Давай, не надо думать, что это и почему оно так тебя напугало. Просто открой и ударь её снова. Ты можешь не тратить патроны, а просто забить эту хрень до смерти битой. Он взвесил её в руке. Тяжёлая. Зачем взял пистолет?! С ним спокойнее… Билли выдохнул и провернул ключ, открывая дверь в машину и не думая. Мозг стал ватным, пальцы — тоже. Он быстро ушёл вбок, если дрянь вздумает наскочить на него, и осмотрел салон. На первый взгляд кажется, что здесь пусто, но на деле… Бросок! Оно прыгнуло прямо на Билли, целясь ему в лицо, снова! Индеец успел среагировать. Правила игры он усёк. Задохнувшись от ужаса больше любого паука, которого он видел, эта штука была точно не из этих мест. И он имел в виду планету Билли закрыл дверь, так что тварь стукнулась в неё, и обрушил сверху биту. Как бы не так! Она была чертовски быстрой и метнулась под пикап. — Ох ты ч-чёрт! — ругнулся Билли. Он вытащил пистолет и заозирался. Что-то почудилось в темноте и мелькнуло сбоку. Билли Сол вовремя посмотрел туда, где ему показалось движение, и увидел, что бледная тень стремительно бежит прямо к нему и готовится прыгнуть. Он прыгнул вперёд, бросился в пикап и вовремя закрыл дверь. Длинный хвост хлестнул по стеклу. Билли рассмеялся. Твари его здесь не достать. Она металась по окнам, насев на лобовое брюхом. В бежевых толстых складках кожи Сол увидел большой круглый рот, усеянный острыми крупными зубами, со странными каплевидными наростами в центре. Существо было похоже на… — Бог мой, у неё такая пасть, словно ею она собирается кого-то родить, — сказал своему отражению в оконном стекле Билли. И задохнулся. Три года это не беспокоило его. Три года. Теперь… Тварь заскрежетала когтями по стеклу и медленно заползла на крышу. Билли тревожно вжался спиной в дверь и посмотрел на дырку. Туда уже скользнул длинный, как у змеи, и такой же ребристый хвост. Он плескал в воздухе. Следом показалось две ноги. И всё. Билли достал пистолет. Он прицелился и пальнул прямо в дыру. Попал! Существо завизжало так, словно его жарили живьём. Билли сжал челюсти и улыбнулся. — Попалась, сука. Если она покажется ещё, он снова её подстрелит. Но этот кусок членистоногой чёртовой вагины — как выругал её про себя Сол — вовсе не был глуп. Нет. Нечто слетело с крыши и кануло во мглу. А затем Билли услышал, как лихорадочно завёлся в лае Пончо. — Не трогай собаку!!! — выкрикнул Сол, понимая, что это глупо. Он притормозил. Что-то подсказывало, на кону его собственная жизнь. Он не знал, что эта мерзость способна сделать с ним, но чувствовал — что-то плохое. И тут вдали, на дороге, показались огни. Кто-то ехал в его глухомань так некстати! Билли громко и грязно выругался, слушая, как захлёбывается рычанием и скулежом перепуганный пёс. — Кого сюда принесло, — пробормотал Сол, внимательно глядя на четыре камуфляжных армейских джипа, поднявших пыль из-под колёс. Они притормозили у его колымаги. Оттуда повыскакивали люди. Военные. Военные в форме. С автоматами. Здесь. Билли ощутил, как пот пробирает до костей. Он был без майки и сразу взмок, кожа стала блестящей в ложбинке груди и выступе шеи. Над губой повисла капелька пота. Билли понял, что они нашли его. Час от часу не легче! Вместе с ними вышла высокая белая женщина в гражданском, темнокожий мужчина в больших очках и свитере (в такую-то жару! Билли даже сглотнул) и явно главный здесь, загорелый мужчина с очень светлыми, почти белыми, волосами, зачёсанными назад, и такой же белой бородкой. — Оцепить территорию! — приказал именно он. Люди принялись исполнять. Билли торчал как дурак в своём пикапе, прильнув к стеклу, но не собирался оттуда выходить. Чёрта с два! Из дома до него донёсся приглушённый лай. Билли сразу вспомнил о твари не то чтобы забыл про членистоногую гадину, просто ужас от того, что они всё же разыскали его, всё вычеркнул и заколотил кулаком в окно: — Сядьте в машины, здесь небезопасно! Военный дал знак, к пикапу подошёл солдат. Вскрыть эту банку ему было что плюнуть. Он взялся за ручку. Билли оскалился и схватился за неё изнутри. Солдат молча посмотрел на командира, тот кивнул. Тогда парень замахнулся прикладом автомата, собираясь разбить окно. — Нет, не надо… не нужно! сядьте! В свои! Чёртовы! Маши… Что-то бледное вот и нашлась пропажа прыгнуло прямо на лицо солдату. Он бешено, пусть и сдавлено, закричал и упал на землю, катаясь и отчаянно пытаясь сбить с себя тварь. По инерции дал автоматную очередь в воздух. К нему подбежали остальные, зафиксировали. Его прижали к земле коленями и локтями, пока он дёргался и отчаянно вопил там, под брюхом склизкой дряни, обвившей шею хвостом, а ногами обнявшей голову. — Что это за чёрт, мисс Лерóй? — командир яростно взглянул на женщину. Та уже подошла ближе. — Полагаю, как раз то, что нам нужно, — пробормотала она. — Нет, нет, не трогайте! Один из солдат присел близ лица товарища, собираясь срезать твари ноги ножом. Женщина выглядела сердитой, так что командир кивком приказал ему убрать нож. — Мне это нужно, — распорядилась она. — Уложите заражённого в машину. — А если оно соскочит у него с физиономии и прыгнет на другого? — с подозрением спросил командир. Женщина покачала головой. — Это невозможно. Лицехват инфицирует только одного носителя. Билли застыл на своём месте. Он не мог оторвать глаз от солдата. Так вот что было бы с ним, то же самое! Он смотрел, как шею над воротником формы обхватывает тугое кольцо из щупальца. Как паук жадно дышит, обхватив голову. А потом Билли Сол услышал грубый приказ: — Выкурите его оттуда. Он быстро поднял глаза. Сопротивляться — себе дороже. Он хотел выйти, но было поздно: прикладом разбили таки окно, на него наставили автоматы, выволокли из пикапа. А затем кто-то ударил в висок — резко и точно. Только не это. Билли потерял сознание.