Via mortis. Принятие

— О, здравствуй, дочь… Джинни почувствовала, как по телу пробежала дрожь. В комнате было темно, и она стояла лицом к камину, поэтому разглядеть мужчину, который мучительно медленно поднимался из дядиного кресла, она не могла. За каникулы она привыкла, что сердце вырывается из груди от счастья и удовольствия, а не от ужаса… но сейчас у неё было чувство, что её облили ледяной водой. Подумать только, всего несколько месяцев назад она мечтала встретить Рудольфуса Лестрейнджа, но сейчас… Сейчас она боялась, что ему хватит одного взгляда, чтобы понять, что никакая она ему не дочь, что она не разделяет его пожирательские взгляды на мир… — Отойди, Хвост, — оттолкнув предателя с дороги, прорычал мужчина. Джинни отступила назад, упираясь затылком в каминную полку очага, из которого они с Петтигрю только что вышли. Мерлин, как ей хотелось сейчас оказаться в Хогвартсе или же на площади Гриммо… где будут Гарри и Сириус, которые никогда не дадут её в обиду. В Малфой-меноре она больше не чувствовала себя под защитой. — Ну, здравствуй, дочка, — обдав Джинни гнилостным дыханьем, хрипло поздоровался мужчина. Даже сейчас Джинни не смогла ничего разглядеть кроме жёлтых гнилых зубов, зависших прямо на уровне её глаз. А вот мужчина видел её во всей красе. Его большая рука с обломанными ногтями грубо схватила её за щёки, и принялся разглядывать её лицо со всех сторон. Джинни попыталась вырваться, но все её попытки были пресечены мужской рукой, сжимающей нежную кожу лица. — Руди! — прорычал Люциус, делая шаг сторону камина. — Отпусти Джинни сейчас же! — Это моя плоть и кровь, Люц, — отрезал Лестрейндж, резко повернувшись к дяде Люциусу. При этом его длинные жирные волосы скользнули по девичьему лицу. — И я имею право познакомиться с ней поближе… Его пальцы в этот момент так сжали её щёки, что на них проступили синяки. Джинни снова попыталась дёрнуться… но всё было бесполезно. Тем временем Рудольфус снова перевёл взгляд на дочь. Теперь Джинни смогла разглядеть лицо отца. Его лицо было грубым, словно тот, кто его создавал, делал это топором или простой двуручной пилой. Черты лица крупные - некрасивые, да к тому же искажённые злобой и безумием. — А личико ничего… — ухмыльнулся Рудольфус. — Белла, а она в тебя пошла… — Ну, ещё бы… — хрипло фыркнул женский голос откуда-то со стороны камина. — Пойди она в тебя, никто бы, даже ты, не смог сказать, что она ничего… Джинни попыталась скосить взгляд. Ей было любопытно посмотреть на маму… однако вернула её внимание к мужчине резкая боль в голове. — Как у тебя вкусно пахнут волосы… — потянув на себя прядь её угольных волос, прошипел лорд Лестрейндж. — Какие они мягкие… — Руди, прекрати пугать дочь, — попросил незнакомый мужской голос. — Рабастан, право, не лезь! — отрезал «отец». — Помнится, у тебя, Белла, раньше были такие же… До Азкабана, разумеется. А какая кожа! Джинни вжалась спиной в камин, надеясь избежать мерзких касаний «отца». Он походил на лютого медведя с грубыми чертами лица и глубокими шрамами. Большие ладони и толстые пальцы, жёсткие, шершавые, словно наждачная бумага. И сам он выглядел просто огромным… и Джинни было страшно, глядя на него. И у неё даже не было волшебной палочки! А голыми руками она с ним точно не справится… — А теперь повернись-ка… — схватив Джинни за плечи, приказал Рудольфус. — Прекрати, Рудольфус, — прорычал лорд Малфой, отталкивая мужчину от подопечной. Рудольфус, рыча как дикий зверь, пилил взглядом Люциуса. Дядя отвечал ему тем же. А Джинни в этот момент с трудом подавляла желание нырнуть в камин и вернуться в школу. — Это моя дочь, Малфой! — Дочь, а не скаковая лошадь, Лестрейндж, — прорычал Люциус. — Ты и без того перепугал девочку! — Должен же я понять, будет ли мне от неё хоть какая-то польза! — воскликнул лорд Лестрейндж. — Ах ты… Джинни никогда не видела опекуна таким злым. Он будто мог прямо там на месте порвать её «отца» на кусочки. Сама девушка просто оцепенела от ужаса. Мерлин, кто бы мог подумать, что он настоящий дикий зверь! Она догадывалась, что заточение в Азкабане никому не идёт на пользу, но не так же?! — Я не думаю, что от этой девчонки будет какая-то польза, Руди… — раздался со стороны камина знакомый и одновременно незнакомый женский голос. — Тощая, как жердь, бледная как полотно, а глаза как у рыбы. Не думаю, что хоть кто-то в здравом уме посмотрит на неё как на женщину, Руди. Кроме того, она никак не похожа на сильную и умную ведьму… Я не думала, что у меня могла родиться такая неказистая недалёкая дочь… Вряд ли от неё будет хоть какой-то прок. Джинни почувствовала, как в груди что-то оборвалось. По телу пробежала дрожь. Это именно этой женщине все эти месяцы Джинни искала оправдания? Искала её поступкам здравое объяснение? Мерлин, да за что она так с родной дочерью?! — Да ты, по-моему, в Азкабане совсем умом тронулась! — резко поворачиваясь к жене, отозвался Рудольфус. — Или же просто напросто ослепла… Пока между супругами Лестрейнджами разгоралась ссора, лорд Малфой схватил хрустальную вазу для летучего пороха и бросил пригоршню в очаг, после чего толкнул племянницу в камин. Последнее, что Джинни увидела перед тем, как перед ней с бешеной скоростью стали проноситься чужие гостиные, это тень матери на фоне горящего очага…

