Доброе имя

— Надо начинать операцию по ООО «Тим Тутберидзе». Эд, пойми, предатели должны быть наказаны! Жестко! Показательно! Чтоб другим неповадно было! — Ну мы же интеллигентные люди. Я вот даже очки ношу. Будем делать по-классике. По-закону. *** — Ну и куда вы с Даниилом Марковичем намылились? — Эд, стартанули гран-при. Сейчас можно намылиться только в душе. — Я не о сейчас. Я о том, куда вы собрались после Олимпиады. — Не поверишь, на Чемпионат Мира! Что за странные вопросы? Перед началом вечерних прокатов Этери зашла в кабинет к Эду. И какой «нежданчик» — там была и Маша. Но все уже привыкли к ней. И к ее заседаниям в этом кабинете. Да и была она своим человеком. Кому доверять, как не собственному пиарщику, агенту, концертному менеджеру? Ее полномочия неформально настолько расширились, что можно сказать, эта девушка уже считалась фактически замом зама директора. Зам замыч — иногда в шутку ее дразнила Этери. Но Маша не обижалась. Она никогда на Этери не обижалась и понимала ее специфический юмор. Свой человек! — Этери, я тебе даю возможность самой признаться, куда вы собрались с Глейхенгаузом по окончании сезона. Красавица-тренер удивленно вскинула бровь. Ничего не понимала, что хочет от нее Эд. Да еще с таким нажимом. Правда, ничего ей не было понятно. Разве так важно, куда они поедут отдыхать в отпуск? Тем более сейчас, когда серьезный забег только стартует. — Блин, Эдик, ты меня хотел видеть, чтоб узнать куда мы с мужем собрались ехать отдыхать? Куда откроют границы — туда и поедем. Хочешь с нами? Не возьмем! Категорически. Отшутилась Этери, в своей обычной манере. — Ты из меня тут придурка не делай своими шуточками!!! Резко закричал Эд и для убедительности шлепнул ладонью по столу. — Эдик, а че ты на меня орешь? Я тебе не спортсмен, а ты не Тутберидзе на льду. Решила тренер снова пошутить и вывести в миролюбивое русло разговор. Она знала Эдовы заскоки с недавнего времени. Орать вголосину. И бить по поверхностям. Из-за этого ремонт в кабинете общего замдиректора делался чаще, чем у других. Он снова не повелся на примирительную дипломатию Этери. Подошел так близко, как мог и практически прошипел ей в лицо — Я тебя в последний раз спрашиваю, что за проект вы придумали с Глейхенгаузом и куда собираетесь валить из Хрустального? Пауза. — Люди слышали, как вы обсуждали между собой проект, которым займетесь после Олимпиады. И Хрустального в том раскладе не было. Ты намеренно не усиливаешь юниорскую группу, потому что знаешь, что будешь валить!!! Последние слова он опять проорал. И Этери поняла. И даже вспомнила этот разговор с Даней. Вот уж воистину трудности коммуникации. Агентство ОБС *1) в действии. Вот так и рождаются сплетни. — А, это. И женщина от всей души рассмеялась. Эд продолжал стоять с мрачным видом. Как статуя Командора. Еще немного, и, казалось, все провалятся в ад. Этери эта неразбериха веселила еще больше. — Собиралась тебе рассказать, но позже.  Сейчас это совсем не актуально. Как ты понимаешь, сейчас лишь бы пережить Олимпиаду, прицепом ЧМ и можно планировать всё, что угодно. Но я смотрю, тебя же разорвет изнутри от неизвестности и психов. Опять рассмеялась женщина. — В общем, слушай. Только пока никому, пожалуйста. Это же только планы. Мы действительно с Даней приняли решение… после Олимпиады меня будет в Хрустальном меньше. Сильно меньше. Первое время. Поэтому по спортсменам планировать наперед не хочу… Этери не довела до конца мысль. Как услышала рык Эда. — Решили они! А со мной обсудить не надо????!!! Так. С его психами надо что-то делать. — Именно так, Эдуард Михайлович! — начала язвительно женщина. — Законы мироздания по-прежнему несовременны. И в деторождении по-прежнему участвуют двое. Так