А что, если?

      Алексей и Милана Мельниковы знакомы, пожалуй, с самого детства. Это были те самые дети, родители которых всё время шутили: «Вот вырастите и обязательно поженитесь». Что же, их слова можно назвать пророческими.       Ещё в далёком детстве бойкий мальчик Лёшка, который был маленькой угрозой всего двора многоквартирных домов, заприметил, как кто-то из старших обижает маленькую девочку, кидая её куклу из рук в руки. А эта принцесса с обворожительным цветом глаз надула щёки, из-за чего стала похожа на хомяка, но стойко держала оборону и изредка толкала больших мальчиков. Но силы были явно не равны.       Мельников всегда боролся за справедливость. Взяв палку побольше, он ринулся к трём старшим мальчикам, даже умудрился одного сбить с ног. Схватил куклу, отбросил своё оружие, крепко вцепился в руку Миланы и крикнул:       — Бежим.       Долго, петляя меж домов и деревьев, Лешка всё же смог сбежать с Миланой от надоедливых подростков. Запыхавшись, все в пыли, дети уселись на скамейку в соседнем дворе. Светловолосая девочка с забавными кудряшками уже перестала плакать и с интересом поглядывала на своего спасителя. Они не были знакомы, но Милана знала, что они из одного двора. Девочка сжимала куклу, только изредка шмыгала носом, ведь от долгого плача может быть и не такое.       — Что? — произнёс Лешка, улыбаясь.       — Спасибо, — совсем тихо ответила девочка. — Это моя самая любимая кукла.       — Кстати, — мальчик обворожительно улыбнулся и повернулся всем телом, — я Лёша, — он протянул руку.       — Милана, — засмущалась девочка, но с азартом ответила на рукопожатие.       Разница в три года совершенно не мешала детям общаться. Задиристые, всегда на своей волне — они были лучшими друзьями. На момент знакомства Лёшка уже учился в четвёртом классе, а Милана в первом.       Многие одноклассники Мельникова никогда не понимали его дружбу с Миланой Майер, да и за немецкую фамилию девчонку многие шпыняли, но Лёшка никогда не оставался в стороне и защищал свою маленькую принцессу.       Годы шли, интересы менялись, а эти двое так и оставались неразлучными. Родители детей всё судачили, что они встречаются, а Милана с Лёшкой только посмеивались над этим. Совместные тусовки, общие компании — это стало чем-то таким родным и необходимым.       Но всё изменилось, когда наступило время выпускного Миланы. Светловолосую девушку никогда нельзя было назвать королевой школы, хоть внешне она была достаточно красива, а с возрастом становилась только лучше. Лёшка всё твердил, что Майер как вино.       В день выпускного Милана отказывалась даже выходить из дома, ведь идти туда одной такая себе перспектива. Платье на вешалке, а у Лёшки сессия, да и после того, как парень поступил в университет, они стали видеться гораздо реже, хоть и жили в соседних домах.       Стирая слёзы, Майер уже была готова запереться в комнате, лишь бы мама перестала твердить, что ей пора собираться. Такой торжественный день мог закончиться так и не начавшись.       На всю квартиру орала музыка из стереосистемы в комнате Миланы, а сама девушка в очередной раз просматривала список университетов, куда собиралась поступать. Она никому не говорила, что хочет учиться с Мельниковым, даже ему самому. Филологический факультет не особо сложный, но имелись некоторые проблемы, хотя склад ума у Миланы был создан для него. Зато был тут один огромный плюс — девушка будет учиться с другом в одном университете.       — Доча, к тебе тут пришли, — из-за закрытой двери комнаты девушка услышала голос родительницы.       — Иду.       Вытерев остатки слёз, она выпорхнула из комнаты и обомлела: у входной двери стоял сам Мельников в превосходном чёрном костюме, со сногсшибательной улыбкой и букетом роз.       — Ну что, Майер, идём отмечать твои проводы во взрослую жизнь?       Она не верила своим глазам. Как? Сам Лёшка, её тот маленький Лёшка, вырвался из пучины сессии и будет её сопровождать? Писк радости. Майер кинулась к нему, расцеловала в обе щеки, шепча какую-то милую несуразицу.       В этот вечер они покорили всех. Лёшка в своё время был кем-то вроде лидера школы, которого волей-неволей, но побаивались. А тут они вдвоём: он в чёрном костюме, а она в изумрудном платье. Торжественное вручение аттестатов, поездка в ресторан, где многие одноклассники тонули в огромном количестве алкоголя.       Уже неизвестно, какой по счёту танец был у Миланы и Лёшки, время признания в самых тёплых объятьях.       — Лёш, мне надо тебе кое-что сказать.       — Мне тоже.       — Давай вместе? — предложила Майер, на что Лёшка ответил кивком.       — Я поступаю к тебе в университет.       — Я тебя люблю.       Мир замер.       Занавес.       Такое чувство, будто вокруг больше не было никого — только они вдвоём.       — Лёш, — прошептала Милана.       — Я давно хотел признаться, да что-то как-то побаивался. Майер, даже если ты не согласишься быть со мной, я буду тебя добиваться столько времени, сколько надо. Я положу весь этот чёртов мир к твоим ногам, я…       Лёшка не успел договорить, потому что Милана притянула его за лацканы пиджака и поцеловала. Хоть на каблуках она стала примерно его роста, но всё равно макушкой доставала только до носа.       А дальше всё как в сказке: совершеннолетие Майер, раскрытие отношений перед родителями, поступление в университет. Когда Милана была на втором курсе, они с Лёшкой съехались, а вот на её четвёртом — поженились.       Хоть какая-то сказка в этом мире имеет хороший финал. Но для пары это только начало.

