Не место для бабочек I: Пленные во тьме

Камелия ловко отбросила полог, закрывающий проход к источнику. И застыла, выпрямилась, будто натянутая струна, потеряв всю мягкую беззащитность. Ланн выглянул из-за ее плеча, чтобы понять, что так напугало девушку, заставило напрячься. И увидел магического светляка, прилипшего к потолку, а в его свете старательно оттиравшую кровь с мантии Мерисиэль. На ней была рубашка Асты, сама внучка вождя сидела рядом и деловито чинила детские брючки, зажав одну штанину ногами. Камелия сделала попытку развернуться, но была остановлена негромким голосом эльфийки: — О, Ками! Тоже решила… — заметив Ланна, Мерисиэль ощутимо подобралась и замолчала. Отвела взгляд. — Да, она попросила меня отвести ее… в ванную. Хорошо, что вы здесь оказались, а я, пожалуй… — Ланн, помоги мне, — Аста указала на штанишки. — Никак не могу подхватить иглой, нужна еще пара рук. Камелия молча прошла к источнику, снова собранная и холодная, закрытая. Ни следа от кроткой грустной девочки, которая едва могла идти сама. Усевшись возле источника, она принялась расстегивать сюртучок, нервно и рвано, грозя сорвать изящные крючочки с петель. Аста торопливо поднялась с места и опустила внутреннюю занавесь, отделявшую банную часть от питьевой и ремесленной. В породе было выдолблено углубление в метр с небольшим глубиной и пару метров в диаметре. Вода к нему поступала из источника, минуя несложную систему снимаемых заслонов и трубок. Сам источник оставался в «общей» части, позволяя при желании набрать питьевой воды, даже если в ванне кто-то моется. Именно в качестве ванны ее использовали в основном редкие гости с поверхности, местные же в лучшем случае купали здесь детей или безнадежно больных стариков. Сильные взрослые предпочитали избавляться от грязи в шаговой доступности от дома, в одном из мутных озер, запах которых, как он уже осознал, успел стать абсолютно привычным. Аста уселась на место и подала Ланну штанишки, после чего быстро и ловко накрыла здоровенную дыру на коленке новым лоскутом тонкой паучьей шкурки. Все это происходило в тишине, не считая негромких всплесков со стороны Камелии, оставшейся за пологом. Подхватив починенные брючки и почему-то шепотом попрощавшись, Аста ушла, оставив Ланна наедине с наземницами. Он обернулся к Мерисиэль, закончившей с очисткой мантии и приступив к ее починке при помощи незнакомых, а значит, захваченных с собой тонких белых ниток. Дыра была длинная, но неширокая, и ловкие пальцы эльфийки умело направляли тонкую иглу, подхватывая то один рваный край, то другой. Нехитрое зрелище чужой работы снова ввело Ланна в состояние медитативной задумчивости; он увлеченно смотрел, как мантия, постепенно высыхая, приобретала незнакомый ему целостный вид. Темные эльфийские глаза внимательно следили, чтобы дыра не расходилась и была как можно менее заметна; приглядевшись, Ланн смог рассмотреть узор, скрытый ранее кровавым пятном. Разрез, перехваченный белой нитью, делил пополам лиловую бабочку, символ Дезны, хранительницы снов. Мерисиэль дышала ровно и размеренно, ее грудь под свободной рубашкой спокойно вздымалась в такт ровным, явно привычным движениям. Где-то там, в совершенно другом мире, тряхнула влажными волосами Камелия, обдав Ланна вихрем брызг — он заметил это едва-едва, не отрывая взгляда от вышивки на жреческой мантии. Негромкие шаги, шум тяжелого полога — и Камелия так же молча ушла. Ланн задумался, а давно ли ему снились настоящие сны? Ведь, говорят, именно они отличают Голарионцев от демонов Бездны. Демоны не видят снов, никогда — если и спят, то чутко и пусто, только ради отдыха тела. Его сны были, да не были — обрывочные картинки, впечатления, воспоминания об ощущениях, но никаких сюжетов, ничего, что могло бы иметь глубинный смысл. Последователи Дезны видят во сне направление, в котором стоит идти, могут получить совет или успокоение, побывать в местах, которых никогда в жизни не видели… наверное, только они и могут. А какому богу поклоняется он сам? Осталось ли в его памяти место молитвам, или все они давно забылись, вместе с надеждой на лучшее?.. Он не сразу