Душа, объятая тьмой

Мы прошли ещё несколько залов, прежде, чем оказаться у нужной нам комнаты. Ральзей одними кончиками пальцев дотронулся до ручки, и дверь бесшумно открылась. Крис в своих неизменных доспехах (только шлем и перчатки были сняты), стоящий за дверью и видимо не ожидавший нас, вздрогнул, но тут же приветливо улыбнулся. — Доброго утречка, Сью! — И тебе не хворать. Ах да, ты не хотел бы мне объяснить, откуда Ральзей узнал о моём дне рождения? Парень замялся. — Ну-у… магия? — Хм, если только магия обояния. — Сьюзи, прошу, не смущай меня. На щеках Облачка появился еле заметный румянец. — Ладно, проехали. Я оглядела помещение: главной его достопримечательностью был большой круглый стол, уставленный буквально всем, что можно было подразумевать под словом «еда». Громкое урчание в животе напомнило мне, что последние четырнадцать часов у меня во рту и маковой росинки не было. На мой немой вопрос Ральзей поспешно ответил: — Рукомойник за стеной. Ешьте всё, что пожелаете. Поблагодарив Облачко, мы помыли руки и уже собирались сесть за стол, когда обнаружили, что стула было всего два. — Спасибо, я, наверное, не буду присоединяться… — Нет уж, давай-ка с нами!.. — …Тем более, что без тебя и праздника этого не было. Только где третий для тебя взять? — Вы очень добры ко мне. А о сиденье для меня не беспокойтесь. На моих глазах прямо из воздуха стала возникать полупрозрачная размытая тень. Постепенно сгущаясь, она превратилась в такой же стул, прямо, как тот, на котором я сидела. — Ух ты, я смотрю, ты активно практиковался в магии во время нашего отсутствия! — Да, у меня было много времени для тренировок. Надеюсь, что у меня будет возможность продемонстрировать вам нечто более стоящее, чем материализация мебели. Мы дружно рассмеялась и принялись за обед. Настолько замечательной и разнообразной пищи я никогда в своей жизни не ела. Мне очень хотелось добраться до всего на столе, но вскоре я смирилась, что не смогу испробовать каждое блюдо, и принялась за отдельные закуски. Примерно на середине банкета Ральзей предупредил меня, что нужно было ещё оставить немного места для торта. — То есть ты и торт для нас сделал? — Сьюзи, разве ты не помнишь, я тебе лично обещал испечь его к следующему разу, не так ли? Я немного смутилась и коротко кивнула в знак согласия. — В таком случае мне нужно ненадолго отлучиться. Как только шаги Облачка стихли за стеной, Крис махнул мне рукой, подзывая к себе, и полушёпотом сказал: — Видела его глаза? — Ага, ночью же не такие были? — Может, показалось? Тёмно было всё-таки… — Ага, нам двоим, одновременно! Нет, тут что-то не так. Кстати, где его крылья? — Думаю, под мантией, просто сложены. Эх, знала бы ты, как он похож на моего брата! Наш диалог внезапно был прерван просьбой Облачка: — Крис, мне бы сейчас очень не помешала помощь, не будешь ли ты любезен… — Уже бегу! На несколько минут воцарилась тишина, я даже начала немного беспокоиться. Но вдруг свет в комнате погас, и осталось только лёгкое фиолетовое свечение, исходившее неизвестно откуда. Меня охватило чувство лёгкого страха перед чем-то неизвестным, но безусловно замечательным. И вот, вошли двое: мой самый лучший друг и моя самая желанная мечта. Они аккуратно несли на подносе произведение искусства, которое с большой натяжкой можно было назвать именинным тортом. Как оказалось, пурпурный свет исходил от его восемнадцати высоких свечей. Когда я думала, что мой восторг уже достиг предела, Ральзей и Крис тихо запели: С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, дорогая, с днём рождения тебя! Я больше не могла сдерживать себя: слеза умиления впервые за