Медальон 2: Тайна кошмаров

      С самого утра на кухне семейства Маджере царила оживленная суета.       — Кому картошки? Кому окрошки? Еще немножко налью вина, — с улыбкой намурлыкивала себе под нос Тика, мелко нарезая овощи. Рядом Милдред ловко взбивала яйца для омлета, а чуть в стороне Крисания готовила травяной взвар, тоже что-то тихо напевая.       — Ой, девоньки, чуднЫе дела в этом доме творятся, — недобро сказала вдруг Тика, откладывая нож в сторону.       — Ты о чем? — насторожилась Крисания.       — Вы мужчин наших с утра видели?       — Нет, — хором ответили ведьма и жрица.       — Вот и я — нет, — мрачно подтвердила хозяйка кабака. — Проснулась, а Карамона уж след простыл.       Крисания сникла и судорожно всхлипнула.       — Рейст сегодня сам не свой, — дрожащим голосом сказала она. — Нервный с самого утра. Когда я потянулась, чтобы взглянуть на него, он убрал мою руку и сказал, что я еще насмотрюсь, а ему срочно надо в лабораторию.       Две поварихи возмущенно переглянулись.       — Вот ведь… маг недобитый! — уперла руки в боки Тика.       Милдред опустила голову. Она знала, куда и почему так торопился чародей, а потому осуждать его не могла. Но и одобрить столь резкое поведение язык не поворачивался.       — Это все из-за того, что я седая, да? — спросила жрица и расплакалась. Она старалась не издавать ни звука, но из груди помимо воли вырывались судорожные всхлипы и тихие, жалобные завывания, от которых у девушки сжалось сердце. Милдред поставила миску со взбитыми яйцами на стол, подбежала к плачущей женщине и крепко обняла ее.       «Ох уж эти мужчины! Могут сами того не ведая ранить так, что никакие бинты, отвары и настойки не помогут», — мрачно подумала ведьмочка, гладя жрицу по волосам.       — Крисания, не надо так убиваться, — сочувственно сказала она. — У вас всего одна седая прядка и та почти не заметна.       — По-моему, мы вчера договорились, — мягко напомнила жрица.       Милдред смущенно зарделась и тут же исправилась: — Мама, у тебя всего одна седая прядка. Тетя Тика, ну хоть вы-то ей скажите!       Девушка отстранилась от жрицы и щелкнула пальцами, возвращая ее локонам природный цвет.       — Да что же это?! — изумленно воскликнула Тика — Да… да как же это?!       «Заклинание мгновенной окраски волос и никакого мошенничества» — усмехнулась про себя Милдред.       Боги приняли жертву, а что дальше жрица будет делать с волосами их уже не волновало. Можно было, конечно, закрасить и оставшуюся серебристую прядку, но это было бы подозрительно.       — Всего одна прядь? — недоверчиво переспросила жрица. — Но ведь Рейст и ты…       — Да мало ли что нам с ним показалось, сперепугу-то да после таких нервов! — отмахнулась Тика.       В кухню неслышно скользнул Даламар, обернулся вокруг своей оси и уставился на Крисанию.       — Госпожа, ведь вы же… — невнятно забормотал он. — То есть… кхм… ваши волосы чернее смоли и мягче шелка даже на вид.       Тика указала на Даламара раскрытой ладонью: — Вот, слыхала?! И зачем ему врать?       Жрица быстрым движением стерла со щек слезы и улыбнулась.       — Спасибо.       Даламар подошел к столу и потянулся к лежавшему на разделочной доске кружочку огурца.       — Эй, парень, руки! — возмутилась Тика и легонько шлепнула ученика чародея по тыльной стороне ладони. — Не кусочничай!       Даламар обиженно глянул на женщину.       — Что за дом?! Верному ученику даже огурцов жалеют… — сокрушенно вздохнул он.       Поняв, что перегнула, Тика вышла из-за стола и панибратски обняла слугу.       — Ну не обижайся, — ласково попросила она и заговорщически улыбнулась: — Отнесешь Рейстлину взвар — накормлю как короля!       Увидев, что Даламар сглотнул тугую слюну, Тика подошла ко второму столу, взяла большую деревянную кружку, над которой клубился прозрачный пар, и впихнула ее слуге в руки.       — Но шалафи не разрешает приносить еду в лабораторию, — робко заметил он.       — Не путай еду и лекарство, — менторски изрекла Тика и подняла вверх большой палец.       — Да он же мне уши оторвет! — в панике воскликнул Даламар.       — А если не отнесешь, их оторву тебе я, — самым ласковым тоном возвестила хозяйка кабака.       Даламар нервно сглотнул и, пятясь, выскользнул из кухни. Спорить со вздорной бабенкой было себе дороже, а с шалафи можно попробовать договориться.

