Доброе имя

Фигурное катание — это ее жизнь. Но если ее поставить перед выбором — она не думая пожертвует своей жизнью ради своего ребенка. Как и любая другая нормальная мать. Это ощущение родилось у нее вместе с маленькой Дишечкой. И этому, как езде на велосипеде, разучиться нельзя, обретя однажды. Ты либо уже мать либо еще нет. Но обратного пути не существует. И с каждым следующим ребенком это чувство не разделяется на всех, а множится. Поэтому этапы гран-при она не смотрела. Это было не тяжело. Ломки не было. Потому, что она знала точную и понятную цель. Сейчас для нее волнения, даже минимальные, противопоказаны. Нервничаешь, когда катают и ты на расстоянии вытянутой руки, за бортиком. Но все равно не вместо них на льду. Все равно не можешь все взять на себя, чтоб разделить ношу на части. И оттого холодеешь, злишься, внутренне тремолируешь. Внешне, конечно, это видится по-другому — бронзовый памятник в пальто. А что говорить о сложившейся ситуации? Когда ты их даже подготовить к старту не можешь? Настроить. Подсказать. Глупо нервничать по поводу того, что от тебя не зависит даже на совершенно маленький процент. А любой стресс, даже положительный — это выброс гормонов. Это встряска для организма, даже если пьедестал и медали. Ей сейчас турбулентность противопоказана. Тем более с самых первых исследований ей был поставлен гипертонус. И это не удивительно, она всегда себя ощущала в готовности к прыжку.  А следовательно — все ресурсы тела в максимальной концентрации. И понятно, что для организма состояние постоянного возбуждения вошло в привычку. В Штатах на сохранение, как у нас, не кладут. У них вообще интересная теория. Они считают, что выкидыш — это хорошо. Да! Вот так. Поясню. В Америке считается, что организм женщины сам распознает дефективный материал и спешит от него избавится. Наоборот, считается признаком соматического здоровья женщины возможность идентифицировать качество зародыша. Поэтому ничего плохого в отторжении не видят. Хуже, когда наоборот. Материал с патологиями, а организм их вовремя не увидел. Так бывает, ей сказали. Вообще до 15% всех беременностей заканчиваются не так как нужно. Не вышло в этот раз — организм подготовится в следующий. Но ее это не устраивало. Следующего раза для их с Даней ребенка точно не будет. Самое главное было сохранить собственный прогестерон, который мог расходоваться на кортизол и адреналин. И преумножить его. Это было важным фактором полного вынашивания. В ход шли правильные продукты, травки, витамины. У нас бы кололи гормоны, давали лекарства. А в США рекомендации как для первоклассников — здоровый сон, питание и ностресс. Факин шит. Но стресс так но стресс. Перепрошьем значит голову. Ей пришлось просто выбросить из памяти тот кусок жизни, который ее привел сюда. Но свято место пусто не бывает. И на место воспоминаний со знаком минус пришли воспоминания со знаком плюс. И она плела из них красивую историю их жизни. И от такого вдохновения — начала эти свои фантазии записывать. А что? Она всегда писала хорошо. В те редкие часы ее появления в школе ее именно за это и хвалили. Гуманитарии. Математики хвалили за математику. Но и те и другие одновременно ругали, за то что закапывает под такое дохлое дело, в глазах обычного человека, как спорт, свои блестящие способности. И все срочно требовали определиться. И остановиться на том, что им нравится. Наивные граждане. Этери невозможно заставить. Ее можно мотивировать, логически доказать, убедить аргументами, запугать. Но заставить — никогда. Она всегда будет делать только то, что ей нужно. И никак иначе. Исключительная внутренняя референция. В нынешних реалиях хейта и сетевого придуркулеза — это почти талант. И сейчас самовнушение подействовало — она даже понемногу начинала верить в эти красивые сказки. Возможно это ее новое интересное положение и стало ее спасением. Никто не знает как бы отреагировала ее психика не переломай она ее через колено на позитив. Она прекрасно помнила тот момент, когда еще в детстве пришлось все свои мыслительные и психические ресурсы