***

Как только Джинни исчезла в языках холодного зелёного пламени, Беллатриса под злобные крики мужа вылетела из гостиной в соседнюю залу. Ей нужно было побыть одной… побыть собой… Женщина подошла к высокому стрельчатому окну и обратила невидящий взгляд в прекрасную зимнюю ночь. Мерлин, и это та малышка, которую она держала на руках? Которую целовала в маленький сморщенный лобик? Которую сама передала сестре? Тот маленьких ангел с синими глазами и угольно-чёрным чубчиком на макушке. Какой же она выросла красавицей… Белла заметила её раньше Рудольфуса. Она видела то удивление, с которым эта девочка оглядывала знакомую с детства гостиную. Конечно, сбежавшие пожиратели одним своим присутствием способны изменить атмосферу до неузнаваемости… Потом на этом прелестном личике был написан такой страх, что у матери в груди сердце сжалось. Видеть этого страшного человека, нависшего над её дочкой, было почти физически больно! Она прекрасно понимала, какие отвратительные мысли роились в его проклятой голове. И она должна была остановить его любым способом. Мерлин, оставалось надеяться, что её злые слова, ничего общего с правдой не имевшие, не причинили боль её малышке… — Беллатриса, всё в порядке? Беллатриса молчала, смотря в звездное небо, бархатно-синего цвета, совсем, как глаза её дочки. У неё было такое чувство, будто она вживую встретилась со сбывшейся мечтой и сама её оттолкнула. — Белла? — положив руку на плечо сестре, кротко позвала её Нарцисса. — Ты в порядке? — Мерлин, о каком порядке может идти речь, Цисси? — чувствуя, как на глаза навернулись слёзы, произнесла Беллатриса. — Я второй раз в жизни увидела свою дочь. Уже взрослой… Мерлин, как это странно, вот будто бы только что держала её крошкой на руках… и вот передо мной взрослая женщина, красивая как зимний рассвет, с чудесными горящими глазами. Это так… — Странно? — понимающе переспросила Нарцисса, поясницей прижимаясь к подоконнику и смотря в тёплое пламя свечи. Как мать двоих… троих детей она прекрасно понимала и не понимала сестру. Такую боль понять невозможно. — Неправильно, — отрезала Белла, сжимая пальцами подоконник. — Так не должно быть… и я сама виновата. Пытаясь всех спасти, я сломала жизни самых близких, Цисси. — Белла, ты не виновата. — Нет, виновата, Нарцисса, — переводя взгляд с окна на сестру, отозвалась Беллатриса. — Я впервые за двенадцать лет увидела свою красавицу-дочь. И всё что я смогла ей сказать — пропитанную ядом тираду, ничего общего с действительностью не имевшую! — Джинни умная девочка, — положив ладонь на руку сестры, заметила Нарцисса. — Ты пыталась её спасти. Она поймёт… — Если когда-нибудь узнает… — грустно отозвалась Белла. — Когда будет готово зелье? — Мне нужно время, Белла… — покачала головой миссис Малфой. — Ещё не все… — Мама, мне стлашно… — в дверях появилась маленькая Касси, в длинной ночной сорочке и розовом пушистом халатике. — Кассиопея, почему ты не в кровати? — строго поинтересовалась Нарцисса, смотря на маленькую дочь. — Стлашно… — пряча за спиной плюшевую змейку, плаксиво отозвалась девочка. — Ох, солнышко… Беллатриса повернулась, наблюдая, как младшая сестра сначала одёргивает халатик маленькой дочки, потом целует в лоб и поднимает на руки. Малышка обнимает её за шею и прижимается щёчкой к щеке мамы… Дольше смотреть у Беллы не было сил. И она сама себя лишила такого счастья?! Собственноручно лишила этого себя, любимого мужчину и родную дочь… и зачем? — Чтобы спасти их… — тихо ответила себе Белла. — Что? — переспросила Нарцисса, поворачиваясь к сестре. — Поторопись с зельем, Цисси, — делано бодро отозвалась Белла, выходя из тени и стараясь не смотреть на маленькую дочурку сестры. — Я не могу долго изображать из себя её… С этими словами женщина вернулась в гостиную. Чтобы лишний раз не смотреть на маленькое златокудрое счастье сестры…