понял, что бабочка давно скреплена почти незаметной белой полоской ровных стежков, что игла и нитки исчезли в полупустом рюкзаке, лежавшем в углу комнаты, а руки, державшие их, просто сложены теперь на коленях. И только осознав это, почувствовал на себе любопытный взгляд. Мерисиэль улыбнулась. — Задремал?.. Времени на отдых осталось не так много, — она аккуратно сложила мантию так, чтобы бабочка была сверху. — Мог бы не ждать меня, а идти спать. У нас впереди… — Долгий путь, я знаю. Мне это твердят последние несколько часов, — Ланн усмехнулся и покачал головой. — Я в порядке, просто задумался… знаешь, иногда получается. Тебе бы самой подремать, я же говорил, наши бы привели в порядок твою одежду. — Я помню, — кивнула эльфийка. — Но предпочла сделать это самостоятельно, уснуть бы пока все равно не вышло. — Надеюсь, теперь у тебя все получится, — он торопливо поднялся и оглянулся на «ванну». Полог был отброшен, «ванна» — пуста. — А где Камелия? — Ушла, — Мерисиэль пожала плечами. — Выглядела особенно злой. Вы поссорились? И правда ведь ушла — Ланн вспомнил поток брызг от ее волос. И как он это пропустил? Должно быть, сказывается усталость после этого странного, насыщенного событиями, долгого дня. — Нет, просто… ну, знаешь, вся ее семья… — Мерисиэль непонимающе выгнула бровь, тоже поднимаясь на ноги. — У вас же там полная разруха. У нее на глазах всю семью демоны задрали, бедная девочка просто переживает. Вы бы там с ней помягче, что ли. Мерисиэль нахмурилась, потом кивнула. — Она ничего об этом не говорила. Мы не знали… так вот, почему она так резко убежала, когда мы пошли к Аневии. А я думала, они в ссоре, — эльфийка покачала головой. — Спасибо, что сообщил. «Убежала? Она сказала, вы ее прогнали» — чуть не выдал Ланн, но вовремя «сменил пластинку». — Получается, выдал ее секрет, — он повернулся к собеседнице чешуйчатой половиной лица, чтобы не выдать свое удивление. — Не думал, что она рассказала мне раньше, чем вам. Кажется, у нее шок, вот и… немного странно себя ведет. — Я понимаю, — Мерисиэль вздохнула. — Пойдем? Ланн кивнул. Дорога обратно к шатру заняла будто бы куда меньше времени, чем он потратил на аналогичный путь с Камелией. Мерисиэль задумчиво поглаживала зашитую бабочку, а Ланн думал, что совершенно ничего не понимает в людях. Особенно в женщинах. Особенно в наземных. Он вспомнил предложение Вендуаг — пойти вперед остальных и «зачистить» лабиринт, чтобы уберечь соплеменников от его опасностей. Странное решение, среди монгрелов достаточно умелых воинов и охотников, вместе, наверное, было бы безопаснее идти. С другой стороны, если эта миссия просто способ разведать обстановку, хорошо сработавшаяся пара охотников подходит для нее куда лучше, чем целая толпа, вооруженная до зубов. Избавиться от ловушек, наметить оптимальный маршрут для остальных — да, это предложение определенно имеет смысл. Осталось только предупредить наземниц. — Мерисиэль? Девушка обернулась к нему. Усталые глаза чуть покраснели, из-под широкой рубашки торчат грубо подпоясанные штаны. Короткий рукав не скрывает худющей, слабой руки — кажется, жрица вот-вот рухнет прямо здесь от усталости и истощения. Какие ей сейчас лабиринты… — Добрых снов, — произнес Ланн. Эльфийка кивнула, возвращая ему пожелание, и скрылась в шатре. А Ланн поспешил к пристани, туда, где его, возможно, все еще ждет Венду. Она и правда обнаружилась возле лодки, пришвартованной чуть в стороне от главной пристани. Тайный, только Вендуаг известный путь в лабиринт лежал по воде, но никто не знал, как именно она туда попадает. Двери центрального входа, чуть приоткрытые уже много десятилетий, прочно приросли к камню, и идти до них приходилось через опасные тоннели, кишащие разнообразной живностью, съедобной и не очень. Вряд ли дети останавливались там, в конце концов, они умели охотиться. Быстрее добраться до лабиринта было хорошей идеей. — А где наземницы? — Венду нетерпеливо заглянула ему за спину. — Думаю, ты права. Вдвоем мы привлечем куда меньше внимания, чем целой толпой. Выйдем вперед, пометим ловушки и безопасные пути, и вернемся раньше, чем племена соберутся