Море в клетке

— Одевайся, и пошли. Тело снова ломило, голова болела, но я послушалась, ощущая вину за то, что залезла туда, куда нельзя. Это его личное, а я подумала, что имею на это право. Но в каком-то смысле ведь действительно имею? Софа сошла с ума, и все мы думали, просто потому что предрасположенность, как говорила эта новая наука психология. Просто так вышло. Теперь я в этом сомневалась. Ночью вся школа спала, потому что комендантский час, но старшим курсам разрешалось бродить, где вздумается, поэтому я не боялась, что нас поймают. Куда большие опасения мне внушала напряженная спина Марека. А он все шел и шел вперед, как я поняла, подальше от мест, где нас могли услышать. Наконец, мы добрались до прогулочной галереи, которую продували семь ветров (а в конце декабря это довольно ощутимо), и он повернулся и тыкнул в меня пальцем. — Ты хоть понимаешь, как это все было опасно?! Я, если честно, ожидала выволочки за нарушение личностных границ, поэтому ошарашенно помотала головой. — Ходить по снам — это тонкая ювелирная работа! Ты могла повредить и свой рассудок, и сновидца, раньше времени! — О, так для меня запланировано повреждение рассудка? Марек осекся и закатил глаза. — Не пытайся переводить тему. Пси-магия, да как и любая другая, это тебе не детские игрушки, это опасная вещь, калечащая жизни, если неправильно с ней обращаться. А ты сейчас в принципе не умеешь правильно, ты только вчера вышла в ментум. Так что прекрати, или я пошлю все в задницу, и будешь ты сидеть с вспомогательными единицами и ждать, когда тебя прихлопнут! Он не кричал, хоть и сжимал зубы так, что они скрипели: — Ты и себя бы калекой сделала, и меня. Ну, меня бы не сделала, я знаю, как это предотвратить. Но другие… ты уверена, что могла бы вернуться обратно без последствий? Ты знаешь, как это все работает? Я покачала головой. В горле пересохло, ноги отнимались. От осознания, что я могла натворить, пробирал холодок. — Поняла теперь? Я кивнула, но поняв, что жеста недостаточно, прохрипела: — Я все поняла, Марек. Я… прости… Он замолчал, запустил руку в волосы. — Холодно как-то. Пошли в тепло, а то соплями истечем. — Нет, — я резко одернула его. — Скажи, что случилось с Софой? Она… на самом деле ты учил ее пси-магии? Он замер, и в мерцающем свете фонарей его рыжие волосы выглядели как жидкое золото. — Марек? Ему было больно вспоминать. Он винил себя — я помнила. Кошмары просто так не снятся. Это боль и страх, которые остались где-то внутри. Он показал, как избавляться от моей боли, а свою припрятал. — Да, я учил ее, — выдохнул он, и его голос потонул в зазывании ветра. — Но у нее не вышло. Что-то в ее голове пошло не так. Я не знаю, что. Я должен научить только основам, но… но у нее и основы не получились. — И винишь себя? Он усмехнулся. Горько, истекая сожалением. — А кого еще винить? Это случилось в сентябре, Джина, и я… я до сих пор дышу сентябрьским воздухом. Теперь я понимала его страх. Нечестно, что на него все это взвалили. Но что в нашем мире было честным? Бей или беги. Дерись или умри. Закон для магов, потому что их не жалко. — Пошли, — я потянула его за рукав. — Пошли, тут холодно. Выпьем горячего молока. Маги могу заботиться друг о друге.