Медальон 2: Тайна кошмаров

      Сухо кивнув на приветствие отца, Ник быстрым шагом пересек комнату и поцеловал Крисанию в щеку.       — Мам, тебя тетушка Тика искала, — ласково сказал парень. — Я точно не понял, но она вроде рецепт новый изобрела, обсудить хотела. Сходите с Мил, узнайте.       Милдред, привычно застывшая у входа, подошла к севшей на постели Крисании и взяла ее за руку.       — Думается мне, это будет вкусно, — сказала девушка. — Тетушка Тика знает толк в еде.       Крисания понимающе улыбнулась и встала.       — Идем, детка. Узнаем, чем будем кормить наших мужчин, — сказала она и добавила чуть слышно: — Если они друг друга не поубивают.       Милли сильнее сжала озябшие от волнения пальцы жрицы, явно пытаясь приободрить, и повела ее к выходу.       Дождавшись, когда любимые женщины уйдут, отец и сын посмотрели друг на друга. Увидев горящие ненавистью зеленые очи, мечущие молнии, Рейстлин отвел взгляд.       — Я не жду твоего прощения, потому что даже сам себя простить не могу, — тихо молвил он, опуская голову. Ник кивнул и уткнулся подбородком в ладони. Мысли безбожно путались. Как обратиться к этому седовласому мужчине? Отцом его назвать язык уже не поворачивался. Шалафи? Но в этом случае он признает за чародеем право сильнейшего. Даст понять, что уважает его пусть не как человека и отца, но как учителя и наставника, а это уже немало.       Кашлянув, Гоббс собрался с духом и выпалил: — Мистер Маджере, я хотел бы… — он осекся, поднял голову и твердо произнес: — Я хочу помочь маме. Мне нужен доступ в вашу лабораторию       Маджере молчал, глядя перед собой, а потом вдруг закрыл ладонями искаженное мукой лицо и опустился на кровать. В груди разгоралась боль, мешающая дышать. Она ломала ребра, сводила с ума, заставляя седовласого чародея стискивать зубы. Недавний приступ вдруг показался детской сказкой по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Ни кулаки дворовых мальчишек в детстве, ни болезнь не причиняли ему и сотой доли тех мучений, какие великий чародей испытал, услышав от родного сына равнодушное: «Мистер Маджере» и обращение на вы.       Отняв дрожащие ладони от лица, Рейстлин взглянул на сына. Ник стоял, скрестив руки на груди.       — Николас, послушай… — тихо начал Маджере. — Даже твоя мать простила меня, хотя у нее больше всех причин для ненависти.       Гоббс снисходительно покачал головой и одарил отца той жутковатой улыбкой, от которой у половины академии кровь стыла в жилах.       — Ох, мамочка, добрая душа… — насмешливо фыркнул он и добавил предельно жестко: — Жаль, что я не в нее пошел. Ну так что с доступом?       Острые плечи шалафи поникли. Несколько долгих минут он сидел неподвижно, опустив голову и закрыв лицо длинными седыми волосами.       — Я ведь уже говорил, что все мое-твое, — глухо сказал он наконец.       — Мне ничего от вас не нужно, — отчеканил Ник. — Я лишь хочу помочь той, которую мы оба любим.       На лице старого мага отразилась почти такая же боль, как тогда, когда его звала Крисания.       — Запоминай координаты для построения портала, — с явным трудом проговорил он. — Отправимся сейчас же, чтобы у тебя было больше времени для работы. Завтра вечером нам всем нужно возвращаться в академию.       Но быстро уйти не получилось: прощание растянулось минут на сорок.       — Да что же это? — причитала Тика, обнимая племянника. — И не побыли ведь толком!       Губы Ника тронула легкая смущенная улыбка. Все эти сантименты были ему в новинку. С детства мага воспитывали в строгости, и потому он не знал, как вести себя теперь.       Только недавно Гоббс начал понимать, как много значит простое человеческое тепло. Милли своей лаской и заботой учила его любить, отогревая зачерствевшее сердце. А теперь тепла было столько, что парень попросту растерялся, захлебываясь в нем.       — Тетушка, я вам с дядей надоем еще, — попытался отшутиться он. — Каждые выходные теперь буду заявляться.       Ник вдруг понял, что не врет. Ему действительно хотелось быть здесь, в компании этих простых и добросердечных людей. Ведь так приятно разговаривать с тетушкой, уплетая ее разносолы, учиться у дяди искусству боя на мечах и просто знать, что есть место, где тебя всегда ждут.        Гоббс крепко обнял хозяйку трактира.       — Наведывайтесь с Милли чаще, — всхлипнула Тика и тихо шепнула: — Славная она у тебя. На лисичку похожа.       Гоббс расплылся в улыбке от такого сравнения и кинул взгляд на свою девушку, которая о чем-то шепталась с Крисанией.       — Вы уж не забывайте нас, дети, — пробасил Карамон, обнимая племянника вслед за женой.       — Тебя забудешь, как же! — буркнул Рейстлин.       Ник глухо зарычал. Этот человек все больше раздражал его и своим прошлым поведением, и своим отношением к брату.       — Не руби с плеча, парень, — тихо шепнул ему дядя. — Твой отец совсем не такой, каким кажется.       Гоббс закатил глаза, но спорить не стал. Странная, всепрощающая, беззаветная любовь добряка Карамона к своему близнецу была ему непонятна.       «Не заслуживает Маджере такого брата», — со вздохом подумал юный маг и похлопал дядю по плечу.