переключить исключительно на физику. Лежа с переломом не думалось о великих целях и как она будет жить в спорте с ним дальше. Если бы думала — сошла бы с ума. Вот и сейчас. Просто какое-то время надо перетерпеть. И не задавать себе вопрос — «кто я?» и «что дальше?» Она сейчас исключительно инкубатор. А дальше — все наверстаем. Чем далее, тем с большим любопытством уже даже врачи взирали на эту странную взрослую иностранку, которая с упертостью ишака шла к своей цели. Останься она при своем добром имени — вообще бы никто не удивился. Такой он принцип зачетки, которая играет на тебя. Твоя репутация. Твое доброе имя. Но здесь было все с чистого листа. И может быть и хорошо, что ее настойчивость воспринималась в диковинку, а не как само по себе разумеющееся качество. Требуют меньше, искренне радуются малому. То же самое происходит и в ледовой жизни. Ту же Луну Хендрикс взявшую, при большом и исключительно удачном стечении обстоятельств, всего лишь бронзу, у себя дома на руках заносили. А у нас нос воротят от конвейера медалистов. И до сих пор обсуждают слово «продукт» в лексиконе тренера. А ведь по-сути все мы продукты. Кто-то качественный. А кто-то просроченный. Вот те, которые воняют в интернете сами из себя ничего не представляя — явная просрочка. Врачи ей помогали. А она врачам. Оказывается и без фигурного катания может быть жизнь. Временно. Не навсегда, разумеется. Но может. Единственный раз она пошла вопреки своему принципу — когда выступала Диша с Глебом на Олимпиаде. Которые отобрались в командник теперь уже вопреки Тутберидзе. А не благодаря. Этери понимала, что у чиновнятины из ФФКР был большой соблазн отыграться за ее выпад на ее дочери. Но она предпочитала об этом не думать. Иначе она бы себе не простила. Но ее спортсмены в который раз проявили спортивную борзость, да и сезон для конкурентов в танцах, как специально, складывался не лучшим образом, и они попали в заветное число танцевальных дуэтов с путевкой на Олимпиаду. Поэтому смотрела. Волновалась. Переживала. Да. Даже вопреки своим убеждениям. Для нормальной матери не бывает так: ребенок главный и ребенок не главный. Все они ее дети. И та, которая на льду.  И та, которая в ней. Обе главные. Обе любимые. Поэтому смотрела. За что и поплатилась. 7 февраля. Произвольный танец. А следом паровозом женский командник. Произвольная. Коготок увяз — хана всей птичке. Смотрела тоже. Выросли. Она оттанцевала с каждой из них их программу. Все движения помнила. И в какой-то момент поняла, что ее организм уже пустился в пляс без нее. Схватки она помнит. Кто хоть раз рожал — такое не забудет. Страх накрыл уже по этому поводу. Засекла время. Подсчитала. Приблизительно раз в четверть часа. Непонятно. Много или мало. Сухо. Значит воды не отошли. Но эта тянущая боль. Попила водички. Легла на левый бок — вроде легче. Или ей кажется? Аааа. Нет, блин. Не легче. 33 неделя. Слишком рано. Господи, что она натворила! Срочно звонить. А кому? Диана и вся тренерская команда, которая была в курсе ситуации, в Китае. Других родных и близких нет. Одна. Абсолютно одна. И набрала 911. 10 минут и карета на месте. В клинике удалось состояние стабилизировать. Обошлось. Но оставили понаблюдать до утра. Домой одна она больше не вернулась. Слава Богу, что система арендного квартирования в Штатах устроена так, что в твое отсутствие в квартиру может зайти любой из управления комплекса  — мастер, техник. Абсолютное нарушение приватности. Как в гостинице живешь. Этери это всегда раздражало. А сейчас пригодилось. Ее четвероногая малышня не осталась без присмотра. На следующий день ее перевели в «свою» клинику. Где и оставили. Ситуация судя по-всему критическая. Если уж оставляют. Она много разговаривала с врачами. — Мама у вас хорошая. — Была… — Извините. — Вы же не знали. Она у меня самая лучшая. До сих пор о ней не могу говорить в прошедшем времени. — Простите. Вам сейчас нельзя нервничать. Я пойду. — Нет. А к чему вы о маме вспомнили? — Вы знаете, в вашем возрасте успешно зачать и доносить до такого срока это подвиг даже не ваш, а