что, прости, но нам с Даней в этом деле советчики не нужны. Как-то за годы уже сами наловчились. И с хитрым прищуром глянула на начальника. — Теперь то ты понял, что я тебе пыталась сказать, если бы ты не перебил меня? Так, что на первые два послеолимпийских цикла я немного уменьшу свою активность. На первый точно. Знаешь, за годы лошадиной пахоты — заслужила нормальный, спокойный декрет. Я с Дишей до 8 месяца на льду пропадала. Сейчас так не хочу. Конечно, совсем самоустраняться не планирую. Но буду здесь наскоками, как будет позволять мне мой новый начальник. Или начальница. Будут Даня и Дуд. Вот им Жорика мы уже начали вводить на подмогу, ты думаешь для чего я его взяла. Они все вытянут. Я в них уверенна. Сказать, что Эд был в шоке, ничего не сказать. Ждал услышать все, что угодно. Даже новость, что сама Этери перешла к Плющенко его бы удивила меньше, чем эти ее планы. — Теперь ты спокоен, что я никуда не собралась уходить из-под твоего крыла? Знаешь, лучшее — враг хорошего. А мне здесь с тобой работается хорошо. Если бы ты еще не психовал, как в последнее время. Но Эда эта новость не успокоила. Он как пыхтел, так и продолжал злиться. У него услышанное не укладывалось в голове. Вот даже самые близкие им с Даней люди, казалось бы, которые должны знать их от и до — мыслили стереотипами. Что у Этери и Дани в жизни есть только лед. Что других тем и интересов не существует. Что жизненные планы могут уходить только в рабочий горизонт. Хотя куда уж логичнее, если создается новая семья — она задумывается о своем продолжении в детях. Но людям удобнее стереотипы: Этери — холодная и жесткая, Глейх — глуповатый и ветренный. И у обоих жизнь ограничивается льдом. Льдом она не ограничивалась — льдом она начиналась. Благодаря льду — для поиска новых идей и вдохновений открывался огромный мир мирового кинематографа, литературы, музыки. Было объезжено масса стран и там встречено множество людей, которые становились даже хорошими знакомыми. Квесты, встречи с друзьми, путешествия, альтернативный спорт — не обязательно и всегда вместе, но личное пространство тоже никто не отменял — и они его ценили друг у друга. Ведь двое людей сходятся для того, чтобы дать друг другу недостающее, а не отобрать насущное. Право на личное — было для них и было этим насущным, как воздух. И они уважали друг у друга это право. Но общество опять же жило стереотипами — чего нет в инстаграм, того нет в реальности. Тут надо выбирать что-то одно — либо жить реальной жизнью, либо придуманной инстаграмной. Второй было неинтересно — Я просто в шоке! Ходил Эд кругами продолжая кипятить в себе эмоции. — Я не просто в шоке! Я в ахуе! Мы так долго высиживали это проект со школами Тутберидзе. Ты себе не представляешь, сколько сил, бабла и нервов было угрохано, чтоб все срослось!!! И тут, когда все выходит на заключительный этап, только успевай собирать деньги — ты мне заявляешь такое. На следующую, как минимум пятилетку, ты тут нужна в штатном режиме. У нас чуть ли не каждую неделю будет открываться филиал «Школы Тутберидзе» в разных регионах. И ты нужна будешь там, на каждом открытии такая как сейчас — рабочая и спортивная. А не обвешанная подгузниками и слюнявчиками. Такая Этери Тутберидзе нахер никому ненужна — яжемамок полстраны и они никому не интересны. У тебя имидж рабочий! Понимаешь! Имя! Нахера мы его тебе растили столько лет, чтоб ты все угробила в финале? И на твой привычный имидж и на твое имя дадут бабло, а не на сопливых детей! Да и ездить с ребенком ты никуда не сможешь. Я знаю как растут дети. Я ЗАПРЕЩАЮ ТЕБЕ БЕРЕМЕНЕТЬ!!!!!!!! — Офигеть. Только и смогла вымолвить Этери. — Так. Начала она тоном, от которого спортсмены стремились удрать подальше