Доброе имя

Унесшись в сладко-горьких воспоминаниях в весну их жизни и любви, Этери сидя в темной комнате, не услышала, как тихо щелкнул замок на входной двери. Человеческая тень метнулась в комнату и рука в черной перчатке потянулась к Этери. Мужчина склонился над беззащитной женщиной. На контровом от окна свете, облика было не разобрать. Вскрик. И краешком угасающего сознания пришло понимание облегчения. «Вот и все» А у вас есть нашатырь дома? А как же у вас в домохозяйстве в обмороки-то падают? Ах не падают? Вот и в хрустальном семействе, если и падали, так только с прыжков. А в обмороки нет, не падали. Дане, конечно льстило, как и каждому мужчине, когда женщины перед ним падали и в штабеля укладывались. Но не тогда, когда это делает собственная жена, в собственном доме, да еще и орет перед этим, как будто призрак увидела. Даня, быстро перевернув аптечку, не найдя там никакого нашатыря, взял зеленку. В аптечке, собственно, ничего кроме пластырей и антисептиков и не было. Удивительно здоровая семья. Приложил зеленку к носу. Ноль реакции. Эффекта — плюс один: на кончике носа женщины остался круглый зеленый отпечаток от бутылочки. Так, надо что-то резко и дурно пахнущее. Спорт экспресс? Но сейчас было не до шуток. Мужчина, вырвав распылитель из флакончика духов, сунул их под нос Этери. Дама скривилась, заворочалась. Духи сработали — далее работал Даня. Тормошил ее похлопывал по лицу, растирал щеки, переносицу, резонаторы, ушки — чтоб прилить кровь к голове. Чтоб в голове прояснилось. Все, как она делает девочкам, перед выходом на лед. И как любые ее другие методы — сработало. Этери открыла глаза. И озадачила его за вечер дважды. — Даня? Спросила она неуверенно — Нет, Дед Мороз. Если ты ждала у нас дома другого мужчину, то у меня к тебе много вопросов. Как всегда шутил он, пытаясь растормошить любимую. Это всегда ее приводило в чувство. Но сегодня было явно что-то не то. Этери размяв руки, ноги, мельком увидела в прихожей Данин чемодан. Он его привез с собой. Он вернулся. — Ты вернулся! Даня! Слезы все-таки прорвали дамбу самообладания и трезвомыслия этого вечера. Все-таки она была женщина. Настоящая женщина. Даже если и ментально с яйцами. И все неприятности ей банально по физиологии нужно было вначале вывести слезами, чтоб потом, уже на промытый мозг, соображать трезво. А пока она вскочила с кресла, но тут же пошатнувшись подалась обратно. От резкости движения опять потемнело в голове. Тут то ее Даня успел подхватить. А она повисла на нем. — Даня, Данечка, ты вернулся…ты вернулся… ты вернулся… Даня ничего не понимал. — Лисичка моя, маленькая, Этеричка… все, все давай успокойся… ты меня как с войны встречаешь. — Ты вернулся… ты вернулся… ты передумал Она его не слышала. Она понимала, что мир не разобран окончательно. Что все можно будет собрать обратно. Ведь фундамент уцелел — а основой для нее всегда была поддержка семьи: вначале мама, а когда ее не стало, ее поддержкой, ее семьей стал он. — Конечно же я вернулся. Не мог же я там вечно оставаться. Постреляли, побалагурили и вот я он. Минус телефон, правда. Но он принял достойную смерть… — А где твой ноутбук? Всхлипнула она. Вопрос «вдруг». Даня осмотрелся вокруг — нет. Потом хлопнул себя по лбу — вспомнил, вчера они смотрели в кровати на нем видео. И Даня принес ноутбук со спальни, который спрятался там под одеялом. — Вот. Еще странные вопросы будут? Моя странная женщина… Она убрала у него из рук машину и завернулась туда сама. — Дань… извини меня… я сорвалась… я пришла домой…тебя нет… связи с тобой нет… чемодана твоего нет…ноутбука тоже..... ты не отзываешься… — И ты решила, что я умер? — Хуже, — горько улыбнулась, впервые за вечер, Этери, — я решила, что ты ушел… собрал чемодан и ушел. — Моя ты умница! — все таким же насмешливым тоном поцелова в