Девушка в черном пальто

Я закрыл магазин и поднялся в квартиру. Почему я волнуюсь? Я открыл дверь и вошел внутрь. В квартире было тихо, будто дома никого не было. Может украла что-нибудь и сбежала? Хотя у меня нечего красть, разве что немного мелочи и сэндвич в холодильнике, который я готовил себе на обед, но благополучно забыл. Я включил свет на кухне и заметил, что грязной посуды не было. Да и вообще во всей квартире было чисто. Она что, прибиралась? Я сел за барный стул и включил телевизор. Послышался плеск воды, и я понял, что она в ванне. Я взял свой чистый халат подошел к двери ванной. Постучал.  — Шарлотта, ты в порядке? Принес тебе свой халат, он чистый.  — Спасибо. — тихий голосок послышался из-за двери, и я повесил махровый халат на крючок рядом с дверью. Что ж, она не убежала, вроде бы в порядке и не жалуется. Уже хорошо. Но я что-то чувствую. Что-то теплое и приятное исходит от этой девушки. Только не дай себя обмануть, Раф. Может, это любовь? Я потряс головой. Никакая это не любовь. Максимум симпатия, ведь она довольно симпатичная. Да, точно симпатия. Это симпатия. Я сел на диван и переключил канал телевизора. *** Неожиданно, я проснулся. Я засыпал? Впервые за два месяца я уснул? Не может быть. Я открыл глаза и повернул голову — Шарлотта сидела напротив меня и поддерживала голову рукой, словно вот-вот уснет, периодически закрывая глаза.  — Ты спал почти пол часа. — она улыбнулась мне.  — Что случилось? — я почувствовал в своем голосе небольшую дрожь. — Как я уснул?  — Не знаю, — Шарлотта медленно встала и присела рядом со мной, не отводя взгляд. — Ты просто уснул, наверное, пока ждал меня.  — Но… что… Она встала с дивана и направилась к чайнику, который свистел уже долгое время. Я смотрел на нее. Она взяла банку кофе, достала мою любимую кружку и заварила его, добавляя в него сахар и молоко из холодильника. Поставила кружку передо мной. Откуда она знает, что я пью его?  — Так ты расскажешь, что случилось? — напрямую спросил я, не задумываясь о том, что она чувствует. Шарлотта повернулась ко мне, опираясь руками о столешницу. Она долго молчала, прежде чем села напротив меня. Я сразу подумал, что задал неподходящий вопрос.  — У меня умерла мать. Пару дней назад. А незадолго до этого умерла моя младшая сестра, когда мы только переехали жить в эту страну. Повисло неловкое молчание. Я отпил из кружки и немного обжег язык. Температура в самый раз. — Я просто эти пару дней ходила по улице, домой заходила только переночевать. Ничего не ела. Думала, как мне быть. Жить не хотелось совсем. Когда ты подошел ко мне, я уже совсем отчаялась и решила принять твою помощь. Я склонил голову к столешнице, потирая затылок руками. Это грустно. Голова немного перестала болеть. Пускай я и спал всего пол часа, это заметно улучшило мое физическое состояние. Как же я уснул? Она неожиданно нежно коснулась моего запястья, и я поднял голову.  — Что тебя тревожит? Что происходит?  — Я чувствую, что тебе нужно выговориться, ведь тебя никто не выслушивал уже долгое время. Поэтому ты так удивился, когда уснул? — она придвинулась ближе ко мне, и я почувствовал ее запах: клубника и, кажется, шоколад. Ее зрачки расширились. Я хочу рассказать ей все, но мне страшно.  — П-почти три месяца назад я сбил на машине ребенка в коляске. — мой голос дрожал. — Я ехал к родителям на ужин, посидеть в семейном кругу, пообщаться. Но не думал, что все так получится. Женщина выскочила на красный свет, прямо в поток машин. Прямо передо мной. Я затормозил слишком поздно. Ребенка не спасли. В суде меня оправдали, но родители все равно выплатили крупную сумму семье пострадавших. Не знаю ради чего, ради меня или своей безупречной репутации. Я до сих пор помню заплаканное лицо той женщины и большую злость, ярость в ее глазах. — она смотрела на меня своими сине-лиловыми глазами. Я закончил свой рассказ и почувствовал что-то вроде облегчения. Мне стало легче, но почему? Скольким психологам я изливал душу, но от них я не получал такого внимания. Я всегда читал в них: «Бедный мальчик, но благодаря родителям он справится. У него есть все».  — Что ты чувствуешь? — спросила она меня. Что я чувствую? Сложный вопрос. Непонимание. Печаль. Симпатию. Снова эта симпатия. Я смотрел на Шарлотту.  — Облегчение. — сказала она за меня. Я быстро встал со стула и осмотрел ее всю, а она дрогнула и выпрямилась. Продолжила смотреть на меня, как ни в чем ни бывало. Потом подошла ко мне.  — Радость?  — Да. — подтвердил я. Я заметил в ее глазах какой-то холод и горечь, словно ей все это время, что мы говорил, было невыносимо больно.  — Спасибо. — сказал я, и немного приблизился к ней. Я хочу снова почувствовать этот запах. Запах клубники и шоколада. — Можно? — Можно. Я аккуратно приблизился к ней и обнял за талию, кладя руку на ее лопатки и прижимая к себе. Она чуть выше меня. Похоже, все это время она сутулилась. Я положил голову ей на плечо. Она что-то пытается сделать. Тоже обнимает меня, неуверенными движениями рук она прижимает меня к себе. Позже мы просто сидели на диване, разговаривали на разные темы и немного смотрели телевизор. Перед сном я предложил ей переночевать в моей комнате, а сам лег на диване в зале. Я думал, ворочался, пытаясь лечь поудобнее на неудобном диване. Хоть я и чувствовал, что хочу спать, меня что-то тревожило. Вдруг вспомнил свою неудачную попытку самоубийства всего месяц назад. Я напился какой-то водки вместе с Марком, забрался на крышу и хотел спрыгнуть, но мне не хватило смелости. Я трус и это меня спасло. От мыслей меня отвлек телефон. Я быстро встал и взял трубку, чтобы не разбудить Шарлотту.  — Рафаэль слушает. Сначала мне не ответили, но я не бросил трубку, потому что не у многих есть мой телефон.  — Руфи, это Розали. — послышался наконец голос, это была моя младшая сестра. Ненавижу, когда она меня так называет. На заднем плане слышался плачь ее дочери.  — Нельзя было позвонить утром? — в своем голосе я услышал раздражение и волнение. Волнение? — Сейчас уже позднее время.  — О чем ты? Сейчас только десятый час. Я взглянул на время: действительно.  — Извини, я…  — Интересно будет узнать, почему же мой старший братик такой взвинченный, ведь его смена закончилась три часа назад, а волнуется он сейчас. Да и работенка не очень хлопотная. — она странно проницательна сегодня.  — Ты опять за свое. — я подошел к окну и зажег сигарету. — Работа нормальная.  — Ну прости. Я вот почему звоню: отец просит тебя приехать завтра на ужин в семь часов. Говорит это решит будущее нашей фабрики. На ужине будут все, можешь даже свою девушку привести, если ничего не произойдет.  — Нет никакой девушки, я просто устал. Я откашлялся и снова сунул сигарету в рот, внимательно слушая сестру.  — И прекрати уже курить эту гадость.  — Это тоже отец передает? — с легкой насмешкой спросил я.  — Нет, доброй ночи. Розали повесила трубку. Я немного прикинул, о чем будет идти разговор и затушил сигарету. Отец будет спрашивать про наследство, про жену, детей. Все, как и в прошлый разговор. Но почему мне кажется, что сейчас все иначе? Смогу я это узнать только завтра вечером. Я склонил голову и подумал о Шарлотте. Может, я действительно влюблен? Как глупо, по-детски влюбиться в девушку, которую встретил всего несколько часов назад. Она, наверное, уже уснула. Хотя может… Я повернулся и вдруг увидел ее худенькую фигуру в дверном проеме. — Извини, не смогла уснуть.  — Д-да, я тоже. — Она немного напугала меня. — Слишком рано мы легли. — Посмотрев на нее снова, я подумал, что она чего-то хочет. Я попытался представить, что это могло бы быть и почувствовал боль и урчание своего живота. — Ты случайно не хочешь есть? Она поджала губы. Я прав. Как я мог забыть поесть? И как я мог забыть ее накормить, она же сказала, что несколько дней не ела. Дурак. Я открыл холодильник, но совсем забыл, что собирался в магазин и продуктов дома не было. Пока я думал, что поесть в такой поздний час, Шарлотта бродила по комнате, рассматривая полки со всякой всячиной. Что ж, у меня не остается иного выбора.  — Как ты относишься к ресторану? Она посмотрела на меня и немного взволновалась. — Ресторан? Я никогда там не была, всегда ела дома. — она горько улыбнулась. Лучше бы и меня там не было, но Шарлотта хочет есть и лучше ее не кормить какой-нибудь едой плохого качества.  — Отлично, тогда едем.