Неудобные вопросы

О-со-бен-ный. Скорпиус вышел из кабинета смешного дяди с усами и в белом халате, держа свою маму за руку. Он смаковал это слово у себя в голове, постоянно мысленно его повторяя. Что это значит? Почему усатый дядя так смотрел на него, и самое главное — почему в глазах его мамы блестели слёзы на протяжении всего приёма? — Скорпи, малыш, — наклонилась к сыну Гермиона, заботливо заправляя платиновую кудряшку под шапку. — Как тебе доктор? Понравился он тебе? Можешь кивнуть мне один раз, если да, и дважды — если нет. Ребёнок нахмурился, останавливаясь посреди больничного коридора и сканировал свою маму глазами. Почему она разговаривает с ним, будто с умалишённым? Он же ответил уже ей, как только она задала вопрос! «Да, мамочка, мне он очень понравился! Мы придём к нему ещё?» Но либо Гермиона Грейнджер упрямо игнорировала своего собственного сына, либо играла с ним в какую-то новую игру (эта версия больше понравилась ребёнку). Не мог же он разговаривать с ней только в своей голове. Или мог? Фальшиво громко вздохнув, малыш подошёл ближе к маме и обвил ее своими маленькими ручками, пока в его голове разворачивался бурный мыслительный процесс. Скорпиус догадывался, что с ним что-то не так — не зря же доктор назвал его о-со-бен-ным. Вот только из-за слишком сложных слов, которые проскакивали в диалогах мамы и десятков докторов, он так и не смог выяснить правду - что с ним на самом деле происходило? Гермиона, наблюдая за жестом сына, только мягко улыбнулась и присела на корточки, чтобы находиться с ним на одном уровне. — Скорпиус, ты голоден? Можем отправиться к Гарри и Джинни, прости, мама не успела приготовить сегодня ужин. А завтра мы с тобой проведём целый день в парке аттракционов. Как тебе идея? Ребёнок на секунду задумался, но с важным видом кивнул маме. Конечно, перед этим он сказал ей: «Отличная идея, мам!», но заметив, что от матери нет никакой реакции — быстро исправился. Ну ничего, он ещё выяснит, какую новую игру выдумала его мама, но пока он согласен поиграть по ее правилах. Скорпиус высвободился из объятий Гермионы и увлечённо разглядывал плитку на полу, выложенную причудливым образом, и начал прыгать только по красным ромбикам, стараясь не задеть серые. Гермиона присела на кресло в коридоре ожидания и наблюдала за своим ребёнком. Ни один врач ещё не дал Гермионе Грейнджер четкого диагноза, что же на самом деле происходит с ее сыном, которому недавно исполнилось два с половиной года. В этом возрасте его сверстники уже строили базовые предложения, разговаривали между собой и с охотой болтали с родителями, взахлёб рассказывая им как прошёл очередной день в саду. Но не Скорпиус. С момента его рождения и до сегодняшнего дня ребёнок не издал ни звука. Не было ни привычных «агу» в первые месяцы его жизни; не было никакого первого слова, ни тем более предложений. Гермиона поначалу не замечала проблему ребёнка, ведь он мог задорно смеяться и очень громко плакать — значит, голос у него есть и малыш не немой. Но чем взрослее становился сын, тем больше она нервничала, и как только Скорпи исполнился годик, она начала таскать ее по маггловским врачам и колдомедикам. Но везде молодая мама слышала только один ответ: — Простите, но мы ничем не можем вам помочь. Ребёнок это перерастёт. Черт возьми, да она и сама знала (надеялась), что он это перерастёт, но вдруг нет? Ему уже практически три, а сдвигов нет никаких. Скорпиус ещё раз подошёл к матери и обхватил ее указательный палец своей ладошкой, заглядывая в такие любимые карие глаза. Он очень сильно любил свою маму, и считал ее самой красивой девушкой на планете — нет, во Вселенной — и каждый раз шептал ей: «Мамочка, я тебя очень люблю». Хоть он и проговаривал эти слова только в голове, но четко знал, что мама его слышит — и тоже любит, даже ещё сильнее, чем он ее. Поэтому, продолжая крепко держать Гермиону за палец, они вместе вышли из очередной маггловской больницы и направились к ближайшей точке аппарации. Скорпиус всей душой ненавидел этот способ магического перемещения, предпочитая каминную сеть, но выхода не было. Прижавшись к маме, они аппарировали прямо посреди гостиной их уютного домика.