много лет потекла по моей щеке. — Этот день рождения я запомню на всю свою жизнь! Как мне отблагодарить вас, ребята? — Твоё счастье будет нам самой большой наградой. — Ты так красиво поёшь, Облачко, обещаешь мне спеть ещё раз? Может, не сейчас, но потом, когда-нибудь? — Обещаю, если это тебя обрадует. После очередного акта обнимашек (торт предварительно водрузили на стол), я серьёзно задумалась о надобности уничтожения кулинарного шедевра Ральзея. Я готова была скорее воткнуть нож в себя, чем в фиолетовую глазурь с моим именем. Однако Облачко заявил, что над вкусовой составляющей он трудился ничуть не меньше, чем над визуальным обликом. — В конце концов, если вас так пугает перспектива нарезки, я готов взять всю ответственность на себя. Но перед этим, Сьюзи, задуй свечи и загадай желание. Надеюсь, тебе не составит труда его придумать? — Конечно! Но неужели вы ещё не поняли, что я загадаю? — Нет, не говори нам, иначе оно не сбудется! — Хи-хи, хорошо, не буду. Лёгкого дуновения хватило, чтобы все свечки мигом потухли. Одновременно с ними в комнате обратно загорелся яркий свет. За это чудесное утро я уже успела увидеть, услышать, и даже ощутить радость в своих руках, но теперь мне предстояло ещё и попробовать её на вкус. Да уж, теперь каждый раз, когда я думала, что уже не могу быть более счастливой, происходило что-нибудь ещё более приятное. — Кажется, Сьюзи вновь стала обретать вкус к жизни! Крис даже здесь не мог удержаться от каламбура, но сейчас вывести меня из себя просто невозможно. — Я бы на тебя посмотрела!.. как бы ты плясал от счастья, если перед тобой была бы мечта последних пяти лет твоей жизни? Ральзей удивлённо поднял на меня взгляд. — Ты правда всё это время мечтала о нашей встрече? Мне так приятно это слышать! Однако, позвольте поинтересоваться, что же вновь объединило троих героев? — Ну, если очень коротко, к нам пришло письмо… — …От Лансера. И тут случилось что-то непонятное, как будто радостный свет наших душ на миг мигнул, как лампочка, на которую подали чрезмерное напряжение, и хоть прежнее веселье моментально вернулось, этот странный всплеск чувств Облачка отпечатался где-то на подкорке моего сознания, отныне не давая мне покоя. Кажется, Крис тоже почувствовал это секундное напряжение и с беспокойством спросил: — Что-то не так, Ральзей? — Нет, что вы! Поверьте мне, он также будет очень рад увидеться с вами. Нет, это пустое беспокойство — просто паранойя моего уставшего мозга. Я просто не верила в своё собственное счастье. Слишком много я ждала, слишком много надеялась и мечтала, чтобы теперь наконец расслабиться. Всю жизнь я везде искала подвох, и он всегда рано или поздно давал о себе знать. Родной Светлый мир относился ко мне враждебно с самого моего рождения, я даже не помню своего отца и мать. Детдом научил научил меня быть равнодушной сволочью, от которой все шарахаются — так никто не будет докапываться до твоего внутреннего мира. Одиночество медленно убивало меня годами, но я боялась, что чувства уничтожат меня изнутри гораздо быстрее и больнее. Теперь я понимала, что если бы в моей жизни было существо, которому я бы могла доверить все свои тайны и переживания, будь то родители или друзья, моя жизнь пошла бы в более оптимистичном направлении. Время шло, и я оставалась одна, постепенно смиряясь со своим жалким существованием. Но у меня была последняя надежда, дарованная волей случая: Тёмный мир встретил меня гораздо более приветливо. Он не только дал мне второй шанс проявить себя, но и попытался свести меня с таким же одиноким, как я, существом. Ради нас с небес спустился самый светлый ангел, готовый заново научить