…
Стоило Гермионе подумать, что после очередного казуса все вернулось на круги своя, пошло по намеченному распорядку, как по темечку начали бить предательские капли дождя, одна за другой и каждая тяжелее предыдущей. Минуты не прошло — полило не на жизнь, а на смерть, так что дальнейшая прогулка у Темзы помахала ручкой и показала непристойный жест. — Да сколько можно, еб твою мать! — вырвалось у Грейнджер прежде, чем она смогла сдержаться. Пущего эпоса добавили раскат грома и молния где-то вдалеке на фоне ее волос. Было бы кошмаром так скомкано и быстро заканчивать праздничное свидание. Шестеренки в ее голове усиленно работали, подыскивая более теплый и сухой аналог их прогулки, чтобы все-таки красиво завершить искалеченный день и подарить подарок, который она так долго готовила. Однако Тео перенял инициативу. — Может, ко мне? Не хочу пока прощаться.…
19:45 — И ты серьезно все это время молчал. — Это не я молчал, а ты не спрашивала. — Квартира на Пентон-стрит . — Однокомнатная. — На Пентон-стрит. — Мы перестанем говорить односложными предложениями под дождем? Может, зайдем уже? — Ну извини, иногда забываю, что встречаюсь с миллионером. Можешь выделить свое местечко в магическом форбсе красным маркером и положить мне на стол. Я и не знала, что ты живешь в магловской части города. — Тут близко до Министерства и Макдональдс в сотне метров, мадам. Повторюсь, тебе стоило хоть раз просто спросить.…
Спустя десяток пререканий Теодор все же открыл резную дверь в парадную, и их мерные шаги поприветствовало эхо огромного каменного холла. Ощущение, что из одного музея они пришли во второй, не менее помпезный, так что присутствие консьержки ничуть не удивило — такое место выглядело бы преступно пустым и звучало бы тревогой без надзора и мерного человеческого дыхания. — Мистер Нотт, добрый вечер! Вы сегодня не один? — Женщина в преклонном возрасте смерила их заинтересованным взглядом из-под очков перед тем, как заполнить книгу учета. — Вам прилетело пару писем. Птицы больно худые в этот раз были, я им хлеба дала. Сказать, что Гермиона удивилась — ничего не сказать. С каких пор совиная почта в магловском мире стала обыденностью? Консьержка выглядела спокойнее удава — мало того, умудрилась улыбнуться и подмигнуть Грейнджер. На долю секунды она показалась смутно знакомой. — Спасибо, Дестине. Я в следующий раз занесу лакомство для сов. Доброй ночи. Только спустя пару лестничных пролетов на Гермиону резко снизошло осознание: консьержка выглядела в точности как бабушка из злосчастного автобуса со своими нотациями. Любопытство разыгралось не на шутку, так что Грейджер прошептала как можно тише, чтобы звук не отскочил предательски от каменных стен в нежелательные уши: — Дестине маглорожденная? — Да, насколько мне известно, — отстраненно ответил Тео, слегка запыхавшись из-за длительного подъема. На каком же этаже он живет? — Что это было тогда? Почему она не удивляется совам? — Грейнджер, к ее возрасту любые вещи перестают удивлять и вызывать вопросы. Но Гермиона в свои двадцать два живет вопросами, поэтому в следующий приход она дала себе обещание найти ответ касательно этой загадочной защитницы фривольностей судьбы, дважды оказавшейся рядом. Следующий приход же обязательно состоится?…
Называть апартаменты Теодора однокомнатными было лукавством, если уж честно. Квартира располагалась на последнем этаже, что давало возможность объединить ее с мансардным помещением, — таким образом вышла своего рода «студия с домиком на дереве». Первый этаж явно предназначался для гостей: открытая кухонька и широкая гостевая были слишком невыразительно-обычными. Сливочные тона диванов и столиков приятны глазу и наверняка располагают гостей, но жить в таком Теодору было бы невыносимо скучно — она уверена в этом. Основной интерес вызывала винтовая лесенка на второй уровень в углу и слишком высокие окна для домов старого фонда. — Я бы предложил тебе вина, но есть только вишневое пиво. — Вишневое…? — Я люблю пиво, но не люблю вкус солода, если это вообще имеет смысл — пиво без вкуса пива. — Тео открыл