Погребальная песня

По своим личным подсчётам Сирена проспала около недели, но по факту прошло где-то часов семь. Под собой она чувствовала смятую в стальные объятия подушку, под головой одеяло, а босые ноги замёрзли. С силой она приоткрыла глаза, оценивая обстановку – здесь было темно, пахло цветами и несколько пар любопытных глаз наблюдали за её пробуждением. Всё ещё пребывая в каком-то коматозе, она села, сладко потягиваясь и зевая. Белое кружевное платье помялось. - Всем доброго утра. – в очередной раз зевая, сипло поприветствовала смотрящие на неё глаза Сирена. – Ой, а почему я в Гнездилище? Прийти в себя ей помог жёлтый свет, затаившийся на верху стремянки. Стервятник был тих и понур. Перед Сиреной тут же оказалась Русалка, несколько парней в чёрных траурных нарядах. - Голодная? – облегчённо спросила Русалка, придвигая к кровати поднос с небольшим набором домовских ассорти – бутерброды с творогом от Шакала, крепчайший кофе из Кофейника, спёртая в столовой булочка с маком и наспех сделанные драники из капусты. - Сто лет будто не ела… - плакала Сирена, изголодавшаяся по привычным вкусам. Она ела жадно, дико, широко раскрывая рот и почти не жуя. Каждый такой подход начинался с обнажения острых клыков, с силой впивавшиеся в приготовленные угощения. После сна лицо Сирены порозовело, глаза заискрились, а прыти только прибавлялось. Кто-то из птиц, особенно заботливый, надел на ледяные ноги вязаные носки, и Сирена едва успела поблагодарить своего спасителя от предстоящей простуды. - А вы чего все такие взбудораженные? – попивая кофе и облокачиваясь на холодную стену спросила девушка. Каждый, на кого бы она ни посмотрела, был обеспокоен или испуган, с непритворным любопытством к Сирене. Ей это одновременно льстило, конечно, и напрягало – ведь явно что-то произошло. Опять. - Скажи, что ты помнишь? – также заботливо уточнила Русалка. Теперь она причёсывала склубившиеся волосы. - Ну, - девушка уставилась на кофейную гущу на дне опустевшей чашки и что-то прикидывала в голове. – Помню, что была в библиотеке. Потом вернулась в комнату, и все спали. Луна ещё так противно в окно светила. Затем очнулась в Могильнике, без объяснения причин. Вообще, это кто додумался меня туда затащить. Ещё ж не время, - сбилась с пути Сирена. – Ну, просидела я там в Клетке, спалось только плохо, но через пару дней отпустили. А потом просыпаюсь, вот тут. - И совсем не помнишь, как ходила ночами по коридорам? – изумилась Русалка. - Абсолютно не помню. А что, правда ходила? Только ночами? - Днём то ли спала, то ли делала вид, что спишь. Иногда с гитарой сидела. - О, ничего. Стервятник в дискуссии участия не принимал. Паззл в его голове сложился в некрасивую картинку, но что делать с этим он толком и не знал. Сирена правильно заметила, что всё происходящее не было в её компетенции. Но и не в его тоже. Птичий Папа горестно затянул смольную самокрутку, и только когда она дотлела до конца, спустился вниз. Шум за дверью, однако, привлёк его рассеянное внимание, с трудом сосредоточенное на Сирене и их совместной проблеме. - Дай угадаю, - заверещала Сирена. – Соль, ми, фа. Сейчас прискачет Рыжая! Сгорая от любопытства, Сирена побежала открывать дверь, нарочно игнорируя тучного Стервятника, направлявшегося по тому же пути. Она едва его не сшибла, вовремя обернувшись, чтобы подхватить его