Море в клетке

Воздух в больничном крыле, казалось, уже умер. Я то открывала глаза, то снова впадала в забытье, дергалась, пытаясь понять, где я, а потом засыпала. Марек лежал рядом. Краем глаза я видела его огненные волосы — они поблескивали в свете лампы, и вспоминала тот день, черно-белую кошку и маму. Я не знаю, сколько времени прошло, помню только, как пани Анетка вливала мне в рот какую-то дрянь (на самом деле я знала, что это за дрянь, но вспоминать не хотелось). Дрянь, однако, работала, и в какой-то момент я открыла глаза и осознала, что меня не кидает туда-обратно из реальности в сны. Что я помню, кто я. Где я. И почему. Солнце заглядывало в широкие окна больничного крыла. — Очнулась, — довольно заявил Марек. Я посмотрела на него и хмыкнула — бледный, осунувшийся, с огромными синяками под глазами, тем не мене он был так доволен, будто… хм… даже не знаю, с чем сравнить. Со мной, пожалуй? — Вроде как. Я хотела спросить его… о многом. Почему он спас меня? Разве он не нашел бы себе ученицу, чтобы набрать степень? Нас таких полно — отчаявшихся, в ужасе, готовых учиться у лучшего мага в школе, лишь бы не умереть. — Прости. — За что? — он удивлен. На самом деле удивлен или притворяется? — Я тебя чуть не убила. Вот почему так важен контроль, понимаешь? — О, нет-нет. Я рад, что все это произошло. Я даже приподнялась на локтях и посмотрела на него снова. Марек улыбался. Улыбался, аспид его раздери?! Но почему? Что тут было забавного? — В конце концов, хорошо, что твой нервный срыв произошел сейчас, когда я был к этому готов, а не в самый неподходящий момент. Хотя я, конечно, и не подозревал, что у тебя накопилось… столько. Ты в последнее время хоть немного радовалась? Я не ответила. Это был риторический вопрос. Поправлялись мы где-то с неделю, и затем, Анетка запретила нам творить заклинания, потому что у нас дисбаланс в магической ауре. Потрескались и кровили тогда не только руки, но и то, чего мы не видели. Но мы, разумеется, ее не послушали. — Итак, теперь мы — точнее, я — знаю, что у тебя проблемы и со стихиями, и с астралом, и с биомагией, тремя основными направлениями. Манипуляции в счет не идут. Мы заем, почему у тебя проблемы со стихиями и биомагией — недостаток сил. А почему с астралом, сейчас расскажу. Собственно, ничего нового он не сказал, но как-то надо же было начать разговор. Конечно, он мог бы просто постоять, наклонив голову, заявить, что это катастрофа, и затем продолжить про пси-магию, но Марек оказался довольно воспитанным. Я ему решила помочь и спросила про пси-магию сама. — Ты должна понять, — распинался Марек, расхаживая по тренировочному залу, — что пси-магия — это экспериментальный вид магии. Она не изучена, поэтому опасна. Ты можешь умереть, можешь сойти с ума. Я не гарантирую, что ты сумеешь с этим справиться. Я сжала зубы. Была ли у меня хоть когда-нибудь надежда на что-то хорошее? Разве что до приюта, но это глупые детские надежды, что мы будем все вместе, и все будет хорошо. На что я могла надеяться в приюте? Стать служанкой или работницей. На что я надеялась в школе магии? Очевидно, стать магом и постараться не умереть. Впрочем, это все сожрали слова «вспомогательная единица», потому что шансы на смерть стремительно росли. Теперь же я могла с ней встретиться, даже не выходя за ворота школы — Пси-магия противоположна астральной, поэтому у тебя были с ней проблемы, — Марек продолжал свою лекцию, удостоверившись, что я не собираюсь пока убегать. — Астральная из нематериального делает материю, пси-магия же наоборот — из материального переходит в мир