холодильник, и Грейнджер попыталась разглядеть содержимое через его спину — глаза наткнулись на чрезмерно выразительную пустоту. — Ну не суть. Будешь? — Давай. — Можешь пока на диван присесть, не стой. И Гермиона присела — так зажато и аккуратно, будто на иголки. Даже рефлекторно сумку ближе к животу прижала. Честно говоря, она сама с трудом понимала, почему согласилась на предложение сразу же. И речь не о пиве. Пойти домой к парню, вечером, в его день рождения — Грейнджер не маленькая девочка, понимала что к чему. Она не была ханжой или фригидной — мысли о сексе проскальзывали в ее голове весь прошедший месяц. Основная загвоздка была скорее в том, что даже такое Гермиона обычно тщательно планировала и подготавливала почву, а так как от Теодора за целый месяц не исходило ни одного конкретного намека, то и планировать казалось несвоевременным. Теперь же ее мозг судорожно работал — это произойдет сегодня? Стоит ли? Отказываться поздно? Соглашаться рано? Да и Теодор ничем не помогал — вел себя точно так же, как и всегда. Только теперь на своей территории. Холодное пиво сковало горло. А лучше бы круговорот мыслей. — Грейнджер, твой мозг не умеет работать бесшумно. Если ты думаешь, что я планирую тебя изнасиловать, то спешу разочаровать, — Тео плюхнулся рядом и отпил, — я не настолько жалкий, чтобы считать секс лучшим подарком на день рождения, дорогуша. — Ты слишком высокого о себе мнения. Я просто задумалась, сколько законов старого жилищного фонда ты нарушил, прорубая проход из квартиры на мансарду. — Я тебя умоляю, Гермиона, — сказал через смех Теодор, — у тебя все на лице написано. Небось боишься, что я увижу твои трусы с котятами, или что вы там носите как аналог пояса верности. — ОНИ НЕ С КОТЯТАМИ! — Вопреки образу, Гермиона раскраснелась не на шутку. — Честно говоря, ты могла не уточнять, но теперь мне стало интересно. С бантиком? — Нотт развернул корпус в ее сторону, положил руку на спинку дивана и подпер кулаком подбородок, будто приготовился к длительному и подробному рассказу. — Трусы-неделька. Все проще, чем ты думал. Тео сморщил нос, что по сути своей должно быть оскорбительно, но выглядело чертовски мило, как у недовольного кота. — Что за реакция? — Ох, кудряшка Сью, у меня психологическая травма. — Гермиона многократно говорила так ее не называть, но в душе даже наслаждалась беззлобным подтруниванием. — Курсе на пятом заметил у Гойла такие. Чтоб ты понимала, на них часто красовалось «пятница», хотя были уже среды. Они оба посмотрели куда-то вдаль, отпили пива и через пару секунд рассмеялись, растопив алкоголем и весельем остаточную зажатость Гермионы.…
20:40 — А что на втором этаже? В жизни не поверю, что ты обитаешь, — Гермиона поставила пустую бутылку на столик и показательно развела руками, — здесь. Я бы скорее в подвал с наручниками поверила или барокамеру. — Бойся своих мыслей, Грейнджер, — Теодор лукаво улыбнулся, — вдруг окажутся явью. — В смысле бойся? Мы уже не так молоды, барокамера была бы к месту. — Гермиона глуповато захихикала и ощутила, как в грудной клетке стало слишком тепло, а в голове слишком пусто. Сколько было градусов в этом пиве? — Ладно, кислородная наркоманка, поднимайся наверх, там как раз окно открыто. Может, продышишься и придешь в себя. — Тео встал с дивана, унося пустые бутылки. — Я пока возьму нам еще пару, а то вдруг протрезвеешь слишком сильно. Мне нравится, как ты пьяно хихикаешь. Но Грейнджер уже не услышала конец фразы, на радостях помчавшись к лестнице. Кованная и узкая — буквально испытание ее вестибулярного аппарата, подбитого алкоголем. Все ожидания полностью оправдались, когда вокруг развернулась уютнейшая комната со скошенным потолком — именно о таком чердаке мальчики и девочки мечтали в детстве. Протестующее отсутствие классической мебели — только пуфики да двухместный матрас на деревянных щитках. Во всю правую стену, до самого потолка, располагались самодельные полки для десятков, возможно даже сотен книг. Напротив висела череда пластинок: The Beatles, Queen, Abba и десяток не менее именитых исполнителей