***

На стареньком, оббитом выцветшим бордовым бархатом диване уже кто-то сидел, вальяжно попивая чай и листая утреннюю газету. Подняв глаза, Гарри Поттер мягко улыбнулся своему крестнику и лучшей подруге, которая сначала испугалась, заметив неизвестную фигуру у себя в доме, и сразу же нащупала в кармане палочку. — Гермиона, прости, что я так ворвался, — подходя к подруге, проговорил Гарри. — Я по делу. Воспользовался камином и оказался здесь, но вас не было. Вот я и подумал, что ты либо забыла закрыть сеть, либо недалеко ушла. — О, Гарри, ты прав. Да, я совершенно забыла закрыть камин, мы со Скорпиусом опаздывали на приём к доктору, поэтому собирались в спешке. Как ты? — Наконец-то скинув с себя пальто, спросила она у лучшего друга, параллельно помогая сыну развязать шнурки на ботинках. Гарри смотрел на неё, немного поджав губы. Гермиона знала, что значил этот взгляд — ее другу не нравилось то, как часто она водила сына по врачам, пытаясь докопаться до истины. Он был уверен, что это оказывает ещё больший стресс на малыша, и такими темпами он вообще никогда не заговорит. — Гарри, — вздохнула Гермиона, выпрямляясь. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Но не надо. Это мой сын, и мне виднее, как ему помочь, так что прости. Ты голоден? Морщина на лбу Поттера разгладилась от того, что он громко хмыкнул. — Гермиона, зачем ты спрашиваешь голоден ли я, если у вас в холодильнике мышь повесилась? Собственно, за этим я и пришёл, чтобы… Гарри не успел договорить, как со второго этажа молниеносно сбежал Скорпиус, держа в руках над головой что-то странное — какую-то непонятную толстую палку, из которой по бокам торчали ещё две палки, но плоские и широкие. Ребёнок носился с этой чудаковатой игрушкой вокруг кухонного стола, и, закрыв один глаз, прицелился прямо в открытую форточку — игрушка вылетела через неё, приземлившись на газон под домом. — Отличная точность, — пробормотал Гарри, подходя к крестнику и поднимая его на руки. — Ну что, герой, расскажешь мне, что это за странная штука была у тебя в руках? «Это же самолёт, дядя Гарри!» — прокричал Скорпиус, но, не услышав ответа, просто громко рассмеялся в ответ мужчине. — Гарри, это самолёт, — ответила ему вместо сына Гермиона, подходя ближе к двум парням. — Маггловский вид транспорта, на нем летают. Как на метле, но… Если на метле поместится максимум два человека, то в самолете около двухста. И летают они намного выше… Поттер улыбнулся, поправляя очки на носу — Скорпиус очень заинтересовался ими, постоянно пытаясь снять их — и погладил подругу по плечу. — Спасибо за такой увлекательный экскурс в маггловский транспорт, Гермиона, но мы уже немного опаздываем. Собственно, почему я вообще здесь — Джинни отправила меня пригласить вас на ужин, и пригрозила, что если я вернусь без вас, я буду есть вместо запеканки запеченных флоббер-червей. Гарри опустил глаза в пол, напуская фальшивую грусть, но морщинки вокруг глаз его выдавали, что заставило Гермиону громко рассмеяться. Скорпиус, с интересом наблюдая за тем, как взрослые все больше начинают хохотать, задорно засмеялся рядом с ними и не заметил, как два лучших друга смотрели на него с огромной любовью в глазах. — Ну что, малыш, — поднимая сына на руки, прошептала Гермиона и чмокнула его в платиновую макушку. — Готов отведать самую вкусную запеканку тети Джинни? Скорпиус кивнул так сильно, что на секунду заметил звёзды перед глазами — он был голоден, ведь они с мамой за сегодня только завтракали в кафе недалеко от дома. Оно только недавно открылось, поэтому они было одними из первых посетителей — и, скорее всего, последними. Блинчики с арахисовой пастой оказались настолько ужасными, что Скорпиус уже был готов расплакаться за столом, но вовремя себя одернул. Он вспомнил, как дядя Гарри помогал дяде Рону перевязывать рану на руке, которую Уизли получил на одном из заданий ар-во-рата. Дядя Рон тогда очень сильно хмурился, а Поттер ему сказал: — Рон, терпи, ты же мужчина. Рана пустяковая, не лей слёзы. Скорпиус тогда случайно услышал эту фразу и сразу же ее запомнил — ее же сказал дядя Гарри, который был для мальчика самым главным авторитетом — и с тех пор старался не плакать вообще, позволяя слёзы только в очень редких случаях. Например, когда он разбивает коленку, гоняясь за Живоглотом по участку. Но как тут не плакать?! Рыжий зверь хоть и был уже старым, но двигался быстрее Скорпиуса в сто раз, и это его очень раздражало! Выйдя из своих невеселых размышлений, мальчик подошёл к маме и крестному, которые одновременно протягивали ему руки. Взявшись за обе руки, они втроём шагнули в камин, а дядя Гарри высыпал зелёный порошок себе под ноги, громко сказав: — Дом Поттеров!

