Черный цвет. Осень. Мост

Анна выглянула в приёмную, взяла у Тани бумагу и карандаши. К ним присоединилась Наташа, поднявшаяся из спортзала в сопровождении охранника. Девушки и Андрей Андреевич рисовали тихонько на диване. Блондинка периодически отрывала голову от бумаги, смотрела на мужа и улыбалась. Мужчины и Александра Фёдоровна сидели за компьютерами. - Предлагаю перерыв, - раздался голос Романова в тишине. – Выпьем кофе и осознаем увиденное. Вошла Таня. - Володь, тут такое дело… - Что случилось? – Все уставились на секретаршу. - За последние три часа у нас четыре заказчика-перебежчика. - Ух-ты! – Романов явно обрадовался. – А подробнее можно? Заходи, чего стоишь, как неродная? У нас перерыв, потом мозговой штурм… - Прошу прощение, Владимир Иванович, можно? – за спиной Татьяны стоял Оболенский. - Да, Сергей Степаныч, проходите, - Корф кивнул. – Чай? - Нет, спасибо. Во-первых, я пришёл извиниться, но я действовал… — Это Вы меня извините, это я вёл себя как истеричка последняя… – протянул руку, Оболенский пожал ее крепко. - Все в порядке. На самом деле, Володя, я тебя понимаю. Действительно понимаю. Тут Долгорукая, тут взрыв, … Я ещё удивлялся как ты так хорошо держишься… - Аня горько усмехнулась: «да, Сергей Степанович, это Вы вежливо ещё, тут вдобавок и жена припадошная, из-за которой муж на нервах… Он же делами не может заняться, только вокруг тебя, Аня, и прыгает … Аня-Аня… Если Володя «истеричка последняя», то ты кто? Мне страшно… А ему весело?!» - Во-вторых, помнишь наш разговор? - Да, - Корф кивнул и внимательно на него смотрел, сделал глоток чая. — Вот заключение. Причин не верить лично у меня нет … - протянул парню несколько сложенных листов. Владимир читал, раз перечитал, и ещё раз. - Черт! – нервно сжал пластик с чаем, тот выплеснулся на пол и на колено. Но он этого даже не заметил. – Черт! А доказать же это невозможно, я правильно понимаю?! - К сожалению. Но можно сделать выводы. - Выводы… У меня, Сергей Степаныч, от этих выводов голова вторые сутки взрывается… Простите… Тань, что ты там по поводу заказов говорила? - К нам уже обратилось четыре бывших клиента Долгорукой. Официальная версия – мы лучше. - Андрюш, - обратился к программисту – а ты ничего нам сказать не хочешь? - Нет. Я ещё ничего не делал. Я только предложить собирался… - Слушаю… - Давайте часть узнанного нами сольём в инет? - Хм… Это получается поливание грязью конкурента. А более интеллигентно? Да, Сергей Степанович, ознакомьтесь, пожалуйста с вот этим. Пока Оболенский читал, остальные сидели и думали. Владимир посадил на колени жену и уткнулся в ее волосы. Она молча гладила любимого мужчину по плечу. Корф думал. Из тишины их вырвал детский голос: - Паяжи! - Андрюшка дёргал Аню за руку. – Паяжи! - Что сделать? – спросил Писарев. – «Покажи» или «положи»? - Скорее «покажи», мы рисовали, мол «кто лучше». Тогда ты первый, Андрюша. Нет? Тогда одновременно? Хорошо… Раз, два, три… Они развернули листочки. - Ух-ты! - Как красиво, Андреич точно художником будет! – раздались восторги вокруг детских каляк-маляк гордо именуемыми рисунком. Владимир вынырнул из дум, взял в руки листик жены. Долго смотрел, улыбнулся, прижал к себе и поцеловал. - Я говорил тебе, что ты лучшая? - Угу. - Забудь! - ? - Ты - единственная. Мой любимый уникум. И ты мне говоришь, что сто лет не рисовала? Что же будет, когда ты войдёшь во вкус, а? – сжал крепче и поцеловал в щеку. – Смотрите! – Корф повернул ко всем рисунок жены. На нем были изображены парни, сидящие за ноутбуками, в профиль, но каждый штрих отточен и выверен, пойман характер каждого из ребят, выражение лица, глаз… - Опа… - Шикарно! - Аня, ты – гений! - Да ну,… скажете тоже… - девушка покраснела - Нет, Анечка, нет… - проговорил Романов. – Ты действительно гений. Штрихами поймать каждого из нас. Наш внутренний мир… Это круто, честно. - Спасибо большое! У Писарева запищал ноутбук. - Леш, проверь свой, - Сергей внимательно смотрел на экран. - Есть…