прошлого века. Гермиона сделала еще одну заметку в своем слегка затуманенном сознании: у него хороший вкус в музыке. Прямо на полу стояли повидавший жизнь патефон абсурдно рядом с большим телевизором, за которым скромно прятался улей из проводов, Денди и нескольких джойстиков. С каких пор он пользуется электричеством? И вправду комната мечты каждого ребенка. И грустно, и весело, что Теодору приходится наверстывать подобные радости жизни только после болезненного отсоединения от своего прошлого под ликом аристократичности. Не удивительно, что больше всего Гермиону заинтересовала стена, заставленная литературой. Она всегда считала, что книжные полки говорят о нутре человека больше, чем облик или даже пьяные разговоры, когда из закромов ума все перетекает на еле вяжущий язык. Первая полка, корешок за корешком — Хокинг С., Хокинг С., Хокинг С.… Погодите, что? «От сингулярности до бесконечности», «Кратчайшая история времени», «Мир в ореховой скорлупе». Может, у нее галлюцинации из-за алкоголя? Хотя раньше такого не наблюдалось, пить Гермиона умеет. Ей вообще сложно признавать, что она что-то не умеет. Вторая полка — Перельман «Занимательная физика», Митио Каку «Физика будущего», а после сразу же «Гордость и предубеждение». Что. — Так и знал, что, вместо поисков чего-то тайного, ты будешь рассматривать полки. Разочаровываешь. — Тео протянул новую бутылку и показательно надул губы. — Откуда столько Хокинга? Очень… не в твоем духе? Наверно. — Хотя Гермионе стоило признать, что она до сих пор не до конца знает, что в духе ее парня. Больше, им нужно больше времени, подумалось ей. — Физика и магия как две параллельные, а они явно не пересекаются. — Они не пересекаются в трехмерном пространстве, а про другие ты не можешь утверждать, Грейнджер. Вообще, четкие утверждения для лентяев или нигилистов. Поэтому физика кажется интересным… аналогом? — Тео почесал затылок. Все же она любила этот его жест. Неуверенность вкупе с решительностью. — Столько сложных вещей в мире, которые с ее помощью легко объясняются. Тебе никогда не хотелось такой же легкости для сути магии? Времени? Жизни после смерти? — Ты ищешь простоту в сложном, чтобы оно меньше пугало? — Чтобы не работало в разрушение. Нечто в его взгляде и позе говорило о невозможности рассказать от и до, раскрыть причину поисков, как будто пока для этой тайны им обоим было слишком мало места. Но Гермиона была готова подождать и оптимистично верила, что он сам захочет расширить пространство под двоих.…
21:30 Спустя еще пол-литра пива и несколько позорных историй из детства, Гермиона решилась задать вопрос, который мучал ее уже какое-то время. Хотя скорее даже терзал эго, рассчитывавшее услышать определенный ответ. Она подогнула под себя одну ногу, сидя на кровати, будто собирала последние крохи решительности. — А много кто видел второй этаж? Он сильно отличается от первого — своеобразное крещение духом Теодора. — Под алкоголем отстраненная улыбка выдавала ее слишком сильно. — Я бы хотел сделать момент романтичным, — Тео прижал руку к сердцу и плюхнулся спиной на кровать рядом с Гермионой, как будто играет роль Ромео в величайшей постановке, не меньше, — сказать, что ты первая и единственная познала мое нутро, дорогая Гермиона. Но, если честно, Блейз и Драко часто заглядывают, чтобы поиграть в Денди. Некоторые ваши инновации им тоже пришлись по душе. Excusez-moi, s'il vous plaît. — Втоптал все мои ожидания в землю! — наигранно (а может, и не совсем) ответила Гермиона. — А я уже было хотела подарок вручить на романтичной ноте. — Эй, о таком раньше надо было предупреждать! Ответ бы отличался, знаешь ли. — Из горизонтального положения Тео резко вскочил на четвереньки, как песик, выжидающий угощение за выполненную команду. — Ну а поощрение за честность? Хотя, вообще-то у меня день рождения, Грейнджер. Имей совесть в кой-то веки! — Не прибедняйся! — Вытащив сверток из сумки, она медленно протянула его имениннику, будто все же сомневаясь в задуманном. — С днем рождения еще разок, Тео. По очертанию явно напоминало книгу. — Грейнджер, для