***

Гермиона помогала Скорпиусу воспользоваться салфеткой, чтобы он вытер руки — мальчик почему-то решил, что ложка для десерта недостойна находиться в тарелке, поэтому он ее отбросил и с радостью начал поедать очень кремовый торт руками. Гермиона сначала хотела прикрикнуть на сына, но, заметив смеющихся Гарри и Джинни, решила этого не делать. Почему бы не позволить сыну ощущать беззаботное детство и наслаждаться им? Даже если её собственное платье испачкано в масляном креме. Гарри Поттер вдруг подозрительно прокашлялся, и, придерживая свою жену одной рукой, поднялся со стула. Гермиона нахмурилась. — Гермиона, я и Джинни… У нас есть для тебя новость. Мы очень хотим, чтобы именно вы со Скорпи узнали о ней первой, потому что вы — наша семья. Роднее тебя и моей жены у меня никого нет. Пока. — Хитро улыбнулся Поттер, переводя взгляд на Джинни. Та спокойно ему кивнула, а Гермиона продолжала сидеть на стуле с грязной салфеткой Скорпиуса, все так же ничего не понимая. Но чувство тепла, которое разлилось у неё в груди, говорило о том, что новость будет очень приятной. — Так вот, Гермиона. Джинни беременна. Я стану отцом. Мы станем родителями, представляешь? Гарри стоял, не двигаясь, а в его изумрудных глазах блестели слёзы счастья, не иначе. Две секунды тишины — и всю кухню заполнил крик счастья, который одновременно издали подруги, кидаясь друг другу в объятия. — Джин, милая… Я так за тебя рада, не представляешь. Уже могу представить, каким невероятным будет этот малыш. — Прошептала Гермиона Джинни на ухо, пока та только кивала головой от эмоций. Оторвавшись от рыжей, она подошла к Гарри, который терпеливо стоял и ждал своей очереди. Взяв руку лучшего друга в свою, Грейнджер проговорила, глядя в такие родные глаза: — Гарри, ты будешь невероятным отцом. Тот, который сделает свою семью самой счастливой на свете. Ты заслужил этого, как никто другой, дорогой. — Спасибо тебе, милая. Я тебя люблю. Гермиона улыбнулась, чувствуя, как глаза становятся предательски мокрыми. — И я вас люблю, — ответила она, глядя поочередно на семейство Поттеров. — А теперь извините, мне надо отлучиться в ванную. Я ненадолго. Скорпи, малыш, слушайся тетю Джинни. Послав сыну воздушный поцелуй, Грейнджер выскочила из кухни. Скорпиус сидел за столом, задумчиво переводя взгляд с дяди Гарри на тетю Джинни. Было кое-что в разговоре троих взрослых, которое его очень заинтересовало. Неуклюже спрыгнув с высокого стула, он подошёл к своим крёстным, которые сидели на диване и обнимались. Скорпиус не знал как ему подступиться к этой семейной идиллии, поэтому с долей смущения подёргал Поттера за край его рубашки. Гарри тут же переключил все своё внимание на ребёнка. — Что, Скорпи? Ты что-то хочешь, может, в туалет? — Дядя Гал-ли… Кто такой «отец»? — проговорил ребёнок немного хриплым голосом.