меня любить и доверять. Но как вы думаете, смог ли такой никчёмный кусок дерьма, как я, понять многочисленные намёки проведения и показать себя с наилучшей стороны?! Нет, блять, я испортила всё, что только могла! Вместо того, чтобы воссоединиться с Крисом и Ральзеем, я нашла такого же отмороженного ублюдка, как я — Лансера. Стыдно вспоминать, что мы тогда творили, благо тёмный оказался чуть более вменяемым, чем я, и прислушался к мольбам ангела не уничтожать всё живое. Честно говоря, лучше бы он был Третьим героем вместо меня. И пусть Облачко вновь и вновь будет говорить, что я встала на светлый путь, пусть он даже по-настоящему простил меня… себя я за все мои грехи вряд ли когда-нибудь прощу. *** Очнулась я от своих мрачных мыслей только после того, как Крис стал усердно махать рукой перед моим лицом. — Эй, Сьюзи, очнись! — Всё в порядке? — Д-да, просто задумалась… Слушай, Ральзей, я тут в очередной раз вспомнила наше прошлое путешествие… Мне, правда, очень стыдно, могу ли я заслужить твоё прощение? Мне показалось, что Облачко посмотрел мне прямо в душу. Увидев, что я сказала это без тени сомнения и подвоха, он искренне удивился. — За что тебя прощать? Ты действовала по зову души, а значит, тебе нечего стыдиться! Нет, мой ангел — неисправимый идеалист. Конечно, он будет повторять, что всё в порядке, что я всё делала правильно. Думаю, он действительно верит в свои слова, но едва ли мне от этого станет легче. — Может и так… — Вот и славно. Крис, не мог бы ты ещё раз повторить наши дальнейшие планы? Боюсь, Сьюзи нас не услышала. — Конечно. Сначала мы в качестве тренировки опробуем наше оружие, после нас ждёт весёлая прогулка до Замка четырёх королей в сопровождении повстанцев-фанатиков, пытающихся нас убить. — Хм, неплохо. А на ком, простите, мы будем тренироваться? Ральзей будто бы не почувствовал моей довольно явной иронии и серьёзно, хоть и с улыбкой, ответил: — Живых противников рубить нам не придётся. У меня была целая ночь для подготовки, и я надеюсь, что мои старания не пройдут зря. Здесь, снизу есть отличная арена с парой десятков манекенов. Думаю, они отлично подойдут вам на роль потенциальных противников. Что скажете? Я ненавидела манекены. Ненавидела с самого раннего детства, с тех пор, как какой-то конченный придурок додумался вставить лампочки в модель для шитья, стоявшую в нашей общей спальне, и подрубить их ночью. Всё закончилось довольно предсказуемо: проснувшись посреди ночи под светом двух огоньков, я сначала едва не обоссалась от страха, а затем, не на шутку разозлившись, изрезала это чучело канцелярским ножом вдоль и поперёк. С утра я не смогла сдержать надменную улыбку, проходя мимо искромсанного тела, но неприятный осадок остался со мной на всю жизнь. Этот искусственный взгляд ещё долгое время преследовал меня в тёмных комнатах и во время ночных кошмаров. Но разочаровывать Облачко из-за глупых детских страхов мне вовсе не хотелось, и я, скрипя зубами, согласно кивнула. — Замечательно. Ну что погнали? *** Снова мы шли через бесконечные полутёмные залы, изредка сменявшиеся широкими лестницами. Чтобы как-то занять нас по дороге, Крис начал рассказывать, как в прошлом году мы с ним писали проектную работу. Казалось бы, что тут может быть интересного — обычное школьное задание. Но наш долбанутый дуэт умудрился превратить эту задачу в отдельное приключение с кучей ржачных моментов. Даже бедняжка-Ноэлль, попытавшаяся помочь нам из чисто альтруистических побуждений, не смогла привнести в наше сомнительное детище должной серьёзности. Под конец рассказа Ральзей вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание и смахнуть