и слиться с бортиком. Это было очень страшно. Правда. — Во-первых, запрещать будешь что-то своим наложницам. Хотела сказать жене, но жены-то у тебя сейчас нет. Во-вторых, в твоем прекрасном плане пробел. Если даже допустить, что я буду кататься с тобой, как свадебный генерал, по открытиям по всей стране, как ты говоришь раз в неделю, возникает логичный вопрос. А выполнять свои непосредственные рабочие обязанности, тренировать, я должна когда? — Да нахер нужны будут уже кому твои тренировки. Пусть Глейх с Дудой работают. Передохнет Россия без твоих пьедесталов. Тут такое бабло само в руки идет, что никакие тренировки не нужны. Тебе хватит обеспечить поколения наследников. Мы для этого все и работали тут столько лет, убивались все ради твоих чемпионов. Этери просто молча разводила руками. Слов нет. А у Эда фонтан красноречия не иссякал. — Зато теперь будут по всей стране Школы Тутберидзе за госсчет. Можно будет сидеть, курить бамбук, а денежки будут литься в карман, каждую неделю все больше и больше, ведь каждую неделю будет открываться новая школа. Тут на строительстве и открытии разово можно будет поднять нехило, и потом когда будут работать — постоянно будут деньги капать. — Стоп! Какие Школы Тутберидзе? Ты же говорил, что будут филиалы Хрустального. — Да какая разница. Хрустальный или не Хрустальный. На Хрустальный никто не пойдет. И денег на его открытия не дадут. Бабки дадут только под тебя, только под твое имя. На твое имя хлынут толпы желающих. А чем больше спрос — тем больше будет финансирование каждого объекта. А это и твои доли. С каждой школы. —  То есть ты хочешь, сказать, что везде будут Школы Этери Тутберидзе? То есть, после обучения в такой школе любой фигурист — кривой, косой, без прыжков, сможет спокойно заявить «Я учился у Этери Тутберидзе?» — И не просто заявить! У всех выпускников будет сертификат государственного образца! — Эдик! Этого не будет никогда! Я никогда не дам тебе  права поставить мое имя под тем продуктом, за качество которого я не могу ответить лично головой! — Этери, да ты пойми! Это тебе не тухлая коммерция какого-то шоу. Это государственный бюджет. Нас допустили к этому корыту. Нельзя похерить такую возможность! Такое дается только раз в жизни! — Эд. Этого в таком формате не будет. Я не дам распылять свою репутацию! Я не дам спекулировать на своем честном имени! — А может тебе напомнить, кто тут начальник, а кто подчиненный? И кто будет делать то, что ему скажет руководство?! Не хочешь по-хорошему, будем по субординации. Я зам.директора отделения «Хрустальный», а ты всего лишь старший тренер. Так, что сделаешь все, что я тебе скажу. Поняла? — Знаешь, мой друг, если уж на то пошел разговор, я могу и не быть в Хрустальном. То, что я тут — это моя вежливоссть к тебе. Я тебе скажу больше: где буду я — там и будет Хрустальный. А не наоборот. Имя Этери Тутберидзе откорет сейчас передо мной двери любого катка страны. — Совершенно верно — имя Этери Тутберидзе. Подала голос Маша. В пылу страстей о ее присутствии тут совсем забыли. — А имя это, как товарный знак пренадлежит очень хорошей фирме — ООО «Тим Тутберидзе». — Которая в свою очередь на 100% пренадлежит мне. — добавила Этери. — А вот тут ты уже ошибаешься. — Не ошибаюсь. Я видела прекрасно все бумаги — я единоличный учредитель, генеральный директор и участник со 100% долей собственности. — Ошибаешься, милая. Так действительно было. Раньше. А потом ты начала постепенно продавать долю в уставном капитале. И сейчас в ООО числится 14 человек с общей долей собственности в 70%. У тебя остались привычные тебе 30%. Мы ж не изверги какие-то. — Как это числится? Как это 14 человек? Я ничего не подписывала на такое количество народа! И