под локоть, а затем дверь сама отворилась: - Сирена! – заверещала Рыжая, до хруста костей прижимая к себе всё ещё бледную, хоть и порозовевшую, девушку. Они что-то наперебой трещали, то и дело срываясь до противных женских перепалок, и гостеприимным жестом Папы были вытолканы за пределы его храма спокойствия. - Я чуть с ума не сошла, три тысячи чертей на румбу! – продолжала Рыжая, откусывая свеженький круассан в Кофейнике. – Я уже была готова следом за тобой отправиться, только знать бы куда. Вон, из Могильника за три дня выбралась. Ну, чудачка. А потом опять по-старому. О, а ещё, - сбавляя голос, шепчет Рыжая, наклоняясь через стол. – Рыжий мне тут рассказал, по секрету, конечно же. В общем, приводит тебя Русалка в Кофейник, засранка, а ты чуть ли не на колени Стервятнику ложишься и засыпаешь, кальмарьи кишки! А лицо его так вытянулось, что он даже подумать не мог, что делать! Да весь Кофейник это видел. А ему ещё, сама знаешь, тяжести таскать нельзя, так тебя Рыжий в Птичью отнёс. – на этом Рыжая сощурилась и вытянула лицо в хитрой улыбке. – Рыжий говорит, мол, давай отнесу в женскую, мне не сложно, я у них там любимчик. Но Папа как взревёт на него, говорит, нет, тащи её ко мне в опочивальню! Ну Рыжий что, глупый, по-твоему, он донёс, и потом заметил, как Папа собственноручно помогает тебе устроиться поудобней. Птичники поговаривают, что со своего поста всё это время надзирал за твоим сном. Оберегал. – а затем уже полным голосом добавила: - Вот так вот. По части разных сенсаций Рыжая могла переиграть Сирену в скорости выкладывания информации. Не мудрено, училась у лучших – у Шакала Табаки. Пока осиливала короткие наборы текста, но она не сдавалась. Сенсация эта, к слову, взбудоражила щекотливые нервишки Сирены. Девушка не думала ни радоваться, ни грустить. Разве что совестно ей стала, и в который раз. То-то же Стервятник так на неё поглядывал подозрительно, а она не придала этому значения, думала, что он хочет поскорей её из Третьей выдворить. А оно вот как оказалось. Беспокоился, что ли? Или свахи Рыжие чего удумать решили? В любой из этих ситуаций неизменным оставалось одно – Стервятник её приютил, откормил и раньше времени за дверь не выставил. Хотя бы за это она должна его отблагодарить. Поэтому, спешно извинившись, Сирена зашагала к Птицам. Она просидела минут десять у порога, то и дело выстукивая хоть кого-нибудь, чтобы её пустили. Ожидание затянулось, а число людей в коридорах только сокращалось. Расстроенная, она побрела к себе, то и дело оборачиваясь, вдруг где упустила из виду сгорбившийся силуэт, опирающийся на трость. Сирена лукавила – помнила она всё. Как блуждала вместе с Тенью по лесам, плела венки, проказничала и наслаждалась жизнью. Редких гостей они сопровождали невидимой свитой и иногда устраивали для них розыгрыши. Путники были разные – драконы, волки, коты… Иногда встречались и люди, но их образы были так размыты, лица стёрты, что едва удавалось запомнить хоть мельчайшую деталь. Да и не стала она себя утруждать – она запоминала их повадки, вкусы, голоса и настроения. Была оберегом во время путешествия по Изнанке. Не давала в обиду местным врагам и всячески охраняла это место и его гостей. Помнится, однажды она заметила Слепого, величавого Вожака, в мокрых кедах и с измазанным землёй ртом, тщательно стараясь его