***

      Выйдя из портала, Милдред и Ник с интересом огляделись. Взору предстала просторная гостиная в фиолетово-черных тонах. Из мебели здесь был лишь большой диван, обитый плюшем, круглый журнальный столик и кресло-качалка возле потрескивающего камина. Крисания выпустила руку мужа и уверенным шагом подошла к очагу, протянув к огню озябшие пальцы.       Рейстлин с нежностью взглянул на жену, обернулся и крикнул куда-то в сторону: — Даламар!       Послышались тихие шаги, и в комнату тенью проскользнул молодой человек в длинной черной мантии. Взглянув на вошедшего, Милдред вздрогнула и крепче прижалась к Гоббсу. Левая половина лица Даламара принадлежала мужчине лет двадцати пяти. Глаз цвета горького шоколада смотрел на гостей насмешливо и чуть высокомерно, левая сторона тонких, ровно очерченных губ изогнута в легкой полуулыбке, а русые волосы аккуратно прилизаны и зачесаны на левый бок. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не одно «но». Вместо правой половины лица был череп, смотревший на мир пугающей пустой глазницей.*       — С возвращением, шалафи, — сказал Даламар и учтиво поклонился, сложив ладони бутончиком.       Голос этого странного слуги был похож на мурчание кота. Мягкий, вкрадчивый, он обволакивал и зачаровывал, а в каждом движении Даламара сквозила кошачья грация и ловкость фокусника.       «Тоже мне, кот-переросток» — фыркнул про себя Гоббс.       — Проводи моего сына в лабораторию и выдай ему все, что потребуется, — устало сказал Рейстлин.       — Сына? — карий глаз впервые взглянул на Ника с интересом. — Так это и есть тот самый ребенок, которого…       — Да, Даламар. Проводи и проследи, чтобы…       — Я не нуждаюсь в соглядатаях! И сначала лучше бы изучить теорию, чтобы с практикой не напортачить, — сплюнул Гоббс. С каждой секундой этот тип нравился ему все меньше. В каждом его движении, в каждом взгляде было шутовское подобострастие и угодливость, а этого юный маг терпеть не мог. Да и интуиция вопила на все лады, что этот Даламар вовсе не такой, каким хочет казаться, и за маской услужливости скрывается хитрый, изворотливый ловкач.       «Сколько же тебе лет на самом деле?» — подумал парень, вспомнив, что именно Даламар когда-то помог матери спрятать его в Англии.       — Тогда проводи Ника в библиотеку, отдай нужные книги и займись нашей гостьей, — мягко попросила Крисания, подошла к мужу и взяла его за руку.       — Да, моя госпожа, — Даламар снова поклонился и направился вглубь замка: — Следуйте за мной, юный господин.       Гоббс фыркнул, поцеловал Милли в макушку и поплелся за слугой отца.       — Тебе бы отдохнуть, — сочувственно сказала Крисания, гладя мужа по щеке.       — Пустое, — Маджере усмехнулся, перехватил руку жены и нежно поцеловал ее пальцы. — Давайте лучше чай попьем.       —Я заварю, — улыбнулась Крисания и пошла в сторону кухни. Милли шагнула было за ней, но Рейстлин заступил будущей невестке дорогу.       — Крис знает этот замок лучше, чем мы с Даламаром вместе взятые, — усмехнулся он. — Она сама со всем справится. Решишь помочь — обидится.       Милдред смущенно потупилась и покраснела.       «Да уж, порой души прекрасные порывы лучше сдерживать», — подумала она.