у ворот, — он забрался на лодку. Правильнее было бы именовать ее плотом, но монгрельские лодки, привычные к спокойным водам подземных озер, выглядели именно так. — Как знаешь, — чуть разочарованно протянула Вендуаг. — Вдвоем — так вдвоем. Как в старые добрые времена. Путь был недолгим, оба они молчали. А о чем говорить? Смеяться и шутить сейчас не было ни настроения, ни сил. Обсуждать тактику никакого смысла — каждый шаг, реакция на любую опасность была отрепетирована годами. Венду сосредоточенно отталкивалась длинной палкой, раз за разом погружая ее в мутную воду, и плот мягко скользил к неприметному узкому тоннелю, который был совершенно незаметен ни с берега, ни с одного из водных путей, которыми пользовались монгрелы. Чувствительные глаза быстро привыкали к полутьме, развеянной только кустиками светящихся ядовитых грибов на тонких ножках, тут и там рассыпанных по стенам и потолку. Откуда-то из тоннеля потянуло запахом костра и запеченного мяса. — Мы правильно движемся? — спросил Ланн, принюхиваясь. — Поверь мне, я всегда хожу именно этим путем, — отозвалась Вендуаг. — Скоро доберемся, и ты сразу все поймешь. Узкий тоннель сделал крутой поворот, и знакомое озеро, и оставшийся на его берегу Натхолм окончательно скрылись из виду. Где-то там, в построенном им шатре, сейчас спали три наземницы. Завтра они вместе с монгрельской армией (огромной, минимум в полторы сотни крепких воинов и охотников) двинутся туда же, куда и они с Венду, только другим, сухопутным путем. Громко, с фанфарами и флагами… на самом деле без фанфар и без флагов, конечно. Но фигурально рожа любого монгрельского красавчика была вполне себе флагом всех их племен вместе взятых. Демоническая порча не выветривалась до сих пор, оставленное бездной проклятие год от года порождало все новые мутации. Когда влияние порчи закончится? Может, осталось совсем немного, может, следующее поколение детей — то, что родится у сбежавших подростков, например — уже будет крепче? Может, сами эти подростки не должны будут умирать к сорока? Кто знает. Запах костра становился все отчетливей, постепенно Ланн заметил тянущуюся по потолку тонкую струйку дымка. В желудке заурчало: жареное мясо с наземными специями было одним из тех ускользающе-зыбких образов, которые являлись ему во снах. Он не ел такого с самого детства. Что же это, игра воображения? Или там, впереди, выход на поверхность, и значительно ближе, чем говорила Венду? — Ты чувствуешь этот запах? — шепотом спросил Ланн. Венду обернулась к нему и приложила к губам палец. Острый взгляд желтых кошачьих глаз казался еще более сосредоточенным, чем обычно. Кажется, наслаждаясь ароматом Ланн что-то упускал, что-то такое, что смогла рассмотреть в темноте соратница. С тихим всплеском лодка причалила к берегу; Вендуаг ловко накинула петлю из веревки на один из прибрежных камней. Неожиданно скромный в объемах рюкзак она подняла на плечи, и Ланн повторил ее жест, укрепив на поясе сумку с парочкой зелий. Колчан с полусотней отличных стрел уже покоился у него на плече. Они ступили на берег и двинулись к единственному каменному лазу, Венду шла вперед уверенно, и Ланн очень старался не отставать. Впереди была веревка, ведущая в пролом в потолке, и Венду ловко подтянулась по ней. Ланн последовал ее примеру. Запах костра и мяса усиливался, специи щекотали чувствительный нюх; кто-то напевал поблизости неизвестный мотивчик. Венду этого будто не слышала — может, так задумано?.. Она бы не заманила его в ловушку, никогда! Не после всего, что они пережили вместе. Соратница скрылась в темноте лаза и подала ему руку, помогая выбраться следом. Ланн принялся оглядываться и первое, что бросилось ему в глаза — решетка вместо одной из стен комнаты. — Венду, где мы? — спросил он так тихо, как только мог. — На пороге твоего перерождения, — прошипела за спиной Вендуаг. Он хотел повернуться и спросить, что она имеет в виду, какое еще перерождение? Но тупой удар по затылку отбил всякое желание разговаривать. Последнее, что понял Ланн — пол здесь холодный и влажный. И совершенно не приспособленный для того, чтобы падать на него лицом.