вытереть. Сирена, проходя мимо, сдавленно хихикнула, потому что видела на Изнанке, как чёрный волк гонял ловких кротов. Но мысль быстро ускользала, голова кружилась, и Сирена забыла об этом. До сегодняшнего дня. Странная эта Изнанка, на которую так мечтала попасть Рыжая, ища для себя героя, готового забрать её с собой. А теперь и она. Сирена полюбила это место только благодаря Тени, пугающей и недружелюбной днём и обаятельной и проказливой по ночам. А раз Тень был частью Стервятника (или Стервятник частью Тени? Или они одно целое?), то её мечта напрямую зависела от него. Девушка ни чуть не лукавила, говоря о том, что любезный Папа, отличающийся от её бурной фантазии, покорил хрупкое девичье сердце, только тайна, похороненная навсегда вместе с Тенью могла стать проблемой. И стала, когда Тень чересчур активно стал затаскивать её на Изнанку. Сегодня ночью спалось прекрасно, завтрак был по-особенному хорош, а холода с новой силой стучали в хлипкое стеклянное окно. Девушка была восприимчива к понижениям температур, а в пору зяблой весны и резких катаклизмов её новой жизни простудилась. Она успешно это скрывала от воспитателей, разрываясь в одиночку от мокрого кашля и забитого носа. Но держалась уверенно, раз никто, кроме самых чутких и наблюдательных это не просёк. Иногда болезнь отступала на день, и тогда девочка вновь наведывалась в мальчишеское крыло. Со Стервятником разговор о ночных блужданиях никак не клеился. Он уклончиво отвечал на её прямые вопросы, отводил взгляд, а чаще и вовсе их игнорировал. Сирена заподозрила в этом секрет, но виду упорно не подавала. Однако две тайны хранить было тяжело. Даже три, наверное. О её болезни Стервятник узнал задолго до того, как об этом сообщила Рыжая. Сирена постучала в его комнату, и Пресвятой Нептун, ей открыли. Она засуетилась, по-хозяйски разливая горькие травяные настойки по чашкам, вытащила где-то старые пряники и принялась рассказывать о новых книжных потрясениях. Восторгалась Густавом Климтом и его известной историей с девушкой с «Поцелуя», сипло спела несколько стишков-пирожков, написанных специально для Папы, делилась сплетнями, но об Изнанке не заикалась. - Вот, а потом, Дориан Грей сжимает с гневом острый нож и… - тараторила Сирена, поднимаясь на стремянку, чтобы передать Стервятнику очередную порцию чая. Кофе здесь не наливали и не жаловали, если кто-то отказывался от их угощений. Сирена не была невеждой. Стремянка слегка пошатнулась, и Стервятник легко придержал девушку за пышную юбку из чёрного фатина. Девушка, конечно, устояла на месте, но неловко замолчала. Блондин продолжал придерживать её за подол одежды, а Сирена так и замерла с чайной чашкой и блюдцем в руках. Пар от кипятка поднимался всё выше, пока Сирена не заметила, как на высоком лбу Стервятника скрутились несколько волосков. - А я не знала, что у тебя волосы кудрявятся от влаги. – как-бы невзначай прошептала Сирена. Голос её, само собой, мягкий и соблазнительный, а взгляд кокетливо отведён куда-то в сторону. Стервятник оставил это без внимания, принимая чашку в свои руки, но когда у Сирены что-то шло гладко: по комнате прокатился заливистый чих, и её руки дрогнули, проливая чай на больную ногу Папы Птица. Он тихо зашипел, обнажая неровный ряд жёлтых зубов, и старался остудить горячее пятно на его брюках и рубашке. - Я сейчас. Прости. – одними