сознания, мысли. Поэтому у тебя ничего не получалось, ты не могла извлечь идею в мир лишь потому, что твой талант… как бы это выразить? Он оказывался дома и не желал уходить. Он оказывался там, где ему и место, там, где он способен на многое. Даже то, что тебе удалось призвать Первое копье — это уже нечто… не то что бы невероятное, но довольно впечатляющее. Но меня сейчас интересовало не это. Меня сейчас интересовали мои предполагаемые смерть или сумасшествие. И если с мыслью о смерти я жила долгие годы, то вот угроза потерять разум — это нечто новое. И я хотела верить, что Марек знает, что делает. — Ты сам-то ей учился? — Да, в Магическом научном обществе, Исследовательский корпус. В голову ко мне закралось нехорошее подозрение. — И ты выучился… до конца? Марек посмотрел на меня, и на мгновение я утонула в неестественно-синих глазах, а потом он отвел взгляд. — Так ты ответишь? — Нет. Я не идиотка. Я правильно поняла это «нет», и… было ли в этом мире что-то более несправедливое? — Ты не доучился. Ты не узнал всего, что мог. Ты просто понатаскаешь меня, да? Но почему? Ты можешь мне сказать? Марек так и не взглянул на меня, и паника разрасталась внутри, и я уже кричала: — Я требую правду! Любую правду! Хорошую или плохую! Моя жизнь всегда была простой — я плыла по течению, потому что больше не было выбора. Или я просто не желала его видеть. И теперь я хотела лишь знать, куда плыву. — Им было тебя жалко, — вместо него ответила я, ощущая, как внутри все скручивается. — Слишком жалко такой талант! Ученик, который еще до выпуска овладел всеми четырьмя стихиями, в то время как остальные вторую-то с натяжкой осваивают, — я расхаживала по тренировочному залу, оглушенная этими догадками. — Что с тобой там случилось, в этом корпусе? Ты чуть не погиб, и они решили подыскать менее способного мага? Такого, которого не жалко? Такого, как… как я? Уничтоженная всеми этими откровениями, я тряслась, осознавая, что даже тут я не представляла из себя чего-то ценного. Чего-то важного, нужного. — Хорошо, — Марек выдохнул и сложил руки. — Желаешь знать? Все так и есть. Я залез в чужой сон и едва выбрался. Провалялся без сознания четыре дня. И мне сказали, чтобы я больше в пси-магию не совался, потому что хоть у меня есть предрасположенность, но мои способности в стихиях слишком ценны. Они сказали, чтобы я нашел других, обучил и отправил в Корпус. Слова резали, словно острые листья, вскрывая вены, и кровь затопила сознание. Листья падали, оставляя раны на душе, и меня трясло все сильнее. — Но это шанс для тебя! — Шанс сойти с ума?! Шанс сдохнуть?! — магия внутри взбесилась, расплескиваясь по телу, расплескиваясь по миру, и реальность вокруг меня завибрировала. Контроль, контроль… Да аспиду в задницу этот контроль! — Ты все равно умрешь! Я вдохнула. И замерла. Марек, увидев, что я успокоилась, продолжил. — А это — реальный шанс заполучить силу, о которой даже не знали раньше. Что если у тебя получится? — А что, если нет? — Так ты хоть попробуй, — он произнес почти умоляюще. Если я сейчас уйду, даже не попытавшись, кем я буду? Вспомогательной единицей — даже нормального названия нет — которая умрет первой. Единицы мрут пачками, и их не жалко. Они не такие способные, не впечатляющие, они могут разве что замедлить тварь, пока маг творит сложное заклинание, или солдат перезаряжает винтовку. Слова резали, словно острые листья, мысли резали еще глубже. — Не хочу до конца жизни пускать слюни в доме для душевнобольных — с меня хватит приютов. Он непонимающе вскинул бровь, и я объяснила: — Если я сойду с ума, ты убьешь меня.