***

      В душном воздухе лаборатории витал терпкий запах трав от которого у Ника начала кружиться голова. Парень изо всех сил пытался сосредоточиться на приготовлении зелья, но мерный стук посоха был сродни китайской пытке.       «И ведь не скажешь отцу ничего, не осадишь!» — с глухим раздражением подумал парень, смешивая ингредиенты.       — Рейст, да уймись ты уже! — рявкнул вдруг Карамон. — У меня от тебя в глазах рябит!       «И в ушах звенит», — чуть было не ляпнул Гоббс       Все те три часа, что он возился с зельем, братья Маджере были рядом. Но если Карамон просто сидел в сторонке и наблюдал, то Рейстлин метался по лаборатории, как обезумевший.       «Не ко времени у шалафи нервы сдали, — мрачно подумал Ник. — Помощник из него сейчас — как из меня светлый маг».       По всей видимости, Карамон предполагал что-то подобное, потому что сначала уговаривал брата «не мешать… ой, то есть не помогать парнишке», а когда понял, что бесполезно — увязался следом.       Рейстлин бросил на брата испепеляющий взгляд и нехотя опустился на соседний стул. Положив руки на набалдашник трости, маг уткнулся в них подбородком и устало закрыл глаза. В голове крутились сотни вопросов из серии «а что если?».       Что если он переоценил способности сына? Что если в рецепте ошибка? Что если Крисания так никогда больше и не посмотрит ему в глаза? Что тогда?! Как жить, зная, что слишком поздно решать проблему? Сейчас у него был крошечный лучик надежды, но от мысли, что он может безвозвратно погаснуть, хотелось снова вернуться во владения темной госпожи. Чтобы раз за разом переживать все свои кошмары.       «Чтобы там, в бездне, средь отчаяния и пустоты, иногда ты снилась мне. И смотрела… смотрела бы мне в лицо так, как можешь только ты одна! Заглядывала бы в глаза, а видела душу!», — в отчаянии подумал Рейстлин, до боли в пальцах сжимая кристалл трости.       — Братец, ну что ты в самом-то деле? — Карамон со свойственной ему простотой потрепал родственника по плечу. — Надо верить в лучшее. В худшем случае просто ничего не изменится. Крисании уже не привыкать! Рейстлин открыл глаза и повернулся к своему утешителю.       — Нет брата у меня, — устало изрек маг, глядя на близнеца. — Нет брата…       Рейстлин понимал, что недалекий и простой, как медный грош, воин хотел подбодрить его, но, сам того не ведая, сделал только хуже.       Невольно прислушивающийся к их разговору Гоббс закатил глаза.       «Зачем отец так резок с братом? Ведь знает, как больно может ударить слово!»       К удивлению парня, Карамон вдруг расхохотался, будто от доброй шутки, понятной лишь им двоим. Отсмеявшись, исполин погладил Рейстлина по волосам.       — Старая песня! — с нежностью в голосе прогудел он. — Ты не меняешься, братишка!       «Да уж, если в их отношениях подобное в порядке вещей, то я ничего не понимаю в этой жизни! Хотя… меж родными людьми чего только не бывает», — вздохнул юный маг и снова вернулся к работе. Но стоило ему занести руку, чтобы взять пучок трав, как раздался тихий стук в дверь, и в лабораторию, не дожидаясь ответа, просочился Даламар.       Едва заметив, что принес верный ученик, чародей нахмурился и властно стукнул посохом по полу.       — Так! Какого дъявола ты сюда с кружкой… — начал было заводиться маг, но тут же зашелся в кашле.       — Шалафи, меня Тика послала, — попытался оправдаться Даламар.       — Сочувствую, — прохрипел Рейстлин, прижимая руку к груди. — Ты и ее достать умудрился? А кружка при чем?       На щеках Даламара заиграл румянец стыда, смущения и злости.       «Носишься тут, как угорелый, всем угождаешь, а вместо похвалы одни подколы, угрозы и запреты», — подумал ученик чародея, протягивая ему кружку.       — Госпожа приготовила отвар и попросила отнести вам, шалафи. Я пытался возражать, но Тика, эта… — он хотел сказать «сварливая бабенка», но наткнулся на хмурый взгляд Карамона и осекся.       Рейстлин понимающе кивнул, и губы его тронула легкая полуулыбка. Мужчина отлично знал, что если Крисанию еще можно убедить и переспорить, то с Тикой этот номер не пройдет.       — Эта заботливая женщина, — с нажимом подсказал Рейстлин, — никого не станет слушать, кроме мужа.       — Это да, меня Тика слушается бесприкословно, — самодовольно подтвердил Карамон и подбоченился.       Рейстлин покачал головой, вспомнив как неустрашимый воин то и дело прячется от разъяренной жены по всем углам и даже в бочке из-под вина. Чтобы не рассмеяться, чародей взял кружку из рук Даламара и сделал несколько мелких глотков. Горячая ароматная жидкость обожгла горло, приятным теплом разлившись по пищеводу.       «Заботливая моя девочка», — с нежностью подумал Рейстлин и тут же скривился от давящего, болезненно-острого понимания, что ранил жену нынче утром. Для нее «утренний взгляд» был больше, чем просто ритуалом. В эти несколько минут женщина будто старалась одними лишь касаниями отдать мужу всю нежность и любовь, накопившуюся за двадцать лет разлуки.       — Шалафи еще что-нибудь угодно? — сложив руки домиком, поинтересовался Даламар.       Рейстлин залпом допил содержимое кружки, отдал ее ученику и тихо спросил: — Крис сильно обиделась на меня?       Маг внутренне готов к любому ответу, вплоть до того, что миролюбивая светлая жрица вдруг захотела позаимствовать у Тики ее верную боевую сковородку. Но Даламар молчал, выдавая левой половиной лица такие гримасы, что любой мим удавился бы от зависти. Было видно, что желание сказать правду в нем борется с другим, не менее сильным — уберечь учителя от лишних нервов.       — Говори, как есть, — махнул рукой младший из братьев Маджере, — я все же маг, а не кисейная барышня.       Даламар нервно постучал подушечками пальцев друг о друга.       — Госпожа… — он снова осекся и затравленно посмотрел на учителя.       Рейстлин тихо рыкнул и вцепился в руку ученика с такой силой, что тот вскрикнул.       — «Госпожа» что? — с нажимом прошипел чародей. — Проклинает меня? Снова строит планы по обращению меня к свету?! Или вещи собирает?! Что?!       Даламар испуганно вжал голову в плечи и сдавленно пробормотал: — Она плакала, шалафи.       Услышав это, Рейстлин отпрянул и безвольно опустил руки.       — Не башня, а дурдом! — буркнул себе под нос Даламар и спешно вымелся из лаборатории.       Рейстлин не удостоил ученика даже взглядом. Перед глазами сразу всплыли воспоминания о том единственном разе, когда он видел свою жрицу плачущей.       — Рейстлин! Не оставляй меня! Побудь рядом со мной! — эхом прозвучало в ушах.       Как иногда жестока наша память! Она лучше любого палача умеет пытать, и от нее никому не скрыться.       Рейстлин тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но из глубин сознания снова зазвучал тихий голос, больше похожий на вздох: — Единственное, что мне остается — свернуться калачом у края бездны. Кому столкнуть — найдется…       Там, в бездне, Маджере поклялся себе, что если выберется, никогда больше не допустит, чтобы глаза светлой жрицы туманились слезами по его вине. Стоило ему представить хрустальные капли, бегущие по щекам Крисании, как внутри все скрутило жгучей болью и сводящей с ума ненавистью к себе.       — Папа! — тревожный оклик, прозвучавший словно сквозь слой толстой ваты, вырвал Маджере из плена самобичевания.       Маджере медленно обернулся и неверяще посмотрел на сына. Если к Крисании парнишка сразу проникся теплыми чувствами, то Рейстлина хоть и признал, но держал на расстоянии, что подчеркивал холодно-официальным обращением «отец». А теперь, вдруг…       «Может, послышалось?» — мелькнула в мозгу горькая мысль.       — Пап, ты уверен, что рецепт верный? — с нажимом повторил Гоббс. Сердце седовласого чародея сделало кульбит и заклокотало где-то в горле.       «Вот и дожил до слова «папа» на старости лет», — подумал он и вдруг почувствовал, как глазам становится жарко от подступающих слез. Чтобы не выдать истинных чувств, чародей облизал губы и нахмурился: — А что не так?       Ник лукаво сверкнул глазами, изо всех сил стараясь подавить улыбку и не выдать себя.       — Звездная пыль ведь взрывается при взаимодействии с русалочьей чешуей, разве нет?       Рейстлин картинно вздохнул и устало прикрыл глаза, тихонько постукивая подушечками пальцев по набалдашнику своей трости.       — Чему вас только учат в этой вашей академии? — проворчал он после короткой паузы. — Звездную пыль надо сначала загасить экстрактом папоротника.       — А где он у тебя? — растерянно спросил Гоббс.       Вспомнив старую истину о том, что лучше все делать самому, седовласый чародей поднялся с места и, тяжело опираясь на посох, поковылял к столу.       Дойдя до места, чародей взял небольшую склянку с мутной зеленоватой жидкостью.       — Прямо у тебя под носом стоит, — недовольно буркнул он, подвигая пузырек сыну. — Бестолочь!       — А что сразу бестолочь-то?! — возмутился Гоббс и поднял взгляд на отца. В зеленых глазах плескались смешинки. Он знал, где что искать, но не придумал иного способа отвлечь родителя от тягостных мыслей о прошлом и настоящем. Поняв сей замысел, Рейстлин улыбнулся уголками губ и встал по левую руку от сына, как бы говоря, что в случае чего — подскажет и поможет.       Совместными усилиями двух магов через пару часов готовое зелье бурлило в котле и радовало глаз лазурной синевой.       — Не верится, что скоро Крис сможет видеть… — тихо, ни к кому не обращаясь, пробормотал Маджере, глядя на варево, и предвкушающе сверкнул глазами: — Спасибо, сын. Дальше дело за мной!