губами протянула Сирена и стукнула дверью. На всех порах она неслась в Кофейник, чтобы у радушного бармена по кличке Кролик попросить немного льда. Он всё продолжал нелестно шутить, но пыл пришлось умерить, когда острые ногти сомкнулись на его шее, и выдать пакетик со льдом. Как можно осторожней девушка обратно забиралась на стремянку, предусмотрительно перешагнув через разбитую чашку и пролитый чай на полу. Не доходя до конца пары ступенек, она опустила лёд и закатала широкую штанину Стервятника, стараясь при этом выглядеть как можно собранней. Но какой там, когда за тобой то и дело тянутся неприятности. Сирена приложила холодный лёд к ожогу, поудобней устраиваясь на ступеньках спиной к парню. Настроение было испорчено. У неё уж точно. Чувствовала прожигающий спину взгляд и только сильнее прятала голову в тонких плечах, словно страус. Они молчали, думая о своём – Сирена о том, что больше не посмеет потревожить Вожака Третьей (он до сих пор был важной фигурой в её глазах), а сама ляжет на дно, превращаясь в речную гальку. Всё будет протекать мимо неё, ил оседать, и получится она погребённой заживо. Ей вполне подходило. Только был нюанс – смерти она боялась больше всего. Как подумает о том, что её разум будет постепенно угасать, а потом и вовсе непонятно что с ним станется, так сразу бросает в дрожь. Кажется, она даже сейчас всхлипнула и утёрла накрашенные глаза вереницей браслетов. Когтистые руки легли на плечи, аккуратно поглаживая. - Не стоит, Сирена. Всё хорошо. – голос старался её утешить, такую растяпу, и от того становилась ещё обидней. Почему он не злится? - «Не стоит…» - передразнивает она дрожащим голосом. – Что не стоит? Быть такой неуклюжей и дребезжащей, как назойливая оса над вареньем? Или «такой маленькой и глупенькой»? - на манер Рыжей изобразила Сирена, хмурясь и облизывая скатившиеся слёзы. Сирена выдержала паузу, думая, что у Стервятника есть ответ на её слова, по после продолжила: - Кому-то ведь нужно было, чтобы Тень пришёл ко мне. Именно с этого же всё началось, как я думаю. И ни тебе, ни мне. Я вообще до последнего думала, что здесь живут исключительно девушки, пока ночью не прокралась на мальчишескую половину. Там было… жутко. Жутко и интересно. Почти как «жутко интересно», только по отдельности. А в маленькой приоткрытой комнате… Девушка тёрлась об острое колено щекой, как котёнок, ищущий ласки и заботы. Стервятник лишь глубоко вздыхал и перебирал завитые локоны, стараясь заплести косичку или что посложнее. Он её прекрасно понимал, таким был Тень – добрым и открытым. А он, полная его противоположность, сиамский близнец, хмурым и агрессивным. «Рекс» - сказала она тогда, голосом, до ужаса знакомым и от того пугающим. Стервятник размышлял, но Всевидящая и Всезнающая Птичья Мама не могла дать ответа на эту загадку. Острым когтём он провёл по раскрасневшейся щёчке, и девушка замерла. Слёзы прекратились, но грудь иногда нервно вздымалась и опускалась, задерживая всхлип и не позволяя ему разрушить повисшее молчание. - Я что-нибудь придумаю. - Стервятник хотел утешить и себя тоже. - Можно я сегодня опять у вас заночую… - неуверенно сипло спросила Сирена. Сейчас ей было почти всё равно, где спать и с кем, главное, что в Третьей и со Стервятником. Тень предупредил её однажды, что что-то готовится. Выпуск был назначен через два месяца.