***

      — Лёш, где твои сигареты? — крикнула Милана, сидя на кухне.       — Чего-чего? — голова Мельникова показалась из-за двери, ведущей в ванную комнату. — Майер, а ты не охренела?       — Вообще-то я уже как четыре года Мельникова, придурок, — девушка слегка обиделась, как делала это каждый раз, когда Лёшка называл её по девичьей фамилии.       — Так зачем тебе мои сигареты? Ты же не куришь уже как года три, или я чего-то не знаю? — Мельников запустил по столешнице свою пачку вместе с зажигалкой. — Так что за срочное принятие дозы никотина в организм?       — Да так, думать меньше надо, видимо, — Милана с каким-то детским азартом выудила никотиновую палочку и прикурила, а вот после первых трёх затяжек побелела.       — Мил, ты чего? — Лёшка забеспокоился.       Оставив сигарету в пепельнице, Мельникова просто пулей побежала в ванную комнату. Неприятный вкус во рту, и весь незамысловатый завтрак отправился в канализацию. Милану прошибал прохладный пот и лёгкое дрожание. Никогда с ней такого не было. Кое-как встав на ноги, слегка пошатываясь, девушка дошла до раковины.       Прохладная вода создала прекрасный контраст с горячей кожей. Умывшись и не забыв прополоскать рот, Милана уставилась на своё отражение: зеленоватый цвет лица, потемневшие круги под глазами и грустная улыбка.       Лёшка всё это время стоял под дверью, боясь даже подать признаки жизни. Ему действительно было страшно за состояние супруги. Парень даже был готов вызвать скорую, не зря же он крепко сжимал в руке смартфон.       — Мил, ты как? — Лёша постучал в дверь и приоткрыл её.       — С пивком потянет, — измученная улыбка тронула лицо Миланы. — Фигня, прорвёмся.       Промокнув лицо, Мельникова вышла к супругу, а тот помог девушке присесть на диван.       — Так чего ты так сильно обдумывала, что аж к сигаретам потянулась?       — Фу, не напоминай, — Милана смогла подавить очередной рвотный позыв. — А ты не заметил, что у Крис и Кантемирова какая-то интересная связь? — девушка с интересом взглянула на недоумевавшего супруга. — Не я же одна видела их танцы?       — Если быть честным, я было дело подумал, что они прям на этом грязном полу завалят друг друга, а весь клуб будет слушать эти стоны, — хохотнул Лёшка.       — Так, где мой телефон? Надо позвонить сбежавшей принцессе.

