***
— Внимание-внимание, у нас оче’гедное нововведение, — разрывался рупор над потолком, транслируя голос месье Лавуа. — Тепе’гь все обязаны посещать факультативные занятия по выбо’гу. Запись у меня в кабинете через десять минут.***
В коридоре уже накопилась куча народу, которая внимала словам директора. Стоял гул, и было разумеется душно. — Эдак мы кучу времени потеряем, — расстроилась Соника, вращая свой эирборд по часовой стрелке. — Ещё и места закончатся. — Кто-нибудь хотя бы знает перечень этих факультативов? — перебила её Бофара. — Да я думаю, Лавуа ещё не успел его составить, — улыбнулась Лулу. — Но я знаю, что там будут танцы и живопись, — мечтательно произнесла Софи. Соника фыркнула. Бофара едва заметно закатила глаза. Лулу не то что бы неприятно было общество Софи, но то, что произошло в мае давало о себе знать. Их общение с феей стало более напряжённым и сухим. Как и ожидалось, Колин бросил Софи спустя неделю после окончания школы, и Софи, как истинная девушка, подумала, конечно же, что это из-за Лулу, которая «без конца ошивалась рядом». Разгорелся конфликт и перед выходом на летние каникулы девочки сильно разругались. И вроде как пока ещё не мирились, однако начало учёбы вынудило их возобновить какое-никакое общение. Из кабинета, цокая каблучками, выскочила Корнелия. Она, почти визжа от восторга, заверещала: — Дева-ачки, я выбрала сразу несколько, так тоже можно. Я записалась на основы по визажу, уроки по ведению влогов и латиноамериканские танцы! — от возбуждения фея захлопала не только в ладоши, но и крылышками. — Душенька, а не многовато ли тебе? — Многовато – это то, сколько ты ешь на ночь. К счастью, Бофара имела собственное достоинство, чтобы не вспыхнуть от колкости сестры. Она равнодушно спросила: — С каких это пор ты стала так остра на язык, душенька? — С совсем недавних, — она хихикнула. — Ты поговорила с Лулианной? — Блин блинский, торт вареничный, — Бофара шлёпнула себя по лбу. — Я совсем забыла об этом. — Эм-м, если вам что-то нужно, — вмешалась Лулу, — я вообще-то здесь. — Это немного приватный разговор, душенька. Давай запишемся на факультативы, а потом прогуляемся. — Это будет прогулка по городу? — Нет, конечно же, мы зайдём по дороге в кафе. Бофара не была бы Бофарой без своей любви к вкусностям. Лулу улыбнулась. Тут подошла её очередь. Она зашла в кабинет и сразу увидела месье Лавуа в растрёпанном состоянии, который, обхватив голову руками, сидел за столом перед ворохом бумажек, разложенных в разные стопки. «Представляю, как расстроится Соника, когда увидит всю эту волокиту вместо одной флешки». Ундина присела на краешек стула, и только тогда директор обратил на неё внимание. — Вы п’гавильно сделали, что сели. Бе’гите анкету и заполняйте. Вам нужно отметить к’гестиком те факультативы, в кото’гых вы заинте’гесованы. Лулу взяла один листок из стопки сверху и пробежалась глазами. «Астрономия, флористика, декупаж… Что такое “декупаж”?» Она вопросительно подняла глаза на месье Лавуа, как бы ища ответ на это французское слово. Но директор всё с тем же угрюмым видом уткнулся в свои бумажки. «Хореография, брейк-данс, баскетбол, теннис, скульптура, живопись… А, вот он, музыкальный клуб». Лулу с воодушевлением поставила крестик в нужном поле напротив музыкального клуба. В конце концов, что она, зря, что ли, ходила раньше в музыкальную школу почти пять лет? Однако Лулу решила прочитать весь список. Вдруг захочет выбрать что-то ещё? «Выпечка, исторический клуб. Кто вообще пойдёт в исторический клуб? Кулинария. Стоп, а выпечка не входит в кулинарию? Ох, они