Горячка

Захлопнулась дверь, отрезая его от внешнего мира – теперь уже навсегда и окончательно. С шумом повернулся ключ. -Спасибо, что пришли, господин Виноградарь, - роняет Элиса, не глядя на него. Сидит, подогнув ноги под себя, и смотрит в окно, под самым потолком расположенное – а небо синее-синее. Или это просто кажется?.. – Не представляете, как тоскливо дожидаться смерти в одиночестве... Пришёл... Можно подумать, по своей воле он здесь оказался. Хотя... так и есть. У него-то, в отличие от Элисы, выбор был. -Да вы садитесь, господин Виноградарь, - чуть помолчав, говорит она. Не зло говорит, не насмешливо, а как-то грустно и устало. Ран послушно садится рядом с ней. – Что привело?.. Странный вопрос. Странное место для такого вопроса. И не очень похоже, что Элису волнует ответ. Но раз спросили – ответить нужно, и Ран в немногих словах пересказывает произошедшее. Элиса вздыхает, кивает понимающе – но молчит. Молчание тягостно, но сказать здесь и вправду нечего – ему это вполне понятно. -Жестокая штука – принципы, - через некоторое время отмечает Элиса. И поясняет на недоумевающий взгляд Рана: - Вас вот принципы ваши на смерть ведут... И Лэйхэ... его сейчас надо за руки держать, чтобы он их на себя не наложил. Из принципа. Говорила она слишком спокойно, казалось даже – бесстрастно, но, взглянув на неё, Ран увидел дорожки слёз на её щеках. Смятение. Что и как правильно делать, когда рядом плачет девушка, Ран представлял весьма слабо, вернее – не представлял вовсе. Но, повинуясь какому-то смутному порыву, неловко её обнял. Она, всхлипнув, уткнулась ему в плечо. Некоторое время стояла тишина, потом рыжая буркнула: -Идиоты... – бурчание сопроводилось несильным, но чувствительным тычком под рёбра. – Что, так сложно отличить незнание от нежелания говорить? – резко поднялась, несколько раз прошлась по камере. Когда она вновь взглянула на него, её глаза были полны ненависти. Слёз не было. – Я видела его руки, хоть он и пытался их спрятать, - говорила она тихо, почти шипела, а от былой бесстрастности не осталось и следа. – Пальцы переломаны, и, если меня не подвело зрение, на одной руке нет ногтей. Вы, забери вас низший из миров, вы понимаете, что для него это означает? Он художник!.. – и неожиданно она замолчала. Молчала долго, Ран уж подумал – больше с ним не заговорит, как вдруг она попросила – даже потребовала: - Попробуйте же как-нибудь оправдаться. Я не хочу ненавидеть человека, с которым через пять дней взойду на один костёр. Ран не любил разговоров о смерти, и ненавидел, когда ему напоминали, что смертен и он. Но сейчас последняя фраза Элисы его не задела. -Оправдаться, – невесело усмехнулся он, – боюсь, не выйдет. Да и не думаю, что тебе необходимо моё оправдание. -Правильно думаешь, - нервно смеётся она, обхватывая себя за плечи. Ран замечает, что она дрожит. – А ты умный. Это же был не твой приказ, верно? Элиса не говорит, какой приказ, но Ран понимает. -Пытать его? Нет, - он отрицательно мотает головой. И добавляет, чуть помолчав: - Это был дядин приказ... То есть, Великого Магистра. Она рассеянно изгибает губы в подобии улыбки. -Так он тебе дядя... Понятно. Рану не понятно ничего, но он молчит. Ему кажется: если он сейчас что-нибудь спросит – что-то сломается. Какая-то тонкая нить, хрупкий призрак понимания и доверия. Она же не спешит давать пояснений. -Ничего не хочешь спросить? – через некоторое время интересуется она. Он качает головой: -Многое хочу... Но не стану. Всё равно скоро это будет ни к чему. Она кивает каким-то своим мыслям. -Тогда я скажу только одно. Смерти – нет... Конец первой части.