Ветер вереска

      — Бьянки!       Окрик прозвучал прямо над ухом. Стефани вздрогнула и моментально отскочила от Мины. Её взгляд метнулся по головам кадетов по и наткнулся на свирепое лицо: инструктор оказался совсем близко, возвышаясь над Стефани громадиной, и смотрел на неё с такой яростью, что стало не по себе. Она выпрямилась и вопросительно вскинула брови, а нижняя губа у неё задрожала.       — Простите?       — Или ты закрываешь свой рот, или возвращаешься в ту дыру, откуда явилась, — процедил Шадис сквозь зубы.       — Ага, хорошо, — рассеянно согласилась Стефани, глядя на внушительный нос. Ей было страшно до того, что в кончиках пальцев покалывало, а по шее бегали мурашки.       Шадис опять воззрился на неё как на врага народа.       — Бьянки, ты охренела? — осведомился он, понизив голос настолько, что это нехорошей дрожью отдалось где-то около сердца. — Агакать будешь своей матери.       Чтобы не ляпнуть лишнего, Стефани заткнулась и коротко кивнула. Мина, которую Шадис проигнорировал, в наглую захихикала, стоило ему отойти.       — Да это вообще не смешно! — возмущённо зашептала Стефани.       — Вообще-то смешно, — фыркнула Мина.       Стефани обиженно закатила глаза. Ей было страшно и обидно. Ещё и плакать захотелось. Но всё это быстро прошло. Шадис отправился муштровать других, а она сглотнула неприятную горечь, потёрла шею и продолжила разминаться.       — А ты что за дрянь?       — Стефани Бьянки, — вежливо ответила она, приложив правый кулак к груди. Наверное, выглядело это вяло.       — Не слышу! — рявкнул инструктор.       — Я же сказала… — выдохнула Стефани, всплеснув руками, но договорить не успела. Удар в плечо был мощным, она даже покачнулась. По взгляду инструктора было понятно, что вот-вот, и тот снова замахнётся. Стефани спешно собралась и почти что выкрикнула: — Кадет Стефани Бьянки!       И смысл кричать, если лицо инструктора маячит прямо перед ней? Или он так много орал, что не только охрип, но даже оглох?       — Ты не кадет, — рука инструктора остановилась, — ты обычная подзаборная дрянь.       — Но сэр…       Голос её задрожал. По лицу инструктора стало ясно, что это «но сэр» ему не понравилось. Стефани честно пыталась понять, чего ему надо, но не могла. Вид посмелее? Голос погромче, чем у неё? Что нужно-то?       Она думала о чём-то таком, но всё же… Обидно, что все представления о бравых солдатах развеялись с появлением Шадиса. Наверное, так и должно быть, ну вот это всё: крики, рёв над ухом, крепкие руки, колотящие тебя. Он ведь их инструктор, старший по званию. Матушка говорила, что Стефани в кадетском быстро устанет и на одном энтузиазме протянет не долго. А потом вернётся. Жаль, не стала до конца уговаривать остаться. Жаль.       — Да, я… — Стефани запнулась. Попыталась продолжить, не смогла. Изо рта вылетали лишь жалкие всхлипы. Надо закончить, повторить то, что сказал Шадис, иначе будет плохо. — Я… Не могу.       — Не можешь? — взревел Шадис. Его глаза округлились и сделались такими страшными, что Стефани ощутила желание закрыть лицо ладонями. Шадис проскрежетал: — Не можешь, так вали отсюда.