набежавшие слёзы. За нашими историями я сама не заметила, как мы наконец вышли из этого опостылевшего каменного лабиринта на широкую площадь, окружённую с обоих сторон заросшими плющом стенами. — Во-о-от, а потом нам понадобился грёбаный степлер, хах!.. Так, подождите… Крис внезапно перестал смеяться. Он смотрел куда-то вдаль, там, где стоял большой контейнер со всяким хламом. — Вы не против, если я ненадолго отойду? — Да, конечно, мы тебя подождём здесь. Сьюзи, ты не против? Я пожала плечами. — Да вы не волнуйтесь, я не на долго! С этими словами парень лёгкой рысцой устремился к той самой свалке. Не сказать, что меня удивили его действия — мало ли, что на этот раз взбрело ему в голову. Гораздо больше я волновалась от того, что мне предстояло провести неопределённое время с моим ангелом наедине. Я уже чувствовала, как мои щёки начинали наливаться неловким румянцем. Единственное, что могло меня спасти, так это разговор на отстранённую тему, и, к счастью, Ральзей начал его первым. — Скажи, Сьюзи, а правда, что в Светлом мире ночью вам светят звёзды? Он смотрел на небо, чёрное и плоское, без единого намёка на самую маленькую звёздочку. Единственными яркими точками были прекрасные глаза Ральзея. Надо же, когда я успела влюбиться в его новый образ? Хоть он и не такой милый, как прежде, но столько лет прошло… Может, он просто повзрослел… как и я? — Да, ты прав. Каждую ночь на небе зажигаются миллионы звёзд. Их так много, что никто не смог сосчитать их до конца. И каждая из них — как будто маленькая душа, и когда мы смотрим на них, они как будто смотрят на нас. А иногда звёзды срываются с неба и падают на землю. Облачко с недоумением посмотрел на меня. — Да-да, не удивляйся, такое случается, но очень редко. Поэтому, если ты увидишь падающую звезду и загадаешь желание, оно непременно сбудется. — Мои родители при жизни много рассказывали о вашем небе. Для них это было самым прекрасным, что они видели за всю жизнь. Но мне так и не довелось узнать, как оно выглядит… Но так ли это важно, если самым прекрасным в моей жизни навсегда останешься ты? Я совсем не ожидала такого поворота. Конечно, я надеялась на симпатию с его строны, но чтобы так, в открытую… Об этом я не могла и мечтать, и теперь мне оставалось только признаться во взаимности! Наше время пришло. Я повернулась к Ральзею и крепко взяла его за руки. — А мне ни разу не приходилось видеть звезду с неба. До сегодняшнего дня. А теперь она стоит рядом со мной. — Ха-ха, ну раз так, то я готов выполнить твоё желание. — Оно уже сбылось, мой ангел! Я смотрела чуть вверх, прямо в его глаза, в эти две маленькие звёздочки, заменившие мне целый небосвод, а Облачко в ответ устремил свой взгляд прямо в мою душу. Кажется, я впервые в жизни поняла, что это такое настоящая любовь! Разве мог быть более подходящий момент для первого поцелуя? Но я чувствовала на себе ещё один взгляд. Неизвестно, сколько Крис терпеливо ждал нас, но у него по крайней мере хватило совести не портить момент. Мне даже стало его немного жаль: представьте, два твоих лучших приятеля — одна из них училась с тобой в одном классе десять лет, — прямо перед тобой признаются друг другу в любви и чуть ли не целуются. А ведь вполне может быть, что он тоже меня любил… Или Ральзея… Твою мать, кто ж его знает, у этого парня скелетов в шкафу больше, чем у всего нашего города! Да и его надменный алый взгляд не оставляет малейших намёков на то, что он чувствует. — Простите, не хотел прерывать вашу идиллию. — Это ты нас прости, что при тебе… — Ой, да забейте, я почти ничего не видел, тем более, что вы ничего особенного не делали. Я заметила, что за