вообще никому ничего не продавала! — Подписывала. Ты просто забыла. Ты подписала Устав, в котором был один маленький, но гордый пункт, который разрешает отчуждение доли участников третьим лицам. Вот мы и отчужили у тебя 70% доли на одного хорошего человека. А дальше твоя подпись уже была не нужна. Достаточно того, что печать предприятия у нас. А этот хороший человек, в свою очередь, продал на абсолютно законных основаниях свою долю еще 13 неплохим людям. По закону, он каждый раз тебя уведомлял о каждой продаже письмом. По официальному адресу твоей «Тим Тутберидзе». Напомнить тебе его? Ты хоть сама-то его помнишь? Обычный адрес-питомник для таких, как твое бывшее ООО, фирм в Глобал Молле. Видишь, все было по-закону, уведомляли тебя, чтоб ты могла реализовать свое преимущественное право покупки доли в предприятии. Но ты молчала, дорогая. Не отвечала. А по тому же нашему потрясающему закону, твое молчание в течении 30 дней, означает отказ от использования преимущественного права на покупку этой самой доли. И все — доля продавалась дальше. А потом, когда набралось 15 человек вместе с тобой, было проведено общее собрание участников, на котором квалифицированным большинством, двумя третью голосами, был переизбран генеральный директор. У которого широчайший объем полномочий относительно всей материальной и интеллектуальной собственности ООО. А напомни-ка мне, что у нас там было, кроме 10 000 рублей уставного капитала? Молчишь? Напомню я тебе. Товарный знак — Этери Тутберидзе. И теперь вся деятельность под этим знаком регулируется подписью Генерального директора ООО «Тим Тутберидзе» и ее печатью. Ни того ни другого у тебя больше по закону для этой фирмы нет. Так, что сейчас для коммерческой деятельности и для открытия «Школ Этери Тутберидзе» даже твое согласие не требуется. — Но это мое имя! Вы не можете у меня его забрать! — Да? — удивился Эд.- Точно твое имя? А ну-ка покажи паспорт. Что там написано. Помнишь? И Маша с Эдом расхохотались вместе. И Эд продолжил. — Этери, ты же сама хотела все как у людей — свадьбу, белое платье, замуж со сменой фамилии. Вот, наслаждайся. Куда б ты сейчас не ушла — работать под брендом Этери Тутберидзе ты не сможешь. Это не твой бренд. Он принадлежит ООО «Тим Туберидзе», к управленческим решениям которой ты теперь отношения не имеешь. За это можешь сказать спасибо своему Глейхенгаузу. Виртуозно он тебя уломал на эту аферу со сменой фамилии. Очень вовремя. — Выпишем ему премию, — хохотнула Маша. — Даня, что вместе с вами? Это было последней каплей. Последним гвоздем в гроб всего, что у нее было — семьи, работы, доброго имени. Всего, к чему она шла всю жизнь. Всего, что она строила по кирпичику годами, не размениваясь на мелочи. И свет погас. Где-то на периферии сознания звучали голоса этих двух коршунов. — Даже если ты себе вернешь свою девичью фамилию — все равно коммерчески использовать этот бренд ты не сможешь. Это теперь не имя. Это теперь бизнес. — Мы все-равно откроем Школы под твоим брендом. Будешь хорошей девочкой, будешь меня слушать и делать, что я тебе скажу — будет все по-хорошему. И даже денежку будешь получать. Не так много, как ты привыкла. Но тебе хватит. А будешь выебываться — ты знаешь мои связи и как в 90х люди растворялись в воздухе. Найти похожую куклу, накрутить ее и намакияжить под тебя — труда не составит. И можно будет ее возить везде. Если такой трюк делают на уровне государства, то почему бы нам не перенять эту прекрасную идею? — Это да, ты над собой так постаралась, что похожие в общих чертах на тебя, выходят из-под ножа чуть ли не каждого пластического хирурга. Так что, Этеричка, нам в этом кейсе с твоей личностью будет легко. — И не только школы откроем. И товары будем выпускать под твоим брендом. И в рекламе тебя снимать. — Ага, подпишем контракт, будешь у нас лицом средства от молочницы. Развеселилась Маша. — Сейчас такие технологии, тебе даже присутствовать на съемках не нужно. Главное — право на использование имени бренда. «А оформила бы ты товарный знак имени и фамилии не на фирму, а на себя лично, на физ.