тебя же лучше, чтобы это был не сборник каламбуров. Мне заранее уже несколько подарили. — Тео ловко справлялся с упаковкой длинными пальцами, на которых невозможно было не задержать внимание. — В одном даже про Хокинга было. Сейчасть вспомню… «Стивен Хокинг устал и откинулся в кресле». Просто браво. Под упаковкой прятался ежедневник в кожаном переплете, ровно такой же, как один из десятков на полках Гермионы. — Беру свои слова обратно, Грейнджер. Дарить мне планер это даже не каламбур, а метаирония. — Теодор скривил губы, при этом сохранив улыбку в глазах. — Да открой его сначала, вместо того, чтобы бубнеть. Внутри таился целый зоопарк строчных и заглавных, скачущих только на левых страницах. Тео остановился на датировке с июнем, потому что, честно говоря, любил тепло больше, чем мог себе признаться. — «5 Июня. День рождения Драко. Совместное посещение мероприятия, налаживание контакта с друзьями». — На лице Нотта промелькнуло легкое недоумение. — «8 Июня. Совместный поход на плановый осмотр в стоматологию, дальнейшее знакомство с моими родителями (отказы не принимаются, они уже спрашивали про тебя)». — Теодор перелистнул еще пару страниц. — «12 июля. Поход в боулинг. Парное свидание с Гарри и Джинни (она заставила меня это написать — буквально прямо сейчас за спиной стоит и угрожает).» — Нотт хихикнул, но все еще концентрировался на попытках понять. — Что это такое…? — Я надеялась, что ты сам догадаешься и вслух произносить не придется. — Гермиона заерзала, одергивая брючины, которые, честно говоря, в этом и не нуждались. — Тут план наших отношений на год вперед. Это не принуждение, если что. Просто… Ладно, под алкоголем формулировать сложнее, чем казалось. Столько всего, что мне хочется сделать вместе, узнать друг о друге… — Грейнджер откашлялась и забавно подбоченилась. — В общем, у меня на тебя долгосрочные планы, Нотт. Прими это как факт и заполни соседние страницы тем, что хотелось бы сделать. Это не шутка, я проверю. Гермиона знала, что плохо выражает привязанность тактильно и словесно, поэтому идея подобного подарка в умах менее педантичных все же могла вызывать вопросы, но сомнения присутствовали лишь до того самого момента, пока Теодор не поднял на нее свои прищуренные от широкой и самой искренней улыбки глаза. — Спасибо, правда. — Тео обнял ее, ближе и еще теплее, чем обычно, как будто складывает пазл из их грудных клеток, и сказал куда-то в волосы: — Время — самый классный подарок, если честно. Только почему всего на год? — Не перебарщивай, Нотт! Продление контракта получишь на следующий день рождения. Пригревшись морально и физически, Тео не сразу смог отлипнуть от Гермионы, что, видимо, принял за собственную слабость. Неловко разорвав объятия, он направился в сторону проигрывателя. — Слишком тихо для дня рождения. Надеюсь, именинник в праве выбирать репертуар? Не противоречит твоему планеру? — Теперь твоему, вообще-то. Зависит от того, что поставишь. — Сборник любимого. Гермиона снова заострила внимание на руках Теодора, когда тот с особой аккуратностью вынимал пластинку из упаковки. Еще никогда он не относился к чему-то настолько бережно. На секунду Грейнджер захотелось стать раритетным винилом. Она часто сравнивала его руки со своими. Кожа у них была почти одного цвета, вот только ее кисти всегда выглядели как поле боевых действий под тонкой пеленой брезента. Гермионе казалось, что вся суть ее жизни в этих капиллярах, артериях и венах, которые не спрятать под тонкой и обидно прозрачной кожей. Все страхи и тревоги в прямом смысле на ее руках, как прочное и неопровержимое доказательство, в то время, как его руки — спокойствие, красота линий и прочность оболочки. Иголка в канавку, несколько секунд мистического хрипа — и комнату затопило ватным эхом музыки. Все-таки есть магия в патефонах, подумалось Грейнджер. Всегда кажется, что, будь этот звук чуть гуще, его можно было бы потрогать, обернуть вокруг головы, как холодное полотенце при мигрени, и лечиться, лечиться, лечиться. Чтобы четко различать слова, нужно капельку приноровиться, но