пояс парня был привязан небольшой кулёк, которого раньше не было. Вопросов, конечно, не убавилось, но думать об этом, а тем более спрашивать напрямую сейчас мне совершенно не хотелось. *** Наконец мы вышли к месту назначения. Арена представляла собой площадку на возвышении, освещённую четырьмя факелами, закреплёнными по углам, к которой вела единственная узкая лестница. — Это совсем не похоже на нашу первую зону для тренировок. — Ты прав, Крис, после нашего первого похода я серьёзно поработал над этой зоной. Теперь условия будут максимально приближены к боевым. Заметив моё недоумение, Ральзей пояснил: — Когда ты выбрала свой путь, я дал Крису небольшой туториал о ведении боя. Но, честно сказать, он был не слишком впечатляющим. Тем временем мы поднялись на арену. — Да ладно тебе, защиту я отработал на славу. Хотя я не против попробовать что-то новенькое! — Тогда начнём! Я увидела их перед собой. Три сгустка тьмы, возникшие посередине площади, быстро приобретали антропоморфные черты. И когда через несколько секунд последние линии их тел обрели материальную форму, я не смогла сдержать тихое ругательство. Хоть большую часть Его тела прикрывали потёртые доспехи и рваный плащ, я отчётливо видела металлические сочленения, соединяющие его конечности. У Манекена, стоявшего передо мной, был шлем с тонкой щелью на месте, где должны быть глаза. И сквозь эту шёлку светились два злых огонька. В руках его было длинное тонкое копьё, похожее на швейную иглу. Передо мной стоял воскрешённый страх моего детства. Переборов растущий страх, я решила рассмотреть других наших противников. Напротив Криса стояла довольно стрёмная марионетка в полный человеческий рост. От её рук и ног в пустоту тёмного неба уходили тонкие серебристые нити. Никакой брони на ней не было, только одежда повседневного типа, вся серых оттенков, прикрывала её тело. Глаз не было видно, всю верхнюю часть лица заслоняли немного растрёпанные тёмные волосы. Видна была лишь только нагловатая ухмылка. Вообще единственными цветными деталями марионетки был окровавленный нож и разрез на груди, там, где у человека должно быть сердце. Да уж, эта хрень похожа на какого-нибудь персонажа крипипасты! Похоже, из Криса тоже смогли вытянуть что-то очень личное и неприятное. Был и третий противник. Он стоял позади всех, и очертания его тела были настолько плохо видны, что у меня не возникло даже малейших предположений, чем, или же, кем он являлся. А, надо сказать, мне было искренне интересно, как выглядит самый большой страх Ральзея! — Вам не следует бояться этих существ. Они — всего лишь макеты наших страхов, но если мы сумеем их победить, то и настоящие страхи покинут наши сердца. После того, как каждый из нас уничтожит в себе частичку прошлого, мы сможем продолжать наш путь со свободной душой! — Звучит воодушевляюще! Но сражаться мы будем все вместе?.. -… Или же каждый возьмёт на себя своё? — Увы, но мы должны разделиться. Безусловно, побеждать свою фобию в команде с друзьями — тоже важное умение, но мы уже делали это не раз. Заметьте, что и я не остался без противника. Никто не идеален, но каждый должен стремиться к идеалу, закаляя свою душу! Да начнётся сражение! *** Мир вокруг меня померк. Осталось только узкое пространство между мной и моим врагом. Белые огоньки, казалось, уничтожали всю мою решимость, не позволяя мне сконцентрироваться. — Вижу, ты меня ещё помнишь… Манекен с неприятным механическим скрежетом сделал шаг вперёд. — …И я тебя не забыл, не забыл, какой ты была много лет назад! Но твои «изменения» не имеют никакого значения! Я, предчувствуя неладное, приготовилась к защите. Моя секира, как