лицо — хрен бы у тебя его кто отобрал. Рейдернуть, отжать фирму — легко. А вместе с ней и все имущество — материальное и интеллектуальное. А вот физлицо не отожмешь. Но кто бы тебе это тогда рассказал?» — подумала с удовольствием Маша. Красиво все складывалось. Все правильно. — Так что иди, Этери. Работай дальше. Работай хорошо, если жить хочешь. Тоже хорошо. Машеньке нужны новые украшения и новые брендовые одежечки, да моя гениальная девочка? Эдик обнял подругу. — Машенька, в отличие от тебя, не будет носить одни мокасины по 5 лет. Даже если они Виттоновские. На ватных ногах Этери вышла от Эда. Набрала Даню. У него был сегодня выходной. Вне зоны. Значит правду сказал Эд. И ты Брут… Первый раз в жизни пропустила тренировку. Просто дыша через раз, мелко и неглубоко, села за руль и поехала домой. Мысли путались. Надо было думать, как жить дальше. На светофоре остановилась. Ее внимание привлек телевизор рекламного борда. И она поняла, о чем ей говорили в кабинете. Для того, чтобы рекламировать своим лицом все, что угодно, не нужно даже сниматься в этих рекламах. Главное, чтобы были авторские права на изображение. На нее смотрела она. Сосредоточенная. Напряженная. Кусок видео с какого-то проката удалось органично вставить в рекламный ролик. А сколько таких видео наснимали за годы ее тренерской карьеры? А фото? Дома было тихо и темно. Дани не было. И его чемодана тоже. И ноутбука. Ушел. Вещи оставил. Но зачем ему теперь какие-то шмотки? Наверное, ему хорошо пообещали за эту «спецоперацию». Вот дурак. Не факт, что расплатятся. Блымкнул телефон. Даня? Появился на связи? А может все не так, и он сейчас, как всегда, своим оптимизмом даст надежду? Но нет. Чуда не произошло. Смс от Эда «Все нормально? Ты не была на тренировке. Мы волнуемся» Ты посмотри на них! Волнуются они! «Я буду бороться! Вы не сможете забрать у меня мое доброе имя!» Отправила в ответ. «Смотри не пожалей» Прилетело назад. Она сидела в пустой, темной квартире и думала. Мысли разбегались. Прислушивалась к себе — внутри не было никаких ощущений. Ни боли, ни горечи, ни страха — ничего. Просто пусто. Как и она — отныне пустое место. Еще утром — она была любимая жена, успешный профессионал, личность, имя которой открывало любые двери. В один момент все рассыпалось. Не осталось ничего. Даже слез нет. Напиться тоже не хотелось. В своем возрасте, она уже понимала, что алкоголь, не решение проблемы, а просто больная голова и пересохшая кожа утром. А проблему надо решать. Первое — надо вернуть себе свое имя. И фамилию. Еще раз посмотрела на телефон. Последняя надежда. Но сообщения от Дани не было. Чемодана его не было. Ноутбука его не было. Значит будет развод. И судя по тому, как он себя сейчас повел — его еще надо будет постараться заполучить. Тут накатило. Вдох. Выдох. Посмотрела на портреты родителей и их обручальные кольца, на них висящие. «Мамочка, папочка, простите меня. У меня опять ничего не получилось. Я старалась. Я старалась вас даже там порадовать. Я же вам обещала, что я буду счастлива, что буду любима, что будет большая семья… Я хотела… А у меня опять ничего не получилось…» Диша. Сбросила вызов. Она мгновенно поймет по голосу, что что-то случилось. Нельзя пугать ребенка. Этери разрыдается, услышав дочкин голос. Не выдержит. Она это знала. Отправила в мессенджер, что все ок. Наберет позже. Завтра. «Я