Гермиону так заворожила музыка, что посылы и смыслы ушли на второй план. Видно, Теодор чувствовал то же самое, раз обратная дорога от патефона до Грейнджер превратилась в настоящее шоу. С закрытыми глазами он делал круги вокруг своей оси, плавно поднимал руки, раскачивался в такт — танцевал в самом буквальном понимании этого слова. Бывает, что танцующие люди настолько пропитаны неуверенностью, что ты смотришь на них и сам зажимаешься в своей оледеневшей от неловкости оболочке, перенимаешь желание поскорее приклеить руки к торсу и стать камнем, который ни одну звуковую волну сквозь себя не пропустит. С Теодором такого не было. Да, возможно его па не оценили бы в академиях, но та легкость и та расслабленность, которые качали его на волнах звука, делали из каждого движения таинство. Гермиона следила за этим, завороженная, пока Тео не открыл глаза. Улыбнувшись своему единственному, но преданному зрителю, он начал подпевать. «I would fly you to the moon and back If you'll be, if you'll be my baby» Одну руку на сердце, другую — к ней. Должно было выглядеть комично, как поход в караоке с друзьями, как пьяный смех сквозь фальшивые ноты и грубую музыку. Но Гермиона не хотела смеяться, она хотела взяться за эту руку и почувствовать то же самое. И она взялась. «She can't remember a time When she felt needed If love was red then she was colour-blind» Тео обнял ее за талию, согнал темп до легких покачиваний из стороны в сторону. Лоб ко лбу, легкий шепот текста песни сквозь нежную улыбку. «She's saying Love is like a barren place And reaching out for human faith is» — Нотт. — Она шепчет сквозь его шепот, почти в самые губы. — М-м-м. — Как думаешь почему мы встречаемся? Теодор слегка отпрянул, но даже не выказал удивления, как будто давно готовился ответить на этот вопрос. — Потому что я как воздушный шарик с гелием. — В смысле? — Меня может унести ветром, я сам даже не знаю куда. И это пугает. Поэтому должно быть что-то статичное рядом. Что-то постоянное. Чтобы я держался, не улетал. — Хочешь сказать, что ты у меня на привязи? — Гермиона улыбнулась, глаза в глаза. — Ну тут скорее я зацепился и никак не отвяжусь. — Тео блаженно прикрыл веки. — В этом тоже есть плюс. Тебе иногда приходится поднимать голову, чтобы проверить, где я там. И Гермиона подняла голову, вспомнив все разы, когда из-за него, хоть ненадолго, но переставала смотреть под ноги. Музыка остановилась по щелчку пальцев, заменившись новой. Первые аккорды, до трепета знакомые им обоим, вызвали в Теодоре небывалый подъем, их танец стал динамичнее и хаотичнее, а улыбки шире. «Half past twelve And I'm watching the late show in my flat all alone How I hate to spend the evening on my own» Теперь уже и Грейнджер подпевала, пока Теодор крутил ее вокруг своей оси. Такой легкости она не испытывала обескураживающе долго. — Сейчас была бы в разгаре наша прогулка у Темзы, но я пьяная отдавливаю тебе ноги под ретро. У этого дня рождения хотя бы не статус «худшего»? — то ли грустное, то ли веселое откровение, замутненное блестящей улыбкой глаз. — Капитан, наш корабль пошел ко дну. — Тео отбивал пальцами по ее талии будто бы азбуку Морзе. — Но вы когда-нибудь тонули так радостно? Я вот впервые. «There's not a soul out there No one to hear my prayer» И в секунду до припева она потянулась за поцелуем. Он чувствовался не как фейерверк или новое рождение вопреки вечно обнадеживающим любовным романам. «Gimme, gimme, gimme a man after midnight Won't somebody help me chase the shadows away» Но он был победой, капитуляцией ее неуверенности и ощущался как нужная игрушка в хеппи-миле или счастливый билетик в пустом вечернем трамвае. Их встреча — удача, а Теодор — тот, ради кого можно срывать все планы. Потому что с нужным человеком не бывает неудачных импровизаций. «Gimme, gimme, gimme a man after midnight Take me through the darkness to the break of the day» — Знаешь, Грейнджер, я и раньше обожал Аббу, — Тео нежно обхватил ее пылающие от удовольствия щеки руками, — но теперь это моя самая любимая песня. Гермиона подумала, что и ее тоже.