прежде, превратилась в яркий энергощит как раз вовремя. С удивительной ловкостью для его громоздкого тела, враг подпрыгнул ко мне и попытался пробить щит своим копьём. Атака пришлась точно на центр. От места попадания по поверхности расползлись мелкие трещинки. Теперь был мой ход. Но как мне следовало действовать? — Ну и что тебе от меня надо? — Кем ты себя возомнила? Думаешь, ты — миротворец, способный изменить вселенную? Думаешь, что ты смогла измениться, просто оставив за собой своё прошлое? Как видишь, оно пришло за тобой! Обновлённая магическая полусфера снова сдержала удар копья, но трещин не появилось! Кажется, у этого грёбанного Манекена просто не получается пробить мою защиту, и я даже понимала, почему. Страха не было. Вместо него во мне вскипала обжигающая злость. — Думаешь, Ральзей верит в тебя? Ты сама-то в себя веришь? — Да. Вся наглость моего противника как-то сразу улетучилась. Даже огоньки его глаз, казалось, потускнели. — Ч-что? — Слушай сюда, ты, тварь! Пять лет я ждала встречи, пять ебучих лет я старалась стать лучше и исправить все свои косяки. И теперь меня хочет остановить какой-то мешок с дерьмом? — Ты н-недооцениваешь… — ЧТО Я НЕДООЦЕНИВАЮ, БЛЯТЬ?! Мой гнев перерождался в неудержимый поток энергии, готовый смести всё на своём пути! — Ты правильно заметил: то ничтожество, что я вижу перед собой, — не более, чем жалкий кусок моего постыдного прошлого. Но ты не вызываешь у меня ничего, кроме отвращения. — Нет!.. Ты не понимаешь!.. Я — это ты!.. — Ты — моё жалкое воспоминание, с которым я хочу покончить. Как удобно, что у него теперь есть материальное тело! — Ты не сможешь!.. — ВО ИМЯ МОЕГО АНГЕЛА!!! Вложив весь гнев и ярость в мою атаку, я обрушила секиру на Манекен. Несколько мгновений я была ослеплена яростью и не могла ничего видеть… А когда зрение вернулось, я не смогла сдержать улыбку. У моих ног лежали жалкие остатки моего противника. Как я и предполагала, под разломанной бронёй был лишь слой грубой ткани, из-под которой торчали клочки ваты. Одна лампочка ещё слабо мигала, и я с удовольствием наступила на неё, наслаждаясь хрустом стекла. Со своей частью я вроде как справилась, а как там дела у других?.. — Твою же мать, это кто же тебя так?!.. — Расслабься, она не моя. Немного успокоившись, я увидела, что кровь, в которой Крис был измазан с ног до головы, имела подозрительно нереалистичный оттенок. Проследовав взглядом по свежим следам, ведущим от него, я увидела марионетку, а точнее то, что от неё осталось. Моё внимание привлекла жестяная банка приличных размеров, покоявшаяся в остатках тела. Несмотря на серьёзные повреждения, на ней всё ещё можно было разглядеть надпись «Акриловый красный». — Ну я же не знал, что её разорвёт… Крис неуверенно поднял её руку вместе с длинной тонкой нитью, теперь уходящую в пропасть. — …Удар в грудь, а там — банка… ну и залило меня… — Это всё, что ты скажешь? А как же твой фирменный дебильный каламбур? — Хм, окей, как тебе такое: я пробил её защиту своим ОСТРОумием! — Ха, а вот теперь всё встало на свои места! — Отлично, значит, не закончил только я. Как по команде, мы обернулись. Мой ангел был прекрасен, как и всегда. Его огромные белоснежные крылья заслоняли небо, его могучая броня блестела под светом факелов, его глаза сияли ярче, чем их пламя, его смертоносный топор теперь был занесён над… Нет, этого просто не может быть… Тёмно-зелёный с ярко-розовым, такое знакомое и милое сердцу сочетания цветов… А взгляд, два озерца за стёклами очков, полные слёз, просящие о пощаде… — Что за херня, Ральзей?! — Господи, кто это?! — Ну как же, мои друзья, разве вы не поняли? Его спокойный