***

Джинни вылетела из камина в кабинете крёстного, как ядро из пушки. Она едва не перекувыркнулась через кованную решётку, ограждавшую очаг, но и это её не остановило. Дядя Сева что-то кричал ей в след, но она даже не слышала. Ей и не хотелось никого слышать и видеть… хотелось просто залезть в ванну старост на четвёртом этаже и тихо в ней утопиться. Было ощущение, что её просто с ног до головы облили грязью, зловонной и гнилостной, как дыхание ее «отца», и горькой, как презрение матери. Мерлин, и её она мысленно защищала? И её она старалась оправдать, хотя бы перед собой? Мерлин, да как она после такого могла винить Сириуса в том, что он ушел от матери и бросил её? Она сама сейчас хотела бежать как можно дальше! Только от чего? От родных, которые врали всю сознательную жизнь? От родителей, которым на неё плевать? От «отца», который только и думает, кому подложить её в постель, чтобы извлечь больше выгоды? От себя… потерянной и одинокой как никогда… Очнулась она, и правда, только на четвертом этаже. Перед дверью в ванную комнату. — Первые заморозки, — уверенно произнесла девушка, взявшись за медную ручку. Та легко поддалась. Как только Джинни вошла в комнату, включился мягкий свет великолепной люстры, начала набираться вода. Волшебница медленно подошла к бортику бассейна и опустилась на него. Перед глазами так и стояло лицо «отца», разглядывающего ее словно скаковую лошадь перед покупкой. Он только зубы её не посмотрел, честное слово! Спасибо дяде, он хоть не дал ему под халат и ночнушку заглянуть. А эти мерзкие комментарии… А мать? Она не видела её взгляда, но от ядовитых слов по телу пробегали мурашки. Как она могла… Джинни же похожа на неё практически как сестра-близнец… только ростом повыше и цвет глаз другой. Что она ей сделала? Чем заслужила такое отношение? Она всю жизнь из кожи вон лезла, чтобы ее родители гордились ею… а вышло как? Девушка всхлипнула, прикрывая рот ладошкой. По щекам потекли слезы обиды на себя, на родителей, на тетю, дядю и крёстного. А в голове только один вопрос — за что? Вода медленно набиралась, от неё поднимался пар, а вокруг летали разноцветные мыльные пузыри величиной с квоффл. Джинни так была погружена в себя, что не услышала, как скрипнула дверь. На двери в ванне старост было простенькое запорное устройство в виде обыкновенной щеколды. И Джинни, убегавшая от самой себя, про задвижку даже не вспомнила. Гарри тихо, чтобы не напугать Джинни закрыл дверь. Он в какой-то степени ждал того момента, как его девушку, привыкшую всё держать в себе, наконец, прорвёт. Запоздало пришла в голову мысль, что он должен дать ей побыть наедине с собой… но он тут же её отмел. Не он ли обещал себе быть с ней всегда? И в горе… и в радости… Гарри устроился рядом с ней на бортик и аккуратно обнял за плечи. Джинни вздрогнула, но узнав его объятья, уткнулась лицом в его локоть и обхватила руки парня, словно спасательный круг. Плакать она не перестала, и как бы ни раздирала парня острая жалость, он не позволял ни одному слову сорваться с языка, давая девушке выплакать своё горе, обиду, страх… они так просидели долго, почти до зари, когда Джинни тихо и немного хрипло произнесла: — Не отпускай меня в менор… не отдавай им, прошу тебя… Гарри крепче прижал к себе Джинни. Ему не надо было сейчас спрашивать, кому им. Картинка в голове сложилась сама собой. И необъяснимая радость Волан-де-Морта, и его слова про сюрприз, после которого Джинни будет принадлежать ему… Только он просчитался, Джинни не перейдёт на его сторону. — Не отдам. Никому не отдам, слышишь? — целуя девушку в макушку, отозвался парень. Джинни повернулась к нему и серьёзно посмотрела в изумрудные глаза. — Правда, Джинни… — положив ладонь на девичью щёку, шепнул Гарри. — Я всё сделаю… Девушка грустно хмыкнула, смотря на парня. Чувствовала Джинни, что не огородит ее Гарри от того, что суждено… но он не должен об этом знать. — Поцелуй меня… — шёпотом попросила девушка. — Помоги мне… Гарри внимательно посмотрел на девушку, он чувствовал, что его любимая лиса снова хитрит, не договаривает что-то важное… Но он тоже хотел закрыть эту тему, тем более именно таким образом…