***

Обитатели Дома всё чаще видели Стервятника в «весёлом трауре», когда в поле его зрения и слуха была Сирена. Однажды при Рыжем она спросила разрешения на концерт для многочисленной рассады Третьей и напоследок даже чмокнула острую скулу. Макияж его, отметила Рыжая, стал чище, да и выглядел он как Белоснежка после пробуждения. Чаще стал гулять и даже улыбаться. Всё ещё редко и неказисто, будто забыл, как это делается, а в другой раз Табаки подавился свежим кофе, услышав незнакомый и низкий смех. Обернувшись на шум, он подавился во второй раз, обнаружив, что это смеялся Стервятник. Псы теперь не боялись подходить со спины, и лишь рефлексы спасали их от неведомой беды. Часто их видели на заднем дворе, где они, расположившись на лавочке, разбирались в музыке и живописи, Сирена играла несколько песен, а Стервятник просил её спеть. - Может, как-нибудь потом, репертуар нужно подобрать. – отмахивалась Сирена. Сейчас она по-настоящему чувствовала себя в своей тарелке, в окружении птиц и их хмурого предводителя. Она охотно раздавала советы каждому, кто спрашивал у неё про девушек, а взамен её обучали вязать спицами и вышивать крестиком. Теперь девушка могла отличить розмарин от мяты, соблюдать график полива, определять спелость трав по числу прожилок на листе и забираться на стремянку без происшествий. Стервятника она силой и уговорами просила прочитать «Шоколад» тоскливым весенним вечером. - Тогда я должен буду знать эту книгу наизусть. – шутил Стервятник и крепче прижимал к себе под локоть Сирену. Пару раз она пересчитывала его коллекцию ключей, рассортировывая по размеру, цвету, количеству зубчиков и давала им имена в зависимости от того, на кого из обитателей Дома похож ключ. Самыми красивыми, конечно, были она и Стервятник. Благодаря тесному общению с Папой, она познакомилась с местными старожилами, в числе которых был Слепой (Сирена его до самого выпуска побаивалась), Сфинкс, Лорд и легендарный Шакал Табаки. Уж они быстро нашли общий язык, иногда устраивая гонки по пересечённой местности Дома, а потом дружно уезжали от разъярённого Лорда. Стены коридора, к слову, она отмыла от собственного позора, напару с Курильщиком придумав небольшую карикатурную композицию из сов. Пьянчугам эти совы казались живыми, и пару раз Сирена смеялась с их внимательности. В карточных посиделках она не участвовала, и обычно в такие дни раньше возвращалась в комнату. Как и сегодня. Только резко проснулась посреди ночи, с шумным колотящимся сердцем. Губы её иссохли, глаз ярко горел, а в голове продолжали стоять картинки Изнанки, ещё не свершившиеся. Сколько могла Сирена держалась мёртвой хваткой за эту мысль, наскоро цепляя тёплые носки, валявшиеся с краю кровати, и длинную тёплую кофту, некогда подаренную Русалкой. Она шагала тихо, как мышь, но быстро и опасливо, то и дело ворочая голову в разные стороны. Она вновь прибежала в Третью, где большая часть птенцов уже спала. Спал и сам Стервятник, отвернувшись лицом к стене. Рыжая рассказывала, что Птичий Папа спит в гробу, и только Сирена знала, что это правда. Осторожно она перешагнула через растения, приветливо тянущие к ней свои сонные листья, и примостилась на кровать Стервятника, забираясь под лёгкое одеяло и обнимая его худую талию. - Пожалуйста, - шептала она еле слышно. – не уходи на Второй Круг. Стервятник размашисто переворачивается на бок, лицом к Сирене, и тихо вздыхает. - Не понимаю, о чём ты. – сонно срывается с его тонких губ, а глаза без привычного макияжа подрагивают. Сирена бесшумно роняет слёзы. Наутро девушка привычно не улыбается, не здоровается с любимчиками-растениями, а молча кивает и захлопывает дверь Третьей. - Тц, Макс. – небрежно роняет Стервятник, сползая с кровати и направляясь в ванную.