ледяной тон заставил меня вздрогнуть. — Это же мой страх в материальной форме. Неужели он вам ничего не напоминает? Ральзей оскалился в страшной улыбке, обнажив острые безупречно белые клыки. — Только не говорите, что вы не ожидали увидеть его здесь! Я так старался уничтожить в себе наивного идиота-идеалиста, слепо верящего во всеобщую доброту! Нет, не смотрите на меня так! Ладно, Крис, я могу понять тебя, но ты, Сьюзи!.. Ты же не верила в мою чушь, шла своим путём… — Стой!.. Мне становилось страшно. — Да я же всё это время клеймила себя за то, что была такой никчёмной, что тебя не слушала!.. — И ты хочешь сказать, что старалась жить по правилам мира, дружбы и милосердия? — А разве существуют другие истины?! — Хм. Жаль. Очень жаль. Я до последнего надеялся, что ты не будешь следовать моему бреду, но ты тоже поддалась. Я знаю, это полностью моя вина, и я должен её искупить. Послушай, если ты будешь без тени сомнения доверять и прощать каждому их грехи, рано или поздно один из них выстрелит тебе в спину. Теперь я хорошо это знаю, и Крис хорошо это знает, и главное — ТЫ хорошо это знаешь! — Я тебе не верю… — Ты просто не хочешь верить. Я понимаю, тяжело и больно расставаться со своими надеждами и мечтами, но будет гораздо больнее, если их отнимет враг, оставленный за спиной. Лучше будет, если это сделаю я. Ральзей медленно опустил лезвие топора на свою версию из прошлого. В наступившей тишине вдруг прозвучал слабый, почти детский голос: — Прошу… пощади… — О нет, пощады не будет. Ты же не хочешь, чтобы из-за тебя вновь пострадала моя милая Сьюзи? С твоей смертью, пусть и метафорической, я навсегда покончу со своим лживым прошлым! Отныне больше никто не попадётся на мой обман, никто не услышит про героев, спасающих мир своим милосердием! Мы уже не дети, Сьюзи, и ты должна понимать, что эти «идеальные» правила, которым ты пытаешься следовать, работают только в идеальном мире, а этот, увы, ВЕСЬМА ДАЛЁК ОТ СОВЕРШЕНСТВА! В минуты опасности разум способен различить предметы в самых малейших деталях. Тогда я сумела рассмотреть его серебряный револьвер: такой же красивый и изящный, как его владелец, с ироничной надписью «миротворец», выгравированной на хромированном стволе. Я была загипнотизирована его смертельной прелестью. К счастью, Крис, в отличие от меня, медлить не стал. Одним скачком он оказался возле Ральзея и, схватив его за руку, закричал: — Не смей его трогать! — КАКОГО ДЬЯВОЛА?! Выстрел прозвучал почти одновременно со звонким звуком пробития стальной кирасы. Парень неестественно дёрнулся, но тут же оправился. С разворота свободной рукой он резким движением сорвал с пояса и кинул мне знакомый серый свёрток, который я поймала чисто рефлекторно. — Беги, Сью! — Ты что, я тебя не брошу! — Нет, забудь обо мне!.. — ПРОШУ, ПОСТОЙТЕ!.. — Беги и не оборачивайся! БЫСТРЕЕ!!! И я побежала. Бросив всех и всё, кроме несчастного кулька, я изо всех сил бежала по широким площадям, тёмным коридорам, могучим залам. Едва ли я могла что-то понять, но мне казалось, что со всех сторон меня окружают тени. Холодные, как лёд, они, словно лезвия, раздирали мою плоть, причиняя адскую боль… Но я едва ли придавала этому значение. Всё, что я чувствовала — это взгляд двух точек, смотрящий мне в спину. Он неустанно преследовал меня, сводя с ума. Чем дольше я пыталась найти выход, тем меньше тело подчинялось моему стремительно ослабевающему сознанию. И вот, когда я думала, что спасение было прямо передо мной, последние капли рассудка испарились под этим страшным взглядом. Мои ноги больше не держали меня, и я осталась лежать на земле, напоследок прижав к груди серый свёрток.