Пистолет

Переночевать Куренков решил в казарме. Так, на всякий случай. Чтобы проконтролировать творящееся хрен пойми что. Насторожил его шум. За стеной нечто загромыхало и стихло, и капитан, выругавшись вполголоса, пошёл выяснять что стряслось. Звуки напоминали о падающей мебели и не походили на выстрелы ни капли, слава богу. А то после прошлого приключения нервы в порядок пока не вернулись. — Да вы издеваетесь, — буркнул капитан. Распахнув дверь в каптёрку, он успел как раз вовремя. Бутонова впечатали в стену двое других старослужащих и удерживали с весьма воинственным видом. — Отставить! Ну охренеть, не хватило им адреналина? Ротного тут же уверили, что ничего особенного не происходит, так, выясняют некоторые вопросы. По дружески. Конечно, кто бы сомневался, что с командиром откровенничать станут едва ли. Легко было Шкалину советовать выяснить, но не всем же быть особистами. — Так, давайте рассказывайте, чё вы на этот раз не поделили, — усевшись на табуретку, прямо велел Куренков. Вообще-то, время было позднее, и солдат следовало бы разогнать по койкам. Но, чёрт, они же не успокоятся. Вероятно, поняв, что Куренков так просто не отвяжется, ситуацию ему объяснили. Оказалось, что бойцам приспичило узнать, по сути, тот же вопрос, что занимал капитана. А именно, в чём провинился Бутонов. Тот стоял, опустив голову, и не смотрел на сослуживцев. Причина, очевидно, имелась — не стал бы он так терзаться, если бы так ничего и не понял. — Навадского забыли позвать, — решил-таки до конца разобраться Куренков. — Пусть оба выговорятся. Достали меня ваши залёты. Переглянувшись — видимо, не слишком желая выяснять отношения перед капитаном, за «молодым» всё же пошли. Парни выглядели скованно, точно школьники перед строгим учителем. Знали бы они, что их ротного четыре часа назад особист отхлестал по жопе, наверное, не зажимались бы так. Раскрытие произошедшего, однако, было бы смерти подобно, и потому Куренков следил за тем, чтобы не выдать себя, ненароком, гримасой. Что Бутонов, что Навадский, упрямо молчали, пока не были поставлены перед фактом, что могут таиться хоть до утра, но тогда никто из присутствующих в эту ночь не ляжет. Подозревая, что Навадский, как пострадавшая сторона, жаловаться не станет, Куренков в основном ждал признаний от Бутонова. И таки дождался. Неприязнь здесь зашла настолько далеко, что, главное, глотки бы друг другу до конца службы не перегрызли, а там уж разбегутся, и, наверняка, больше не встретятся. Впрочем, решение требовалось сейчас. И дело было даже не в вероятных стычках, а в том, как теперь станут относиться к Бутонову, после того как выяснилось сколько всего он успел натворить. — Так это ты, значит, у нас крысил? — вполголоса озвучил Ярошенко витающее вокруг тяжёлое настроение. — И Навадского подставил, а после этого ещё раззвонил на всю часть. Узнав, что последней каплей стало отнятое Бутоновым письмо девушки и угроза эту самую девушку отбить, Куренков разве что по лбу себя не треснул. Казанова, блять. О существовании капитана будто забыли, подняв знатный галдёж. Но прозвучавшие слова «тёмная» и «бойкот» мгновенно вывели из задумчивости. — Отставить самосуд, — поспешил вмешаться Куренков. — Вам чё, мало, что он на границе смерти постоял под дулом пистолета? Да после такого только идиот не проникнется. Бутонов, будешь ещё хернёй страдать? — Н-не буду, — помотал головой парень, несчастно глядя вокруг. — Самому от себя тошно. Вид он при этом имел соответствующий, и это не могли не заметить. По крайней мере, Навадский перестал сердито сверкать глазами, а вполне мирно буркнул: — Ну, я типа тоже погорячился. Проехали? Руки друг другу парни пожали не сговариваясь, отчего Куренков приятно удивился. Не потребовалось даже особенно давить, сами вразумились. Хотя — вспомнил он внезапный выстрел из, по идее, не заряженного пистолета — не совсем сами. — Извините, что врезал, — повернулся к командиру Навадский. Наверное, юноша ждал неприятных последствий, так как ударить командира означало пойти под трибунал, но Куренков слишком радовался тому, что более серьёзная проблема наконец разрешилась. Тем более, при желании он тогда и сдачи мог дать, но понимал, из-за чего психанул Навадский. — Забыли. Можешь спать спокойно, кстати, отбой уже был, — напомнил капитан. — Но если повторится, схлопочешь ремня. Поднявшись, Куренков под ошеломлёнными взглядами покинул кабинет, про себя тихонько посмеиваясь. Кажется, он нашёл достаточно шокирующий метод борьбы с дедовщиной, и, при том, безопасный.