вашей мамы. Это у мужчин семенная жидкость обновляется постоянно. А у женщины яйцеклетки закладываются еще во время эмбрионального развития. И оттого как себя чувствовала мать и как себя вела зависит сколько и какого качества яйцеклетки получит ее дочь. Мы уже рождаемся с пожизненным набором яйцеклеток. И да, они стареют вместе с нами. И большая разница — 20 лет на них воздействовали негативные факторы окружащей среды или 40. И то, что они у вас настолько качественные, что даже в вашем возрасте вам удалось не только самостоятельно забеременеть, но и доносить до такого срока — это заслуга вашей матери и ее состояния, когда она была беременна вами. У вас тоже дочь. Помните об этом. — У меня не одна дочь, — улыбнулась Этери, — их скоро будет две. И с малышкой они долго беседовали. Доченька была умница. Слушала, слышала. Даже в почки голы перестала забивать. Этери просила прощения за свою несдержанность. Пообещала ей, что больше так не будет. Помните вы в детстве тоже обещали родителям, что больше так не будете? Вот это Этерино обещание было того же качества. Ага. Больше она не будет смотреть прокаты. Командник подошел к концу. Началось самое горячее время. Личные соревнования. Она терпела. Слушалась. Катала Диша. Не смотрела. Дочь сама после проката отписалась — они молодцы. Выдохнула. А ее троица не отпишется. Как там они? Но нельзя — значит нельзя. Вдох-задержали-выдох. Работает.  Успокаиваемся. — Эй, манюня, такое впечатление, что ты там уже на коньках. Так пинаться. И схватила доченьку за лапку, отвела от ребра. Не на коньках. Но лапка уже солидная. Красивая будет. Статная. В маму. И с улыбкой на устах представила, какая же она вырастет ее девочка, ее Этеричка. Она уже решила — назовет в честь мамы. Мало ли какие причудливые имена могут быть у мексиканцев? И она будет слышать свое родное, любимое имя, хоть обращенное к дочери. Приближалась 35 неделя. Уже легче. Еще немного. Месяц и чуть. А может и меньше. Оказалось совсем меньше. Мы предполагаем. А журналисты пишут. 16 февраля после короткой отписались все кому не лень. Этери в новом облике соцсетей не заводила. На профильные фигурнокатательные сайты во время беременности не заходила. Но Олимпиада она затем и Олимпиада, что о ней пишут даже те ресурсы, которые никогда не интересовались спортом. А уж тем более фигурным катанием. А если еще к тому же Русская троица заняла после короткой весь пьедестал, а США оказались в первой разминке на произвольной, в Штатах прорвало говно на лед из каждой трубы. Естественно полоскали и еще не дополосканного в России скандального тренера скандальной троицы. Если скандальность спортсменок была в их спортивных достижениях, то об Этери вспомнили всё. Вплоть до снятия Цурской в Венгрии. Мол, доломала и привезла поломанную умирать по-спортивному. Вспомнили ей все — и спортивные достижения, и личную жизнь и в топчик, вишенку на торте — ее побег. Но даже не это задело ее. А то, что явное набрасывание плавно перетекло во вполне спортивные новости о том, что тренер бриллиантовой сборной Глейхенгауз заменил всем произвольную. На облегченный вариант. Версии выдвигались разные. Вплоть до слива за деньги своих учениц ради японок. Этого не может быть! Почему же? Начал просыпаться внутренний голос. Если человек был способен сотворить с тобой такое, то способен он на все. По факту самыми способными оказались журналисты. Намонтировав эту грязную историю со сменами программ из разных интервью Даниила. Интервью сами Этери не смотрела. Она понимала, что не выдержит. Поэтому сам факт того, что информация о смене программ подтверждалась видео, был для Этери аргументом. Какая-то правда в этом есть. 17 февраля. С малышкой договорились посмотреть одним глазком. Не нервничать. Просто, как сторонние наблюдатели. Целый день, она крутила-вертела эту информацию со сменой программ на облегченку в голове. Не укладывалось. Кому-то просто деньги. А им, ее девочкам, разрушенные судьбы. Они всю жизнь шли к тому, чтоб их имена вписали в олимпийскую историю. А разве не так же поступили с тобой, Этери? Продали