даже проходят в разных местах. Тяжёлый выбор будет у Бофары». «Литературный кружок, кройка и шитьё, войлочные игрушки, экстрим. Что значит экстрим?» Мелким шрифтом под этим факультативом было написано: «Трюки на различных портативных видах транспорта: велосипед, самокат, скейтборд». Лулу уже мысленно порадовалась за Сонику. «Визаж, декор интерьера, компьютерный клуб, геймерский кружок. А что, звучит интересно». Лулу поставила крестик рядом с геймерским кружком. «Хоть в компьютер поиграю за эти два года». Антропология, философия, мифология, уроки по видеоблоггингу, курс для начинающих моделей, биофизика, латиноамериканские танцы – список, казалось, был бесконечным. Наконец Лулу выудила последнее, чем ей могло бы понравиться заниматься – плавание, поставила крестик и демонстративно встала, показывая Лавуа, что закончила анкетирование. Директор спешно и со скрипом отодвинул стул, выхватил листок из рук ундины и опустил его в небольшую, кубической формы урну, синего цвета, похожую на почтовую. — Ваша анкета будет ‘гассмот’гена в течение недели. И начиная с понедельника вам п’гедоставят ‘гасписание ваших факультативов, — директор вымучено улыбнулся. — П’гиятного окончания дня. Лулу вышла из кабинета, и девочки окружили её. — Ну, что ты выбрала? — Пока не скажу, но я вроде бы ни с кем из вас не попала в один клуб. Девчонки, кто знает, что с Лавуа происходит? — А что с ним? — Он выглядит очень помятым и уставшим, как будто совсем не спит. — Мне кажется, что его донимают проверки сверху, — сказала непонятно откуда нарисовавшаяся Фелисити. Как всегда, она всё знала. — Заставляют вводить вот эти факультативы, закупать учебники, менять правила, следить за комендантским часом. — Кстати, об этом, — перебила её Лулу. — Разве угроза вампиров всё ещё висит над городом? Вместо ответа Фелисити фыркнула и закатила глаза. Непонятно, как удалось ей сделать одновременно два этих дела. — Угроза присутствует с тех самых пор, когда возникла мутация, дающая вампиризм. — Надо бы Рыжему Нику тоже открыть свой клуб, — сказал подошедший Майк. — Ты бы записалась, Фел. Такой наглости ведьма не ожидала. Она открыла рот, но так и не придумала, что сказать. — Можешь шептать свои заклинания сколько угодно. Мне терять нечего. Брат с сестрой, может, повоют только. — А что если… Фелисити озадаченно прищурилась, как бы оценивая Майка. — Что если ты шпион с Хандроза? — Кто? Я? — Майк расхохотался. — Я там никогда не был. — Твой приют находился на Хадрозе, Майк. Оборотень прикусил язык. Все собравшиеся вокруг внимательно слушали их диалог и уж точно слышали это. — И ты, и Феникс появились здесь оттуда. И, возможно, не случайно. — Я не могу быть шпионом, как минимум потому, что я не достиг того возраста, с которого разрешено работать на кого-либо. — На Хандрозе иные правила, и работают там – с двенадцати. Плюс мы никогда не исключаем возможности нелегального заработка. — Фел, а ты сама веришь в то, что говоришь? Я учусь здесь уже третий год, прибыл с Хандроза на Землю задолго до своего двенадцатилетия, следовательно, никто с Хандроза не мог мне дать работу. Это раз. Второе – почему я? Почему не Эрика или Эндрю? Или почему не Феникс? — Потому что ты умный. Умнее их. — Э, падажжи, ти миня сичас глюпим назвала? — спросил сам Феникс. — Я…не… Слушай, Феникс, эта работа требует большой ответственности. — Ти хошь сказать, щто я бизатветственный? — Феникс, а ты хоть знаешь, что это значит? — спросил Майк. — Канэшна, вить я такой умный и красывый. Я же птычка, — Феникс встал в горделивую позу, расправив плечи