***

      В бульоне плавала морковная крошка.       — Да не расстраивайся ты так, — пробормотала Мина, покосившись на Стефани.       Она шмыгнула носом, окинула стол пресным взглядом и потянулась за куском хлеба. После тренировки, уставшие и вспотевшие, кадеты всей гурьбой завалились на ужин. Мина под боком хлебала суп из неглубокой тарелки, закусывая уже суховатым ржаным хлебом.       — Ну, вот помнишь, как он меня на поступлении назвал? Свиньёй. Я разве похожа на свинью? — возмутилась она.       — Ничуть, — машинально ответила Стефани, уныло водя ложкой в жидком супе. И почему на ужин суп? Наверное, остатки с обеда, а на ужине решили сэкономить. Вокруг незнакомые ребята стучали ложками по дну и тихо переговаривались.       Куда её вообще занесло?       — Я вообще не думала, что он так сразу отстанет, — продолжила Мина. — Ты, наверное, не слышала… Ой, кстати, ты в какой шеренге была?       — Не помню, — пробормотала Стефани и тупо уставилась на стену. — Пятая? А откуда считаем?       — Ой-ой, не знаю. От середины, наверное. А, середина же менялась… Ой.       Кадетское… Звучит так непривычно для языка. Пока не поступишь, не узнаешь, что это такое. Наверное, её потянуло сюда именно из-за этого. Захотелось чего-то нового, таинственного и неизведанного.       Молодец, желание сбылось, на, получай.       — Ну ладно, не суть. Так вот, я ему и ответила, что да, я свинья, — нехотя добавила Мина, заломив руки. Ложка съехала и исказилась под бульоном. Мина скривилась и проворчала: — Хотя какая из меня свинья, просто глянь на меня! Я в это ничуть не поверила, только согласилась.       Наслаждайся.       Бегай до умопомрачения, пытайся отжиматься, еле сгибая локти, красней под взглядом инструктора, не ставящего тебя ни во что (хотя, он ведь и не должен, у него таких неумёх ещё двести человек).       — Нам, наверное, разрешат выбрать места… Давай сядем вместе?       Стефани вопросительно уставилась на Мину. Места это… к чему она?       — А, — пробормотала она и покивала, соображая, что Мина имела в виду — теоретические занятия. — Хорошо.       — О, здорово! Я слышала, что нам будут говорить, как правильно сражаться с титанами…       Конечно, будут. Это чёртов кадетский корпус. Здесь вообще все кадеты — потенциальные солдаты, которые в будущем будут рубить титанов. А…       Стефани моргнула. Да ну… Их всех отправят на сражение с титанами. И все они там помру… Проявят доблесть, достойную солдата. Их так учили. Ну, как было принято. Отдаёшь сердце во имя человечества, потому и кладёшь кулак на сердце. Честно сказать, Стефани дела до этого человечества особо не было. Она из человечества видела не так много людей, чтобы смело заявлять, что готова во имя его сделать всё что угодно.       — А можно к вам?       Мина согласно закивала. Ханна поставила свою тарелку рядом с её и перекинула ногу через скамейку.       — Ужас, я так устала, — вздохнула она и наклонила голову, рыжий хвостик съехал на бок. — Руки болят, ноги тоже, о-ой!       — И не говори! — Мина согласно стукнула ложкой по столу. — Я к вечеру вообще тела не чувствую. Даже не помню, как заснула вчера.       Стефани криво усмехнулась и уставилась на одинокие кубики картошки, утонувшие в бульоне. Что бы она там себе не представляла о кадетском корпусе и своей дальнейшей жизни (а представляла Стефани себе многое), на деле всё оказалось прозаично.       — Ха, а вы как хотели? Кто там думал, что в кадетском будет легко? — насмешливо бросил кто-то из-за соседнего стола.       — Конни, не лезь! И заткнись.       Мина состроила грозное лицо и погрозила ему кулаком. Тот показал ей язык, но отвернулся. Стефани лишь уныло хмыкнула, понимая, что это всё совсем не то, чего она хотела. Матушка была права.       — Я, наверное, пойду.       Ханна и Мина уставились на неё.       — Колокол ещё не звонил. Может, доешь? И так кормят мало. Ой, а если не хочешь, можно я возьму?       Стефани махнула рукой, вылезая из-за стола. Надо было остаться дома.