лоб ее Даня, — вроде женился на взрослой умной женщине, а как дитё малое… — Обними меня, пожалуйста, — не поддерживала юмор она. — Я и так тебя обнимаю… ласточка моя…лапочка…моя хорошая… Он гладил ее всю, как большую кошку — от затылка до копчика. Пестовал ее. Заворачивал в себя от этого злого мира. — Я всегда буду с тобой… как же тебя в этом убедить… когда ты мне начнешь верить? Я понимаю, почему ты никому не веришь. Я понимаю. Я знаю, как тебя многие, постоянно и везде накалывали. Но Этери… Я — не они. Я — за тебя. Просто за тебя. Не потому, что это разумно, правильно, выгодно. Просто за тебя…По факту своего рождения. Я родился и сразу был за тебя. Я увидел тебя и сразу понял, что это ты. Я в жены тебя взял, для того чтоб не только я был за тебя, но и ты была за меня. За мной. Замужем. За мужем. А это что-то да значит. Что ты не одна. Мир рухнет. Все уйдут. А ты будешь не одна. Ты будешь со мной. Доверяй мне… ну пожалуйста… как же я тебя люблю… — Это я тебя люблю — Я тебя больше — Больше любить нельзя — А я люблю *** — Ты пахнешь ним. — Ну а кем я должна пахнуть?! Нервно вспылила женщина. — Извини… Она поняла, что не должна быть с ним резка, ему сейчас тяжело, им сейчас тяжело. Но это большая игра. А в ней большие ставки. Большой выигрыш. И жертвы тоже большие. — Я сейчас в душ… Мужчина сидел в гостиной и пил. Кофе. На ночь. Ему казалось, еще глоток, еще чашка — и черная жидкость подействует, разведет туман в голове. Очистит мозг. И найдется правильный ответ. Что может быть баланс между большими деньгами и большой любовью: нормальные деньги и нормальная любовь. Но жена у него максималистка. Ей подавай все. На большую любовь она уже ограбила его. Теперь очередь больших денег. И на них ограблен будет другой. — Тим, это большие деньги. Выйдя из душа, вся благоухающая она села на руки мужчине, который продолжал сидеть в гостиной, со своей, которой уже, чашкой кофе, не пошевелившись. — Это очень большие деньги. Настолько, что хватит не только нам, но и нашим детям. И внукам. Такие имена, как ее появляются в фигурке страны раз в столетие. И не сделать на нем большие деньги — грех. Другого случая не будет. Если не сейчас, то так и будем мы с тобой жить в этой крысиной норе. Как все. Видишь сколько нас таких? И Маша показала на огни соседних многоэтажек, отражавшиеся в окне. — И все мы, как крысы пищим, давимся, но продолжаем жрать свои кактусы. А ведь можно по-другому! Море или океан. Собственный дом. А в окно бесконечная, как собственный счет в банке, водная гладь. Чтоб заниматься тем, чем хочешь, а не продавать свое время за деньги. Чтоб понимать, что если тебя не станет, твои дети не сдохнут с голоду. И внуки. И поколения за ними. И все это у нас будет. Нужно только немного потерпеть. Чуть. При разводе он мне оставит если не все, то половину точно. А этого хватит нам с тобой. Разводиться она с Эдом будет с гарантией. Она это уже точно знала. Наперед. Эта гарантия уже была. В ней. Он только чужих детей не любит. А к своим — прирастает корнями. Где один — там случай. Где два — там может быть совпадение. Где трое — там уже система. А внедряться в системы и настраивать их себе на пользу, было ее исключительным талантом. *** — Даже если вас съели — у вас есть два выхода. Этери, не бывает безвыходных ситуаций. Она ему все рассказала. Да и это было ожидаемо. Даня и сам понимал, что с женой творится что-то не то. Он ее слишком хорошо знал, чтобы понять, что в то состояние потерянной растерянности, в котором он ее застал, ее может погрузить только что-то сверх, сверхненормальное. С просто ненормальным они боролись ежедневно, это было просто частью их работы. Но боролись вместе. И сейчас они поборют эту новую гидру тоже вместе. — Давай искать выходы. Мы можем уйти из Хрустального. Потом ты можешь вернуть себе девичью