и выкатив грудь вперёд. Ребята не смогли сдержать смех. — А ти, Фелисятя, ти глюпий женщина, ничаво ни знаишь. — Это уже просто неслыханная наглость, — ведьма сжала кулаки и принялась что-то бормотать под нос. — Тибе эта ни паможет. Патамушта я сичаз привращусь в птычку и спалю всё, клянусь Абдурахманом. — Кто такой Абдурахман? — По арабски – раб милосэрдного. — Ты знаешь арабский? Ну ничего себе! — Э, братан, канэшна, не знаю. Но миня Энтони Грын научил паре слов. «Феникс тоже общался с Колином? — удивилась Лулу. — Интересно».***
Вечером в столовой на ужине ребята решили сдвинуть несколько столов и сесть все вместе. Хоть они до этого никогда так не делали, но давно было пора. Дети взяли себе каждый по аппетитному блюду, а на десерт Бофара принесла лимонный чизкейк и ежевичное варенье. В какой-то степени Лулу почти что боготворила фею: ежевика была любимым лакомством ундины. — Ну, какие у кого впечатления от первой «Нежити»? — Соника задала этот вопрос, а сама отковыряла от нечто желеобразного и кубического в своей тарелке внушающего размера кусок и отправила его себе в рот. Довольно причмокнув, девушка даже заболтала ногой от удовольствия. — Прости, Соника, — сказала Лулу, — прежде, чем я отвечу, я просто обязана спросить, что же такое ты ешь? — Это обычный мусс из нарезанного кубиками мясом. — Дождавшись, когда все облегчённо выдохнут, фея продолжила, довольно улыбаясь: — Мясом хищных голубострекоз, что водятся у нас на Ф.А.В. — Ты привезла еду из дома, и она ещё свежая? — А ты знаешь, сколько в ней консервантов? Она будет храниться дольше, чем я жить на Земле. — Мне господин Басам сперва показался таким суровым, но на самом деле он лапочка, — мечтательно вздохнула Софи. Майк угрюмо фыркнул и уткнулся в свою тарелку с бифштексом. — Да, — сказала Корнелия, — такой лапочка, что именно из-за него в этом году я сейчас с вами, а не на… Какая там следующая цифра после трёх? Все расхохотались и по всей видимости, довольно громко, потому что к ним подошла одна из работниц столовой в накрахмаленном переднике и попросила вести себя потише. После чего как бы невзначай указала рукой на висевшие у окна часы, показывающие девять вечера. Но ученики пока и не думали расходиться. На противоположной стене, возле выхода в общий коридор первого этажа, висел телевизор. Уставшая буфетчица включила первый попавшийся канал, чтобы хоть как-то скоротать время. К тому же она надеялась, что громкий звук с экрана помешает оживлённому разговору. Транслировали «Вселенские Новости». — Транс-космические полёты станут на 2,3% безопаснее, чем были вчера. Всё благодаря… — Мне нежить понравилась, — Бофара отставила пятую тарелку и подвинула шестую с закуской из пропитанного мёдом сыра с орехами и копчёными колбасками. — Если Басам проведёт у нас ещё парочку циклов, то думаю, это пойдёт на пользу всем нам. Про вампиров он рассказывал очень уж хорошо и подробно. — Да, это действительно интересно, — кивнула Лулу. — И самое важное – он сказал нам, как с ними можно бороться. — А зачим нам с ким-та бароца? — спросил Феникс. — Мы итак ниплоха боримся друг с другой во дваре. — Говори за себя, — Майк потёр шишку на голове, которую недавно схватил от друга в типичной уличной драке, и пихнул Феникса под локоть. Тут, по традиции, как это обычно водится в школе, один из близнецов Платт, нацелил еду на своего брата. Буфетчица заметила это и решительным шагом направилась к столу. — С едой не баловаться! — сделала она замечание и отняла ложку у вервольфа. Тот в ответ зарычал, и она отпрянула, выронив со звоном ту самую