подумаю об этом завтра» Какая привлекательная мысль. Если можно было бы отрубить мозг и не думать ни о чем, хотя бы до завтра. Но складывать свою разрушенную жизнь надо начинать сегодня. Сейчас. По горячим следам. Вон ее противники уже активную деятельность развернули. Если ты сегодня не поработал, твой соперник поработал. На чем она закончила? Развод… Брачный контракт они не заключали… А значит и дом, который уже достраивался, надо будет делить напополам. Бог с ним с домом. Дом нужен для семьи. Большой семьи, как они хотели с Даней. А сейчас … нужно одно. Понимать, как выкручиваться из этой ситуации и как спасти свое доброе имя. Взгляд упал на фото в белом платье. Где они были счастливы. Тогда ночью, на берегу океана. Когда они были только вдвоем. Они, океан, и лунный свет. А вдалеке светил надеждой маяк. Когда они обменялись клятвами. Запястье жег браслет. Их обручальный браслет. И как невовремя она вспомнила. Как он ей делал предложение. Он уже тогда знал исход. Он уже тогда лицемерил. Любовь. Когда, хоть раз в жизни ее попробуешь, настоящую, больше никогда не захочешь секса в своей жизни. Только любви. Любви духовной, душевной и плотской. Телесной и одновременно бестелесной, как эфир. Заниматься любовью. Пить его по капле. И отдавать себя ручьями. Восторженными, бурными, чистыми, бурлящими. Трогать, касаться, обнимать, кусать, целовать. И когда кажется, что ты уже на вершине и всё, сейчас будет взрыв — открывается новая вершина. И к ней еще чуть, еще немного, еще, еще, ЕЩЕ, ЕЩЕ, ДА, ДА, ДААААНЯ! Господи, не останавливайся! В кульминации бешеной гонки он остановился и резко вышел. ЕЩЕ…пожалуйста… ЕЩЕ В бреду стонала она, подаваясь своей плотью все ближе к его плоти. Но он отдалялся. Был рядом. Она его чувствовала, но не в себе. Сомкнутые веки приоткрылись. Встретились с его взглядом над ней. Даааааня! Длинный стон в истоме Даааай! Да… Только продолжай, ну пожалуйста,  не бросай меня здесь одну…на вершине… не на самой высокой … к самой высокой один шаг…один рывок…даааааа Но он не спешил. — Ты выйдешь за меня? Его взгляд по прежнему был на ее прикрытых веках — Дааааа Простонала она подавшись к нему. Но он не давал облегчения. — Ты возьмешь мою фамилию? Его горячечный шепот был возле самого уха. — Даааа… даааа… Дааань… Он по прежнему не давал запрыгнуть на вершину Две ее руки были в одной его, заломлены над головой. И губы шептали в губы — Ты родишь мне ребенка? — Даааа..... дааа…пожалуйста… Дааа.....даааа.....дааа…дааа… только дааа… Ее тело выгибалось под ним, пытаясь как сёрфер поймать волну. Накал нарастал. Она уже была не в силах себя сдерживать. Но голос звучал по-прежнему экзаменующе. Близко, но не внутри. — Ты мне клянешься? — ДАААААААААА Последнее ДА громким рычанием, больше не может держать. И он вошел. И они содрогаясь, в вечных вибрациях вечного, вдвоем запрыгнули на свою вершину. Общую. Когда сердца утишали свой звон. А тела еще звенели неуходящей страстью. Он тихо ей прошептал на ухо — Я тебя люблю. Ты мне поклялась. — Дааааааа Все так же простонала она. Утро следующее после этой ночи. Перед самым выходом из дому, он ее поймал в коридоре и глядя серьезно в глаза спросил: — Ты ведь не заберешь свои слова обратно? — А почему я должна у себя забирать возможность быть счастливой? И он, схватив ее на руки, перенес через порог. — Эй,  — засмеялась она, — это работает наоборот. Вносят на руках. — А у нас всё не как у всех. Всё по нашему! И в то же утро они подали заявления. Унесшись в сладко-горьких воспоминаниях в весну их жизни и любви, Этери сидя в темной комнате, не услышала, как тихо щелкнул замок на входной двери. Человеческая тень тихо метнулась в комнату и рука в черной перчатке потянулась к Этери.