фамилию. — Дань, я не хочу разводиться. Даже фиктивно… — Так для смены фамилии не обязательно разводиться. Наверное. Я так думаю. Люди же просто так меняют фамилии. Да ты сможешь под ней жить и работать. Просто как личность. Но на твоем имени они будут заколачивать капитал. У них — твой бизнес-проект  «Этери Тутберидзе». Но опять же, если нам дадут жить после такого демарша и работать. Ты же понимаешь, имя-именем, но если захотят перекрыть воздух — они его перекроют любому имени. Хоть доброму, хоть злому. А если нас уберут — мы сорвем олимпийский сезон. Девочкам, мальчикам, Рsжикам. Мы поломаем жизнь тем, кто шел к своей Олимпиаде все детство. Не имея этого детства. Но терпеть безропотно и делать все, что они хотят тоже не выход. Завтра они твое имя продадут для создания оппозиционной фашистской партии. Ну так например. Возможно, я утрирую. Но практика показывает, что у нас в стране бизнес переходит в политику. Потому, что иначе этот бизнес не защитить. И с каждым новым бизнес-витком, людям срывает крышу, хочется все больше денег и власти. А это можно получить только в политике. И въедут они туда на твоем честном имени. Иных знамен у них нет. Не сами. У них кишка тонка. Но обязательно найдутся те, которые поднимут такой перспективный нематериальный актив, как твое имя. И там интересы будут побольше и пожестче. Оттуда уже просто так не соскочишь, живым не выберешься. Можешь вспомнить хоть одного большого политика, который ушел из политики обратно в обычную жизнь, в бизнес? Живым — ни один. А если ты сейчас покорно сдашься, все поймут, что все коммерческие имиджевые танцы на твоем имени происходят с твоего одобрения и согласия. Даже если ты его лично нигде озвучивать не будешь. — Дань, что же делать? Надо как-то сделать так, чтоб оформленные авторские права, товарный знак стал недействительным… — Именно. Вот вижу несколько путей. Либо признать подписание той сделки незаконным. Аннулировать оформление товарного знака. — Я уже просматривала случаи признания сделки недействительной. Вижу только возможность признать меня недееспособной на момент подписания документа. Но это получится, что я выводила спортсменов на соревнования, тренировала их будучи неадекватной, недееспособной? Куда не кинь — там клин: что так, что так: удар по репутации. Это точно не подойдет. —  Когда документ оформлен? Этери открыла в телефоне фото свидетельства на свое доброе имя. — 5 декабря 2020 года. — Вспоминай, где ты была в это время. Давай. У нас были какие-то старты? Если ты физически была на них, где-то далеко, а документ завизирован у московского нотариуса, как бы в твоем присутствии, то это будет аргумент. — Слушай, вариант. — Этери, на самом деле, вариантов много. Но мы можем о них не знать. Я тебе вот только так слету, даже не как юрист, предложил один. В этом случае надо послушать Эда. Этери недоверчиво вскинула на него взгляд. — Ты предлагаешь сдаться? — Нет конечно. Но что-что, а ума ему не занимать. Как он всегда говорит: каждым делом должен заниматься профессионал. Вот и последуем его совету. Сейчас же будем поднимать все наши связи и искать крепкого и хорошего юриста. Они так и не включали свет. Стояли обнявшись в темной квартире, как она большая Вселенная. — И запомни — ты будешь всегда собой: твоих знаний, умений, репутации никто у тебя не сможет отобрать. Под любой фамилией, под любым именем. Будешь ты работать как Этери, Eteri, Etery или даже Eteree. Вариантов написания твоего имени множество. Все они не смогут себе присвоить. Будешь ты работать под фамилией Тутберидзе, Глейхенгауз, или Тутберидзе-Глейхенгауз. У тебя остается главное. У тебя остаешься ты. Мы тебя отвоюем. У всех земель у всех небес. Мужчина, поцеловал свою женщину в кончик носа и засмеялся. — Ты почему смеешься надо мной? — У тебя нос зеленый!