ложку на пол. «Наивный человек. Как тяжело им в этом мире. А ведь когда-то совсем недавно я была такой же и даже представить не могла, кто меня окружает. Интересно, а на Нежити научат ли нас отличать, что за существо перед тобой?» Задумавшись, Лулу отвлеклась от разговора друзей, которые сейчас о чём-то увлечённо начали спорить. Так как Лулу сидела почти на углу, она оказалась прямо напротив телевизора и даже не заметила, как уставилась к мелькающие картинки стеклянным взглядом. На экране показали замок Хандроза. — А я вам говорю, — Бофара активно жестикулировала, обсуждая столь волнующую тему, — что в финал никак не могут пройти Склизкие Выдры. Должны победить Колючие Опоссумы. — Какие Колючие Опоссумы? — возмутилась Соника. — В названии их команды, во-первых, есть прямое оскорбление всех колючих, — фея пригладила свою торчащую во все стороны укладку. — Во-вторых, должны победить Зверские Бурундуки. — Нет! — Бофара возмущённо стукнула по столу. — Да что вы спорите? — спросил Майк. — Ясен пень, победят Брутальные Волки. — А-а-а, ну всё, я так больше не могу. Лулу, ну скажи ты им! Лулу встрепенулась, вопросительно оглядывая всех вокруг, не понимая, о чём шла речь. — На что ты там уставилась? — Бофара повернулась к телевизору и многие интуитивно последовали её примеру. В этот самый момент на экране показали труп женщины. — Сегодня в 16:07 по Хандрозскому западному времени в замке Хандроза было совершено убийство. Погибла царица Хандроза, Линна Ланкастер, вторая жена царя Эдмонда Ланкастера. Тело, по старой друидской традиции, посадят в лесную почву на Земле, в Безмолвном Лесу. Первым, о ком подумала Лулу в этот момент, был принц Сагир. «Каково ему теперь? Если он выжил, то теперь у него нет ни матери, ни отца». Она вспомнила руины замка Хранителя Леса. «И дома тоже нет». От невесёлых дум её пробудил обморок Софи, которая вдруг обмякла и сползла под стол. Соника была настолько сильно впечатлена увиденным, что даже не попыталась придержать подругу за плечи, как она всегда это делала раньше. Бофара содрогнулась и отвернулась от зависшей очень уж надолго картинки на экране. — Бр-р-р, жуть какая. Даже есть перехотелось. Кто мог такое сделать? Лулу отрицательно покачала головой. Майк пожал плечами и отрезал кусочек от уже остывающего мяса. — Ну, труп и труп. — Они встретились Лулу глазами, и девочка увидела в них понимание. Словно бы взгляд Майка говорил: «Я знаю, о чём ты подумала. Но я знаю нечто больше».***
Окна моей палаты всегда занавешены, а ставни снаружи прикрыты решёткой. Моя палата на первом этаже, очевидно, что подобные меры предосторожности необходимы. Но я бы и так никуда не убежал. Не потому что не могу, а потому что не хочу. Здесь определённо лучше, чем в Ледяной тюрьме. Мне меняют одежду и постельное бельё. Иногда даже отводят помыться. Еда тут однообразная, но сытная и даже тёплая. На Хандрозе я не получал ничего лучше краюхи чёрного хлебушка. Мне не связывают руки. Не надевают смирительную рубашку. А в комнате с мягкими стенами я был всего пару раз. И так же пару раз меня привязывали к кровати тряпками и вкалывали успокоительное. Так я понял, что лучше вести себя спокойнее, и ко мне стали лучше относиться. Лечащий врач говорит, что я безнадёжно болен и мне отсюда не выйти. Что ж, значит такова моя судьба. Иногда нам показывают фильмы и новости. Мы можем гулять по коридорам в сопровождении санитаров. Один раз за прилежное поведение мне дали карандаши. И тогда я начал рисовать. Сперва я рисовал только то, что вижу. Но потом в моей безнадёжно больной голове