***

      Заходящее солнце ехидно скалилось. Ему хорошо, оно каждый день выныривает из тьмы, прокатывается по небу и снова заваливается в сумерки, наверное, насмехаясь над людьми. Такие мелкие, несуразные, торчат за этими стенами, каждый день зачем-то просыпаются, ждут чего-то, надеются. На что? А хрен его знает.       О солдатах Стефани узнала лет в пять. Или шесть. Маленькой была, несмышлёной, но ей понравились розочки на форме. Красивые такие, яркие. Спросила у мамы, может ли она купить ей такую же куртку, чтобы понарядней было. Мама посмеялась.       Потом выяснилось, что это солдаты Гарнизона. Серьёзные на вид, они оказались добродушными дядьками, готовыми хоть весь день напролёт болтать от всякой ерунде. Стефани нравилось слушать их разговоры, про женщин ли они говорили, про короля или просто ни о чём. Ей казалось, что она, такая маленькая девочка, выглядит взрослой, принимая участие в беседе солдат. Её не прогоняли, а лишь снисходительно похлопывали по худому плечу: да, Стефани, нашла ты компанию. Смеялись, прятали бутылки (зря прятали, Стефани ведь знала, что пить солдаты любят), а когда под вечер на улицах собиралось побольше народу, с усмешкой демонстрировали навыки маневрирования.       И это действительно было нечто.       Стефани задирала голову и, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке, жадно следила за солдатами. Они почтим что летали. Используя привод, да, иногда ругаясь при неудачном приземлении, ну с кем не бывает. Но ведь летали! Кто-то называл их показушниками и пьяницами, пускай. Стефани солдаты нравились. Весёлые и шумные, кому ж такие не понравятся? Разве что полиции. Солдаты были особенные.       А потом она выросла. Выросла и заявила: матушка, отец, знаете что? А вот, я хочу стать солдатом!       Поахали, поудивлялись. Спросили, куда же их дорогое чадо так потянуло? Неужели намылилась в Королевскую полицию? Или, упаси Мария, в… Они даже боялись это слово произнести. Стефани сделала это за родителей. Раз-вед-кор-пус. Рассмеялась. Нет, не туда. А куда ж тогда? Гарнизон? Стефани, ну что ж ты так…       А Стефани ведь просто хотелось быть особенной. Какая из неё швея? Да и официантка вряд ли бы вышла хорошая, ведь она неуклюжа, даже несколько дубовата. И берут в официантки девочек хорошеньких, как-то так повелось. А хорошенькой Стефани назвала бы себя только с натяжкой.       Матушка решительно наказала подождать хотя бы немного времени, может, одумается ещё. И когда Стефани исполнилось двенадцать, её никуда не отпустили, хотя ведь могли бы! В кадетское в двенадцать ведь поступают, что она потом будет там делать, такая взрослая среди детей? Но матушку переубедить не получилось.       Отец удачно договорился, и Стефани в качестве помощницы согласилась принять одна кружевница. А толку? Выходило скверно. Кружевница хмурилась, поджимала губы, но видно не хотела ругаться с семьёй Бьянки, потому-то и оставила Стефани. А самой Стефани от этого никакой радости не было. Матушка обещала подождать всего год. Стефани уже исполнилось четырнадцать, а о кадетском речи и не зашло.       На своё пятнадцатилетие она взбунтовалась. До нового призыва оставалось меньше месяца, и пусть хоть кто-нибудь попробует на этот раз сказать, что никуда её не отпустит! Она так и заявила. Матушка вздохнула, отец похоже уже был рад спровадить дочь куда подальше, лишь бы не скандировала днями напролёт о кадетском. Получилось. Её действительно отпустили. Стефани разрешили поступить в кадеты.       Первый радостный порыв сошёл на нет уже через день — сделалось страшно, что всё будет совсем не так, как она думала. Стефани, не желая слышать от матушки снисходительное «не передумала?», запиралась у себя в комнате или бродила по улицам в поисках солдат Гарнизона. Когда рассказала им о своём намерении, они заухмылялись. Спросили, неужто Стефани последовала их примеру. Она и отнекиваться не стала, зачем, когда и так понятно. Теперь она будет как они. Особенной.       