***

      Утро. Далеко не самое приятное время суток, но то, что оно субботнее — не могло не радовать. Проснувшись позже обычного, Роман слегка прищурился от нагловатых солнечный лучей, что так смело пробирались в спальню. Июнь выдался поистине летним, но хоть жара не была такой убийственной.       Парень даже иногда скучал по дождливому Петербургу, но со слов родителей, которые по сей день проживали на родине Кантемирова, в городе на Неве тоже преобладала жара, нежели привычные дожди.       Потянувшись словно кот в постели, Рома встал и направился на кухню, откуда доносился грохот неясного характера и тихие чертыхания. Нет, Кантемиров точно уехал домой один и никого с собой не привёл. Парень был слишком трезв, чтобы подцепить какую-нибудь девицу. Да и завязал он с этим после случая с Беловой.       Кристина. Милая Кристина. С виду такая добрая и застенчивая, но с острым языком и бурным нравом. Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. А вот в случае с Беловой там был явно весь адский легион под предводительством Астарота.       Кантемиров бы и дальше предавался мыслям о несносной Беловой, но тут он услышал звон стекла и до боли знакомый голос, который крикнул:       — Да блять!       Ну это уже ни в какие рамки не лезет. Надев домашние шорты, Рома быстро покинул комнату и был готов воздаться яростной тираде, если бы не измученное лицо Соколова, который прижимал полотенце к руке.       — Какого чёрта ты здесь забыл, полоумный? — склонив голову набок, спросил Рома.       — Ты сам мне дал ключи и разрешил пожить, пока у меня делают ремонт, — проговорил Артемий. — А вообще, я руку поранил, где у тебя аптечка, Беркут? — ну слишком жалостливое лицо сделал Соколов.       — Горе ты луковое, — вздохнул Рома. — И как ты только на машине в лепёшку не превратился, а вот какой-то кружке сдался без объявления войны.       — Ой, заткнись.       Смеясь, Кантемиров отвёл друга в ванную комнату, где за зеркалом хранилась аптечка.       — Надеюсь, справишься.       Оставив друга на очередное сражение, но теперь с перевязочным материалом, Рома принялся убирать весь бардак, который умудрился навести Сокол. Осколки разбросаны по всему полу, даже пара яблок закатилась куда-то под тумбу, капли крови и остатки кофе на светлой плитке.       Пока Кантемиров в самых разных позах доставал с поля битвы остатки орудий, Сокол уже завершил все манипуляции с рукой и с интересом наблюдал за другом, готовясь выдать парочку самых искромётных шуток, на которые только способен его мозг.       — М-м-м, Роман Михайлович, ваша задница просто космос, — тоненьким голоском произнёс Артемий, — так бы и засадил…       — Блять! — вскрикнул Рома, ударившись головой о тумбу, когда услышал голос Сокола за спиной. — Я вот понять не могу, за что тебя так ненавижу сейчас: то ли за погром в кухне, то ли за то, что испугал меня и я ударился из-за тебя головой, то ли за твои гейские шуточки, — прорычал Кантемиров, потирая ушибленный затылок.       — Гейский трунь! — вскрикнул Сокол и побежал в сторону гостиной, уворачиваясь от пустой банки из-под специй, которую в него кинул Рома.       — Сейчас же пойдёшь жить к своим строителям и будешь им так шутить.       — Да ладно тебе, Беркут. Смех продлевает жизнь! — с оптимизмом произнёс Артемий.       — А твои шутки её укорачивают!       Ещё несколько минут словесной перепалки, которая переросла в нескончаемый ржач двух взрослых мужиков, и все закончилось. Парни устроились на диване, ища на «Кинопоиске» какую-нибудь незамысловатую комедию, дабы разгрузить мозг от назойливых мыслей и рабочей недели.       — Ну и как тебе в нашей фирме? — жуя огромный сэндвич, поинтересовался Сокол.       — Вполне, — пожал плечами Рома, — фирма как фирма, сотрудники как сотрудники. Пока сложно сказать что-то конкретное, я ведь отработал только пару дней, — хохотнул Беркут.       — А как тебе Крис? — искоса смотрел на друга Артемий. — Между вами явно что-то есть, вы так вчера танцевали, у меня даже встал, — хрюкнул Соколов.       — Извращенец проклятый, — рыкнул Кантемиров. — Ничего у нас нет, просто станцевали.       — Знаешь, просто так бачату не танцуют, тем более с малознакомыми девушками, — Тёмка встал с дивана и поплёлся на кухню.       — Откуда такие познания в танцах, Рудольф Нуриев?       — С Беловой пообщаешься и не такое узнаешь, — хохотнул Сокол. — Она же абсолютная чемпионка России по бальным. А вот откуда ты знаешь такие тонкости, вопро-о-ос, — задорно рассмеялся Артемий, смотря из кухни на друга. — Гейский трунь! — крикнул Сокол.       — Хана тебе, придурок!