***

Голова девушки болела уже третьи сутки, а ночной кашель мешал соседкам спать. Обеспокоенная Рыжая спровадила её в Могильник, где подтвердили ОРВИ, и плюсом осмотрели соседок. Болела только Сирена, лая, как собака. Её поместили в изолятор, где из развлечений можно было придумать только театр теней с настольной лампой. Книг Рыжая ей не таскала, никто не навещал, и единственными гостями были Пауки, что мерили её температуру трижды в день, кормили с ложечки и подсовывали горькие таблетки. В её комнате всегда стоял полумрак, прерываемый маленьким свечением жёлтой лампы. Болезнь не проходила, и врачи разводили руками. Общим решением было отправить её в более профессиональную больницу, потому что температура продолжала держаться между 38 и 39, кашель переходил в вой, а глаз уже не было видно. На поправку она пошла, когда чёрным вечером услышала слишком знакомые голоса, стук трости и тихо приоткрытую дверь. - У вас пять минут. – нервно дёрнулся Паук Ян. В проёме Сирена также увидела Сфинкса, улыбающегося своей лысиной, и хромоногую Птицу. Их оставили наедине, и Ян принялся отсчитывать отведённое время на наручных часах. Они ещё продолжали что-то обсуждать со Сфинксом, но голоса постепенно тухли. Стервятник опустился на её кровать у ног, откладывая трость. Сирена с трудом фокусировала на нём взгляд, потому что глаза жутко горели от подскочившей температуры. Сердце забилось быстрее, а вдохнуть больше не получалось. - Лучше уходи, ещё подхватишь. – остатками сознания говорила Сирена, опускаясь на подушку из сидячего положения. - Ты ничего мне не сказала. – упрекнул её Птиц. Без злости, но потому, что он за неё переживал. - Ты мне тоже. – огрызнулась Сирена, потеряв надежду на холодную подушку. Руки её были ледяные. Она с шумом выбралась из-под одеяла, устраиваясь на коленях Стервятника. – Я рада, что ты пришёл. - Это мелочи. – убаюкивал Стервятник. – Рассказать сказку? - Это против правил. – помотала головой Сирена, громко и завистливо зевая. – Давай помолчим. Ты очень холодный, как кладбищенский призрак. - Я почти старался. – хихикает Стервятник и прикрывает босые ноги девушки одеялом. Так они просидели больше формальных пяти минут – спасибо за это Сфинксу, согласившегося сделать одолжение старому другу. Стервятник было сам задремал под мирное сопение и долгожданный покой девушки, пока сквозь сон она не сказала: - Не вернёшься. Было это предостережением Тени или волнениями Сирены, Стервятник не знал наверняка. Лишь крепче сжал исхудавшую талию и обратно провалился в беспокойный сон. Сегодня им снился один на двоих. После этой ночи Сирена мигом пошла на поправку, посетовав, разве что, на сбитый график – в Могильник с простудой ей стоило попасть ещё зимой, но никак не поздней весной. Лето подкрадывалось незаметно, как и выпускной. Выпуск домовцев был приятным, с одной стороны, и беспокойным с другой. Сирена волновалась больше прежнего – Стервятник так и не давал ответа на то, что будет с ними.

***

У Стервятника образовалось две дилеммы, решить которые он никак не мог – Сирена и Тень. Эти две ходячие проблемы создавали одну большую, и решить обе при исходных данных у него никак не выходило. Очевидно, что Сирена успела к нему привязаться, и в сущности, дороже него у неё никого не было, и Стервятник иногда тешил этим своё самолюбие – это очень походило на привязанность покойного сиамца. А Тень стал всё больше отдаляться, подсовывая вместо себя девушку. Стервятнику это нравилось и не нравилось одновременно. Он, при идеальном раскладе, хотел усидеть на двух стульях, но горестные мысли скатывались только в наихудший вариант. После этого траур на лице возобновлялся до следующего прихода Сирены. Однако она перестала его навещать. Перестала на него смотреть. Перестала слушать его голос. И перестала с ним вместе существовать. Она изредка наведывалась в Кофейник, перекидывалась парой слов с девчонками, тут и там снующими со своим многочисленным хороводом парней. Красавица всё продолжал обращаться к ней за советами, а она с улыбкой ему отвечала. Иногда