Стефани потянула за шпильку, и когда скрученная на затылке в тугую баранку косичка упала на спину, потянула руку ко второй. Дрожащие после напряжённого дня пальцы вдруг разжались, и шпилька улетела куда-то вправо. Стефани вздохнула. к Как её, такую маленькую и чёрную, теперь найти в потёмках?       Мышцы непривычно ныли. Это был конец пятого дня. Что ж…       Стефани хмуро оглянулась. Кажется, никого. Она опустилась на корточки, вытянула шею, и взгляд забегал по сероватой земле. Руки, не зная, куда деться, сначала сцепились длинными пальцами, потом скользнули вниз и бесцельно заволочились по земле. Стефани, должно быть, смотрелась смешно. Она, долговязая и худощавая, казалась сама себе нелепой. Ноги и руки были слишком длинными, тело тощим (удивительно, как в кадеты-то допустили), и Стефани, проходя мимо широких застеклённых витрин, не раз ловила себя на том, что сутулится, и вообще какая-то она непропорциональная. Нескладная и дубоватая. Девочки в пятнадцать лет ведь должны быть красивыми, а Стефани… Эх.       — Тебе помочь?       — А?       Стефани обернулась и увидела мальчика, закрывавшего собой солнце, отчего вся его фигура казалась чёрной. Спешно подорвавшись на ноги, Стефани втянула перед собой вторую шпильку и сказала:       — Не видишь такую же? Где-то тут упала, я вот потеряла её…       Мальчик, высокий такой, понятливо кивнул и зарыскал взглядом по земле. Порывисто опустившись, он подхватил пальцами что-то с земли и так же легко поднялся.       — Спасибо, — улыбнулась Стефани, забрала шпильку и зацепила её за волосы на макушке.       — Иногда с высоты лучше видно, — то ли хмыкнул мальчик.       Стефани невольно улыбнулась, расправила плечи и подошла к нему поближе.       — Я тоже высокая. Как ты, а?       Мальчик опустил взгляд, прожал плечом и, кажется, тоже улыбнулся.       — Ага. А ты… Ты же вроде старше нас? Ну, тебе не двенадцать. Да?       Вопросительно вздёрнув бровь, Стефани уставилась на мальчика.       — Я выгляжу старше?       — Ну да, — бросил он и оттопырил губу. — Ты просто вот такая. Большая. А они, ну… Такие, — пробормотал он и поводил ладонью около груди. — Маленькие. Это видно. Энни вот…       — Энни?       Мальчик закусил губу.       — Ты, наверное, ещё не знаешь её. Энни, она… Она тоже маленькая. Красивая ещё, со светлыми волосами. Немного хмурая.       — А! — Стефани припомнила угрюмую девчонку, жившую в соседней комнате. Кажется, её-то Мина и назвала Энни. — Да, видела. Вы знакомы?       — Да… Не совсем. Нет… Почти.       Вид у мальчишки сделался совсем уж несчастный. Он сник, взлохматил короткие волосы и обхватил себя руками.       — Познакомились недавно, да? — пришла ему на помощь Стефани.       Мальчик закивал и обрадованно улыбнулся.       — А тебя-то самого как зовут? Прости, не помню. Не видела тебя на построении.       — Бертольд.       Она отбросила косички за спину и протянула руку.       — Стефани.       Их ладони встретились в лёгком рукопожатии.       — И да, я буду постарше, — ухмыльнулась Стефани, махнув рукой. — Но не подумай, я не шибко старая!       Бертольд округлил глаза и беспомощно заморгал.       — Я и не думал, я просто… Ох, прости, если что-то, я…       Стефани хихикнула, наморщив нос.       — Да я же не всерьёз. Не бойся ты так. Ладно, скоро отбой. Тогда… До завтра? До новых мучений, изобретённых Шадисом!       Она подняла в воздух сжатый кулак и попыталась сделать грозный вид. Бертольд не оценил и даже отшатнулся. Стефани это показалось забавным и даже от чего-то милым.       — Да чего ты, я же шучу.       — А-а… — Бертольд слабо усмехнулся и кивнул. — Понятно. До завтра.       Стефани махнула ему рукой и зашагала к женским казармам. Настроение у неё немного поднялось.