***

      — Так какого хрена ты здесь забыл? — с некой злобой в голосе произнесла Кристина, сверля парня взглядом, что внешне являлся её полной противоположностью.       — Разве так следует встречать своего родного брата после долго разлуки? — парень с малахитовыми глазами уставился на Белову.       — Фил, катись туда, откуда тебя нелёгкого принесло, — устало произнесла девушка.       Филипп Белов, родной старший брат Кристины, сложив руки на груди, рассматривал сестру, которая так сильно изменилась за прошедшие года. Она стала явно выглядеть лучше, осознанный взгляд, а лицом — копия мать.       Фил уехал из родительского дома, когда Кристине было шестнадцать. А он, как уже будучи взрослый парень двадцати двух лет, решил пожить самостоятельно. За плечами университет, а в голове рой амбиций и мечтаний. Он уехал, пообещав, что окажется рядом с Кристиной, когда это будет необходимо. У них всегда были самые тёплые отношения, а доверие лилось через края.       Но всё изменилось в тот день, когда не стало родителей.       Филипп не приехал, даже не удосужился перезвонить после таких известий. Кристина тянула всю эту процессию на своих хрупких женских плечах. Стирая слёзы рукавом, превозмогая саму себя, Крис справилась, а в душе затаила глубокую и серьёзную обиду на родного брата, который оставил её одну на поле битвы.       — Ты не появлялся после похорон все шесть лет, даже не соизволил мне перезвонить! И теперь хочешь, чтобы я встречала тебя с распростёртыми объятиями? А не многого ли ты хочешь, Фил? — злобно произнесла Крис.       — У меня были на то причины, Кристён, — только Фил её так называл.       — Причины забить на свою семью? Белов, ты пал в моих глазах ещё тогда, когда нагло проигнорировал мой крик о помощи. Ты проигнорировал смерть родителей!       Всё. Рубежи стёрты, а границы пройдены. Слёзы хлынули из глаз Беловой, стирая образ брата перед глазами. Она просто смотрела на него, такого взрослого и родного человека, который когда-то был для неё больше, чем всем.       — Кристён, — прошептал Филипп, протягивая руку.       — Уходи, Фил. Просто уходи. Сделай это так, как делали все в моей жизни, — прокричала девушка, уходя в свою комнату, громко хлопнув дверью.       Это было сродни истерике, но стойкий характер не позволял показать такую слабость перед ним. Девушка выскочила на балкон и уселась на стульчик. Солнце задорно играло бликами, а вид с пятого этажа был невероятно красив, но сейчас Беловой было плевать.       Трясущимися руками девушка взяла резервный IQOS, который всегда лежал на маленьком стеклянном столике, вставила стик и ждала две законные вибрации. Первая затяжка, вторая, третья…       Хоть слёзы уже течь и перестали, но руки всё ещё тряслись. Смотря куда-то вдаль сквозь открытое окно, девушка не заметила, что балконная дверь открылась. На соседний стул опустился Филипп.       — Думаю, нам всё же стоит поговорить…       Тяжело вздохнув, Кристина слегка повернулась в сторону брата. Они не виделись долгих шесть лет, и это отдавалось в сердце необычайно сильной болью. Крис любила Фила всей душой, дарила ему всю себя, когда тот ещё жил в родительском доме. Даже когда парень только покинул страну, они поддерживали контакт чуть ли не каждый день.       — И что ты можешь сказать в своё оправдание? — прошептала Белова.       — Когда родители погибли, меня посадили, — усмехнулся Фил. — Именно поэтому я тебе не перезвонил. По этой же причине я не смог приехать. На меня повесили финансовые махинации в Испании, а так как я уже имел гражданство, упечь меня за решетку не составило труда. Я же хотел Лизу с Серёжкой перевезти в Испанию, да с документами не успел. Когда ты позвонила и сказала, что родителей не стало, я уже брал билеты, но в аэропорту меня задержали. Я ничего не смог сделать первые пару лет.       — Кто знал об этом? — всё также шёпотом говорила Кристина.       — Лизка и знала. Связи её отца помогли мне там. Меня выпустили только спустя два года, но и страну покидать запретили из-за того, что дело было не закрыто. Но теперь я тут, и как ты понимаешь, обвинения с меня все сняты.       — Почему ты не позвонил? Почему Константинова молчала? Зачем вы так со мной поступили? — вновь непрошеные слёзы.       — Кристён, а как я должен был поступить? Позвонить и сказать: «А знаешь милая сестра, меня тут обвиняют в махинациях на миллионы, да и я в тюрьме, прости что твой брат такой мудак»? — усмехнулся Фил.       — Именно так ты и должен был сделать, Филипп, — девушка встала и подошла к открытому окну. — Ты знаешь, каково мне было тащить весь этот пиздец на своих плечах? Знаешь, через что я прошла? Да я себя рвала на части, лишь бы похоронить родителей. Фил, это несправедливо.       — Поверь, маленькая, — Филипп встал рядом, приобнимая сестру за плечи, — если бы я мог, я бы был рядом. Но если бы я покинул страну, это бы приобрело большой размах. Под волну попала бы ты, Лизка и Серёжа. А я не этого хотел для своей семьи. Кристён, я знаю, что ты злишься и я не в праве просить тебя, чтобы ты меня простила. Но я очень этого хочу. Я обещаю, что буду всегда рядом. Ты же помнишь, что ты и я против всего мира? — парень прижал девушку к своей груди.       Крис повернулась в руках брата, уцепилась за его футболку, уткнулась носом в грудь и зарыдала…       Рычаг сорван.       — Если ещё хоть раз посмеешь поступить подобным образом, я сожгу тебя на священном костре инквизиции, — сквозь поток слез произнесла девушка. — Мы — Беловы, против всего этого грёбанного мира!       — Люблю тебя, — прошептал Фил куда-то в макушку сестры.