твое имя за деньги. Этери нервничала. Малышка нервничала. Атмосфера накалялась. Последняя разминка. От родного взгляда темных глазок пошли мурашки по коже. Сколько раз они этот взгляд Маргариты репетировали. Чисто. На своем личном максимуме. Вдох. Пульс зашкаливает. Сейчас, сейчас. Все будет хорошо. Еще немного. Терпим. Следующая схватка прилетела под мерный ритм болеро. Красно-черная змея извивалась на льду. Она извивалась в постели от боли. Стиснув зубы. На аномальную картину датчиков прилетела медсестра. — Ты что творишь ненормальная? Абсолютно нетолерантно, абсолютно по-нашенски выразилась женщина, глядя на такое. — Это же твой ребенок! Ты о нем подумала? И попыталась выключить телефон с трансляцией. Превозмогая боль, Этери ее старалась остановить. — Там тоже мой ребенок. — Это твоя дочь? Медсестра недоверчиво кивнула на экран — Там все мои дети. Весь пьедестал. «Господи, сдвиг по фазе» — подумала медсестра. При родах будущие мамочки еще не то орали. Так, что она даже не удивилась. Это нормально. Ненормальной становилась частота схваток. С первым аккордом Круэллы в палату прибежали акушер, неонатолог и весь остальной персонал. И кто-то перевернул телефон и трансляция остановилась. Дочь двух фигуристов не могла пропустить Олимпиаду. Но и появиться на ней не на пике формы тоже не могла. Поэтому совместила. И решила уверенно прийти в финале. На самом своем максимальном сроке, который смогла усидеть. Когда стало понятно, что процесс не остановить — начали готовить к родам. В США никто никого никуда не везет. Даже если все начинается досрочно. Рожают прямо в палатах. Долго. Мучительно. И …никак. Вроде и собралась. А вроде и думает. Настоящая женщина. Уже абсолютно серьезно обсуждается подготовка к операции. Надо еще немного постараться. Давай! Давай же! Никак. Она была на все согласна. Лишь бы ее девочку достали живую и здоровую. Господи, ну почему так? В разгар этой агонии врач положил ей руку на лоб и тихо, около самого уха, прошептал. Чтоб никто не слышал. На чистейшем русском языке. — Этери. Вы большая молодец. 35 недель это уже практически доношенный ребенок. 35 недель — это героизм в вашем положении. Еще немного. Помогите нам. Ну же! Мы русские не сдаемся! Говорить она не могла. Покивала и отвела глаза. На телефон. — Включить? Кивнула. Такого еще в истории этой клиники не было. Через годы об этом рассказывали, как о легенде. Включили запись трансляции с остановленного места. Дочь двух фигуристов рождалась под звуки Олимпиады. Прокаты. Победа. Медальная церемония. Они обе старались. И мама и дочь. А после медальной церемонии были интервью. С победителями. Лайвы. И тренерским штабом победителей. У тренера Глейхенгауза не было заготовленных речей. Красные, уставшие глаза. Слезы. И голос ей знакомый, который переворачивал все внутри. Тренер не поздравлял страну. Тренер не поздравлял спортсменов. Тренер просто сказал — Этери. Глаз его она не видела. Зато так, с такой интонацией, с такой нежностью по имени называл только он. Все вытеснила память. Все плохое. Оставила только того Даню, который ей шептал на ухо вот точно так же — Этери. — Данечка… Отозвалась она ему из последних сил. И малышка пошла. Словно ее окликнули. Сколько раз потом, и с какой любовью она будет звать свою роднулечку этим именем. Сомнений не осталось. Данечка. И только Данечка. Имя она сама себе выбрала. А Даниил продолжал — Этери. Моя родная. Если ты меня слышишь. Я знаю ты меня слышишь. Это твоя победа. Возвращайся, пожалуйста. Где ты, Этери? Тренер победителей не смог совладать с эмоциями. Вышел из кадра. — Данечка… Шептала из последних сил она. То ли мужчине с уже оконченной трансляции, то ли малышке уже на ее груди. А получилось, что обоим. Ту драму, которая происходила в палате, понимал только врач. Наш эмигрант. Ярый спортивный болельщик. Который точно знал и слышал историю загадочного исчезновения великого тренера фигурного катания. И узнал ее в этой храброй женщине с мексиканскими документами. Но ни разу себя не выдал. Ни до. Ни после. Врачи обучены хранить тайны.