начали рождаться воспоминания… Из-под занавески пробивается тонкий лучик света. По нему я могу определить, какое сейчас время года на дворе и какой час. Я уже плохо помню картинку снаружи. Но я помню ЕЁ. Я помню каждый её жест и каждый взгляд. Помню её запах – эдакая смесь лаванды и волчьей шерсти. Помню её чёрные жесткие волосы, ниспадающие до лопаток. И помню вкус её губ. Её смех. Её вкрадчивый сладкий голос, которым она меня когда-то пленила. Меня, простого мага-самоучку без гроша за душой. Я не был достоин её никогда. В тусклом свете одиноко мерцающей лампы под потолком рисуются её блёклые очертания. Но что же? Они становятся ярче и чётче. Вот уже вырисовывается её дивный стан, что так мил моему сердцу, черты лица становятся острее. Я так явно вижу её поджатые губы, чуть тронутые алой помадой, её чуть вздёрнутый аккуратный носик, её глаза со слегка поднятыми уголками, так что кажется, что они всегда смеются. Она почти реальна! Что происходит? Я брежу? Или это побочный эффект от нового препарата, прописанного врачом? Она подходит ко мне и садится рядом. Она так близко, что я могу дотронуться до неё. Потрясающе. — Не трогай меня, или мне придётся позвать санитара. Она ещё и разговаривает. Невероятно! — Эстебан подпиши мне развод. По-хорошему прошу. Моё лицо расплывается в улыбке. Звук её голоса – музыка для моих ушей. Она вздыхает, закатывает глаза. Кладёт передо мной какой-то листок. Всё неважно. Главное, чтобы она никуда не уходила. — Просто подпиши эту бумажку и всё. Покончим раз и навсегда с этим браком, длившимся двадцать пять лет. О чём она говорит? Наш брак длился так долго? Точно. В марте у нас должна была быть серебряная свадьба. — Посмотри на себя. Ты уже сломал жизнь себе. Не ломай же её другим. Она вкладывает в мою руку что-то продолговатое. Ручка? Или карандаш? — Давай решим этот вопрос здесь, без суда. Я оставлю всё оставшееся имущество тоже. Мне ничего от тебя не нужно, Эстебан. Ну, пожалуйста, поставь хотя бы крестик в этом поле. О нет, кажется, она плачет. Я что, снова её как-то расстроил? Она смахивает набежавшие слёзы быстрым движением, и лицо её становится сердитым. Я не хочу её злить и протягиваю руки вперёд. Почему она отстраняется? — Однажды ты уже мне отказал. Ссылаясь на то, что у нас маленькие дети. И на то, что твои эксперименты пойдут в гору. Так вот, Читерн. Теперь нет ни детей, ни твоих дурацких бабочек, ни даже Балтора Крейвена – ничего. Мне просто надоело, и я хочу свободы. Подписывай! В дверном проёме кто-то показался. Я ничего не вижу без очков. — Вам нужна какая-то помощь? — Чем вы его тут пичкаете? Он совсем ничего не соображает! Не кричи, не надо. Я сделаю всё, что ты хочешь. Ты дала мне ручку и листок. Ты хочешь, чтобы я что-то написал или нарисовал? Я сделаю, что ты хочешь. Пальцы не слушаются меня, рука дрожит, а листок прогибается от моих движений на мягкой поверхности кровати. Но я очень стараюсь.***
— Подписал, — Нэнси не могла в это поверить. Она смогла достучаться до абсолютно выжившего из ума мужа. Волчица выхватила у него листок из рук и с трепетом посмотрела на странную закорючку в нижнем углу страницы. — А я уже и не надеялась. — Она прижала заветный листок к груди и вскочила с кровати с почти что молодой прытью. — Я бы тебя расцеловала, если бы мы не были в разводе. — Волчица рассмеялась лающим тихим смехом и, открыв дверь палаты нараспашку, вылетела в коридор отделения чуть ли не вприпрыжку. Эстебан смотрел на свои руки. Он пытался сосредоточить свой взгляд на чём-то, чтобы отвлечься от опустевшей комнаты. Навсегда.