вопросы повторялись, но только не ответы. Стервятника кольнула ревность. Сам он до неё додумался, или кто помог. Но нарушать её покой и уют не осмелился. Просто над проблемой стал думать усердней прежнего. Он даже слал ей через Рыжую записки о встрече почерком, который она так любила, и так ненавидела Рыжая – почерк Лорда. Витиеватые и выверенные буквы. Своего у Папы не было, и возможно ли, чтобы было? Даже на контрольных он нет да напишет почерком своего состайника. А Сирена при нём только рисовала или записывала ноты на криво разлинованном листе. Эти листы она складывала в книжки, а книжки оберегала как зеницу ока. Он даже смекнул, что они с Волком могли бы подружиться. Мысленно улыбается и ковыляет прочь. Рыжая, что передала маленький клочок бумаги зарывшейся в многочисленные одеяла Сирене, так и осталась в ступоре после того, как девушка, не взглянув даже на текст, разорвала его в клочья. Лишь не плюнула в довесок, хотя по её искривившейся улыбке было понятно, что ей этого очень хотелось. - Оставь меня, Рыжая. – еле разборчиво ворочился язык Сирены. Ей было не до разговоров. Она усердно размышляла о Стервятнике и пресловутом «мы». Она, затуманенная любовными обещаниями, не заметила, что в этих «мы» был ещё один, третий, Тень, который их и свёл вместе. Но Сирена понимала, что он лишний, если «мы» подразумевает только её и Стервятника, и лишняя она, если «мы» это два брата. Втроём у них ничего не получалось. Рыжая ей как-то шептала ночью, что некоторые домовцы, именуемые «Ходоки» и имеющие способности к переходу на Изнанку по собственному желанию, могут уходит на Второй Круг и проживать новую жизнь в Доме. Сирена об этом вспомнила, когда Рыжая чинила сломавшийся будильник – она крутила стрелки часов, то и дело бормоча про время, круги и шестерёнки. Тогда она ей сказала, не вылезая из кокона: - Передай Стервятнику, что у меня к нему есть дело. Если он хочет в нём поучаствовать, то пусть приходит в Кофейник. - Повтори ещё раз, Сирена. – плюясь и возмущаясь, попросила Рыжая. Она была сконцентрирована на чёртовом будильнике, и слова Сирены пролетели мимо. Тогда она положила перед ней вырванный листок из нотной тетради и сказала: - Стервятнику. И Рыжую прорвало: - Слушай, я вам посыльный, что ли? Сами поругались, вот сами и миритесь. С ним тебе плохо, без него плохо, где середина? Думай головой, в конце концов, Сирена, и не манипулируй другими. - Хорошо, - Сирена нервно схватила бумажку и скомкала её. Точным броском попала в ботинок Рыжей в прихожей. – позже сама отнесу. И улеглась обратно. Ни сегодня, ни завтра вставать с кровати ей не захотелось. Когда Ночь Сказок уже дышала в затылок, медлить было нельзя. Нехотя она пробралась в Кофейню, где уже привычно обменялась любезностями с Кроликом, только очень неестественными. Она разглядела тугой блондинистый хвост и зашагала к нему. Синяки под глазами залегли давно, но только Тень со дня их последней встречи в Могильнике больше не приходил - они появились от сбившегося режима и неправильного питания. - Ну, привет. – присаживаясь напротив заявляет Сирена. Она не спешит продолжать беседу, замечая, как Птицы стараются поскорей оставить их одних. - Я тебе писал. – между делом заявляет Стервятник, подмечая перемены в девушке. И перемены ему не нравились. - И вот я пришла. Спасибо за приглашение. Между ними повисла неловкая тишина. Они, без лукавства, друг по другу соскучились. Но пасть в объятия не спешили. Сирена продолжила, снедаемая громким молчанием Стервятника: - У меня к тебе дело. Пригодятся твои навыки взломщика и фальсификатора. - За бесплатно не работаю. – неестественно подмигивает ей Стервятник и улыбается до краешков дёсен. Шутка разбилась о бледное и непроницаемое лицо Сирены. - Проси, чего хочешь. – только и ответила ему Сирена, прежде чем покинуть общество Папы Птица. У порога Кофейника она крикнула: - когда зайдёт Луна. И Стервятник кивнул ей, она этого не заметила. Накалялось. Лампочка в китайских фонариках, нервы, терпение и окружение. Им обоим это было невыносимо, но так необходимо.